***
Солнце возвышается высоко в ясном и безоблачном небе, лишь мнимо нагревает землю, усыпанную тонким слоем белого снега, но на самом деле - холодными лучами прикасается; ветер слабо качает острые ветви высоких деревьев, на которых ни одного листа пожелтевшего не увидать. Края длинного верхнего одеяния тянутся вслед за ее обладателем, маня своей черной бархатной тканью с росписями серебряных нитей, аккуратные такие, словно само искусство снежинки в себе убрали. Двое солдат тенью по обе стороны ступают за северным королем к середине поляны, на которой все приготовили для утреннего завтрака; останавливаются лишь тогда, когда видят тыльную сторону ладони наполовину вытянутой руки альфы, когда тот неспешными шагами уже в одиночку подходит к правителям. - Думаю, тут и правда неплохое место для временной остановки, - вещает ровным и спокойным тоном Хосок красноволосому, замечая брюнета. - Доброе утро, Чонгук. - Доброе, - слегка приподнимает уголки уст в легкой улыбке, видя ответную, но в стократ ярче на лице старшего Чона. - Погода действительно играет нам на руку, потому сейчас самое время для перевала, - продолжает услышанную ранее тему, странно косясь на недовольного нефилима, который морщится всем своим видом. - Вижу, у кого-то утро явно не задалось. - Скорее, сон не задался, - фыркает Тэхен, намного подвинувшись, чтобы Чонгук смог сесть около него, - особенно, когда кто-то трахает омегу за омегой, - поглядывает искоса на невинного на вид шатена, который разлегся, попивая утреннее вино. - Такое чувство, что ты менял их, когда они срывали голос и больше не могли истошно кричать на всю округу, - Хосок вскидывает раскосые темные брови, продолжая нанизывать баранину на серебряную вилку, игнорируя испепеляющий взгляд алых зрачков на себе. Тэхен округляет глаза, после чего снова громко фыркает на совсем не обращающего на него и доли внимания альфу, закидывает ногу на ногу, цепляясь длинными, обтянутыми медовой кожей пальцами за бокал с алкоголем; разворачивается к брюнету, взором, пламенем охваченным, водит по чужим черным омутам. - Наши с ним палатки не особо далеко друг от друга, потому, - замечает, как тот внимательно его слушает, откидываясь спиной немного назад. - Если я завалюсь спать в твой шатер, - черные прямые брови немного нахмурились от возможного грядущего деления своих покоев с нефилимом, - то ты знаешь кого в этом винить, - отпивает глоток, слегка причмокивая губами от прохладного напитка на кончике языка. - Можешь сразу ложиться на правую сторону, ведь левая моя, - уже приглушенно посмеивается, когда Чонгук кидает укоризненный взгляд обсидиановых зрачков на все такого же, якобы невинного и не понимающего ни одного слова из речей Тэхена, Хосока. - Я все сказал. - Не пойму, - слегка склоняет голову набок шатен, - что же плохого в том, что я весело скрашиваю серые будни нашей поездки? - В том, что стоны твоих омег гулом в моей голове по сей момент отдают? - язвит в ответ старшему нефилим. - Ничего не могу поделать с тем, что нет во мне той стабильности, чтобы трахать лишь нескольких фаворитов, - окидывает взглядом альф перед собой, - которых вы, к слову, оставили в империи. - Омегам не место на войне, - вещает Чонгук, замечая, как утвердительно кивает на его слова красноволосый. - Тогда, что же на счет тех миловидных принцев, - невольно облизывает нижнюю губу, убирая остатки алкоголя кончиком языка. - Они явно не были бы с вами согласны, эти омеги уверенно держали мечи в своих руках, - откидывается затылком, когда пальцем манит к себе русоволосого парня, которому позволено разгуливать по окрестностям; наблюдает, как тот медленно подходит ближе и садится у его разведенных ног. - Довольно интересные юноши, согласны? - Не вижу ничего интересного в самом обычном высокомерии, присущем всем королевским особям, которые себя выше богов считают, - толкует Тэхен, морщась от разглядываний пожелтевших, но еще с заметными кровоподтеками синяков на тощих руках омеги, который смиренно сидит на ледяной земле. - Они всего лишь те, кто родился с золотой ложкой во рту, что стоит лишь выдернуть, и уши завянут от непрестанного капризного плача избалованных принцев, - возвращает взор багровее свежей крови глаз на Хосока. - Не ясна мне ваша заинтересованность в них. "В нем, лишь в том, который в мыслях моих днями и ночами виднеется и таким настоящим мерещится Во снах своих я ломал ему кости снова и снова, умывался кровью его до степени той, что сейчас на коже стянутой ее липкость до сих пор ощущаю, но он все так же смотрел на меня, зрачками неба безоблачного светлее, слез кристальных чистее и сияния тысячи звезд ярче", - проносится в голове старшего Чона, когда тот делает неизвестный по счету глоток пьянящей жидкости, вглядываясь суженными светло-карим, отдающими ореховым оттенком взором в стенки золотой чаши, болтая красное вино в ней; на дне глаз туман зарождается, что сознание понемногу заполняет. - Все-таки Намджуну стоило отправиться с нами, - проговаривает Тэхен, стряхивая с тяжелых металлических наплечников несколько снежинок, которых на холодный материал забросило ветром, - а то сидит в четырех стенах ларрэнского дворца. - Он сейчас в Агроасе, - отвечает Чонгук, встречаясь с немного приподнятыми темно-красными бровями короля запада. - Город и вправду цветет под нашим знамением, но это не означает, что за ним не нужен контроль, который, к слову, на Киме, - вглядывается глазами ночи чернее в светлое, серой мглой укрытое небо, пытаясь солнце спрятавшееся отыскать, но не находит и луча, что через облака пробиться бы пытался. - Предположу, что он прибудет в столицу немного позже нас. - Значит, тогда и начнем празднование в честь новой победы, - вещает нефилим, замечая странно притихшего Хосока, который лишь со стороны в сторону болтает жидкость в чаше с совершенно пустым взором. - Не охота веселиться без него, да и какое торжество без десницы. - Ваше Высочество, правители, - голос немного дрожит, но держится стойко, когда его обладатель - среднего роста альфа - останавливается на дистанции в несколько шагов от них, опустив голову чуть ли не до колен в поклоне. - Извольте выслушать меня, если на то есть ваша милость. - Что-то произошло? - спрашивает нефилим, позволяя солдату поднять взгляд с земли ввысь. - Из повозки, в которой находятся пленные из Орланда, доносятся крики омеги, - трет костяшки ладонями, все пытаясь на заглядывать ни в одну пару глаз напротив. - Мы поначалу игнорировали, но тот не затихает, продолжая просить помощи умирающему брату. - Какие именно омеги из Орланда? - тональность ровная, но острая до степени той, что альфа перед старшим Чоном уже ощущает, как лезвие ему мнимое перерезает горло одним четким ударом. - Из королевской семьи, Ваше Величество, - украдкой видит суженные ореховые глаза правителя юга, который перестал пропускать весь диалог мимо ушей. - Приведи сюда длинноволосого омегу, - отвечает Хосок, оставляя чашу с вином подальше от себя. - Если тот не захочет идти, то не принуждай, а лишь предупреди, что так он утратит возможность спасти брата. Чонгук взглядом обсидиановым обводит развернутое профилем к нему лицо старшего, который впервые его взора на себе не ощутил; наблюдает за спешной и широкой походкой солдата, который старается скорее скрыться от ореховых глаз правителя юга, и брюнет в каком-то роде его понять даже в силе, ведь на дне светло-карих зрачков было нечто иное: темное до пробуждающегося во всем теле страха, но также светлое, яркое настолько, что невольно морщиться хочется. Чон никогда альфу таким не видел, за все годы немалые, вместе проведенные, такого не замечал, не доводилось лицезреть столько животного блеска, что бликами белыми в нем отображаются. Ранее не было и мысли сравнивать обычную искреннюю и радостную улыбку в меру пухлых губ с оскалом острых зубов дикого зверя - в тот момент король севера мог разглядеть абсолютно все, кроме Хосока - Чонгук в ответ пробудившемуся монстру довольно улыбается.***
Омега пытается непрестанно бить уже слабыми до меры той кулаками, что пальцы сами разгибаются, потому бьет костяшками, не жалеет нежной кожи, что, кажется, уже на стенах повозки осталась; пытается на руки собственные даже украдкой не смотреть, сознание подкидывает картинки торчащих белых костей промеж истерзанной кровавой плоти; взгляд на кисти сам не тянется, ведь тело боли не ощущает, точнее физической не замечает, а вот ту, что по венам с кровью к сердцу его спешно течет - мимо пропустить не позволяет, к слову, слишком. Джин слышит еле уловимые мольбы младшего, который чуть ли не песней все слова над склоненной головой Юнги мантрой проговаривает, раз за разом теряясь в шумных тяжелых вздохах, что на силе духа одного лишь обладателя держатся, чтобы на плачь и всхлипы не сорваться; сам хочет затеряться в чертовой истерике, потому что шаги на улице не замечать он не может, слишком те для него отчетливые - они будто камнями его из тени забрасывают, пока у нефилима нету сил даже на то, чтобы свернуться на полу и ладонями прикрываться от побоев. Омега по стене, чуть ли лбом в нее не врезаясь, книзу безвольной оболочкой сползает; скалится, зубами в пухлые губы до крови свежей врезаясь, снова сжимая пальцы в слабые кулаки с интервалом ударяя по поверхности. - Все будет хорошо, слышишь, Юнни? - голос дрожит, последняя нота внушаемого спокойствия рвется с коротким всхлипом, когда тот невольно зарывается носом в собранную складками ткань на животе младшего из-за того, что старший не в состоянии даже поднять голову. - Ты же сам нам так говорил, - слезы в себе черт пойми чем давит, когда кожей, тканью надежно спрятанной, ощущает жар чужого тела сильный до степени той, что Чимин уверен, сам ожогами покроется. - Наша жизнь изменится, но мы нет, помнишь? Мы, Юнни, мы - это я, ты и Джинни, слышишь? Мы - это трое, двое из которых гномы из сказок, коим стоит больше есть пшеницы и гулять под проливным дождем, а то не видать нам пары сантиметров ввысь, - улыбается уголками треснуто, осколки уст спадают кусками кристально чистого стекла, пока до ушей доносится тихое кряхтение в том момент, когда Юнги пытается засмеяться, еще не полностью потеряв рассудок. Золотоволосый уже хочет уткнуться в небесную макушку брата, чтобы слезы свои в прядях шелковых утопить, но в глаза, что рекой безмятежной отображаются, вгрызается солнечный свет, от чего юноша непроизвольно смыкает веки до радужных кругов; в последний момент успевает пальцами схватить часть камзола Джина, с силой, крупицы которой еще имелись, потянуть его на себя, ведь тот от потери всяких способностей шевелиться чуть не полетел лицом на укрытую снегом землю. - Ты, - тыкает пальцем в младшего Мина, пока омега уже невольно и со всей злобой сузил взгляд. - Если хочешь, чтобы этому нефилиму помогли, то иди со мной. - С тобой? - в голосе чувствуется явная раздражительность, такая, что не было бы брата на руках, то юноша сорвался бы с кулаками на стоящего в проходе альфу; тот, уловив все это в одном лишь взоре, морщится и кривится. - Куда же это? - К правителю юга, - мужчина замечает, как омега в миг притих, сильнее сжимая тело нефилима в своих руках, - это были его слова. Ты можешь отказаться от встречи, но тогда твоего брата трупом скинут при отъезде. - Пасть сомкни, - чуть ли не рычит Чимин, замечая удивление на лице альфы от таких слов; ослабляет хватку, помогая Джину уложить в его объятия Юнги, пока голубоволосый при всем этом лишь тяжело дышит, но уже всецело не соображает, ведь если б тот в сознании здравом был, то заткнул бы рот этого солдата, вонзив острие в верхнюю губу, чтобы конец выходил из подбородка; уже хочет встать и последовать за мужчиной, но ощущает пальцы нефилима на своем запястье. - Я сейчас вернусь. Позаботься о Юнги до того, как его заберут лекари, хорошо? Золотоволосый замечает легкий кивок и приоткрытые губы, что жадно хватают каждый глоток свежего воздуха из-за открытой повозки, после чего тот прячет лицо в небесной макушке. Омега на дрожащих от долгого сидения в одном положении ногах выходит за порог, чуть ли не падая на землю от яркого, но холодного белого света возвышающегося солнца, прикрывая глаза тыльной стороной ладони; поддается силе альфы, который хватает юношу под руку, без особой нежности ведя в нужном направлении, от чего Мину хочется фыркнуть на подобное, ударить так, чтобы синяк красовался не один месяц под чужим глазом, но тело само идти отказывается.***
Чимину кажется, что он совершенно ничего не видит, ведь взор застелен пеленой злобы чистой до меры той, что только что выпавший белый снег сравниться с ним не в силах, потому что гнев и на себя распространяется, когда не почувствовать аромат соцветий липы невозможно; хочется ладонью себе же пощечину отвесить в тот момент, когда невольно принюхиваться начинает: запах нежный такой и теплый как раннее лето, что не отталкивает нещадной духотой - манит совсем нетребовательно, а мягко, словно обладатель его руки широко для объятий разводит - и омеге воспользоваться этим охота, чтобы острие меж пальцев ему мнимое вонзить в чужую грудь по рукоять. Хосок отныне слеп, ведь глаза его утратили всякую способность лицезреть хоть что-нибудь, кроме нефилима перед собой; веки смыкаться не норовятся, забывают о надобности моргать, потому что не хотят и доли секунды видеть тьму, если напротив само солнце звездой яркой горит. Альфа разглядывает испачканную в крови и пыли прежде светлую шелковую одежду, с узких плеч небрежно свисает черная накидка, что сейчас больше напоминает кусок грязной ткани, часть которой слезла до локтя; водит ореховыми зрачками по определенно прекрасному на внешность лицу, красоту которого не в силе испортить свежие кровоподтеки и синяки с пожелтевшими краями; невольно сводит брови в переносице, потому что из-за явного не слабого запаха пота и крови аромата парня учуять все не получается - это временно. - Рассматриваешь меня, словно никогда омег не видел, - кривит разбитые пухлые губы в подобие оскала, что выходит очень жалким, ибо уста растягиваются в бескровные полосы, не будь на них багровой жидкости были бы чуть ли не белыми. - Неужто у правителя юга с этим все туго? - Думаю, что мне начинает нравится этот паренек, - откровенно смеется Тэхен, наблюдая за будто немым Хосоком, и уверен в том, что каждый услышавший произнесенные юношей слова, уже молится всем известным богам за упокоение его души на том свете, ведь это ему точно понадобится, - ведь о покойниках принято говорить лишь хорошее, - замечает, как омега ногтями скребет собственную руку за спиной - нервозность спрятать не очень легко, и у него это не получилось. - Завтрак был славным, но всему хорошему суждено заканчиваться, - вторую часть предложения проговаривает слегка тише и с легкой запинкой, смотря лишь на того, кому это предназначил; хмыкает про себя, когда длинноволосый пленник ловит на себе его взгляд. - Ваше Высочество, - немного ближе подходит невысокий бета, низко кланяясь. - Мой король, мы перехватили орла с посланием, на котором печать со знамением империи, - поднимает голову после позволительного жеста, обращаясь к правителю севера. Тэхен переглядывается с Чонгуком, который возводится на ноги следом за ним; кидает взор алых глаз на совершенно тихого старшего Чона, который совсем и не сдвинулся с места, все так же пристально смотрит на омегу. Нефилим в сопровождении двух солдат уходит в сторону военных палаток, чтобы проверить состояние армии, пока брюнет направляется в собственный шатер вместе с тем же светловолосым бетой за спиной. - Долго же твоя напускная смелость будет выживать на одном всплеске агрессии, принцесса? - тянет издевательски, позволяя устам растянуться в дьявольский оскал, который парню напротив за всю свою жизнь и близко не воплотить. - Я подожду, пока она потухнет с жалостливым шипением, оставляя в тебе лишь тот страх, который, к слову, твой зверь перед моим скрыть не в силе, - видит, как омега сильнее прикусывает пухлые губы зубами так, что капли крови виднеются с глубоких отметин, - а времени у меня предостаточно. - Не смей возомнять из себя того, кем не являешься, - отвечает колкостью, сдерживая чуть ли не ходуном ходячие ноги под ним, пока голову разрывает жалобный вой в ее стенах; взором водит по словно немому омеге в ногах альфы, сразу узнает того юношу, которого сам пытался использовать в роли пленника, помнит, как пытался боли тому от острия не причинять, ведь вины его ни в чем не было; смотрит на изуродованные синяками темными, с росписью красных сосудов руки, дрожащее из-за холода тело; чуть ли не сглатывает, когда пальцы короля отнюдь не нежно спутывают русые волосы. - Тебе не запугать меня ничего не значимыми словами - звучит смешно. - Но ты не смеешься, - подлавливает парня, замечая, как тот взгляда отвести не может от длинноволосого шатена, сидящего на покрытой снегом земле; впивается ногтями в чужую кожу головы, от чего тот вскрикивает хрипло. Хосок оттягивает прямые пряди вверх, заставляя того подняться с колен. - Возвращайся в свою повозку, - тон голоса звучит холоднее стали меча; наблюдает, как юноша на спутанных ногах пытается быстрее убраться подальше от него. - И как же там твой брат? - Не делай вид, будто тебе ничего не доложили, - плюется ядом нефилим, морщась и взглядом показывая все свое омерзение. - Я ведь столько раз пропускал мимо ушей твое бескультурье, - показательно машет пальцем вправо-влево в жесте, что часто предназначается детям. - Неужели в королевском дворце не учили вежливости в разговоре со старшими? - Вежливость рождается из уважения, а к тебе у меня лишь обыкновенное отвращение, - понимает, что его разнесло не на шутку, когда слова с языка срываются быстрее, чем обладатель пытается хоть что-нибудь обдумать. - Славно, но, принцесса, - языком проводит по нижней губе, - лучше тебе же будет, если ты свое отвращение засунешь очень глубоко, чтобы я даже заметить его не смог, иначе не пожалею и вырву с корнем, - говорит немного тише и тягуче, слегка растягивает слога, видя, как нервно каждый раз сглатывает омега, - следом пальцами зацеплю и все то, что ты чувствами называть смеешь, пока от тебя не останется лишь красивая оболочка, - открыто разглядывает нефилима, из-за чего тот невольно подтягивает черную ткань накидки выше, ощущая на себе его взор. - Подойди ко мне. Чимин и губ разомкнуть не может, ведь не в состоянии что-то молвить, когда зверь внутри него забился в самый дальний угол и воет протяжно с мерзким звуком битого стекла так, словно его на куски разрывают; сам чуть ли не трясется, силу монстра в теле чужом на себе чувствует, пока сознание картинки изуродованного собственного тела подкидывает. - Не заставляй меня злиться, - вещает Хосок, видя на лице юноши весь вышедший наружу страх, который тот долго скрывал. Мин еле тянется ладонями прикрыть уши от рычания зверя альфы, который огнем по коже его проходится; пальцами ощущает вязкую кровь, стекающую уже с обеих сторон по шее, после чего на дрожащих ногах делает несколько шагов к правителю. Кажется, что сознание покидает его слишком спешно, когда поддается крепкой руке на своей талии, что усаживает омегу на колено. - Видишь, ты умеешь быть послушным, - проговаривает над самым ухом, довольствуясь мутным взглядом небесных зрачков; прижимает парня к себе немного ближе. - Скажи мне, неужели все твои слова стоили этой боли, принцесса? - Замолчи, - шипит Чимин, пытаясь посильнее затянуть ошейник не шее своего зверя, что готов склониться перед альфой только, чтобы тот давить на него прекратил; впитается ногтями сломанными со всей оставшейся силой в руку, что удерживает его на чужом колене, но не успевает даже вскрикнуть, когда ладонь широкая опускается на его затылок и резко бьет его лицом об колено. - Как я и говорил ранее, времени у меня предостаточно, - напускным нежным голосом шепчет на ухо, оттягивая золотые пряди вверх, встречаясь с полным злобы огнем ярким в небосводе горящим взглядом, пока свежая кровь стекает по подбородку от сильного удара. - Постарайся не сдохнуть, - Хосок спокойным тоном говорит тому в лицо, очерчивая ореховыми глазами в сотый раз разбитые опухшие губы, из-за которых подушечки пальцев опекает пламенем из-за желания прикоснуться. - Я тебя, суку, из того света как кота за шкирку достану. Заставлю тебя всецело прочувствовать все круги ада в такой мере, что настоящий тебе раем казаться будет. - Ты заставил меня придти к тебе ультиматумом, чтобы вновь сломать мне нос? - хрипит, улыбаясь тонко, кроваво, пока ощущает на себе взгляд светлых ореховых глаз, что кажутся вязкими, грязными. - Тогда огорчу тебя, ведь о стену было куда больнее, - врет и знает, что альфа его словам ни йоты не верит, потому что о колено больнее настолько, что взгляд все сфокусировать не получается, слишком мутно, непонятно, но одно видится слишком, черт возьми, четко - оскал в меру пухлых губ на медовой коже, когда за волосы снова больно оттягивают вверх. - Уведите его. Чон ослабляет хватку на нефилиме, после чего тот сваливается на землю, щекой припадая к прохладному снегу. Чимин ничего, кроме всепоглощающей боли не чувствует, ведь все тело - открытая эрогенная зона, куда не ткни - словно стрелой в десятку попасть; подводится на ноги, когда его хватают где-то в районе локтей с обеих сторон, чуть ли не волокут, не давая возможности полной ступой ступить. Хосок тянется к бокалу, отпивая глоток вина, и из-под полуприкрытых век наблюдает за обмякшим телом юноши, но перед собой все равно глаза голубые видит: на дне небосвода созвездия огнями гнева горят, ярче, чем само солнце над головой. Альфа укладывает затылок на спинку, понимая, что мальчишка с мыслей его впредь не уйдет, потому он его и не отпустит: цепями стальными привяжет, гвоздями сквозь кожу его шелковую прибьет, но и шагу от себя ступить не позволит - не найдет в себе столько силы, чтобы этого омеги лишиться.***
Чонгук неспешными шагами направляется к своему шатру в сопровождении невысокого беты, который тихой тенью идет позади, пока в уши не бьет стоящий гулом шум в стороне; сводит темные брови в переносице, разворачивась идти в направлении громкого звука. Брюнет останавливается в нескольких шагах, замечая бегающего лекаря, который все что-то кричит стоящим рядом солдатам; может взглядом по спине сидящего на снегу омеге с русыми волосами, концы которых отдают грязным из-за пыли фиолетовым, тот все сильнее в руках сжимает безвольное тело. - Что за шум вы тут устроили? - ледяным тоном без нотки раздражительности, а лишь сухим интересом спрашивает король, видя, как воины тут же склонили головы вместе с целителем. - Мой правитель, - дрожащим тоном начинает средних лет лекарь, продолжая сидеть коленями на снегу возле омег, - мне приказали присмотреть за нефилимом. У того сильный жар и добротно запущенная рана на бедре, при нынешних условиях, - кидает взгляд на повозку, что не остается не замеченным альфой, - бедный мальчик попросту не выживет. Я просил подыскать теплую палатку, но все они заняты, мой король. - Отнесите омегу в мой шатер, - проговаривает Чонгук, натыкаясь на заплаканные лиловые глаза юноши, который судорожно обнимает нефилима; украдкой смотрит на голубоволосую макушку, ведь лицо бессознательного спрятано где-то за тканью зеленого камзола, - и проследите, чтобы его состояние улучшилось. - Как изволите, мой король, - с некой легкостью выдыхает бета, упрашивая Джина отпустить хватку и передать им его брата, после чего тот поддается. Чонгук подходит к шатру немного позже, чем должен был, ведь встречает по пути Тэхена, который только что закончил бродить между палаток воинов; слушает его слова о том, что все раненые солдаты идут на поправку и больше потерь в поездке они не понесут. Медленно проходит в свои временные покои, чуть ли не морщась от резкого запаха различных трав, ведь за это время уже успел позабыть, что сам приказал привести раненого пленника сюда. Замедляется возле лежащего на спине парня, грудь которого уже спокойно вздымается при ровном дыхании; рассматривает укрытого теплыми простынями по самый подбородок омегу, со лба которого свисает мокрая белая ткань. Лицо покрыто парой испарин, светлые брови изредка хмурятся во сне из-за еще ощутимой температуры. Чон обводит взглядом длинные густые ресницы, что сложились в ровные дуги глаз-полумесяцев, бледную, как тот снег, кожу и невольно вспоминает ее мягкость, что приятнее натурального шелка, когда впервые нефилима за руку взял; наблюдает, как слегка опухшие вишневые губы временами смыкаются в ровную линию. Альфа промеж запахов трав замечает некий другой, что нежностью своей манит, но из-за множества других раскрыться полностью не в силе. Чонгук подходит к своему письменному столу, пальцами цепляя скрученное в тонкую трубку письмо; разрывает оба края бумаги, что были скреплены сургучной печатью с рисунком трех роз империи, и тут же узнает ровный, славно под копирку, почерк черными тягучими чернилами, что даже не оставили лишнего пятна. Король слегка приподнимает уголки уст в улыбке, читая поздравление с новой победой от Намджуна, что сменяется вопросами об их всеобщем самочувствии, а заканчивается обещанием о его скором визите. Альфа откладывает письмо в сторону, слыша шуршание за спиной, и, развернувшись, вглядывается глазами ночи чернее в уткнувшегося щекой на бок омегу, что прячет аккуратный маленький нос в скомканных простынях. Чонгук проходит мимо спящего нефилима, решая прогуляться вечером на свежем воздухе, потому что от резкого запаха трав сидеть в шатре невозможно -