***
Гарри молчал весь вечер, изрядно этим напугав соседей по камере, и просматривал жизнь Габриэля. Он понимал, что даже за время, пока магия не вернется, ученые мафиозной Семьи Эстранео могут сотворить с ним многое, а потому не расслаблялся, хотя сейчас вряд ли смог бы им что-то сделать. Потому то, что уже с рассветом дверь открылась, его не удивило. — Ноль-тринадцать, за мной, — безразлично бросил вошедший доктор, и мальчик, внутренне поежившись, направился за ним. Ноль-тринадцать — его имя в этой лаборатории. Габриэль, к сожалению, уже привык к этому номеру, как к родному имени. Повсюду были двери в камеры других подопытных, и за некоторыми из них мальчик слышал крики и плач. Сердце еще не до конца прогнившего Героя дрогнуло, но он быстро взял себя в руки. Уж чему-чему, а терпению Судьба его научила. Он еще отомстит и за Габриэля, и за каждую душу, погибшую здесь, и за каждую слезинку находящихся здесь детей. Он поймал на себе взгляд мальчика, лежащего на операционном столе за стеклом одной из операционных, и невольно вздрогнул. Столько боли, отчаяния и ужаса он еще никогда не видел. — О, заинтересовался, да? — видимо, новый конвоир еще не успел научиться сдерживать гордость за свою работу, а потому присел возле Гарри, хвастаясь. — Это Рокудо Мукуро, обладатель сильнейшего Пламени Тумана. Сейчас мы проводим один интересный эксперимент, и если он будет удачен, Рокудо станет идеальным Туманом, — в глазах мужчины загорелось Пламя, и Гарри мысленно скривился: истинный фанатик своего дела. Ему и "светлых" за глаза хватало. Мукуро тем временем выгнулся так, что мальчик всерьез обеспокоился о его позвоночнике, а ученые по ту сторону стекла что-то равнодушно записали в блокноты. Вновь поймав взгляд мальчика, он одними губами прошептал: «Подожди. Я помогу», и мальчик едва заметно криво ухмыльнулся, явно уже забыв, что такое улыбаться, и вновь выгнулся от невероятной боли, закричав так громко, что Гарри услышал это даже через звуконепроницаемое стекло. Как Гарри сейчас жалел, что не может использовать магию, кто бы знал.***
Стоило конвоиру довести Гарри до одной из дверей, как мальчика больно схватили за руку и положили на знакомый из воспоминаний Габриэля стол, тут же затягивая крепкие ремни на тонких запястьях. — Эксперимент номер 04632, вживление Пламени всех типов в носителя Неба третьего уровня, — произнес в диктофон ученый, и Гарри напрягся. Вживление Пламени? В воспоминаниях Габриэля такого точно не было. Гарри лишь внешне был невозмутим. На деле же внутри он почти паниковал. Доступа к магии нет, он заперт в детском теле и жизнь его полностью зависит от каких-то фанатиков. Не испугался бы здесь лишь безумец... или же самоубийца. Гарри себя не причислял ни к тем, ни к другим, а потому лишь здраво опасался... не бояться же смерти ее воспитаннику? Ученый тем временем начал втыкать в вены Гарри какие-то трубки с иглами и включать неизвестные волшебнику приборы. — Все готово, можно начинать, — сообщил он еще одному ученому, и тот кивнул. Мужчина нажал на простую, непримечательную черную кнопку на одном из приборов, и Гарри моргнул, ощущая легкий зуд по всему телу. Что-то внутри него встрепенулось, сопротивляясь чужому Пламени Солнца, и зуд начал нарастать, постепенно перерастая в боль. Вены горели огнем, боль стала невыносима, и Гарри закричал, разрывая связки и срывая и без того хриплый до этого голос. Боль топила сознание, разум, оставляя лишь знакомый ужас, горящий огнем в стремительно темнеющих глазах. Все вокруг расплывалось, когда к горячему Солнцу прибавилось равнодушное Облако, спокойный Дождь, мягкий Туман, искрящаяся Гроза, агрессивный Ураган и Небо невероятной мощи. Казалось бы все, но в вены потекли нечто ледяное, мрачное и спокойное, покрывающее внутренности льдом… …и мир померк.***
В голову потекли знания. Было чувство, будто его приняли за компьютер и скачали кучу информации о Пламени и его использовании. Он знал, как лечить Солнцем, и как этим же Солнцем разобрать человека на молекулы. Знал, как лучше всего использовать Облако, как можно и как нельзя работать с Туманом. Знал, как воздействовать Дождем и как поступать, работая с Грозой. Знал, как лучше всего использовать Небо и… Мрак. Холодный, спокойный и мощный Мрак, дарящий прохладу и уверенность — вот чем было последнее, восьмое Пламя. Все исчезло так же резко, как и появилось. Знания остались, но тьма, в которой они появились, пропала, рассеянная сиянием восьми ярких и сильных огней. Первое Пламя было темно-фиолетовым, обособленным от всех остальных. Несмотря на его спокойное состояние, даже сейчас Гарри ощущал его опасность. Второе было кроваво-красным, бурным и агрессивным, но при этом абсолютно преданным. Пламя ластилось под руку Гарри, излучая доверие и какую-то детскую верность, словно готовый отдать жизнь за хозяина пес. Невольно мальчик улыбнулся, глядя на это. Третье совмещало в себе все оттенки оранжевого, от самых темных до слепяще-светлых. Оно горело как все огни вместе взятые, совмещая и равномерное сияние, и мягкий свет, и холод, и непостоянство простого огня. Четвертый огонь был ярко зеленым, словно летящая Авада Кедавра, и Гарри невольно вздрогнул. Пламя, будто было голодно, облетело мальчика со всех сторон и, не найдя пищи, вернулось на место. Гарри был готов поклясться, что оно ворчало, недовольно потрескивая вспышками Авады. Пятое Пламя сияло мягким золотым огнем, излучая свет и понимание. Гарри усмехнулся — даже Солнце у него не как у всех, энергичное, а мягкое и понимающее. Словно в опровержение мыслей мальчика, огонь взорвался вспышкой обжигающего света, заставив другие огоньки отшатнуться от него. Еще и с характером... Шестое было непостоянно. Его ярко-синие, насыщенно-сапфировые всполохи будто демонстрировали легкое безумие и непредсказуемость, далекость от всех, но у Гарри было отчетливое чувство, что за любой из огоньков этот Туман порвет кого угодно, будь то хоть Мерлин, хоть так любимый всеми Бог. Седьмое спокойно, даже флегматично горело светло-голубым, будто вода в чистом пруду, и порой Гарри казалось, что оно незримо улыбается одними губами. В опасности этого Пламени сомневаться не приходилось. Чем умнее черти, тем тишe омут. Такие, как он, днем улыбнутся на оскорбление, а ночью особо жестоко убьют твоих близких на твоих же глазах. Гарри малохольно порадовался тому, что это было лишь Пламенем, а не человеком. Хотя... Восьмое излучало знакомые Гарри холод и тьму, находясь в отдалении от всех. Создавалось ощущение, что этому огню не нужна семья — впрочем, так оно и было. Пламени Мрака не нужно Небо. Мальчик нечитаемо усмехнулся, закрыв глаза. Что ж, остается лишь молиться, чтобы магия вернулась до того, как вот это обретет разум, что с удачей Поттера было практически единственным вероятным вариантом будущего.