***
Хотел бы он не продолжать. Геральт поймал запах и шёл по нему до одного дома близ проулка. В дверях их встречала молодая хозяйка, её трясло, точно осиновый лист. — Моя доченька, — она раскололась, когда Геральт объяснил, кто он, и напрямую спросил о случившемся. — Это не её вина, она не контролирует себя. Лютик чувствовал себя не в своей тарелке. Он не мог оторвать взгляд от молящих глаз женщины, она заклинала Геральта не убивать её дочь. Само собой, Геральт не стал бы этого делать. Он заверил её, что обязательно что-нибудь придумает и вернётся к ней завтра. Лютик крепко обхватил руками свою кружку эля. — Кто в здравом уме способен проклясть ребёнка, Геральт? Сидя напротив, Геральт хмуро покосился на него: — Есть одна идея. Только ни к чему хорошему она не приведёт. Жена отца девочки наложила проклятие, по крайней мере, они так полагали. Взбесившись от того, что муж отправлял деньги дочке и шлюхе, понёсшей от него. — М-да, но это же просто… — непостижимо. В голове не укладывалось. Он сделал большой глоток из кружки, резко захотев просто понаблюдать за тем, как Геральт вырезал стаю гулей. Лютик ликующе вскинул глаза: — Но ты же можешь снять проклятие! В лёгком изумлении Геральт изогнул брови и одобрительно кивнул. — Я недолго учился в Оксенфурте. Факультативно. — Конечно, — всё ещё со слегка удивлённым лицом сказал Геральт, явно находясь под впечатлением. — И да, проклятого возможно вылечить. Существует три рабочих способа. Рубашка из собачьей петрушки, собственно зелье от ликантропии и, конечно, истинная любовь. Коли её метка не проявится в ближайшее время, первые два варианта будут лучшим решением. После упоминания Геральтом особых меток Лютик тотчас напрягся всем телом. — Она вполне может влюбиться и без метки, — бард будто убеждал себя в этом. — Угу, если бы всё было так чертовски легко. Приятно, конечно, что Геральт пытался немного разрядить обстановку; Лютик попытался выдавить из себя улыбку, но, видимо, его лицо отражало иные эмоции, поэтому он скорее скрылся за очередным глотком своего пойла. — Что делать собираешься? — поинтересовался Лютик. — Потолкуем с семьёй уже завтра. — А что насчёт родственников пропавшего Алана? — Передам, что он был убит волколаком и я сам разберусь с этим. Постараюсь разыскать его тело для них. Прочешем вдоль берега вниз по течению реки. — Это… — Лютику было странно произносить такое вслух: — Очень мило с твоей стороны. Геральт хмыкнул, но ничего не ответил. На следующий день Геральт встретился с матушкой девочки. — Я постараюсь найти собачью петрушку. Не спускай с неё глаз. Если понадобится, хоть забаррикадируй тут всё, но защити, чёрт возьми, её от самой себя во время трансформации. Лютик, возможно, впервые разглядел настоящего Геральта. Узрел всю его суть без своих вечных мечтательных мыслей, приправленных романтическим желанием. Он знал, что Геральт временами был груб, временами вежлив, и вместе с тем было в нём что-то ещё. Лютик, право слово, предпочёл бы, чтобы другие не знали эту сторону ведьмака. Бард потерял дар речи. Как правило, слова были его оружием, и он был не в восторге от этих новых ощущений. Он был даже не в силах попрощаться с матерью девочки, пока та благодарила Геральта, вручив маленький кошель с монетами. «Геральт из Ривии, моя родственная душа», — подумал Лютик про себя в той же растерянности на обратном пути к центру города.***
Уму непостижимо, но следующим утром Геральт сам нашёл Лютика в порту, устремляя пристальный взгляд на тихое серое море. Он был откровенно потрясён, когда Геральт уселся рядом с ним на краю пристани. — Зачем ты выдумывал чудищ для своих баллад? — внезапно спросил Геральт. Лютик украдкой посмотрел на Геральта: — Ты о чём? — Ты упомянул, что знаешь некоторых монстров. Так зачем же сочинять? Насупившись, он рассматривал руки. — Ну, я думал привлечь внимание народа более захватывающими историями. — Последнее, что необходимо нашему Континенту, это твои небылицы. Геральт что, подтрунивал над ним? — Понимаешь, именно поэтому я намерен впредь следовать за тобой, Геральт из Ривии. Как ни крути, все на Континенте будут в выигрыше. Факты разлетаются, твоя слава превосходит все ожидания, и я… Что ж, и моё доброе имя дотянет до тех высот, о которых я мечтал давным-давно. Геральт ухмыльнулся: — Они кидались в тебя гнилыми овощами, насколько мне не изменяет память. — Небольшой крюк на пути прекрасно спланированного успеха, к которому я стремлюсь каждый день. Геральт наградил его лёгким смешком. — Твои родители наверняка тобой гордятся, — добавил он. Лютик вздрогнул. Сам того не желая, он создал неловкую паузу, в тот же момент по лицу Геральта проскользнуло осознание. — Прости, — произнёс он. Лютик махнул рукой: — Их давно уж нет, — он не в первый раз задавался вопросом, что бы они сказали про Геральта. Если бы он мог рассказать им, что его истинный — ведьмак. Не то чтобы это было важно в данный момент, учитывая пассивность участия Геральта во всех их роковых делах. Он кашлянул. — В любом случае, ты должен ещё раз прийти на моё выступление, песни о тебе производят фурор, — разглагольствовал Лютик. — С тех пор в меня ничего не прилетало, — он старался говорить непринуждённо, но вышло как-то ни шатко, ни валко. — Хм-м, — уголки губ Геральта влёт дёрнулись вверх, растягиваясь в едва заметной улыбке. На уме Лютика вертелось кое-что, что он хотел высказать Геральту, и если сейчас он не решится, то вряд ли когда-нибудь представится другой шанс. — Как ты поступаешь… то есть, что ты собираешься сделать для той семьи… дорогого стоит, — заявил Лютик. — Истинное милосердие в наше время — редкость. Как пить дать, в глазах Геральта промелькнул огонёк удивления, и, видимо, поэтому выражение его лица чуть смягчилось. Плевать, если Лютик принимал желаемое за действительное. Однако в ту же секунду Геральт отвернулся к морю. — Девчушка заслуживает шанса, — пожав плечами, заключил Геральт. Лютик наблюдал за тем, как ведьмак щурился от солнца, и изучал глубокие морщины на его лице, гадая, что же творилось у него в голове. Тая робкую надежду, что тот собирался сказать: «Лютик, моя метка проявилась…» — и указать на свою ступню. Геральт полез к себе в карман и вытащил тот самый мешочек с недавно заработанными монетами. — Ты что делаешь? Что там у тебя? — Лютик нахмурил лоб, когда Геральт отсыпал пару медяков себе в ладонь и протянул ему. Смекнув, что никаких объяснений он не дождётся, когда Геральт поднялся на ноги, бард воскликнул: — Мне теперь интересно, как ты умудряешься зарабатывать на жизнь хоть сколько-нибудь монет, — он заговорщически понизил голос: — Ты имеешь привычку разбрасываться деньгами направо и налево. Геральт заворчал в ответ: — Не жди, что в следующий раз тебе столь повезёт. — В следующий раз? Завидев полное надежды выражение лица Лютика, Геральт обречённо вздохнул: — Холера. Та же самая тупая боль проявила себя позже в тот же вечер, пока он наблюдал, как Геральт покидал его во второй раз. Сейчас же он принял смутное решение последовать за ним, окликнув вослед: — Знаешь, мне любопытно узнать, как ведьмак занимается поиском собачьей петрушки и кого ему нужно прибить, чтобы заполучить её. Сам понимаешь, мне нужны подробности для наших поклонников. Узнать их прямиком из уст ведьмака было бы просто прекрасно, но увидеть всё собственными глазами ещё лучше. Геральт отказал ему три раза и… …И тем не менее Лютик всё равно пошёл следом.***
Судьбоносные метки не всегда обнажались. Он чётко знал, как от одного взгляда на Геральта проявилась его собственная, знал, что это не какое-то трагическое недоразумение, где оказалось бы, что его суженной была милая девица справа от Геральта. Но вот что он не мог утверждать наверняка — это будет ли у Геральта когда-нибудь такой момент, тот импульс, который пробудит силу внутри него. Должен ли Лютик стать кем-то другим, чтобы заслужить Геральта, чтобы взломать ту часть судьбы, которая всё ещё находилась вне его досягаемости, Лютик жаждал стать лучшей версией себя. Если девочку обрекли трансформироваться в зверя, почему же он не мог превратиться во что-то или кого-то лучше простого барда? А у ведьмаков вообще существовали родственные души? Он размышлял над этим каждую ночь, мучаясь от бессонницы. Вполне возможно, существовала какая-то магическая аномалия, из-за которой метка пробудилась лишь у Лютика, поскольку Геральт был не совсем человеком; видимо, он единственный, кто был обречён чувствовать их связь. Время покажет. Лютик точно знал, что будет любить Геральта из Ривии вопреки всему в горе или в радости, даже если ему это дорого обойдётся.