***
Чимин хихикает, тут же сникая. Погодка и в самом деле беспощадная, и даже в тоненьких рубашках кажется, что в рукава напихали угли, а совсем без них — никак. Маскировка сотого левела. Спасибо, что хоть шорты в универе разрешены. Не сразу, но шаг за шагом, постепенно Чимин отыскивает точки соприкосновения со своим новым знакомым. Есть такие люди, будто бы одарённые суперспособностью к нахождению общего языка с кем угодно (речь сейчас не про тех, кто котикам подмявкивает, но и они молодцы). Чимин быстро подстраивается под резковатую манеру общения хёна, легко перескальзывает с темы на тему, не давая беседе заглохнуть или скатиться, но и слишком не усердствует, зная, когда вовремя остановиться и сделать передышку. Он настойчиво, но ненавязчиво пишет снова и снова, по нескольку раз в день порой, потому что застать «хёна по переписке» бодрствующим оказывается не так уж и легко. Очень скоро «написать хёну» становится частью его ежедневного распорядка. Он неоднократно почти проговаривается про Хосок-хёна, ведь с ним связана в последнее время огромная куча событий в его студенческой жизни, но, вовремя опомнившись, спешно стирает сообщения. Всё-таки это именно Хосок формально их познакомил, а хён ещё в самом начале грозился «свернуть этому умнику шею и прикопать в лесочке». Нехорошо будет по глупой случайности подставить близкого друга. Хоть хён и кажется теперь достаточно дружелюбным, но… Мало ли. Лучше перестраховаться. Так же, рассказывая о Тэхёне и Чонгуке (хён написал: «А я подумал, что ты странный, но эти явно ёбенькие»), Чимин предусмотрительно не упоминает степень их близости, на будущее отмечая, что может возникнуть необходимость вернуться к этой теме. Чимин более чем понимающий, но не требует того же от других. Чимин травит байки, делится какими-то курьёзными историями и забавными бытовыми мелочами, всё реже получая в ответ сухие «ясно-понятно», и сам спрашивает, как у другого дела («нормально» от хёна — вместо тысячи слов, но гораздо лучше, чем «отъебись» или игнор). Он не то что знает, а чувствует ту тонкую грань между откровенным безразличием, когда просто не знаешь, как послать собеседника (хён точно знает, и умения его явно прокачаны не в беседах перед зеркалом), и увлечённостью в общении. Пока что Чимин в процессе увеличения интереса к себе. Развести хёна на оживлённую беседу становится приоритетным заданием на лето. Чимин, так сказать, помаленьку втирается в доверие, имея целью разузнать об интересующем — о соулмейтах. И сам постепенно привыкает к мысли о том, что делит свою жизнь с кем-то, думает о нём и интересуется конкретно им в том числе. Как человеком и потенциальным другом. Хотя, копать глубже не решается, как бы со стороны присматриваясь и удерживая комфортную для обоих дистанцию. Имени даже не спрашивает, всё «хён» да «хён». Пока обоих устраивает — можно.***
Поначалу всякое общение идёт со скрипом (или с хрустом, что там у Юнги?). Из разряда «и хочется, и колется». Для Юнги, сросшегося со статусом одиночки, общение на постоянной основе кажется диковинкой (Намджун не в счёт, он уже почти прописался у старшего в квартире). Ещё более удивительно то, что парень (Юнги очень быстро позволяет себе вольность звать его «Пирожком», основываясь на никнейме, но пока что только про себя) его не раздражает и не напрягает. Общаться с ним легко, порой забавно и в любой момент можно всё закончить при желании. Это, пожалуй, в какой-то мере располагает. Юнги, не по своей воле, узнаёт некоторые аспекты жизни своего юного собеседника, такие как возраст (тот явно возмущается, когда пишет «я не маленький, мне скоро девятнадцать!») и об увлечении танцами (к «Пирожку» добавляется «Балериночка»). Паренёк оказывается натурой страстной и эмоциональной (что чувствуется даже через экран телефона), и преданным делу, как и сам Юнги. Такие люди всегда вызывали уважение. Попутно этот парень выпытывает о давнем увлечении Юнги волейболом и нынешней безграничной любви к музыке — её прослушиванию, написанию и исполнению (парень активно делится искренним восторгом, но послушать ничего не просит, и очень правильно делает). Поскольку сам в этом мало что смыслит, а старший делиться терминологией не спешит, тема откладывается до лучших времён (всё равно болтает в основном парень, а Юнги лишь поддакивает). Юнги очень импонирует то, что младший никак, даже намёками не пытается выведать содержание его метки (может, он в самом деле не понял?). Собственное праздное любопытство так же ни во что не выливается. Ясно же как день, что будь там у парня что-то милое и радующее глаз и душу, он не зашёл бы к Юнги на огонёк пожалиться на Судьбу-злодейку. Впрочем, напрямую жалоб тоже не было. Видимо, скромничает или ждёт позволения. Непростой он всё-таки парень, заключает Юнги. Вроде бы, весь на виду и для общения открыт, а ничего серьёзного даже случайно или вскользь не выдаёт, даже имя своё. И Юнги не спрашивает… Загадочный, одним словом, оттого и влекущий. Они общаются нормально, по-приятельски. Смехуёчки всякие или просто ни о чём. К нему проявляют внимание, он лениво это позволяет. Но Юнги не понаслышке знает, что это не надолго. Он проебался. Возможно, не конкретно сейчас, а когда-то давно, в другой жизни или в другой Вселенной. А расплачивается в этой. Иначе свои мудаковатые наклонности он оправдать не может. У него словно бы включается какой-то оборонительный протокол, основа которого — стёб с претензией на интеллектуальность, чтобы отпугнуть собеседника. Проще говоря, это именно та стадия общения с Мин Юнги, когда либо пошлёшь его и его шуточки на все четыре хуя, либо… А иначе пока не случалось (исключение — Хосок, который то ли не понимает, что над ним стебутся, то ли игнорирует, и это особенно сильно пугает в нём). Юнги себя тоже в какой-то мере пугает (ебучие лекции Намджуна о социальной неадаптированности вызывают стойкое чувство неполноценности). Поэтому, переборов себя, Юнги решает проявить инициативу. «Ебись конём, будь что будет» — бессменный девиз большинства его нелогичных деяний.***
«Днём-икс» неожиданно становится среда. Декорации сцены просты как три рубля: аудитория, набитая до отказа студентами с предсессионным синдромом (спят и видят, что уже сдали, но реальность жестока), преподаватель (с хроническим отпусконехватозом), волком смотрящий на ещё не хлебнувших жизни юнцов, солнечный свет, прицельно бьющий в глаза и — внимание! — уведомление, высветившееся на экране телефона. Чимин смотрит неверяще и почти прорывается эмоциональной волной радости, вовремя зажимая ладонью рот. Потому что лёд тронулся! yoonminD: Привет) mochimin: хён, тебя взломали? ХЁН ХЁНХЁНХЁН yoonminD: В смысле? mochimin: ты написал мнЕ ПЕРВЫМ yoonminD: Прошу прощения за свою оплошность. Более не повторится. mochimin: да ладно, не дуйся) я просто не ожидал) но я рад <3 yoonminD: Знаешь, это похоже на жопу. mochimin: но это сердечко, хён! yoonminD: Ккккк))) mochimin: дерьмовый из тебя романтик yoonminD: : D И вот что это, если не тот самый взаимный интерес, которого Чимин так активно добивался? Это точно он! Окрылённый успехом, Чимин решает, наконец, попробовать действовать решительно, так сказать, взять быка за рога и безапелляционно выспросить хёна обо всём, что периодически беспокоит его по ночам, лишая сна. Ключевое слово — решительно! Ты — кремень, Пак Чимин, и не будешь мяться и мямлить! mochimin: хён, слушай я давно хочу спросить кое-что можно? yoonminD: Валяй. mochimin: прости за вопрос, но почему ты против соулмейтов? yoonminD: Не так. Я не против. Просто они меня бесят. mochimin: почему? yoonminD: Им для этого достаточно существовать. Нам. mochimin: нам? погоди так ты тоже соулмейт???***
Юнги думает, что многое отдал бы, чтобы сейчас, в момент чудовищного, судя по всему, осознания, увидеть лицо этого парнишки. Тот в самом деле не понял про меченность Юнги раньше, оттого и были все эти «заигрывания», танцы с бубном и неловкости. Он смеётся беззвучно, стараясь не привлекать к своей персоне внимание аудитории, и признаёт, что с парнем в самом деле забавно.***
mochimin: правда? не шутишь? честно-честно? yoonminD: Поклясться на мизинчиках? mochimin: ну yoonminD: Это будет проблематично, не так ли? Придётся поверить на слово. И не вздумай никому трепать. mochimin: лааааадноооо я догадывался, просто не был уверен, правда скажи тогда, хён, у тебя есть пара? yoonminD: Нет. mochimin:, но ты ведь хочешь, да? yoonminD: И снова — нет. Мне не сдалась «половинка». Зачем мне неполноценный огрызок? mochimin: как грубо ты грубый, хён но ты прав наверное yoonminD: Я всегда прав. mochimin: не думаю но сейчас — да просто наверное, тебе нужен такой человек чтобы не коробил твоё чувство целостности как ты но не настолько занудный и грубый yoonminD: Ну охуеть. Да ты ёбаный гений! mochimin: иу не ёбаный. yoonminD: Вопрос времени. Жизнь всех переебёт. Чимин фыркает слишком громко, привлекая на себя лишнее внимание. На всякий случай прячет незаметно телефон и делает абсолютно невинный вид. И это очень хорошо прокатывает. На занятии сосредоточиться не удаётся, слишком уж он обрадован своим маленьким успехом. Отмечая в воображаемом календаре нынешнее число красным кружочком, он не сдерживает улыбки. И до самого звонка размышляет над тем, что ему сказал хён, и тем, что сам спросит следующим.***
— Случилось что-то хорошее? Юнги распахивает глаза шире, и едва не роняет себя с подоконника. И вот лучше бы уронился. В окно и прям на асфальт. От греха, то есть от Хосока — подальше… — Ёб твою… какого хера ты подкрадываешься? — интересуется он недовольно, усаживаясь поустойчивее. — Насмотрятся своих аниме и пугают до жопы… — Не, хён, это ты увлёкся и меня не заме— — Ещё раз так сделаешь, — предупреждает Юнги, — пиздану, что танцевать не сможешь в ближайшие жизни три. Хосок оглядывает его с таким видом, будто пришёл отовариться в зоомагазин и сейчас выбирает из общей кучки самого боевого на вид хомячка. Увы, с кулаками Юнги он не ознакомлен, а стоило бы. Старший щурится, но прям здесь надрать малому жизненно важные части тела не решается. В универе у него есть привилегии, но он не всесилен. Да и лень прикидываться престарелым ниндзя. — Вообще-то, я пришёл, потому что почувствовал эмоции, — важно заявляет Хосок, примостившись рядом. — Какие ещё эмоции? — хмурится Юнги, нарочно чуть отодвигаясь. Хосок, конечно, не сожрёт, но пообслюнявить может запросто. — Те, — тот указывает на свою улыбку пальцем, — что были на твоём лице. Ты, хён, у-лы-бал-ся! — Хуйню не неси, — безразлично выдаёт Юнги, кидая взгляд на парочку проходящих мимо студентов. Он не отрицает, что мог улыбнуться, но… палиться ещё сильнее — чревато. Такой компромат на себя Хосоку предоставлять нельзя. — У тебя дел больше нет, кроме как до меня доёбывать, Хоуп? Хосок смотрит пристально. — Ты, наверное, единственный, кто помнит этот мой псевдоним… Они переглядываются и задорно прыскают, спугнув стайку гарцующих мимо первокурсниц. История о том, как они совсем ещё пацанами участвовали в рэп-баттлах, стара как мир, покрыта пылью и воняет нафталином. Пиздюлями ещё, щедро отхваченными он родителей и участкового. Детство в жопе тогда играло с таким азартом и самоотдачей, что практически выиграло. Хосок подался в танцы, Юнги — в музыку. Самореализация, блять. — Хён, вот почему ты так редко улыбаешься? — лыбится Хосок. — Сразу такой милый… — Что б ты, блять, спросил. Юнги отвешивает профилактический подзатыльник и бурчит что-то на прощание, направляясь к своей аудитории. Всему есть предел, особенно осведомлённости Хосока в его делах. Не зря ж Юнги так перепугался, когда Намджун пригрозил растрепать этому болтуну о его метке. Язык у него как помело́. — Вот бы укоротить эту бесполезную мышцу.***
Они не виделись с пятницы, и Чимин жутко соскучился. По ощущению томной усталости, сбитому дыханию и колотящемуся в висках пульсу. Всё утро он пребывает в благоговейном трепетном ожидании, и со звонком пулей несётся в соседний корпус, чтобы впорхнуть в нужное помещение. Яркий свет и знакомый запах распаляют ещё сильнее. Дрожа от нетерпения, он не мешкает, почти что на бегу скидывая лишние вещички, дабы наброситься на… своё отражение в зеркале танцевального класса. — Я те ща руки выдеру и в зад суну, мечта юного следователя! — гаркает ему в спину кто-то из старших. — Неси, блять, тряпку и оттирай следы своей страсти! Чимин хмыкает, послушно выполняя «просьбу». Со старшими у него ладится с переменным успехом (не талантливый, а выскочка — так многие считают), но пока есть Хосок-хён, уже на втором году заслуживший себе авторитет, напрямую никто не лезет. Сокурсники же наоборот — души не чают и часто просят помочь во внеурочное время с отработкой какого-нибудь танца. Иногда, правда, это оканчивается неловкими признаниями и не менее неловкими отказами. У Чимина большая и светлая к танцам, а изменять, можно сказать, «не отходя от кассы», как минимум аморально и вообще не с руки. Ему с этими девчонками ещё учиться до выпуска. И всё же, пока этот зал может приютить и взрастить его мечты, он видится Чимину по меньшей мере лучшим местом на Земле. Атмосфера здесь особенная. — Чимин-а, ты чего тут? — объявляется за спиной Хосок. — Да вот, «следы страсти»… — бурчит Чимин, тут же отскакивая от зеркала и краснея. — Хён! Они отходят в коридор. Хосок поправляет на взмокшей шее полотенце и торопливо рассказывает о том, что в ректорате какие-то перестановки, разборки с тренерами под конец года, оттого и изменения в расписании (Чимин вполне мог прослушать). Сейчас занятия уже не обязательные, по желанию, а значит ему вполне можно позаниматься в сторонке от основной группы, но быть тише мыши. Чимин на многое и не претендует. — Чимин-а, задержись после практики, у меня к тебе дело, — вдогонку кричит Хосок, помахивая рукой. Улепётывающий в сторону раздевался Чимин, на радостях кивает несколько раз и скрывается в дверях. На тренировке он без преувеличения ебашит так, что запотевают зеркала (и Чимин снова срастается с тряпкой).***
— Ща помру… — Что, моя сахарная принцесса стремительно превращается в карамель? — Мозги — точно… — У тебя бумага вместо мозгов, а вместо извилин — нотная грамота. Намджун наспех едва не раскурочивает пальцами кнопки замка и втаскивает в квартиру желеобразное нечто, что ещё совсем недавно было Юнги. — Ты бы шубу ещё надел, хён! Нахуя ограничиваться кожанкой? Одежда по сезону для лохов! — Не ругайся, мам, — бурчит тот, растекаясь по прохладному полу костлявой лужей. Кажется, от него даже пар идёт. Намджун мотает головой и вздыхает, принимаясь стаскивать за рукава куртку, которая, естественно, прибавляет овер дохуя к крутости, но не в ебучие плюс двадцать пять же! Куртка по взмокшей коже скользит со скрипом и неохотой, как слизняк по стеклу, и Джун матерится сквозь зубы, едва подавляя в себе желание упереться для устойчивости ногой куда-нибудь между лопаток Юнги (а то ещё сломает). Кое-как содрав с хёна вторую кожу, Джун оттаскивает его в душ (старший выдыхает благодарное «заебись вода») и идёт к холодильнику за мороженым. Да уж, думает он, включая кондиционер, этого великовозрастного ребёнка надо срочно отдавать в добрые руки. А то в следующий раз, так и не дойдя до подъезда, под жарким солнцем так и скукожится аки урюк. Повезло ещё, что у него такой заебатый друг есть.***
Чимин испытывает такое блаженное облегчение, словно с его плеч только что сняли небесный свод. В раздевалке почти никого не осталось, и он бессовестно выруливает к своему шкафчику в одних только шортах. По гладким мышцам с влажных прядей на плечи осыпаются прозрачные капли, и Чимин запускает в волосы пятерню, слегка их вороша. После покраски высушивать их стало проблематичнее, но в такую щедрую на тепло погоду можно обойтись и естественной сушкой (и укладкой а-ля встрёпанный воробей). Чимин пишет сообщение Хосок-хёну, быстро собирается и спешит на парковую аллею. Хосок (благословите небеса этого великого человека!) уже ждёт его на скамейке под деревом, в компании двух стаканчиков латте и сэндвичей. Из светящихся глазок Чимина буквально сыплются слова уважения и любви. — Давно мы с тобой не обедали, — поясняет свой «хёнский» порыв Хосок. — В прошлый раз это было вознаграждением за мою откровенность, — фыркает Чимин. — История повторяется? — Ну, около того, — уклончиво отвечает Хосок, пододвигая угощения. — Ты не отвлекайся, а то птички налетят, — добавляет, улыбаясь. — Да не дёргайся! Сейчас поясню, что мне от тебя надо. Чимин увлечённо жует, слушая. Пред ним разворачивается та ещё дорама в исполнении одного актёра, разом играющего с десяток ролей. Он не совсем понимает, к чему все эти «он сказал, а он ответил», ещё и солнышком так приятно спинку пригревает, что… — Вся надежда на тебя! — резко налегает Хосок, вцепляясь в чужие запястья. Чимин смаргивает немного растерянно и уточняет сонно: — Что, мир спасать? — Ну, — Хосок хохочет с милой моськи, — если только танцевальный. Покорять! — и тут же по очевидному недоумению догадывается, что самое главное не озвучил. — Чимин-а, у нас танцор один заболел, в больницу положили. Нам нужен человек, одиночник, а у тебя как раз номер, никем не виденный и доведённый до совершенства! Чимин, с прохладным порывом ветра покрываясь мурашками, выдыхает неверяще: — Неужели ты… я… Хосок ухмыляется хитро, выдерживая паузу. — Хочешь выступить со мной и ещё парой ребят с факультета на районных соревнованиях? С деканатом и остальными я улажу — не отвертятся. Для тебя очень хорошая возможность показать себя. Не утверждаю, что что-то выиграешь сходу, но… Согласен же? По глазам вижу! Согласен! Зажжём, Чимин-а! Чимин, ошарашенный новостью, кивает лишь и улыбается. Он всерьёз был уверен, что старания его никак не вознаградятся, но помощь подоспела, причём оттуда, откуда можно было ожидать. Бывает же… Хосок жадно набрасывается на кофе, промачивая пересохшее горло, и лавочка под ним буквально ходит ходуном от излишней эмоциональности. Они заканчивают с обедом под аккомпанемент птичьих трелей, так и не проронив более ни слова, давая друг другу передышку на раздумия. На обратном пути, огибая по кругу стадион, Хосок припоминает ещё кое-что важное. — Кстати, Юн… тот хён, о котором я тебе говорил… — нервно хихикая, он смотрит куда-то в сторону. — Ты ему писал? «Юн» выхватывается Чимином за секунду. Оно и в нике хёна есть, значит ли, что это часть имени? Скорее всего, это так (Шерлок бы обзавидовался наблюдательности). — Да, мы иногда общаемся, — почти даже и не врёт Чимин. — А что? — Да вот, подумал… — (что страна должна знать своих героев, и не исключено, что посмертно). — Можешь ему рассказать, что это я вас свёл. Хён на самом деле самый добрый из людей, кого я знаю. Просто он не хочет, чтобы им… его добротой пользовались, понимаешь? Чимин кивает. Так и есть. Он так и думал, был уверен всё то время, что они знакомы. Не ошибся.***
— К тебе приходил Джин-хён? — никто не заказывал охуенного сыщика с доставкой на дом, но вот он, ручки на груди сложил, смотрит выжидающе. Ким Намджуном кличут. — Приходил. С тобой вместе, забыл? — Юнги делает невозмутимое лицо, ёрзая в кресле и почти промазывая ложечкой с мороженым мимо рта. — У тебя в холодильнике кимчи, Джин-хёна. — Джун серьёзнеет на глазах. Того и гляди, до президента досерьёзничает. — Я узнаю его чуть кривоватые на одну сторону сердечки из редиса из тысячи! — Я думал, это жопки… — бормочет в ответ Юнги, наслаждаясь охлаждающим эффектом мороженого в кипящем «котелке». — Нам, только ты не разводи тут ревность… — Тогда объяснись. — Ты меня спас, чтобы потом убили? К твоему сведению, меня даже не тянет на «постарше». — У вас с Джин-хёном пара месяцев разницы, — недовольно ворчит Джун, устраиваясь напротив. — А ты вовсе на старика походишь. — А твой Джин-хён походит на вампира, — парирует Юнги. — Весь такой важный и напыщенный. Предлагаю тебе на досуге поискать на нём морщины. Мне кажется, за те три года, что вы вместе, он ни на день не постарел. — Это всё сила любви! — довольно фыркает Джун, явно забываясь с первоначальной «драмой». — И полсотни баночек с кремами… — Или недостаток очищающего огня в организме… — Однажды, — Намджун качает головой, — я пойму, с чего вы собачитесь… — Лучше не лезь, — усмехается Юнги, разваливаясь поудобнее. — На наших срачах держится мироздание…***
mochimin: хён я раскрыл твой страшный секрет хочешь, расскажу? yoonminD: Свой секрет расскажи. mochimin: один мой ты уже знаешь yoonminD: Справедливо. Валяй. mochimin: я точно знаю, что ты это только снаружи холодный а внутри — очень тёплый <3 yoonminD: Не хочу тебя расстраивать, малыш, но мы как бы все тёплые внутри, пока живы. А ещё у меня буквально очень богатый внутренний мир: D mochimin: ты ужасный yoonminD: Но тебе, похоже, я нравлюсь, Пирожок) mochimin: виновен***
Чимин отправляет сообщение и сползает по спинке кровати, растекаясь по одеялу малиновым вареньем — под цвет щёк. И с чего это вдруг их беседа вдруг приобрела такие мотивы? Телефон бзюкает приглушённо, утонув в складках ткани. В попытках стряхнуть смущение Чимин глубоко вдыхает, прежде чем начинает агрессивно-нервно молотить по матрасу ногами и руками, завывая в подушку. А потом тянется к телефону.***
mochimin: хён у меня вопрос скажи честно yoonminD: Честно. mochimin: как ты относишься к однополым отношениям? yoonminD: Я, к твоему сведению, к ним не отношусь. mochimin: ты против? yoonminD: Хуётив. У меня друзья — соулмейты-мудаки. Бесят. mochimin: оу тебя можно отнести к гомофобам? yoonminD: Меня можно отнести в кроватку. mochimin: ОУ yoonminD: Для сна, придурок. Одному! mochimin: ага-да хд yoonminD: Напомни мне, пожалуйста, отчего я тебя не послал в первый же день? mochimin: на вопрос этот ответ дать можешь ты лищь yoonminD: Я так и знал, что ты — зелёный коротышка. mochimin: ЭЙ! yoonminD: Я попал? mochimin: ты даже не представляешь, насколько. yoonminD: Эта фраза обоже Выглядит угрожающей! Там есть ТОЧКА mochimin: представь, что я закатываю глаза yoonminD: Представь, что мне похуй.***
mochimin: хён, я так устал сегодня смертельно мне бы не помешал хорошенький массаж хён, сделаешь мне, когда встретимся? yoonminD: Ага, кончено. mochimin: ч сделал скриншот ты не отвертишься!!! *я yoonminD: К соулмейту своему приставай. mochimin: фу этот хён ужасно вредный и занудный хён хён! прости, я так не считаю ХЁН yoonminD: Меня не было ровно две минуты. mochimin: ты плакал? я тебя расстроил? yoonminD: Делал чай. Я слышу, что занудный, ленивый и скучный чаще, чем дышу. Знаешь, почему? mochimin: ? yoonminD: Потому что мне лень часто дышать. mochimin: пхвахазха))) это так на тебя похоже)) yoonminD: Мы не знакомы, ты не знаешь наверняка. mochimin: это поправимо)) yoonminD: На что это ты намекаешь? mochimin: тебе показалось, хён я прямо говорю))***
Со временем их беседы становятся чем-то вроде сеансов терапии, только в руках вместо ребристого антистрессового мячика — телефон без кнопок, а вместо заумного психотерапевта — собеседник с порой глуповатыми шутками. Но действует даже лучше.