*** Восемнадцатое июня 2019 года, вторник. Где-то в толпе народа, собравшейся вокруг школы из-за смерти Джун
Кацуми делала невероятные усилия, чтобы не расплакаться, глотала слёзы, как ребёнок, но они не прекращали подступать к её глазам, блестели на ресницах, и вскоре несколько крупных слёз медленно покатились по её белым щекам. Девочка плакала и тихо всхлипывала. Всё вмиг стало мутным из-за слёз, застилающих глаза, а дышать было ещё труднее. В голове раз за разом крутилась одна и та же сцена со смертью Джун. От такой мысли Кацуми казалось, что её вот-вот вырвет, а внутренности разорвёт на части, но до этого их скрутит и вывернет наизнанку. Она думала, что сейчас упадёт, как вдруг почувствовала чью-то ладонь на своём плече. Она повернула голову и увидела Ямаду, который в другой руке держал её сумку. — Каги-чан, давай пойдём домой, я тебя провожу. Так будет безопаснее. Твоя мама написала мне сообщение; она волнуется. Девочка кивнула и уже было попрощалась с Кими и Минако, но вдруг остановилась и стала всматриваться в толпу, изумлённо спросив: — А где Така-чан? Он же стоял здесь несколько минут назад! Минако вытерла глаза и внимательно оглянулась, но так и не увидела Ишибаши и ответила: — Вы идите, я потом найду его. Кацуми, тебе нужен отдых. — Ладно, Минако-чан, передай ему, чтобы он не терял бдительности. После этого Ямада и Кацуми пошли домой. Ямада нёс вещи подруги, хотя та настаивала, чтобы она сама понесла свою сумку. Всю дорогу они молчали и думали об ужасной смерти Президента. Парень жалел, что так и не вступил в клуб, ведь Джун так много раз просила его об этом… Вскоре они добрались до нужного дома; Кацуми взяла свою сумку и уже хотела уйти, как Ямада вдруг остановил её и крепко обнял, нежно промолвив: — Каги-чан, пожалуйста, если ты хочешь высказаться или поговорить об этом, то знай, что у тебя есть мы. Я, Минако-сан, Кими-сан и Ишибаши-кун тебя поддержим. Мы твои друзья! Нам всем тяжело, но нужно помогать друг другу, верно? Кацуми стояла и боялась шелохнуться, но уже через секунду у неё вновь намокли глаза. Она осознавала причину того, почему у неё наворачивались слёзы, и тут же почувствовала, что уже почти не в силах сдерживать их. Её температура резко поднялась, а щёки запунцовели. Быстро вытерев слёзы о рукав серого жакета, Кацуми отстранилась от друга и смущённо сказала: — Спасибо тебе большое, только будь осторожен! П-пока! — с этими словами она попрощалась, повернулась и зашла в подъезд. Ямада ещё недолго смотрел ей вслед, горько вздохнул, опустил плечи, постоял и только потом ушёл, сутулясь потому, что его плечи больше не выдерживали такого груза. Когда девочка ступила на порог квартиры, мама крепко обняла её и стала говорить утешительные слова, а потом позвала есть. Ни один кусок не лез Кацуми в горло, но сердитый взгляд мамы заставил её съесть большую миску домашнего рамена. — Милая, это ужасно! Бедная Джун-чан, бедные её родители! — мама всё что-то тараторила, тараторила, но Кацуми её совсем не слушала. «Мама знает о всех моих друзьях… Конечно, она жутко переживает», — с этой мыслью Кацуми на выдохе поблагодарила за обед и ушла в свою комнату. Рухнув на кровать, Кацуми взяла телефон. Дрожащими пальцами она нажала на значок Такаграмма и стала искать аккаунт Джун. У неё не оказалось значка «в сети». Вечером того же дня Ишибаши написал в беседу литературного кружка: «Как ваше самочувствие, девочки?» Что-то заставило его и проверить онлайн Джун. В последний раз она заходила утром, до третьего урока и, соответственно, инцидента в столовой. Но вдруг Ишибаши чёрт за хвост дёрнул, и он зашёл во входящие проверить сообщение от Мэй. Его не оказалось. У Ишибаши только успели пальцы затрястись от осознания того, что СМС Мэй куда-то исчезло, как тут же пришло сообщение от Кацуми; тот мгновенно нажал на появившееся уведомление и прочитал следующее: «Всё более-менее хорошо, спасибо, что спросил, Така-чан. Расплакалась, конечно, но сейчас мне уже лучше». Ишибаши задумчиво хмыкнул и ответил: «Ямаду пригласим сюда?» После отправки он резко выдохнул, закрыл Такаграмм и снова начал думать о Мэй. Кацуми написала: «Ох, его разве нет здесь? Давайте!» Кими присоединилась к диалогу: «Хм-м-м, у меня нет Ямады в друзьях...» Ишибаши шустро ответил: «У меня тоже.» «Хорошо, сейчас добавлю его», — Кацуми отправила, перешла к диалогу с Ямадой и написала ему: «Хочешь вступить в беседу нашего клуба? Там девочки и Така-чан.» Ямада сразу же ответил: «Конечно!» Кацуми добавила друга в беседу, и он поприветствовал всех: «Всем привет». Ишибаши задумался. Так как он параллельно переписывался с Умеко, он переключился на диалог с ней и спросил: «Слушай, Умеко, а ты слышала что-нибудь про наш литературный кружок? Ну, Президент которого умерла сегодня в столовой...» Та незамедлительно ответила: «Ваш клуб я помню, да. Я видела вас на ярмарке. Хотя частенько мне кажется, что я заходила к вам в гости, хотя в крыло клубных залов не ходила ни разу.» Ишибаши цокнул и хмуро пролепетал самому себе под нос: — Опять воспоминания из других временных линий. Ощущение, что Минако и Умеко досконально всё помнят. В линии А Умеко ведь вступала в наш клуб; она и в завещании в линии Б об этом упоминала, особенно то, что отчётливо помнит меня. Кстати, насчёт временных линий... Ишибаши, сидя на краю кровати, перевёл взгляд на скрытый люк в полу. — В этой штуке надо проверить, изменилась ли временная линия. Меня пугает резкое появление Умеко и смерть Джун. Да и тогда, когда машина времени взбесилась, я перед тем, как потерять сознание, почувствовал что-то знакомое. Знакомое чувство, которое я не раз здесь испытывал. Очередное дежавю. Ох уж эти дежавю… Он закатил глаза, глубоко вздохнул, отложил мобильник в сторону и полез открывать тот небольшой люк. Он быстро нашёл гаджет-монитор и взял его в руки. Картина на нём красовалась обычная: два из четырёх круглых фонариков на рамке монитора светились, а на самом экране были изображены пять вертикальных полос. Ишибаши всё-таки верил в то, что это устройство — своеобразный «индикатор» временных линий. Вот нулевая линия, А, Б, В... А что за пятая? Пятая полоса появлялась и прежде, когда Ишибаши нажимал на переключатели, но сейчас она выглядела совершенно как отдельная временная линия. — Ой, да ну? — юноша устало выдохнул и прищурился. — Только не говорите, что машина времени опять что-то мудрит и переместила меня куда-то не туда. Если это не пятая временная линия, то тогда что? Ладно, обзову её линией Г. Ишибаши закрыл люк, сел на кровать и продолжил болтать с самим собой: — Все симптомы смены временной линии налицо: и странное ощущение тогда, как будто я переместился во времени, и резкое восстание Умеко из могилы. Её смерть в линии А не позволила ей не появиться в линии Б. Но тогда возникает другой вопрос: какого фига это вообще произошло? В смысле, я ведь не попал в прошлое, а проснулся на следующее же утро! Машина времени сказала о перезагрузке, а потом произошло это. Но перезагрузка же не означает перемещение во времени, это просто выключить и включить заново систему! Тут чёрт ногу сломит, честное слово! Тем временем в беседе литературного кружка велась переписка. Ямада напечатал: «Вы все как? Я не знаю, что вы до этого писали, может, этот вопрос уже поднимался.» Если честно, то он не знал, о чём больше писать; он привык вживую общаться с Кацуми и своими друзьями из студенческого совета. Ямада размышлял, глядя на экран телефона: «Надо найти ко всем нужный подход, да и ситуация сейчас не из лучших». «Всё более-менее хорошо. Если хотите, можем все вместе пойти погулять. Всё равно в школу не надо в ближайшие два дня», — Кацуми ответила и стала ждать ответа от остальных. Ишибаши взял телефон, зашёл в беседу, прочитал всё и уточнил: «Занятий не будет только завтра. Ну, ещё сегодня половину уроков отменили. Так что послезавтра идём в школу.» Последовал ответ от Кацуми: «О, правда? Опять перепутала.» «Я не пойду гулять. И не ждите.» — Напечатал Ишибаши, кинул мобильник в сторону и рухнул на кровать. «Какой ты всё-таки холодный, Така-кун», — заметила Кими. «Я могу прогуляться с тобой, Каги-чан», — ответил Ямада. «О, хорошо. Кто-нибудь ещё хочет к нам присоединиться?» — написала Кацуми, но она понимала, что, скорее всего, пойдёт гулять только Ямада. Кими замешкалась и не была уверена в своём ответе, но всё-таки сообщила: «Мы с Минако уже договорились встретиться... Простите.» «Ничего страшного! Я всё понимаю», — Кацуми ответила и улыбнулась впервые за весь вечер. Уж больно сильно ей нравилась эта парочка. Кими тоже ухмыльнулась и написала: «Спасибо». Ишибаши так и заснул на кровати с раскинутыми в стороны руками и лежащим рядом телефоном; вечер был ещё ранний, до ночи далеко; можно лишь понадеяться, что он наконец выспится и как следует отдохнёт.*** На следующий день. Девятнадцатое июня 2019 года, среда; в школе отменили занятия
Быстро одевшись и умывшись, Кацуми и Ямада встретились на станции наземного метро. За полчаса они доехали до площади, где и планировали погулять. Погода немного испортилась, и небо покрылось серыми тучами, однако на белокаменной площади в самом деле было очень красиво; в её центре стоял памятник, и его окружали множество клумб с яркими цветами. Люди стояли кучками вокруг достопримечательностей, фотографировались, растворяясь в тенях. Неподвижные пруды отливали серебром. Здесь царила атмосфера безмятежности и умеренности, если бы не испортившаяся погода и внутреннее напряжение Ямады и Кацуми. В далёких каналах скользили лодки, изящные, как бронзовые цветы. Ребята шли по дорожке, узенькому тротуару, окружённому вечнозелёными деревьями, и о чём-то болтали: — Каги-чан, помнишь, я тебе дарил часы? — непринуждённо начал Ямада. — Какие часы? — та странно покосилась на друга и чуть сдвинула брови. Ямада помолчал и продолжил: — Наручные же. Помнишь, на ярмарке в понедельник? — Но ярмарка ведь в четверг была! — озадаченно воскликнула Кацуми и посмотрела в глаза парню. У того возник когнитивный диссонанс, и он прищурился и отвёл взгляд. Между ними возникло недопонимание, и Ямада постарался объяснить: — В четверг был дождь, поэтому ярмарку перенесли на понедельник. Там был весь ваш клуб; желейные пирожные, однако, плохо продавались. И я тогда подарил тебе наручные часы. Ход стрелок на нём почему-то был замедлен, и я отнёс их в ремонт. — Ты что-то путаешь. — Кацуми стала недоумевать и вскинула бровью. — В четверг мы всё успешно распродали. Мы ещё с тобой прогуливались по ярмарке. И к Минако-чан пристал тот поехавший извращенец; именно тогда, когда его отшили, наш клуб начали жалеть и стали всё раскупать. Заодно к нашему клубу кое-кто присоединился. Хотя этот человек сейчас куда-то пропал… Ямада почувствовал смятение и лёгкий стыд. Он не понимал, почему их с Кацуми воспоминания не совпадали; он потупил голову и замедлил шаг, засунув руки в карманы брюк и ссутулившись. Кацуми заметила это, остановилась, повернулась к другу и с горечью в голосе произнесла: — Такео-кун, прости, но ты говоришь о чём-то другом. Второй ярмарки я правда не помню. Ямада недолго помолчал, всячески отводя взор, и после тихо сказал: — Её и не было. Здесь что-то неясное происходит. Как ярмарка могла быть в четверг, если тогда пошёл дождь, и её перенесли? Более того, на днях в школе произошёл суицид. У Кацуми округлились глаза. Она взвизгнула, раскрыла рот от удивления и первые несколько секунд молчала, а затем стала глотать воздух, запинаться и заикаться: — С-суицид?! Э-это ты не про Джун-чан, так ведь?! — тараторила она тревожно и беспокойно сжала руки вместе, с изумлением глядя на Ямаду. Тот задумчиво хмыкнул, потёр рукой подбородок и предложил: — Давай в беседе вашего клуба спросим, когда была ярмарка и что конкретно за суицид в школе произошёл. Кацуми кивнула. Ямада достал телефон, зашёл в Такаграмм и стал писать. Мнения участников литературного кружка разделились. Кими, которая в это же время гуляла с Минако, ответила: «Я помню, что ярмарка была в четверг, на следующий день после того, как к нам пришёл Така-кун. Он ещё помогал нам украшать ткань. Минако кажется, что ярмарка была в понедельник; мы несколько часов просто так там стояли, так ничего толком и не продав. Не знаю, я помню что-то другое. Но ярмарка точно была одна.» Из-за отмены занятий Ишибаши просидел весь день дома. Прочитав сообщения ребят, он не на шутку перепугался и судорожно опустил телефон, задумавшись и глядя в пустоту. Он предпочёл не отвечать вовсе. Ведь он единственный, кто знал правду, связанную с путешествиями во времени. А об этом не должен знать никто, по его мнению. Пока что. Ямада прочитал вслух сообщение Кими. Кацуми нахмурилась: — Странно. Получается, двое человек помнят одно, двое — другое… А что думает Така-чан? Спроси. Ямада кивнул и обратился к Ишибаши: «Ишибаши-кун, а как на это смотришь ты? Что помнишь про ярмарку? И слышал ли о суициде в нашей школе? Не смерти Джунсуины.» Ошарашенный Ишибаши сидел на краю кровати, отложив в сторону телефон. Услышав очередное уведомление, он взял его опять и прочитал сообщение Ямады. Ишибаши оказался шокирован ещё сильнее. Ему показалось, что его опять во всём подозревают. У него уже паранойя стала развиваться на фоне всего этого. Путешествия во времени его когда-нибудь доконают, он был уверен. Он ответил не сразу, долго думал и печатал медленно, то и дело вздрагивая: «Я не знаю. У меня память на такие вещи плохая, извините. Помню только желейные пирожные. Они были вкусными. Ещё раз простите. И слухи до меня никогда не доходят, так что о суициде в школе я впервые слышу.» Нажав на кнопку «отправить», Ишибаши выдохнул и отбросил мобильник в сторону. Он подумывал бросить это всё и вернуться в будущее, но было уже слишком поздно; оно было испорчено, и необходимо всё как-то исправлять, возвращать в прежнее русло. Надо было что-то делать и не сидеть сложа руки. Ямада прочитал вслух сообщение Ишибаши. — Странный он, — прокомментировала Кацуми и наклонила голову набок. — Он столько всего знает, что память у него должна быть немереная... — Я могу в личные ему написать, мало ли, он стесняется в беседе разговаривать, — предложил Ямада, глядя в экран своего телефона. — Не надо, — Кацуми взмахнула волосами и на каблуках повернулась к нему спиной. — Пойдём. Ямада тяжело вздохнул, согласился, кивнув, и пошёл дальше за подругой. Смеркалось. Долгий летний закат догорел. Погасла красноватая полоска на самом краю горизонта, между тёмной тучей и землёй. Над головой звёзды мерцали, дрожали своими ресницами, а свет большого шумного города подымался наверх и расплёскивался о небо жидким светлым кругом. Хотя сегодня и так было темно из-за загроможденного тучами неба, было ясно, что уже вечерело и становилось поздно. Кацуми и Ямада гуляли весь день. Они прошли до другого конца белокаменной площади и успели навернуть несколько кругов. Кацуми встала у дороги; на её глаза легли голубоватые тени. Почувствовав на себе взгляд Ямады, она вскинула на него глаза, но тотчас опустила их, отвернулась и, замерев, заговорила: — Такео-кун. — Она вздохнула, стоя к Ямаде спиной и глядя на дорогу. — Мне правда это не нравится. То, что начало происходить в клубе... Спутанные воспоминания и наш клуб каким-то образом связаны. И странно, что у моих подруг из параллели иногда возникают такие же дежавю, как у нас с девочками, тобой и Така-чаном. Это как какое-то проклятие. Здесь не только воспоминания есть, но и странные сны, и фантомные боли в руках... — Кацуми приподняла свои руки и взглянула на них. — Мне однажды снилось, как я резала себе вены. Не знаю, почему. Но боль от порезов я ощущаю и сейчас. Да и каждый раз, когда я смотрю на свои руки, мне что-то не нравится; будто чего-то не хватает. Это напрягает. И этот эффект сильнее, если я вижу свои запястья лишь краем глаза. Тогда... тогда вообще может случится что-то непредсказуемое. — И что же? — спросил Ямада обрывающимся от волнения голосом и с беспокойством следил за Кацуми. Он поглядел на неё сбоку, и ему стал виден чистый, нежный профиль её слегка наклонённой головы. Только сейчас Ямада заметил, что Кацуми похудела за это время, и это явно было не от диет; на Кацуми сильно давил стресс, вот почему это произошло, догадывался он. Она повернулась лицом к нему и спиной к дороге, убрав руки, и ответила: — Краем глаза я сама не понимаю, что вижу. Однажды мне показалось, что руки полностью были в крови. В другой раз они были чёрными. В третий — фиолетовыми. Последнее два очень было похоже на гангрену или вроде того… На какую-то болезнь. Заразу. Мне страшно… В разговоре Кацуми и Ямады не осталось и следа от прежней доверчивой и наивной ласки, оживления; появилась какая-то неукротимая неловкая принуждённость… Кацуми избегала практически всего, что давало простор человеческому любопытству. В последнее время она вела себя с напряжённой, сухой деловитостью, но нередко можно было заметить, как её руки вдруг бессильно опускались вдоль тела, а глаза неподвижно устремлялись в пустоту, становясь блеклыми и стеклянными. — Иу... — Ямада с отвращением сглотнул и прищурился, представляя себе это. Он заговорил, но заговорил каким-то ему самому противным тоном, с показной, неестественной небрежностью, словно разговор шёл о каком-то пустяке: — У меня никогда такого не было. Только вот сейчас, как видишь, в нашей памяти всплывают совершенно противоречащие друг другу вещи… Кацуми грустно опустила голову. Её не покидал тот ужас, какой вызывают стихийные бедствия, разрушительная сила природы, перед лицом которой бессильно всё человечество. Но этот страх был связан лишь со смертью близкого человека и своими личными переживаниями… Это чувство возникало у Кацуми каждый раз, когда ниспровергался установленный в её голове порядок, когда утрачивалось её собственное сознание безопасности, когда всё внутри неё оказывалось во власти бессмысленной, яростной, загадочной силы. С лица Кацуми сбежала краска, а её губы задрожали. Она не ответила ни слова. В траве громко кричали кузнечики и цикады, и откуда-то издалека доносилось однообразное монотонное пение птиц. Бывают такие дни, когда чувствуешь приближение чего-то неизвестного, а кругом одна лишь напряжённая тишина, и вдруг едва ощутимо меняется давление; воздух давил на уши, и Кацуми чувствовала себя словно натянутой как струна в ожидании надвигающейся бури. Её всю охватила дрожь. Тучи сгущались на пятнистом небе, далёкие горы отливали металлом, а пруды и ручьи отдавали лазурью. Цветы на полях и клумбах тихонько вздыхали, точно о чём-то предупреждая. Волосы на головах Кацуми и Ямады чуть шевелились, а где-то вдалеке пели часы, судорожно тикая. Так нежно, так тихо и бархатисто, как бальзам на уши… И вдруг — гром! Гроза, неожиданная электрическая вспышка! Сознание Ямады словно пробудилось от долгого сна, и сейчас, в столь напряжённый момент, он сопоставлял всё, что знал о проблемах Кацуми, в единую целостную картину. Из-за туч виднелся бледный, с дьявольскими переливами луч. При усилившемся шуме насекомых, птиц и ближайших автомобилей Кацуми вздрогнула и бросила какой-то виноватый взгляд на Ямаду, опустила глаза и едва порозовела. На одно мгновение — всего лишь на один краткий миг — Кацуми отвела взгляд. Ямада не мог понять почему, и использовал улучённый момент, чтобы обдумать варианты преодоления трудностей Кацуми, подобрать подходящие для неё слова поддержки. Так было и теперь — близилась буря, назревала молния, в воздухе чувствовалось что-то тяжёлое и чужеродное… Но что-то заставило Кацуми, затаив дыхание, сделать шаг назад и попятиться к дороге, проезжей части. Слышался грохот приближающейся машины. — Каги-чан! — крикнул Ямада и бросился к ней. Он выбежал на дорогу и потянул Кацуми за руку, а после откинул её назад, на тротуар. Девочка приземлилась на белую плитку. А Ямада... Кацуми услышала громкий звук; он был намного громче того, с каким она грохнулась на землю. Она крикнула: «Такео-кун!». Но было уже поздно… На парня наехала машина. Продолжение следует…