***
Кабинет доктора Кристоферсона, куда Маттиаса привел все тот же санитар, выглядел вполне себе уютным, и лишь кушетка напомнила Маттиасу о том, что он все же находится в медицинском учреждении. - Ложитесь вот сюда… - доктор жестом указал на кушетку. Маттиас повиновался. Доктор Кристоферсон вальяжно развалился в кресле, закинув ногу на ногу. - Расслабьтесь… - все тем же медово-елейным голосом гипнотизировал своего пациента врач, - И так, Маттиас… Расскажите о себе. - Что именно?.. - Все, что посчитаете нужным. - Уверяю вас, доктор, в моей биографии нет ничего из того, о чем бы стоило рассказать, - голос пациента звучал равнодушно и отрешенно. Опасение и недоверие так и сквозило в нем. - Тогда, может быть, о Клеменсе? Уж он-то, наверняка, выдающаяся личность. «Вот хитрый лис! Но нет, нас такими приемчиками не возьмешь!» Мышцы на лице Маттиаса рефлекторно дернулись. Какого черта он должен делиться с эскулапом самым сокровенным?! - Ладно... – вставая с кресла, примирительно вздохнул доктор, - Расскажете, когда сами того захотите. После обеда у нас групповая терапия. Жду вас там.***
Войдя в комнату для занятий групповой терапией и окинув взглядом присутствующих, Маттиас весь сжался от ужаса и душевного дискомфорта. Какие странные, страшные, изуродованные лошадиными дозами психотропных препаратов лица! Разве у живых людей могут быть такие лица?! Какой-то зомби-апокалипсис в отдельно взятой комнате! Мужчины и женщины всех возрастов с выражением тупого безразличия на том, что когда-то было лицами, когда «что воля, что неволя – все одно»! Что у него, Маттиаса, может быть общего с этими людьми? Они ведь больные! Появилось непреодолимое желание развернуться и бежать прочь, чтобы больше никогда не видеть эти человеческие оболочки, из которых вынули душу. - Друзья, поприветствуйте! Это Маттиас – наш новенький, - обратился к присутствующим доктор Кристоферсон. - Здравствуй, Маттиас… - промычали один за другим пациенты. Ласковая, мягкая рука врача легла Маттиасу на плечо. Доктор подвел новичка к одному из расставленных по кругу стульев, сам сел на стул рядом. - Маттиас! Основное правило, - инструктировал нового участника группы врач, - На групповой терапии мы называем друг друга исключительно по именам и на «ты». И так, Маттиас… Расскажи нам о своем настроении. Что ты чувствуешь сейчас? Маттиас вновь окинул взглядом новоиспеченных товарищей по заточению. Судя по всему, и к групповой терапии он тоже пока не готов. Ловя ртом воздух, как при удушье, Маттиас опрокинул стул и побежал прочь из комнаты пыток.***
Ночью к нему вновь пришел Клеменс. Подвинувшись, тем самым позволяя возлюбленному лечь рядом, Маттиас лег на супруга сверху, положил голову ему на грудь и сжал в кольцо руки вокруг его грудной клетки с такой силой, что, казалось, вот-вот сломает ему ребра. - Клем, любимый… Какое счастье, что я наконец-то могу обнять тебя! Почему мир так жесток и несправедлив?! – обильно поливая слезами волосатую грудь Клеменса, рыдал Маттиас, - Почему люди не рады чужому счастью?! Почему бы им всем не оставить нас в покое?! Почему всё, что не как у всех, непременно надо раздавить, растоптать, уничтожить?!. - Матти, любовь моя, - гладя сотрясающиеся в рыданиях плечи любимого и целуя его в лоб, прошептал Клеменс, - Им нас не понять. Всё непонятное пугает. А всё, что пугает, непременно надо уничтожить. Но мы не сдадимся без боя! Так ведь? - Угу… Как хорошо, что рядом с близким человеком можно не стыдиться своих слез! Держа в ладонях и зацеловывая заплаканное лицо, Маттиас еще никогда не брал Клеменса с таким надрывом! Войдя в супруга без какой бы то ни было подготовки, Маттиас вкладывал в каждый поцелуй, в каждую ласку, в каждый толчок всю боль души и все свое отчаяние, как будто этот акт любви – последний, и сейчас, в эти самые минуты сладострастия они прощаются навсегда. Бурный оргазм не стал болеутоляющим, и, обильно кончив внутрь Клеменса, Маттиас безвольно уронил голову ему на грудь и вновь разрыдался. - Ну, ну… Нам надо быть сильными, малыш, - пальцами одной руки перебирая мягкие каштановые пряди, а второй – едва касаясь, пробегая вдоль позвоночника любимого, произнес Клеменс, - Всё будет хорошо! Я верю в нас! Ты, главное, выполняй все указания врача. Просит он тебя рассказать обо мне – расскажи! Участвуй в групповой терапии. Будь улыбчивым, приветливым и доброжелательным. - Но, Клем… Как я могу довериться… врагам? – Маттиас приподнял голову и недоумевающе заглянул мужу в глаза. - А кто сказал, что ты должен им довериться? Это они должны доверять тебе! Дорогой, ты ведь театрал! Актер! Так добейся того, чтобы доктор Кристоферсон и все прочие, как Станиславский, сказали тебе: «Верю»! Как любящий и чуткий партнер, Клеменс знал, что любимый именно сейчас, как никогда ранее, нуждается в том, чтобы уснуть в его целительных объятиях. Баюкая голову Маттиаса на своей груди, Клеменс целовал его макушку и шептал в мягкие, щекочущие ноздри волосы: - Будь умничкой. Не подведи нас.