не понимаю о чем ты думал ты на какой-то хитровыебанной конференции я кстати тоже встретил одного парня жуткая заноза в заднице вы бы поладили
Трубецкой споткнулся о ступеньку, пока набирал эту тираду, и вышел в коридор второго этажа. Тут было поспокойнее. Какой же ты невозможный мудак. Сергей хотел набрать что-нибудь в соответствующем тоне в ответ, но опоздал секунд на десять. В диалоге высветился баннер о невозможности отправки сообщений. Так за пятнадцать минут личного знакомства он оказался в чёрном списке Рылеева. Остатки совести подсказывали, что совершенно заслуженно.— // —
Миша-оптимист полагал, что он хорош в дебатах — дома парень был лучшим и его участие автоматически приносило команде победу; несколько раз их даже отправляли на турниры в столицу. Миша-реалист осторожно допускал, что уровень дебатов в районном доме культуры в Петушках мог качественно отличаться от дебатов, проводимых ВШЭ. Победил, как обычно, Миша-похуист, поэтому Бестужев-Рюмин бессовестно опоздал на первое собрание. В аудитории успел собраться весь клуб. Лица были знакомы: кого-то Миша просто видел в коридоре, чьи-то имена даже успел запомнить. Не сдержал смешка при виде Миши Бестужева, тёзки-второкурсника, о существовании которого ему не сообщил только ленивый. Подавил вздох, увидев Пестеля — воспоминания о приёмной комиссии были ещё свежи. Чуть нервно поправил лямку рюкзака, столкнувшись с проницательным взглядом Муравьёва-Апостола, от которого почему-то становилось немного не по себе. Старшекурсник встречался в коридорах достаточно часто, чтобы фамилия впечаталась в память. — О, явление Христа народу! — язвительно воскликнул Паша. — Апостол, ты рад? — Аня, я снова слышу голоса, сделай с этим что-нибудь, — Муравьёв потёр виски и излишне тяжко вздохнул. — Собирались проводить дебаты, а получился снова балаган, — незнакомая девушка с улыбкой обвела компанию взглядом и остановилась на застрявшем в дверях первокурснику: — Мы ещё не начинали. Муравьёв приветственно кивнул. Миша так привык к созданному вокруг этой фигуры ажиотажу, что даже удивился. Он, что, живой и разговаривает? — Всем привет в этом ча… клубе, — сморозил что-то вроде приветствия Бестужев и, наконец, закрыл дверь. — Я Аня, это Полина… — начала представлять присутствующих всё та же девушка. — Бельская, он всё равно нас не запомнит и вряд ли вообще переживёт эту зиму. Без обид, но новички часто отсеиваются, — глядя в потолок, равнодушно сказал Паша. Миша тут же решил, что из принципа проходит минимум семестр. Но вслух сказал: — Это не к спеху, я и так всех задержал. Серёжа чуть заметно улыбнулся, изучающим прищуром глядя на парня, но в беседу встревать не спешил. Дело было то ли в слухах и характеристике, данной Оболенским, то ли в самом Муравьёве, но он и правда казался отчуждённым и недосягаемым. Миша не мог разделить, где кончалось собственное впечатление и начинался сложившийся образ. Хотелось одновременно узнать его ближе и не продолжать знакомство вовсе. — По традиции первая встреча проходит в необычном формате и тему мы выбираем условную. — Хернёй занимаемся, в общем, — вставил свои пять копеек в Анину речь Паша. Девушка отвесила ему подзатыльник и продолжила: — Это что-то вроде разминки, восстанавливаем забытые за лето навыки. — Чтобы восстановить, надо было уметь, — снова встрял Пестель. Несколько человек закашлялись, маскируя смешки. На стол водрузили бордовую панамку в белый горошек, куда предстояло складывать варианты тем. Аня встряхнула головной убор и вытащила бумажку: — Тема первой встречи в этом году — тайные общества или… что это за слово? — Император, — услужливо подсказал Пестель, заглянув за плечо. — Ну у тебя и буквы, рыбак на причале. — Муравьёв показал ему средний палец за Аниной спиной, как будто этого никто не видел. — Можно темой нашего собрания будет изгнание Пестеля? — уныло спросил Оболенский, качаясь на стуле. — Вы не дослушали, — девушка вскинула руку. — Тема собрания — тайные общества или император: кто виноват и что делать? — Снимать трусы и бегать, — пробормотал Миша, но случайно получилось чуть громче, чем предполагалось. Второй Бестужев выжидающе поднял брови. Оболенский с трудом удержался на многострадальном стуле. — Чего мы там не видели, — фыркнул Пестель. В воздухе повисло всеобщее желание услышать предысторию. — И все-таки вы угораете, — выдохнул Бестужев. Повторил тему про себя ещё раз, надеясь, что на самом деле все не так плохо. — Кто вообще устраивает дебаты на историческую тему? Это же сплошное если бы да кабы, в чём смысл? — А ты у нас сообразительностью не отличаешься, да? — ласково улыбаясь, почти пропел Паша. — Мы устраиваем, Мишель, мы. Потому что можем. — А ну не распугивай новичков! — гневно шикнула Полина. — Да хуй их распугаешь, сколько пытаюсь, а они всё ещё тут… — уныло развёл руками Пестель, будто искренне расстроенный таким положением дел. — Паш, заебал материться, — Муравьёв выдохнул, потягиваясь, и встал. — Давайте уже начнём. Бестужев окинул фигуру заинтересованным взглядом. Не такой уж он высокий, как казалось издалека. Правда, к сожалению, всё такой же симпатичный. Команда, в которой оказался Миша, должна была защищать императора; Серёжина выбрала защиту тайных обществ; Аня взялась судить. — Это, конечно, избиение младенцев, — Паша, оказавшийся в одной команде с Муравьёвым, энергично хлопнул в ладоши. — Я в деле! — Посмотрим ещё, кто кого, — хмыкнул Бестужев. Пестель многозначительно посмотрел на друга. Он всегда давал новичкам позицию, которую было сложнее защищать: хотел проверить, умеют ли они идти наперекор своим убеждениям. Муравьёв, рассеянно смотревший на первокурсника, переглядок не заметил. Как только команда села за подготовку, шутовской налет как рукой сняло — по крайней мере, с одной из команд. Пестель всё ещё пытался подуть Муравьёву в ухо, за что был сброшен со стула на пол. Они, видимо, вообще не рассчитывали на приличное сопротивление (учитывая точку зрения, которую они защищали, это было иронично). Миша же попал в свою колею. От Оболенского помощи было немного, зато с Полиной работа ладилась — первые аргументы они уже набросали. Аня горестно вздохнула и демонстративно посмотрела на наручные часы. — Цирк уехал, клоуны остались… — уныло пробормотала она под нос, подперев голову рукой. И громче: — Время почти закончилось, вы готовы? Миша вызвался отвечать первым. В команде оппонентов это право делегировали Серёже. Муравьёв занял трибуну и откашлялся, обводя всех присутствующих пристальным уверенным взглядом. Начал говорить, последовательно излагая аргумент за аргументом, повышая голос там, где это требовалось и переходя на шепот, чтобы аудитория к нему прислушивалась. Даже стороннему наблюдателю — а Бестужев в тот момент таковым и являлся — было ясно: Муравьёв был хорош, очень хорош. Это чувствовалось по поставленному голосу, четкой речи и умением зацепить внимание зрителя. Редко встречались достойные оппоненты. Но Миша видел явный недостаток в речи Апостола и задавался вопросом, видели ли его остальные. Это даже немного расстраивало — четверокурсник не посчитал его достаточно хорошим соперником, чтобы качественно подготовиться — решил, что самих навыков публичного выступления хватит, чтобы перекрыть среднее содержание. За хорошо поставленной речью не было слышно личного участия. Серёжа, определённо, был очень техничным. И именно из-за этого его позиция звучала не так убедительно, как могла бы. Миша знал, что сможет лучше. Выступление закончилось, настала очередь команды противника. Бестужев занял освободившееся место и, чуть опёршись о трибуну, начал. Он знал, что умеет быть обаятельным и убедительным. Вовремя улыбнуться, не закрываться от публики, правильно подобрать слова, пошутить в нужном месте. Возможно, главный навык, вынесенный со школьной скамьи — говорить так, чтобы тебе безусловно верили. В своё время Миша развлечения ради спорил с кем угодно, пока не заставлял оппонента переменить точку зрения, изучал аргументацию по Гомеру и аристотелевскую логику — делал всё, чтобы при желании убедить собеседника в чём сам пожелает. Он видел промелькнувшее в сосредоточенном Муравьёвском взгляде смятение и победно улыбнулся. Понимая, что его аргументы только что были разбиты в пух и прах, Серёжа слабо улыбнулся в ответ. Расходились медленно, ошарашенные внезапным поворотом — команда Муравьёва, который сам регулярно забирал награду лучшего спикера, почти никогда не проигрывала. Миша, окрылённый победой, ввязался в диалог одновременно с Аней и Полиной, размахивая руками и рассказывая, как ему нравился университет. Он шёл с девушками к двери, приятно ощущая себя уже не зелёным перваком, а почти полноправным членом клуба. На выходе из кабинета, опираясь плечом о стену, кого-то спокойно ждал Муравьёв. Заметив Серёжу, собеседницы тактично что-то забыли в аудитории. — Хотел поздравить, — начал парень в ответ на немой вопрос в ореховых глазах. Миша ждал подвоха. Миша ждал чего угодно, но не внимания от старшекурсника, который по слухам общался только с избранными. — Ты отлично выступил. Так говорить об этом периоде, о Николае, подобрать фактологию… достойно, правда. Бестужев, смущённый внезапной искренностью, поморщился и издал крякающий звук. Несерьёзный путь — самый простой путь. — Фактология-хуектология. Тема была не сахар, конечно, но выплыл, как смог. А за поздравления спасибо, тебя очень приятно было победить, — и, подмигнув, он прошел мимо. — До скорой встречи, Апостол! Спиной Миша почувствовал, как Муравьёв провожает его взглядом по коридору. Оставалось надеяться, что старшекурсник запомнит его как хорошего дебатёра, а не как сомнительного шутника. Оставалось надеяться, что Мишу вообще запомнят.