Tempora mutantur, nos et mutamur in illis

По глупости потеряв свое же сердце, Нашел он тысячи других. И жил он в прежнем безмятьжье. С едва ли ощутимой ношей на плечах своих.

      Юный король Ларрэна неделю живет в семье бедных фермеров; нужно сказать, что наследник престола никогда не отказывался от неподобающей его статусу работы, считал это важным жизненным опытом, что явно лишним не окажется, но быть готовым к тому, чтобы ползком пробираться через кусты крыжовника, которые имеют свойственные им шипы, пытаясь словить крота, потому что тот знатно погрыз молодую морковь – такого Чон Чонгук, коронованный принц южного царства, не ожидал. Помимо всей немного чудной и тяжелой работы он ловил себя на странных мыслях, что раньше никогда не посещали голову альфы. Ему будто бы здесь нравится, по-домашнему уютно, царит совершенно другая атмосфера, она будто бы более теплая, и это явно не из-за жаркого климата портового города. Может, и не хватает дорогих шелковых одежд, экипажа для городских прогулок и просторных комнат пустого дворца, но об этом правитель забывает на следующее утро. Правда есть то, о чем помнить приходиться, а точнее попросту обязан.       Стряхнув со лба каплю пота своей грязной от земли рукой, прикрывает немного дрожащие черные ресницы, на которые осыпалась легкая пыль.             Солнце слепит, обжигает, раньше Гук никогда не замечал такого, это впервые, когда чувствует языки пламени на своей коже. Не торопясь брюнет поднялся с земли, руками пытаясь хоть немного очистить серую тонкую рубаху, которую слишком извалял; все так же щурясь от дневных лучей, всматривался вперед, где должны были полоть клубнику Тэхен и Хосок. Тех легко найти даже с полузакрытыми глазами, ведь красная макушка альфы хорошо виднелась меж зеленых листьев еще не спелых белых ягод. Гук не спеша направлялся в их сторону, откидывая носом ботинка лежащие на пути груды земли, чем ближе подходил, тем мог лучше разглядеть темно-русые и слегка взлохмаченные волосы старшего, который скорчился, кажется, от боли в пояснице. Темные мокрые от пота пряди тяжелым грузом спадали тому на веки, почти полностью прикрывая собою брови, но альфа лишь зарылся пятерней и зачесал их назад, открывая вспотевший лоб. Хосок немного сощурил глаза, вглядываясь в Чонгука, после чего одарил того своей лучезарной улыбкой и помахал ладонью навстречу. Брюнет ответил взмахом руки и слегка поднятыми уголками малиновых губ, подходя ближе.             - Ты такой шустрый, Гукки! - протягивая гласные медленно, сказал старший альфа, легонько потирая поясницу рукой. - Неужели уже разобрался с тем дурным кротом?             Чонгуку хочется улыбаться во все тридцать два, потому что невольно сравнивает Хосока со старым сгорбленным дедом. Но решает, что это будет неуместно, ведь тот с самого утра работает в полусогнутом положении, и его состояние легко понять.             - Разобрался и уже отдал его соседским котам. Они были очень рады такому подарку, - облегченно отвечает Гук, щурясь из-за палящих лучей. Этого крота они ловили пару дней, он успел много чего подпортить, но всему приходит конец, и королю не придется больше тащить свое тело по земле между кустов, пачкая одежду и лицо.             - Так ему и… - замирает шатен, внимательно вглядываясь куда-то вперед, за плечо Чонгука, после чего резким движением снимает с бедер, ранее повязанную на них за рукава темно-бордовую накидку.             Разворачивается в сторону нефилима и опрокидывает на него ткань, натягивая тонкий капюшон на красную макушку. Тэхен чуть не свалился на землю от таких резких и грубых действий старшего, который спешно прячет выбивающиеся алые пряди.             - Что ты... - также не договаривает альфа, смотря расширенными глазами, что цвета только разожженного пламени, в ту же сторону, и позволяет спокойно скрыть свои волосы.              Брюнет несколько секунд не сводит глаз с того, как нефилим быстро протягивает руки в рукава, облачая их темно-бордовой, почти что коричневой тканью. Хосок нервно тянет капюшон, пытаясь натянуть его чуть ли не на все лицо Тэхена, чтобы не было и возможности что-либо разглядеть. Только после всего Гук медленно разворачивается в сторону дома и видит нескольких лошадей в дорогих упряжках с гравированным золотом.             - Это люди Бартрона. Наверняка пришли требовать деньги за продажу продуктов, - холодным тоном произносит шатен, пытаясь унять нарастающую злобу. - Отец ведь только вчера все отдал.             - Снова решили процент свой поднять? - довольно громко высказался Тэхен, сжимая руки в кулаки, пытаясь выйти из-за спины старшего, на что Хосок лишь рукой поперек живота его останавливает, одним взглядом говоря оставаться позади. Нефилим губы в ниточку стягивает, глазами все вокруг сжигает, но дальше не движется. Чонгук впервые видит альфу таким послушным и даже смиренным? - Эти ублюдки всякие границы уже переходят.             - И часто они так? - спокойно спрашивает Гук, наблюдая, как красноволосый недобро сверкает огнями в глазах в сторону лошадей. И думает, что если бы огонь, что на дне зрачков его пылает, смог наружу выбраться, то превращал бы в пепел все, чего коснется.             - Каждый месяц, - фыркая отвечает Хосок, злобно щурясь, я и все так же держит руку возле младшего альфы. - Они забирают большую долю от всей выручки, но это не мешает им хотеть еще.             Чонгук прежде не видел такого разозленного старшего, рассматривает, как меж заломленных бровей образовалась маленькая складочка, бледные губы поджаты, будто обескровлены. Брюнет хотел бы еще что-то спросить, если бы не женский пронзительный крик, что ветер стремительно разносил по всему полю.             - Мама? - успевает произнести нефелим прежде чем сорваться на бег, но его больно схватили за плечо и рывком тянут назад с криком: “Стой здесь!”.             Приструнив немного пыл младшего, старший альфа сам продолжает нестись вслед за брюнетом, поднимая грязную земную пыль.             Чонгук не знает, почему он сорвался, словно тело на подсознательном уровне среагировало: ноги сами начали бежать, перебирая камни под собой, боясь зацепиться и замедлиться. Дыхание стало постепенно выравниваться, когда оказался уже у стены дома и увидел рядом встревоженного Хосока, который кивает ему идти за ним. Чем они ближе ко вторым дверям, через которые легче всего было выходить на поле, не обходя все крыльцо, тем лучше слышно плачь и мольбу.             - Пожалуйста, отпустите моего мужа! У нас нету больше денег сейчас, - рыдая звонким голоском, просит женщина, падая на колени перед четырьмя взрослыми альфами. - Мы отдадим вам все от следующей продажи, прошу.             Теперь она говорит намного тише и спокойней, успела сорвать нежный голос до кряхтящего шипения. Ее глаза невольно сужаются от количества слез в уголках, а пышные темные ресницы прерывисто дрожат. Зрачки заметно расширяются и бегают в опаске, когда она видит в проходе сына, за которым Гук.             Хосок несколько секунд стоит в полном ступоре, его взгляды метались от матери к отцу, которого избитого окружили в углу гостиной. Шатен даже не моргает, разглядывая детали, надеется, что это ошибка или ему кажется. Позволяет себе вольность и прикрывает глаза, а при открытии ничего не меняется – такова реальность. Альфа срывается с прохода и минует стоявшего возле обеденного стола напыщенного мужчину, который с неприкрытой скукой разглядывал собственные ногти. Хосок подбегает к матери, поднимая ее за плечи, сжимает в пальцах легкую ткань серого платья. Видит в любимых зеленых глазах страх и панику, пышные губы содрогаются, пытается что-то сказать, но даже слова осилить не может.             - Хосок, бери мать с Гуком и уходите, – пытается сохранять спокойствие Сынхо, произнося фразу окровавленными губами сквозь болезненное шипение. - Я сам разберусь.             - Конечно, разберешься, - альфа поднимает уголки губ в диком оскале, держа лицо избитого мужчины за подбородок. Старший Чон сидит на полу в собственной крови в окружении трех альф, а четвертый – облокотившись спиной об стол, за всем наблюдал. Все они одеты в дорогую плотную ткань и то, что их объединяло из внешнего вида – темно синяя накидка, на наплечнике которой красовалась отлитая из чистого золотого печать королевской стражи. - Вот только как, Чон?             - Вы ведь всего несколько дней назад взяли с нас деньги, – от злости сильно сжимает руки в кулаки, вдавливая короткие ногти в кожу до кровавых отметин. - Не надоело свой же народ грабить?             Хосок знает, что очень глупит, встревая во все это, но слова сами с губ срываются, когда он видит нож возле горла собственного отца. Его глаза сощурились, увидев удивлением альф, которые в ту же секунду заливаются смехом.             - А у тебя смелый малый, Чон, – мужчина, который все время был возле обеденного стола, слегка хлопнул в ладоши в насмешливом уважении к юноше.             Хмыкнув, потянулся рукой к миске с красными наливными яблоками из сада Чонов и, протерев тыльной стороной ладони, откусил маленький кусочек. Выпрямившись, он медленными шагами подошел к шатену.             - Тебе не кажется, что твой говор достаточно груб по отношению к старшим и по совместительству людям твоего же короля? – от этого тона у шатена может быть и подкосились ноги, если бы злость не переполняла все тело и разум.             - К тварям мне вежливости не занимать, – резко отвечает парень, сплюнув мужчине на носок дорогой обуви, не успевает поднять глаза, как видит перед собой Гука, который перехватил летящую ладонь для удара.             От всего этого мать только сильнее начинает плакать, но больше это похоже на практически немые всхлыпы, когда она немного тянет рукав от сыновой рубахи.             - Неплохо, – в удивлении альфа распахивает глаза всего на несколько секунд, его губы снова содрогаются в оскале. - Имя?             Чонгук достаточно времени провел в проходе дома, разглядывая все вокруг: двое темноволосых альф окружили Сынхо, еще один со слегка рыжеватыми прядями впился в подбородок старшего Чона, приставив нож к горлу, но больше всего внимания к себе притягивал мужчина со светло-русыми, практически цвета пшеницы волосами и карими глазами. Он совершенно никак не вмешивался, а лишь стоял в расслабленной позе. Чонгук сразу понял, что у этого власти побольше будет, чем у остальных. Из-за просьбы старшего брюнет стоял полностью в стороне, но не смог там же и оставаться, видя как альфа заносит руку для удара.             - Мое имя Гук, – довольно сильно сжав широкую руку альфы, Чонгук смотрел на него до жути спокойным взглядом.             Хосок готов поспорить, что каждый подумал бы, что они устроили поединок, где победит тот, кто заставит чужое тело биться в панике одним голосом, ведь тон младшего был ледяным и пугающим, совсем не уступал светловолосому мужчине. Хоть эта пара слов не относилась к шатену, но тот почувствовал мурашки по коже, будто бы ее прокололи тысячи иголок, и это совершенно не приятное ощущение.             Чонгук лишь впивался взглядом в глаза мужчины, смотрел, как удивление сменялось насмешкой. Брюнет учуял запах гиацинтов, что стал более резким из-за враждебного настроя обладателя. Они оба молчали, взора не отводили и с места не двигались, лишь когда один из мужчин потянулся к сабле, отходя от Сынхо ближе к Гуку, светловолосый альфа махнул свободной рукой, приказывая тому не принимать никаких действий. Ему стал интересен юноша напротив, что с недетской силой сжимал запястье. Взгляд того был спокоен и холоден, глаза не выражали ни паники, ни тревоги, ни злобы – они вовсе пусты и лишены эмоций. Черные омуты пожирали воздух, затягивали в себя все, что было неподалеку. Альфа бы еще долго вглядывался в этого паренька, пытаясь вывести из него хоть что-то похожее на эмоцию, но их гляделки прервало истошное ржание коней.             - Донсэн, проверь, – сухо высказался светловолосый, переводя взгляд на стоящего рядом мужчину, которому тогда и приказал стоять неподалеку.             Коротко стриженный брюнет в послушании кивнул и с саблей в ладони направился на выход из лачуги. Этой ситуацией и воспользовался Тэхен, напугав коней, хотел выманить побольше людей. Двух лошадей он отвел в небольшой барак рядом с домом, где и поджидал того, кто придет проверять. Как только он увидел незнакомого альфу, то спрятавшись у входа, ударил того по голове увесистой кочергой, закрыв бессознательное тело в помещении. Сам же направился в дом через вторые двери, которые вели в комнату возле кухни.             - Сану, перестань, – выдавил из себя старший Чон, не сводя глаз с рыжего альфы, который не слабо давил на лезвие возле горла. - Мы же взрослые люди и разберемся сами, не приплетай сюда детей.             - Ты прав, Сынхо, незачем мелочиться, – отдернув руку из захвата брюнета, мужчина лишь немного отошел.             - Чан, заканчивай, – сухо бросив, Сану пятерней убрал немного растрепавшиеся волосы и довольно улыбнулся, покосившись на Мину, которая прижалась к сыну.             Рыжий альфа второй рукой со всей силы сдавил горло старшего Чона, заставив того подняться на ноги. Прижав его к стене, продолжил сжимать и смотреть, как мужчина рвано хватает воздух и содрогается в попытках вырваться.             Хосок рывком вышел из-за спины Гука, пытаясь схватить стул, чтобы хоть чем-то было драться, но его опередил высокий мужчина с длинными каштановыми волосами, которые сильно прикрывали глаза. Вытянув саблю острием к шатену, тот смирно стоял, в нем не чувствовалось того энтузиазма и жажды крови как у предыдущих, от него веяло спокойствием. Хосок невольно сжал губы, сдавливая их зубами до отметин, но остановился.             - Подонок!             Шатен удивленными глазами, полными паники впивается в знакомый силуэт младшего, облаченный в свою же багровую накидку. Нефилим выскочил из комнаты за спиной альфы напротив Хосока, замахиваясь кочергой на рыжего мужчину. У того оказалась отличная реакция, он перехватил орудие юноши, толкнув того в грудь, собственным телом прижал парня к стене, хватая за горло, откинув кочергу с довольным хмыком.             - Сколько же тут детишек? – насмешливо произнес Чан, кривя уголки губ. Увидев, что старший Чон пытается что-то сказать и схватиться за его плащ, со всей силы ударил того ногой в солнечное сплетение. Мысленно похвалил себя за хороший удар, когда альфа схватился за живот, сплевывая большое количество крови, после перевел свое внимание на мальчишку. - Ты еще кто, юнец?             - Гори в аду, - чуть ли не рычит в ответ Тэхен, задыхаясь от сильной хватки. Впивается в сильные руки худощавыми пальцами, дерет кожу ногтями, что есть сил.             Рыжий на это лишь ухмыляется, обнажая не совсем ровные белые зубы и бьет свободной рукой наотмашь по лицу. Удар приходится по щеке, и мужчина хочет нанести еще один, но замирает, когда видит красные пряди. Полностью сняв капюшон, хватается рукой за алые волосы, больно оттягивая их вверх под злобное шипение.             - Вот это находка, только гляньте, Сану!             Светловолосый альфа лишь сильнее зарылся пальцами в пшеничные пряди, рассматривая нефилима. После чего указал Чану отойти, а сам вплотную подошел к осевшему на пол парню. Под скрежет зуб и рычание снизу он схватился за подборок, впиваясь в него железной хваткой, и повернулся к старшему Чону.             - Так ты еще и нефилима скрывал, Сынхо? – довольно улыбнувшись с вида того, как мужчина пытается что-то сказать, но вместо слов с его рта выливается лишь свежая кровь.             - Чан, бери этого и пойдем уже. Думаю, на сегодня с них хватит, – брезгливо указывает на красноволосого, отряхнув руки, будто бы от грязи. - Недолго им жить осталось, когда мы нефилима королю представим.             Рыжий сразу же поднимает альфу на ноги, схватив того за ворот рубахи. Хосок, выругавшись, хватает ладонью лезвие перед своим носом и, поморщившись от боли, со всей силы толкает альфу в плечо. Он резким движением, схватив стул, бросает его в брюнета, заставляя того осесть на пол у стены. Чан отпускает нефилима, схватившись за свою саблю, движется в сторону Хосока, но останавливается из-за боли в колене. Тэхен, поднявшись, ударяет еще раз, заставив отбросить оружие, которое сам хватает в руки. Гук, не отступая, резким движением подносит лезвие своего кинжала, что был все это время за поясом льняных штанов, к горлу светловолосого, который замер с рукой на рукояти меча.             - Какие непослушные дети, разве вы хотите еще больше проблем? – сохраняя спокойное лицо, альфа косится недобрым взглядом на уже приходящих в себя мужчин.             - Лучше уходите.             Произносит Гук, пуская кровь светловолосому. Чонгук понимает, что даже так, их шансы очень малы. Тот альфа, которого Хосок ударил стулом, быстро оклемался и сильно сдавливает рукоять сабли, не двигаясь, косясь на Сану. Рыжий находится на полу, лежит на лопатках, прожигая взглядом Тэхена с его же оружием. Брюнет хорошо видит, что тот может легко выхватить саблю с рук, отделавшись минимальными ранениями, ведь обладает неплохой реакцией и силой.             Вот только с мыслей Гука выводит женский писк за его спиной. Альфа, который выходил проверить лошадей, уже вернулся и крепко вцепился рукой в ее длинные волосы. С виска стекает кровь, но он уверенно держит саблю в руке.             - Мама!             Выкрикивает Хосок, интуитивно срываясь к женщине, но замедляется, когда видит крепкую хватку и приближенное к ней острие. Чонгук ослабляет бдительность, переводя взгляд на шатена и его мать, чем пользуется Сану, заломав ему руку. Выкручивая запястье в иную сторону, толкает парня к столу, вдавливая в него. Он заставляет прогнуться в коленях и не жалеет силы на хватке у затылка.             - Я же предупреждал, что вы делаете только хуже,- над самым ухом проговаривает альфа, выворачивая кисть под неестественным углом, пока по гостиной не разносится звук сломанных костей и рычание брюнета вперемешку с женским плачем. Гук даже и не думает ныть или стонать от боли, лишь кряхтит и шипит, до крови прикусывая слегка пухлые губы, после чего слышит знакомую ругань от нефилима и чувствует, как хватка на его затылке слабеет. Тэхен, поддавшись импульсу, вонзает саблю в плечо светловолосого альфы, поздно понимая, что нельзя было сводить глаз с Чану, который тоже не упускает возможности. Вот только его перехватывает старший Чон, резко толкая того на брюнета возле Хосока, выигрывая время.             - Бегите отсюда, живо!             Тэхен хочет выкрикнуть тому в лицо все свое несогласие, которое может затянуться на несколько часов, но лишь хватает под руку Гука. Сильно ногой пиная светловосого в живот, который оседает на пол с лезвием в плече, бросает взгляд на бордовое, в цвет его накидки, пятно на синей шелковой ткани.             Хосок отчетливо видит троих не раненых мужчин, которым ничего не стоит справиться с кучкой детей. Чувствует направленную на него чужую враждебность и такой родной ему страх от близких сердцу людей. Осознает, что обязан позаботиться о тех, которым еще в силах помочь. Знает, как младший дыру в нем прожигает, молит сделать первый шаг, дать тому волю сломя голову побежать к отцу, наперекор его словам.             Слишком часто Хосок слышал, что он умен. С ранних лет слух ласкали лестные похвалы в сторону собственной рассудительности, вот только он никогда не был этому рад. Нет никакой радости в тяжелой ноше на юных плечах, потому в его улыбке никогда не было насмешки, когда родители в очередной раз звали младшего глупым. Он был уверен, что детство заключается не в умении следить за посевами и заботе обо всех, кроме себя, а в глупости и присущей детям дурной беспечности, но именно этого не по годам умный юноша не мог понять, потому что потерял свое время, возможность побыть ребенком - это и была самая большая его ошибка, дурная оплошность. Слишком часто Хосок слышал, что он умен, но оказался так глуп.             Альфа хорошо понимает, в какой ситуации они находятся. Давит собственные всхлипы и слезы, не давая им выйти наружу, бросает последний взгляд на отца и быстро разворачивается, чтобы уйти от удара альфы, который отбросил его мать. Хосок быстро срывается на бег, хватая Тэхена за ворот рубахи, заставляя бежать следом.             Нефилим поддается, судорожно придерживая молчаливого Гука, и не сводит глаз со спины старшего. Он сам не понимает, как быстро все произошло, что сейчас они со всех ног мчат уже на дворцовых лошадях, и с какой силой сам вцепился в бурую гриву. Не осознает, что в порыве страха упустить, мертвой хваткой свободной руки сжимает хлопковый поясок брюнета, который сидит позади него, не из-за того, что тот не может держаться сломанной рукой за седло, а потому что Тэхен попросту боится за него. Пропускает момент, когда собственные теплые слезы скатываются маленькими каплями по опухшим щекам, разнося кровь после удара по всему лицу, а горло изнутри обжигает запах гари, доносящийся от их так любимого дома. Не замечает черно-серый дым, что заполняет все небо, не оставляя на том бледно-голубого оттенка. Не видит, как дрожит Хосок на лошади впереди, как трясутся его окрашенные собственной кровью руки. Как содрогаются влажные, слипшиеся ресницы не родного, но любимого старшего брата от соленых капель в уголках глаз, как его темно-русые волосы больше не блестят так, как раньше. Не чувствует, когда собственное лицо кривится в почему-то больше не постыдной для него гримасе боли, а с уст срывается истошный тихий и практически не слышный крик. Не ощущает более сильной хватки на своем боку, и как чужая рука крепче сжимает ткань его рубахи в немом сожалении.             Слишком часто Тэхен слышал, что он глупец. Излишне импульсивен и уперт, за что родители часто называли его неземным дураком с ни одной правильной и мудрой мыслью в голове. Тогда почему сейчас он все понимает, почему же сломя голову не попытался вытащить мать и отца, почему смирился подобно вечно мудрому Хосоку? Как вышло так, что чувствует этот тяжелый груз на своих плечах, что тянет его вниз в пропасть, что под ногами тьмой расходится? Слишком часто Тэхен слышал, что он глупец и впервые не рад тому, что это не правда.