Во второй раз столкнувшись с Геральтом, Лютик подумал: возможно, неподдельная и бурная радость их встречи подстегнёт пробуждение метки и скупой на слова Геральт наконец признается ему.
Но не тут-то было.
Геральт был сдержан в эмоциях. Хотя лёгкая улыбка и сорвалась с его губ после недолгих уговоров Лютика оплатить его трапезу. Конечно же, в качестве благодарности за успех, который Лютик обрёл благодаря своей первой балладе, посвящённой ведьмаку. Он никогда бы не признался Геральту в том, что барду самому нравилось исполнять её больше всего на свете.
— Я знал, что ты не упустишь шанса отужинать со мной, — усмехнулся Лютик.
— Не льсти себе, бард, — огрызнулся Геральт. — Я же не идиот, чтобы отказываться от бесплатного угощения. Еда есть еда, неважно, кто за неё платит.
Глупости! Просто неслыханная ерунда! Геральт ни за что не принял бы бесплатную еду от не пойми кого, но Лютик разумно смолчал об этом.
За ужином Геральт даже сам завёл разговор:
— Как твоя новая лютня?
Сложно сказать, был ли это неподдельный интерес, отражавший искреннее любопытство и заботу, так что Лютик ответил, не мудрствуя лукаво:
— Чудесно, благодарю. Твоя слава растёт с каждой сыгранной нотой, с каждым спетым словом.
Геральт недовольно закатил глаза, отламывая кусок хлеба.
— Что привело тебя в Новиград? — спросил Лютик.
— Работа. В наши дни сложно встретить что-то стоящее.
— Нашёл что-нибудь уже?
Геральт с жадностью слопал почти целый ломоть хлеба с куском сыра:
— Я проверю доску объявлений завтра утром, — пояснил он с полным ртом.
— Как ты умудрился съесть всё за раз? — удивился Лютик, охваченный то ли ужасом, то ли восхищением.
— Ведьмачий метаболизм.
Лютик подтолкнул ему свою тарелку с недоеденной картошкой, и Геральт с признательностью воззрился на него, тут же радостно проглотив всё.
— На сей раз я сделал тебе одолжение…
— Зараза. Стоило хотя бы дать мне возможность подумать, чай эта картошка шла с определёнными условиями.
— Сделанного не воротишь. Взамен я прошу лишь историю. Любую на твой вкус.
— Я могу поведать одну: о барде, погибшем от руки ведьмака.
— Любую, кроме этой.
Геральт хлебнул эля и откинулся на спинку стула, задумчиво вскидывая глаза вверх. Лютик вынул из сумки пергамент и перо с чернилами, выжидающе готовый записывать за Геральтом.
До сих пор голодный Геральт смачно надкусил яблоко. Сглотнув, он начал рассказ:
— Несколько месяцев назад меня нанял один торговец, чтобы я отыскал товар с его поваленной телеги.
Видимо Лютик поторопился доставать пергамент с пером.
— Пожалуйста, расскажи поподробнее.
— Утопцы атаковали торгаша. Болото кишмя кишело ими. Один вцепился в меня когтями, но я отрубил ему руку и разобрался с остальными.
Изменившись в лице, Лютик переспросил:
— При этом со вспоротой… рукой?
— Угу, — Геральт сделал ещё один глоток эля.
Лютик кратко всё записал, попутно гадая, остался ли у него жуткий шрам или это была просто-напросто неглубокая царапина для ведьмака такого ранга как Геральт.
История была занятная, но Лютику нужно было каким-то образом выпытать от Геральта больше подробностей. Впрочем, на деле выходило, что именно Лютик самолично додумывал многие нюансы, имея лишь обрывочные сведения.
— Так ты нашёл пропавшую поклажу?
— Угу.
— Там было что-то важное для этого торгаша? Ценный груз? Неплохо зайдёт в рифму.
— Там было лекарство, — Геральт замешкался, а заинтригованный Лютик поднял голову. — Как ни крути, нанял меня не сам купец.
— Да ну? И кто же это был?
— Мужик, который напал на этого типа. Сказал, что он не хотел его смерти; ему нужно было только одно снадобье, но когда утопцы атаковали их, воришка скорее унёс ноги. А вознице просто не повезло.
— А как ты узнал, что мужик не выдавал себя за другого? Зачем ему вообще понадобилось то снадобье? — нынче Лютик торопливо черкал пером, наспех записывая детали. Утопцы! Неожиданный поворот! Не поспоришь, Геральт умел выбирать истории. — И что ты с ним сделал, когда прознал всю правду?
— Кобылу подбили стрелой. Ясно как день, что утопцы не умеют пользоваться луком и стрелами. А тот босяк искал лекарство для сына.
В таверне стоял невообразимый гул, но на мгновение все вокруг будто смолкли. Лютик, похоже, нашёл ключ к разгадке, как в тот момент, когда в пустыне на горизонте наконец отчётливо вырисовывался оазис.
— Так что же ты сделал? — снова допытывал Лютик.
— Я отпустил его.
Лютик растерянно моргнул.
— Ты не привлёк его к ответственности?
— Мне не было смысла вмешиваться.
Ответ Геральта вызывал кое-какие подозрения. Хоть он и хотел докопаться до истины, но передумал, заметив напряжённые желваки на скулах Геральта.
— А теперь опиши мне утопцев. Во всех деталях.
Геральт чуть расслабил плечи, но столь незаметное движение не ускользнуло от взгляда Лютика.
— Мерзкие, — он заимел наглость высказаться столь надменно.
— Это бесполезная информация, Геральт, но, думаю, ты сам это прекрасно понимаешь.
Губы Геральта дёрнулись. Он скрестил руки, облокотившись на стол, подался вперёд.
— Подобие человека. Синяя чешуйчатая кожа. Гребни на загривке. Четыре когтя на каждой руке. Белые глаза без зрачков.
Сделав несколько пометок в своём пергаменте, Лютик напел себе под нос:
— С этим уже можно работать, ты лаконичен, как всегда.
— Отлично, — отозвался Геральт.
Они просидели за столом до поздней ночи, атмосфера в таверне становилась оживлённее с каждым следующим часом. Народ был в приподнятом настроении: одни поднимали тост в честь дня рождения, другие разыгрывали партию в покер, а недавно титулованный будущий отец угощал всех посетителей выпивкой. Разгорячённая публика, подобная этой, не скупилась на монеты, и Лютик воспользовался возможностью и исполнил несколько баллад.
Бард поглядывал в сторону Геральта несколько раз, пока пел, чтобы люди расплатились монетой с ведьмаком, а под занавес добавил, что этот самый ведьмак доступен для найма. Геральт слегка повеселел и даже расщедрился на несколько хлопков — шут его знает, глумился ли он или нет — в конце песни Лютика.
— Ещё по одной за мой счёт, — Лютик предложил Геральту, сгребая звонкие кроны¹. — Однако не слишком привыкай, мой избалованный друг-ведьмак. Надеюсь, мои дифирамбы подкинут тебе какую-нибудь работёнку, и ты сам будешь в состоянии расплатиться.
Захмелевший Геральт был расслаблен больше обычного. Он приветственно поднял свой напиток, и Лютик чокнулся своей кружкой с ним. В эту секунду бард подумал было выложить Геральту всё как на духу,
что, когда он впервые увидел ведьмака… Но слова встали поперёк горла. Он с трудом сглотнул скопившийся ком, хлебнув эля. Геральт только учился
подпускать его к себе. Рассказав сейчас, он в мгновение ока потерял бы его, а на такой риск Лютик был не готов пойти.
За покерным столом один из игроков вскочил с радостным воплем. Лютик держал рот на замке, сжав губы в тонкую линию. Стратегия и немного удачи в его случае как раз пришлись бы кстати.
***
Холодный тусклый свет проникал сквозь окно в комнату Лютика. Полная круглая луна стояла высоко в чёрном небе. Сам не свой, Лютик рассеянно перебирал струны на лютне и поглядывал на небосвод. Странно, думал он, что каждый раз, когда он пытался выразить словами свои чувства к Геральту, все они звучали совсем не так.
То, что он чувствовал… не было любовью с большой буквы. Ещё нет. Он знал это наверняка. Но он также сознавал, что семя великой любви было посеяно и уже давало свои побеги. Все лучшие баллады чествовали драматизм истинной любви. Видимо, он просто не мог написать песнь, в которой шла речь о нём самом.
Лютик вспомнил стычку Геральта с утопцами, он недоумевал над странными и ужасными людскими поступками, что тот человек остался безнаказанным.
Лютик убрал лютню и притянул к себе босую ступню, чтобы разглядеть метку на пятке. Рельефная, похожая на шрам кожа имела форму спирали, и он снова и снова проводил пальцем туда-обратно.
Он не в первый раз почувствовал себя глупо из-за того, насколько быстро проступил его знак. Эта способность к любви, которая должна была стать величайшим даром, превратилась в проклятие, наложенное на него непосредственно своенравной госпожой Судьбой. Почему, чёрт его дери, метка Геральта не появилась первой? Почему именно Лютик должен был нести бремя за них обоих?
Счастье с привкусом досады.
Ох уж это грёбаное счастье.
Большую часть ночи из-за этой несправедливости он провалялся без сна.
***
На следующее утро Лютик уже поджидал Геральта у доски объявлений. Было достаточно прохладно, когда Лютик только прибыл на место незадолго до рассвета, боясь проворонить приезд Геральта. Однако сейчас солнце приветливо ползло вверх по небосклону, а воздух начал прогреваться. Лютик весь истомился и к тому же страдал от лёгкого похмелья, но он враз просиял улыбкой, заметив приближающегося Геральта, и ночная хандра растворилась без следа, только их взгляды пересеклись.
Геральт сурово посмотрел на него:
— Ты меня здесь ждёшь?
— Ага. Нам туда, — Лютик махнул рукой на каменный выступ, очевидно, указывая на доску.
— Тебе больше нечем заняться?
— Не-а, — Лютик заглянул ему через плечо. — Нашёл что-нибудь стоящее? — он видел, как пара человек закрепили свои поручения, но лично ничего ещё не читал.
Геральт бегло просмотрел записки, сняв с доски одну из последних:
— Без вести пропавший. Заказ опубликован сегодня, так что след должен быть свежим.
Лютик обратился к Геральту:
— Спорим, прошлой ночью они слышали мои баллады и прознали, что ты в городе?
Геральт ушёл уже далеко вперёд, и Лютик последовал за ним. На улицах вокруг поднималась лёгкая суматоха: владельцы лавок открывали двери для посетителей, продавцы выставляли свой товар на городской площади, а жители покидали дома, начиная рабочий день. Всеобщее внимание же было устремлено на Геральта. Взгляды разнились от любопытных до недоверчивых, а порой — явно недружелюбных. Лютик пытался считать эмоции Геральта, но очевидное раздражение ведьмака было неумолимо направлено лишь на него одного.
— Почему ты меня преследуешь?
— Разумеется потому, что это наше второе похождение. Нельзя упустить шанса снова увидеть тебя в деле.
Геральт устало вздохнул:
— Я собираюсь опросить человека, разместившего заказ и собрать основную информацию о последнем местонахождении его брата. Что за песнь ты сможешь сложить об этом?
— Это длительный процесс, Геральт, — не теряя самообладания, признал Лютик. — Ты мой вдохновитель, и чем больше я буду воочию наблюдать за тобой и за всем ведьмачьим процессом, тем лучше.
— Ты будешь путаться под ногами.
— Я хорошо нахожу общий язык с людьми. Я пригожусь тебе, и даже не спрошу с тебя ни единой кроны за мои старания.
— Добро. — Лютик расплылся в удовлетворённой улыбке, а Геральт продолжил: — Я согласился только потому, что, если я этого не сделаю, от тебя будет куда больше неприятностей, чем пользы. Помалкивай и не наговори глупостей.
— Как же я наговорю глупостей, если буду молчать?
Геральт зыркнул на него холодным взглядом, и Лютик сокрушённо выдохнул:
— Ладно, ладно. Я буду молча наблюдать за работой мастера. Спору нет, твои магические чары помогут клиенту почувствовать себя более непринуждённо, и он, не таясь, выдаст тебе всевозможные полезные факты.
— Дело тут не в магии, а в том, чтобы задавать правильные вопросы, — Геральт ступал по узкой, покатой тропинке вниз к докам. — А теперь замолчи.
Они шли бок о бок в полной тишине, и Лютик неожиданно для себя испытывал невероятное спокойствие, в голове крутилась мысль, что он ощущал себя заметно иначе рядом с Геральтом. Незнакомая безмятежность завладевала им, похожие чувства проявлялись и прошлой ночью.
Сколько себя помнил, Лютик всегда был неугомонным. После смерти родителей, у него не было нужды оседать на одном месте или придерживаясь определённого стиля жизни, отчего он пустился в путь-дорогу, прихватив с собой лютню.
Ощущения пустоты и тоски преследовали его по пятам, сколь угодно бы он не пытался заткнуть брешь в своём сердце и жизни. Будь то секс, выпивка, красивые слова поэзии или музыка — всё это временные средства с недолговечными эффектами.
Это беспокойство невозможно было долго сдерживать. Оно заставляло его двигаться с места на место. Он не смог остаться в Оксенфурте более чем на год обучения, и он не мог оставаться где бы то ни было дольше года. Будто Лютик был вечно в поиске чего-то.
Будучи с Геральтом, он впервые испытал это чувство, словно нашёл давно забытое. Он размышлял о всех годах, что Геральт был в походах, во много крат больше, чем Лютик даже мог себе вообразить. Он думал, что, может, с самого начала глубоко внутри он мог чувствовать Геральта там в мире, и сейчас наконец-то он его разыскал.
