Эффект Ишибаши

      Ишибаши зашагал в сторону крыла с клубными залами. Он насупился, хотя его тёмно-карие глаза оставались красными и опухшими от былых слёз. В них появился проблеск надежды; они засверкали. Спустя несколько минут Ишибаши стал идти куда увереннее, торопливее и быстрее и так и дошёл до кабинета литературного кружка. Он ворвался внутрь, резко распахнув дверь; там мирно, почитывая мангу, сидела на диванчике Кацуми. Она тут же обернулась на появившегося на пороге Ишибаши и перепугалась от его вида.       — Така-чан! — воскликнула она, захлопнула томик манги, положила его в сторону и вскочила с места. — Что-то случилось?!       Кацуми стояла как громом поражённая и во все глаза смотрела на Ишибаши. Никогда прежде она не видела его таким: его лицо побледнело, едва побагровело, руки были сжаты в кулаки, а зрачки метали синие молнии. На лице Кацуми появилась тревога; в душе Ишибаши самую малость потеплело, и он перестал так сильно хмуриться; хоть до этого он весь дрожал, он расслабился и опустил и без того напряжённые плечи.       Последние дни Кацуми была тиха и спокойна, точно уже утомившись от пережитых волнений и страданий. Она испытывала лишь сильное чувство пустоты во всём теле, словно всё под её кожей, плоть, кости и кровь, растаяли; прикасаясь к чему-либо, она замечала, что её руки сильно дрожат, как было и сейчас.       — Каги-чан… — медленно и тихо произнёс Ишибаши, подошёл к дивану и свалился на него совершенно обессиленный, сложив руки вместе. Он помолчал, тяжело дыша. — Знаешь… Знаешь… — он грустно потупил голову. В его глазах виднелась всё та же прежняя печаль.       — Что ты хочешь сказать, Така-чан? Ты выглядишь очень измученным! Можешь высказаться! — Кацуми слегка улыбнулась и посмотрела на Ишибаши понимающим мягким взглядом, а затем села рядом с ним.       Но в душе её было всё не так спокойно. «Така-чану тоже тяжело от всей этой ситуации. Если он так стремится всем нам помочь, то и мы должны помогать ему в ответ. Он всё время спокоен и холоден, носит маску серьёзности, но сейчас выглядит таким измотанным… Хочется просто отблагодарить его. Поддержать так, как он до этого успокаивал меня и всех нас.» — Кацуми размышляла и ждала дальнейшего ответа своего друга. Она нисколько не смутилась близкому контакту, сидя рядом с ним, и ей даже стало приятно.       — Кацуми… — Ишибаши положил голову ей на плечо; чёлка прикрывала его томные глаза. — Если б ты знала, что сейчас со мной происходит… — Он выдержал паузу. — Все мои друзья умирают. — Его опустевшие глаза неожиданно выглянули из-под чёлки, и он посмотрел на Кацуми; его зрачки сузились и начали дрожать, метаться туда-сюда, а сам юноша расплылся в крайне нездоровой широкой улыбке; его гримаса исказилась. Позже и брови, и поднятые, неестественно растянутые уголки губ начали содрогаться. — Я схожу с ума. Пожалуйста, помоги мне.       Эти взгляд и улыбка могли принадлежать какому-нибудь ненормальному психу или маньяку, но не четырнадцатилетнему Ишибаши, который был известен всем своей необычайной серьёзностью, хладнокровностью и сдержанностью. Юноша чувствовал, как в его душу закрадывался безумный страх. Раскроется ли его тайна? Узнают ли её все, с любопытством глазея на самое сокровенное в его жизни? Многочисленные смерти других людей так и будут преследовать его всё время? Неужели прошлое будет бесконечно тяготеть над ним? Может, пора сознаться Кацуми и остальным во всём? Какая дикая мысль, подумал Ишибаши! Да если он и признается, то кто ему поверит? О трупе Умеко в кладовой ему и думать страшно, а смерти и убийства в прошлых временных линиях вообще никак не докажешь! Люди могут решить, что Ишибаши сошёл с ума… Нет, так и есть. А если он продолжит во всём винить себя, то вскоре его запрут в жёлтом доме… Однако долг, сама совесть велела Ишибаши сознаться, исповедоваться, понести какое-никакое наказание за все свои грехи! Что сможет его очистить? Что же ему делать?       Кацуми и Ишибаши смотрели друг другу в глаза. Очи юноши были широко раскрыты, готовые засиять от счастья и неожиданно нахлынувших слёз, но неистово трясущиеся суженные зрачки и поблекшая радужка выдавали в нём подавленного, уставшего от самого себя и своей жизни человека, который разрушил судьбы стольких людей и лишил их будущего. Кацуми видела в них отражение своей чистой, невинной души, которое вмиг переменилось на отблеск гнилой, почерневшей сущности Ишибаши, которая затмила его глаза и лишила какой-либо надежды и веры.       Лицо Кацуми было подобно готовому распуститься бутону лилии; на нём выделялись великолепные небесно-голубые глаза, осенённые длинными густыми ресницами; губы Кацуми были тонкими и блестящими, а рот — влажным и маленьким на аристократической, чуть розоватой коже. Ишибаши вспоминал, как чистый голос Кацуми порой казался резковатым, но искренний смех разливал вокруг неё радость. Также у неё была привычка подносить руки то к вискам, то к ушам, как бы желая пригладить волосы. Больше она, как мог посудить Ишибаши, так не делала… В том числе и не смеялась.       Каждая жилка дрожала в юноше от страха. Жизнь внезапно стала для него невыносимым бременем. Всё то, что случилось до этого, казалось ему прообразом, неким прототипом его собственного конца. Глядя на Кацуми, он едва не лишился чувств. Воспоминания, как страшная болезнь, обгладывали его душу. Он был в плену собственных мыслей. Порой перед ним всплывали устремлённые на него блестящие бирюзовые глаза Джун и пурпурные невинные очи Умеко, которые жаждали пощады, просто хотели продолжить свою мирную жизнь с родными и близкими, в окружении ребят из литературного клуба. Ишибаши желал поскорее забыться и почувствовал, что больше не в силах оставаться в этой проклятой школе, но он пришёл сюда ради Кацуми. Её присутствие немного смущало юношу; больше всего ему хотелось уйти от самого себя. Его руки конвульсивно сжимались. Веки его опустились так низко, что ресницы почти касались щёк. Голову Ишибаши всё туже и туже сжимал непонятный обруч, будто награждение за грехи, совершённые им, уже обрушились на него. Муки были одни невыносимее других.       Ишибаши мечтал забыть, вычеркнуть всё из памяти, убить прошлое, но это же абсурд: он ведь и так находился в прошлом! Правильно говорят, что люди, страдающие депрессией, живут в прошлом… Но небольшая помарка: Ишибаши в прямом смысле живёт в прошлом! Чёртов путешественник во времени! Это было бы смешно, если бы не так грустно! А депрессию самому себе диагностировать он не может, хотя тревожные звоночки уже были и не раз.       Ишибаши встряхнулся. Как он всегда считал, жизнь слишком коротка, чтобы брать на себя чужой груз и чужую ответственность. Ошибки принадлежат только тем людям, что их совершили; каждый живёт, как его душе угодно, и расплачивается за это сам, но здесь сомневаться не приходилось: Ишибаши сам заварил, ему и расхлёбывать. Он сожалел, что за одну-единственную ошибку ему приходилось без конца расплачиваться. На минуту его глаза вновь приняли печальное выражение.       Ишибаши железно решил, что знать и даже просто думать об этом — пустая трата времени. Излишний оптимизм приведёт лишь к более глубокому отчаянию. Слепо надеяться на то, что всё когда-нибудь закончится… Юноша уже в это не верил. Он давно опровергнул все свои надежды, оставив за собой ничего, кроме грязного, уродливого и гниющего мира. Тогда он с лёгкостью сможет заколотить последний гвоздь в свой собственный гроб.       Несколько секунд Кацуми молчала. Ишибаши уже думал, что снова всё испортил, как вдруг почувствовал тепло — девочка наконец, не сдержавшись, обняла его, сильно, но нежно, сжав его своими вздрагивающими руками, пробежав по его плечам и спине своими тонкими белоснежными пальчиками. Однако Ишибаши казалось, что они были тяжелее свинца, что сейчас они вот-вот раздавят его…       — Конечно, я помогу тебе, Така-чан. Я обязательно тебе помогу. Сама ещё не знаю, как, но буду стараться изо всех сил, — лепетала Кацуми тоном спокойным, хотя в её голосе звучали надрывающиеся нотки грусти. — Просто доверься мне, и всё будет хорошо. Мы обязательно переживём это безумие.       Ишибаши вздрогнул. Сожаление снова мелькнуло в его глазах. Он побледнел и съёжился, сидя на диване. Он ощутил ужасную слабость, а сердце его билось, словно в пустоте, готовое разорваться. По спине у него пробежали мурашки из-за касания тёплой руки Кацуми. Он вновь весь задрожал, но не отводил глаз от подруги. Все мысли и ощущения у него перемешались, сплелись в непонятный клубок из друг от друга различающихся нитей. Он и понятия не имел, что думать и что должен почувствовать.       Но огонь в его душе разгорелся сильнее, словно туда кто-то подкинул дров, что и сделала Кацуми. Прошла пара минут в тягостном молчании, пока Ишибаши не зашептал:       — Кацуми… — тихонько пролепетал он; его голос вдруг стал бархатистым, чему девочка слегка удивилась.       Кацуми вдруг замолчала. Кровь прилила к её лицу и розовой тенью покрыла щёки. От учащённого дыхания раскрылись трепетавшие лепестки её губ. Ишибаши понимал, как неприятно и необычно то, что он собирался сейчас сделать. После напряжённой паузы он неожиданно взял себя в руки и потянулся к Кацуми, прильнул к ней, стал ближе. И, тяжело дыша, медленно закрыв глаза, осторожно поцеловал её в губы. Делал он это долго и неумело.       У Кацуми расширились глаза от удивления. Она хотела что-то сказать, но Ишибаши не позволил ей этого сделать, да и самой ей не хотелось прерываться; в душе у девочки бушевали разные чувства, а голова кружилась из-за переполненных мыслей. Ей всё казалось сном, но шероховатые, в то же время мягкие губы Ишибаши доказывали реальность происходящего. Кацуми закрыла глаза и наслаждалась первым поцелуем, хоть и одноклассник делал это немного неуклюже.       Он целовал её — сначала нежно, а потом со стремительно нарастающей страстью, заставившей её прижаться к нему, как к своему единственному защитнику. Жадный рот Ишибаши раздвинул дрожащие губы Кацуми, по их расшатанным нервишкам побежал ток, будя в них ощущения, которых они раньше не знали и даже не думали, что способны познать. И Кацуми неожиданно для себя поняла, что целует его в ответ.       Ишибаши нужна была передышка; он немного отстранился, но их с Кацуми кончики носов всё равно соприкасались. Та ощутила на себе робкое дыхание юноши и его пытливый взгляд, поэтому стеснительно потупила глаза, порозовев. У Ишибаши был прилив адреналина; он тоже покраснел, но не прекращал смотреть на Кацуми.       Вдруг он, положив руки на плечи Кацуми, продолжил поцелуй, поцеловав её в губы так глубоко и чувственно, что та растерялась; этот поцелуй наполнил всё её существо, проник в её душу и жилы; она испытала такое необъяснимое потрясение, что рефлекторно оттолкнула Ишибаши от себя обеими руками и чуть не упала навзничь, а после быстро передвинулась на другой конец кожаного диванчика. Его поцелуй всё ещё пылал на её губах, его дыхание согревало веки.       — Така-чан! — воскликнула Кацуми, прикрыв пылающие щёки и рот рукой. На одно мгновение она испытала лёгкое чувство стыда. Голова её поникла, и она отёрла глаза задрожавшими руками. Юноша был тронут.       — Кацуми… — тихо и мягко произнёс Ишибаши. — Я тебя—…       — П-подожди! — произнесла та и отодвинулась ещё дальше. — Я хотела сказать—…       — Я люблю тебя, Кацуми! — неожиданно воскликнул Ишибаши, перебив ту.       Сложно сказать, кто из них был сильнее удивлён: Ишибаши, вдруг решивший признаться в своих самому неведомых ему чувствах, или Кацуми, ощутившая всё это только что на себе. В любом случае, округлились глаза у обоих.       Девочка сидела на краю дивана, прикрываясь ладонью, как будто надеясь скрыть свой румянец. Но её лицо было полностью красным. Её губы немного болели после поцелуя, но Кацуми не обращала на это внимания. Её взгляд был прикован к Ишибаши, который смотрел на неё с некой надеждой в глазах, просьбой, едва ли не молением. Казалось, в его тёмно-карей радужке была видна каждая частичка его души.       Кацуми опустила голову и немного отвернулась от Ишибаши. Этот обмен взглядами был слишком смущающим. Где-то с минуту они молча так сидели. Через окна в кабинет литературного кружка проникал солнечный свет, создавая атмосферу спокойствия и безмятежности. Стояла тишина, но она была не нагнетающей и жуткой, а приятной; где-то вдали на улице можно было различить радостное чириканье птиц. Собравшись с мыслями, Кацуми начала говорить:       — П-почему ты меня любишь, Т-Така-чан?.. — Кацуми убрала руку с лица, обнажив свои заалевшие губы. — Почему?       Это всё, что смогла выговорить девочка. Ишибаши дышал медленно, тяжело и слабо. Он придвинулся к Кацуми поближе и взял её за ладонь своими холодными руками. Рука Кацуми была необычайно тёплой, нежной и приятной на ощупь. Произошла пауза. Затем он осторожно заговорил:       — Потому, что ты самая искренняя девочка, Каги-чан… — шептал Ишибаши. — Это прозвучит странно, но ты похожа на мою сестру… Точнее, есть один факт, объясняющий ваше сходство… И ты так сопереживаешь всем, всё чувствуешь… Я не хочу тебя отпускать. Ведь мы знакомы уже больше трёх недель…       «Что я, чёрт побери, несу?! Почему я заговорил о сходстве с Мэй-чан?! Звучит ужасно и нелепо! Я не хочу всё разбалтывать!»       Однако Ишибаши почему-то хотелось говорить больше. Держать Кацуми за руку дольше. Доверять ей столь же сильно, больше рассказать о своих чувствах. Всё это и многое другое перемешалось в голове влюблённого ветреника.       Он сжал ладонь Кацуми чуть сильнее, обхватывая её пальцами, переплетая их. Та почувствовала холод, идущий от рук Ишибаши, и ей почему-то захотелось согреть их, прижать к себе, сильнее сжать, не отпускать, потереться щекой…       В общем, мешанина из чувств в голове Кацуми была не лучше. Но она понимала Ишибаши как никогда прежде. Они смотрели друг другу в глаза.       — Больше трёх недель. — Тихо повторил Ишибаши, приблизившись к Кацуми ещё сильнее. — Через сколько линий я прошёл, чтобы увидеть тебя вновь… Сколько я пережил смертей друзей и оберегал тебя, чтобы ты была счастлива, Каги-чан… Можешь вспомнить?       «Беззащитная, невинная Каги-чан! — пылко думал Ишибаши про себя с огоньком в душе и лёгкой улыбкой на лице. — Ты не заслуживаешь той участи, которая настигла, достала всех нас! Я должен оберегать тебя и остальных. Тебя и Мэй-чан. Я должен…»       — Про что ты говоришь, Така-чан? Ты что имеешь ввиду под «линиями»? И мы знакомы только несколько дней, а не три недели. — У Кацуми немного спал румянец, она чуть посерьёзнела и посмотрела на Ишибаши обеспокоенным взглядом, крепче схватив его за руку. Немного подождав, она продолжила говорить, снова глядя ему в глаза: — Ты часто стал говорить непонятные мне вещи. Пожалуйста, объясни всё. Я же вижу, что это тебя тревожит.       Ишибаши вновь весь задрожал. Он почувствовал сильный холод, прохладный ветер, пробежавший по его спине, что заставило ещё приблизиться к Кацуми. Её слова нагоняли в голове юноши целую бурю мучительных догадок и подозрений. Воспоминания о былом, что было в прошлых линиях, ожгли его, как удар хлыста по лицу. Он сдвинул брови так, что между ними прорезалась морщина, и судорожно прикусил нижнюю губу.       — Я боюсь, что всех нас ждёт опасность, — молвил он осторожно и хмуро. Он был жутко взбудоражен, но сейчас понял, что только что заикнулся о временных линиях, поэтому попробовал перевести тему. — У тебя завтра есть неотложные дела? Пожалуйста, останься дома. Я могу побыть с тобой, Каги-чан. Эта убийца может добраться до всех. Пожалуйста, Каги-чан!       Слова механически слетали с его губ, а пальцы комкали рукава серого жакета Кацуми. Взгляды подростков снова встретились, и во встревоженных глазах Ишибаши Кацуми прочла горячую мольбу. Это только подлило масла в огонь. Ишибаши был взволнован как никогда, и сейчас его влюблённость перетекла в беспокойство за жизнь и здоровье Кацуми.       Та удивилась такой просьбе, но, вспомнив все происшествия на этой неделе, она поняла ход мыслей Ишибаши. В последнее время ей было действительно страшно за свою жизнь. Она чаще стала оглядываться по пути домой, она в испуге захлопывает все окна и двери в квартире. И тот факт, что в школе есть убийца, её до жути пугает.       — Хорошо, Така-чан, завтра я останусь дома. Мне правда страшно.       У Ишибаши вырвался глубокий вздох. То был вздох облегчения; страх его наконец исчез; страшный миг, который он с такой тревогой ждал днём и ночью уже три недели, наконец наступил. Он даже был этим слегка разочарован, но на душе ему стало гораздо легче и приятнее. Сейчас он почувствовал себя в своей стихии и вздохнул свободнее. Он восхищался Кацуми и хотел продлить эту сцену, но та уже явно собиралась уходить и посему оборвала разговор; она посмотрела на часы и встрепенулась: скоро надо идти домой. Кацуми ещё раз глянула на Ишибаши и проговорила:       — Насчёт твоего признания… Мне нужно время подумать, но, мне кажется, я не откажу тебе. Ты действительно очень хороший человек, Така-чан! — Кацуми улыбнулась и стала собирать свои вещи.       — К-Каги-чан! — Ишибаши вскочил с дивана вслед за Кацуми. — А можно завтра к тебе… — он смущённо отвёл взгляд. — Прийти в гости?       — Конечно, Така-чан! После двенадцати ты можешь прийти в любое время, — Кацуми ответила, беря свой портфель.       — А если до двенадцати что-нибудь случится?       — Ты хочешь ко мне с утра прийти?       — Ну… да…       — Хорошо, приходи! Надеюсь, не буду спать в это время, — Кацуми хихикнула. — Я сейчас пойду домой. Можешь проводить меня, хоть знать будешь, где мой дом находится.       — А-а… Хорошо! — Ишибаши озарился искренней улыбкой и пошёл за Кацуми. Они вышли из клубного кабинета; девушка заперла дверь, а вместе с тем достала телефон и написала в беседу литературного кружка: «Девочки, завтра нас с Така-чаном в школе не будет. Ключи от кабинета оставлю на охране. Кими и Минако, можете взять их. Вы будете одни~»       В ответ Кими прислала смущённый смайлик. Кацуми ещё раз хихикнула, и они с Ишибаши пошли домой.

***

      Ишибаши проводил Кацуми до дома и побрёл к себе в машину времени на крышу двадцатиэтажного дома. Его глаза затуманились, и ярко освещённые вечерние улицы расплывались перед ним мутными пятнами. Едва ступив на порог машины времени, ему казалось, что сегодня он постарел на много лет. Он думал про себя, что настало время сделать выбор. Или выбор уже был сделан? Сама жизнь решила за него — это путешествие во времени, тот поцелуй с Кацуми… Нет, она не могла быть его возлюбленной по многим причинам. Но, если честно, он много размышлял об удивительных сходствах Кацуми и Мэй… Конечно, этому было обоснование, но Ишибаши, мягко говоря, неприятно думать о таком сравнении.       Безграничный интерес к науке, жажда экспериментов, неутолимая страсть, скрытая за гримасой хладнокровного, серьёзного и расчётливого человека — вот вся жизнь Ишибаши! Причины, по которым он оказался здесь, не считая желания исправить междоусобицы между своими родителями! Всё это, увы, оказалось ему дано.       «Каждый из нас носит в себе ад и небо… Рай и ад…»       С этими словами он плюхнулся на кровать и так и заснул. Мысли о Кацуми вновь заставили его покраснеть; он укутался в одеяло, лёжа лицом в подушку.       Кацуми стояла одна в своей комнате. Лицо её светилось торжеством, а глаза ярко блестели; от девочки словно исходило сияние. Полуоткрытые тонкие губы улыбались какой-то одной ей ведомой тайне.       На следующий день Ишибаши с утра пошёл в гости к Кацуми. Их день прошёл насыщенно: вместе они болтали, смеялись, веселились; ели различные сладости, даже пытались желейные пирожные самостоятельно испечь, хотя и тщетно; этому лучше стоило поучиться у Кими. Также они смотрели аниме «Каменный лекарь» и читали мангу «Один-Психо-Удар». Ишибаши ушёл только поздним вечером, заранее уложив Кацуми спать. (И погладив её по голове и накрыв одеялом, когда та уснула.)       После этого выходного средь бела дня они пошли в школу. Учебный день прошёл как обычно; но, поскольку на занятиях Ишибаши сидел неподалёку от Кацуми, он часто засматривался на ту влюблёнными глазами.       После уроков они пошли в кабинет литературного кружка. Там в одиночестве сидела Минако, читавшая книгу.       — Привет! — поприветствовала её с порога Кацуми. Ишибаши оглянулся и озадаченно спросил:       — А где Кими-кун?       — Её сегодня не будет. — Холодно ответила Минако, не отрывая глаз от книги.       — А чего тут сидишь тогда?       — Не твоё дело, Ишибаши-кун. — Отрезала Минако. Ишибаши недоумённо пожал плечами и переглянулся с Кацуми. Та села рядом с Минако и спросила:       — А что с Кими-чан?       — Рано утром написала, что приболела. В школу не придёт, а вот в свою лабораторию — пожалуйста.       — В лабораторию? — заинтересованно переспросил Ишибаши.       — Кими-кун ходит на какие-то курсы, — монотонным голосом говорила Минако. — Не в школе. И там есть лаборатория.       — О-о-о-о-о… — ехидно, прищурившись, протянул Ишибаши. — Адрес не подскажешь?       — Не знаю я! — нетерпеливо воскликнула Минако. Она почему-то не скрывала своей неприязни к Ишибаши. Тот продолжал недоумевать.       — А вот вчера нас с Така-чаном в школе не было… — с лёгкой тоской произнесла Кацуми. — Вы заходили сюда с Кими-чан, да?       — Да. — От Минако веяло не просто холодом и отстранённостью, но и самым настоящим льдом. Её настроение стремительно скакало из крайности в крайность. — Всё было как обычно.       Ишибаши достал свой телефон из кармана и сказал:       — Хочу позвонить Кими-кун, — и стал шустро набирать её номер.       — Не надо! — резко запротестовала Минако и вскочила с дивана. — Ты же знаешь, как она занята! Даже я… Даже я боюсь ей звонить иногда!       Но было поздно; Ишибаши уже начал звонок и поднёс телефон к уху.       — Она не в сети… — глухо повторил он слова оператора. — А когда она в последний раз заходила в Такаграмм?       — Зачем тебе это вообще?! — истерично закричала Минако; её густые русые брови вскинулись, а серые глаза расширились. — Я тебя уже предупреждала, что тебе не поздоровится, если ты хоть пальцем тронешь моих друзей!       Кацуми мигом принялась успокаивать ту:       — Минако-чан, что случилось? — она утешительно взяла подругу за плечи. — А если Така-чан переживает за Кими-чан? Или хочет просто наведаться к ней в лабораторию? Знаешь, сейчас опасно находиться в школе именно из-за убийцы! Поэтому переживать друг за друга в такой ситуации — нормально!       На глазах у Минако выступили горькие слёзы обиды. Она поджала, а затем прикусила губы и после воскликнула:       — Л-лучше бы… Лучше бы вы за меня так в кой-то веки переживали!..       Хныкая, она схватила свою сумку, выбежала вон из кабинета и захлопнула за собой дверь. Кацуми и Ишибаши удивлённо переглянулись, а затем оба уставились на закрытую дверь. Они не могли понять, что только что произошло. Казалось бы, Ишибаши всего лишь задал безобидный вопрос про Кими… Но что-то заставило Минако вспыхнуть, загореться. Кацуми не понимала поведения подруги. Все вокруг как будто с ума посходили после череды происшествий в школе.       Продолжение следует…