Я Бестужев/Мы Рюмин

      Сергей сосредоточился на собственном дыхании, не позволяя сердцу биться чаще, чем ему положено. Вдох-выдох. Вдох-выдох. В сером автозаке было душно и людно, он практически упирался коленями в сидение перед собой и изо всех сил удерживал себя от того, чтобы не повернуться и не посмотреть на Рылеева, который сидел через проход. Трубецкой сжал одной рукой свое запястье, осторожно разминая. Больно. Силовики при задержаниях особенно не церемонились, так что ему еще повезло, что он отделался только синяками. Петлю он выронил на улице и теперь повторял механическое движение пальцами, чтобы хоть на чем-нибудь сосредоточиться.       И всё-таки парень не выдержал и краем глаза посмотрел на поэта. Рылеев сидел ссутулившись и почти не двигался. С момента, как их повалили на землю и, скрутив, завели в автозак, он не сказал ни слова, даже головы не поднял. Из-за упавших на лоб и закрывших глаза волос было невозможно понять, что с ним сейчас творилось. Но Трубецкой видел кровь, скопившуюся в уголке губ, и постоянно возвращающиеся к ним пальцы. То ли Кондратий изучал последствия задержания, то ли вспоминал, что произошло всего пятнадцать минут назад.       Глядя на красные следы от захвата на руках, Сергей облизал пересохшие губы. Сидевший по соседству парень вжался в стену машины, как будто боясь случайно до него дотронуться, — кажется, видел, за что студентов задержали. Сергею было наплевать. Мысли с трудом догоняли действия, и он лишь постепенно осознавал, что только что сделал. Если бы сейчас у него спросили, зачем, Трубецкой бы вряд ли ответил что-либо сколько-нибудь внятное. Он хотел успокоить парня и не мог сделать это словами. Он был влюблён, и Кондратий не давал ему шанса сказать об этом, так что пришлось обойтись без слов. И все равно, что там об этом думали другие митингующие или государство. Важно, что об этом думал Рылеев, но он почему-то молчал.       Сергей снова скосил глаза, наблюдая за ним. Он хотел дотянуться рукой и стереть кровь с лица парня, а потом опять поцеловать, хотел этого даже больше, чем пятнадцать минут назад на улице — но не мог. И даже не был теперь уверен, что имел на это право. Он был готов ко всему, кроме этого непонятного, изнуряющего душу молчания. Лучше бы Кондратий разозлился и оттолкнул его, Трубецкой бы понял, что это значит. Или послал. Или поцеловал в ответ, в конце концов. Но Сергей не заслужил ничего из этого, а значит, должен был мириться с тем, что его игнорировали, как будто ничего не произошло.       Автозак подпрыгнул на выбоине, и студент больно ударился о спинку переднего сидения. После падения всё тело ощущалось как один большой синяк. Он упорно повернул голову, сверля поэта тяжёлым взглядом из-под бровей, но тот по-прежнему находил точку перед собой самым достойным зрелищем. Когда машина остановилась, Трубецкой поднялся и пошёл вперёд, обгоняя всех и смотря в пол. Хотелось есть, курить и домой. И научиться не делать дурацкие и совершенно неоправданные сердечные выборы.       В участке ситуация не изменилась: пока они сидели в ожидании своей очереди, Рылеев, кажется, вообще забыл о существовании Трубецкого и вполголоса переговаривался с соседом слева. В груди медленно закипала злость. Собираясь на митинг, Сергей рассчитывал прояснить ситуацию и расставить все точки над ё, а не запутать всё ещё больше. Он пытался хотя бы восстановить в памяти выражение лица поэта в короткий промежуток между поцелуем и задержанием, но помнил только пульсирующую в висках от адреналина кровь.       Когда подошёл их черёд, выяснилось, что задержали их главным образом за пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений, а не за собственно само участие в митинге. Всё оказалось проще простого: ситуация решалась составлением протокола и административным штрафом. Малая кровь по сравнению с тем, через что предстояло пройти остальным оказавшимся в участке. Пока полицейский заполнял бумаги, Кондратий проявил удивительное внимание к папоротнику, который красовался на рабочем столе. Сергей только нетерпеливо покачивался на носках, чувствуя, что неровное дыхание за все это время никуда не делось. Чёртов Кондратий со своими дурацкими красивыми глазами, дёргающимся кадыком, мягкими губами и убийственным молчанием.       Когда перед ними положили протоколы, Рылеев потянулся за бумажником, но Трубецкой, доведенный до предела, раздражённо бросил на стол сумму за обоих, подписал все, что от него требовалось, и направился к выходу. Оказавшись на улице, он судорожно вдохнул, чуть дрожащими руками достал сигарету и попытался справиться с зажигалкой. Из-за спины донеслось тихое:       — Дай я.       Кондратий стоял в полуметре, хмуро, но прямо глядя на парня. Трубецкой подметил, что у поэта вдобавок к губе была рассечена бровь, но ничего не сказал и вложил зажигалку в протянутую ладонь. Рылеев на удивление умело добыл огонь, Прометей чёртов, и, сложив руки лодочкой, аккуратно поднес его к сигарете.       — Спасибо, — коротко бросил Трубецкой, сделав долгожданную первую затяжку и получив зажигалку обратно. На пару секунд он прикрыл глаза, чувствуя дым в легких, а потом встряхнул головой и вернулся в реальность. Сергей уже собирался отойти, чтобы вызвать такси и оказаться, наконец, дома, когда Рылеев всё тем же тихим звенящим голосом окликнул:       — Серёжа, подожди, — Трубецкой остановился, пытаясь собрать себя заново, чтобы рука с сигаретой не дрожала в такт с неровными ударами сердца.       — Что? — сипло и почти неслышно выдохнул парень, не поворачиваясь. Он не хотел снова сталкиваться со взглядом Рылеева, который будет направлен куда угодно, только не на него. — Можешь ничего не говорить, и так всё понятно, — огромным усилием воли Трубецкой заставил голос звучать ровно и снова затянулся.       — Снизойди и поделись знанием, будь добр, — неожиданно устало вздохнул Кондратий, взъерошивая волосы. — Мне ни черта не понятно. Трубецкой не выдержал и развернулся, глядя на него с прищуром.       — Что, слишком метафорично для тебя? — он дернул рукой в неопределённом жесте, и сигаретный пепел посыпался на землю. — Я думал, поэты разбираются в этом.       — Зачем ты меня поцеловал? — пропустив шпильку, прямо спросил Рылеев, теперь, кажется, даже не моргая.       — Потому что захотел, — спокойно ответил парень, смотря ему прямо в глаза.       — Понятно, — равнодушно пожал плечами поэт. Встрепенувшись, он достал из внутреннего кармана пальто бумажник и достал несколько купюр.— Моя часть штрафа. Трубецкой разжал пальцы, позволяя окурку упасть на землю, и не протянул руку за деньгами.       — Я в тебя влюблён, — сказал он, чувствуя, как вместе со словами дышать становилось проще. — И я знаю, что тоже тебе нравлюсь. — Трубецкой дёрнул плечом, показывая, что выкладывает все карты на стол. Он чувствовал себя так, будто делал финальную ставку в покере, имея на руках замечательный расклад, но в глубине души помня, что это ещё не абсолютная гарантия победы. — По крайней мере, хочется надеяться, что всё ещё нравлюсь.       — И поэтому ты пришёл на митинг?       — Ну уж точно не ради увеселительной поездки в автозаке, — парень слабо улыбнулся. — Я пришёл… ради того, во что верю.       — И во что ты веришь? — спросил Кондратий, нахмурившись слегка подозрительно.       — Я верю, что пара из нас получилась бы неплохая, — Трубецкой хмыкнул, чуть вопросительно приподнимая брови, но по серьезному взгляду Рылеева понял, что просто отшутиться тут было недостаточно. — Я… не знаю, я не верю в революцию — и ты прав, я не полезу наперерез полицейским дубинкам ради идеи. Я не поэтому пришёл. Только ради тебя. И я… то, что ты делаешь вдохновляет людей, и я знаю, что это круто, но я всё ещё очень за тебя боюсь. Конечно, хотелось бы верить, что ты станешь осмотрительней и сдержанней, — студент усмехнулся, — но кому я вру. И я готов держать твой плакат, пока ты читаешь стихи, или кричишь свои лозунги, или чем вы там, оппозиционеры, занимаетесь. Потому что я верю в тебя. Такие дела, Кондраш, — тихо и смазано закончил парень.       Какое-то время Рылеев задумчиво молчал, что-то для себя решая. Наконец, он выдохнул и кивнул:       — Хорошо. Спасибо за честность, — и, несмело улыбнувшись, продолжил: — Думаю, при таком раскладе мы сможем не поубивать друг друга... И в нас как пару я тоже верю — и подольше твоего.       Сергей тихо посмеялся и подошёл ближе, скользя глазами по его лицу и неизбежно останавливаясь на губах.       — У тебя кровь, — он похлопал по своим карманам и выудил из правого носовой платок. Сергей поднес руку к лицу Рылеева и замер в паре сантиметров, вопросительно смотря ему в глаза и безмолвно спрашивая разрешения. Медленный кивок, и Трубецкой, пальцами подцепив острый подбородок, аккуратно приложил платок к рассеченной губе. После нескольких тщетных попыток стереть засохшую кровь, он поднес ткань к своему рту и, смочив её слюной, вернулся к губе парня.       — Значит, Серёжа? — с небольшой улыбкой протянул он, отстраняясь.       — А ты против, Князь? — хмыкнул Кондратий, насмешливо вздёргивая бровь. Трубецкой поднял руки в защитном жесте.       — Серёжа так Серёжа. Подбросить тебя до общаги?       — Не откажусь, спасибо. Мою часть штрафа-то забери, — парень во второй раз протянул деньги, — и пойдём уже отсюда.       Трубецкой тихо цокнул языком, но всё же нехотя забрал купюры, запихнул их в свой карман и вызвал такси. Когда машина остановилась рядом с кампусом МГУ, “подбросить до общаги” превратилось в заплатить и выйти из такси вместе с Кондратием. Сергей затянул его за угол, чтобы, игнорируя вялые возражения Рылеева о возможных свидетелях, всё-таки поцеловать нормально, со всей неторопливостью и чувственностью, которая должна была быть в их первом поцелуе. Впрочем, судя по энергичности, с которой поэт отвечал на поцелуй, вопрос свидетелей не был принципиальным.

— // —

      Мишу чудом не задержали. Перед глазами до сих пор стояла картина: парень разворачивается, чтобы дать сдачи росгвардейцу, но толпа перемещается, и Мишу относит в сторону. Хотелось одновременно наорать на него за такую неосторожность и поцеловать от облегчения, что с ним практически всё было в порядке. Впрочем, Муравьёв в итоге не сделал ни того, ни другого.       Вырвавшись из водоворота толпы на одну из прилегающих к проспекту улиц, они завернули в первый попавшийся дворик. Бестужев оказался усажен на скамейку, а Муравьёв, не в силах спокойно сидеть, наворачивал круги, попутно пытаясь вызвонить Пашу или хотя бы Кондратия.       — Сережа, ради бога, просто сядь и успокойся, — не открывая глаз, медленно проговорил Миша. — Я в порядке, честное пионерское.       — Видел я твое в порядке знаешь где, — резко бросил он в паузе между гудками.       — Дай угадаю: ответ рифмуется, — бледные губы дрогнули в улыбке.       — Кажется, мозг не повреждён, — пробормотал Муравьёв, сбрасывая очередной звонок и задумчиво глядя в телефон.       Бестужев тихо рассмеялся и тут же зашипел, морщась. Попытавшись переключить внимание на что-то другое, он тут же спросил:       — Не берёт?       Сережа моментально вскинул голову, смотря на него. Нужно было срочно отправить кого-то в аптеку, одного он Мишу оставить не мог (несмотря на уверения последнего в обратном), и непонятно было, на свободе ли вообще остальные. Муравьёв уже практически набрал Аню, чтобы спросить, не с ней ли Паша, но тут из хаотичного потока его мыслей вырвалась одна: Поль. Серёжа ударил себя рукой по лбу. Он забыл убедиться, что всё в порядке с собственным братом. Быстро набрав Ане сообщение с просьбой перезвонить сразу, когда она его увидит, Серёжа нажал на номер Ипполита. Через три мучительно долгих гудка раздался чуть истерично весёлый голос:       — Не надейся, Серёж, я жив, а ты всё ещё средний брат.       — Ты где? — Муравьёв-старший проигнорировал задор Ипполита, на полсекунды замирая в ожидании ответа.       — Хотел бы я знать… в какой-то из подворотен, сейчас по картам разберусь. Ты как? Нашёл своих?       — Я с Мишей. Поль, а ты там аптеки рядом не видишь?.. — проинструктировав, что купить, Серёжа отключился, скинул их геометку, а потом снова повернулся к Бестужеву. Тот сидел с закрытыми глазами, подперев руками голову, но, почувствовав, что внимание переключилось на него, открыл их и чуть сонно проморгался.       Серёжа только устало выдохнул и всё же опустился на скамейку рядом с ним, с болью смотря на светлые волосы парня, пропитанные кровью, и аккуратно беря его руку. Чуть холодные пальцы благодарно сжали ладонь в ответ. Миша тихо сказал:       — Серёж… у тебя в рюкзаке вода вроде была, — Муравьёв кивнул, быстро расстегнув рюкзак, и открутил крышку с бутылки, протягивая её Мише. Тот сначала предложил выпить парню, но, увидев красноречивый взгляд, сделал первый глоток.       Через десять минут во дворе замаячила ярко-зеленая толстовка. Ипполит еще издалека замахал небольшим пакетом, явно гордясь успешно завершенной миссией по поиску медикаментов. Серёжа оставил короткий поцелуй у Миши на щеке и побрёл брату навстречу.       — Может, в следующий раз, когда решишь явиться на политическую акцию, буквально организованную мной, поставишь меня в известность? — старший Муравьёв забрал пакет и пошел обратно к скамейке, открывая его на ходу. — Отец вообще знает, где ты ходишь?       — Может, поставлю, — нахохлившись, пробормотал Ипполит. — А сам как думаешь?       — В отличие от тебя, я хотя бы в принципе думаю, — Серёжа, сжав губы, пытался вскрыть баночку перекиси. — Если что, всегда можешь переночевать у меня, ты же знаешь, — тише добавил он, — даже сейчас.       — Да не знает он, — беспечности Муравьёва-младшего можно было либо позавидовать, либо ужаснуться, — Я осторожнее, чем ты когда-либо был. Но спасибо. Мишель, бомжорно,       — Ипполит мягко отобрал у брата бутылочку и сам открыл её, кидая взгляд на пострадавшего. — Как себя чувствуешь?       После долгой паузы Бестужев ответил:       — Как вермишель.       — Вареная или сухая? — деловито уточнил парень, смачивая ватку.       — Как раздавленная прессом, но Серёже не говори.       — Серёжа буквально здесь стоит, — Ипполит спокойно вручил брату пузырек, чтобы тот хоть чем-то занялся, и склонился над окровавленной макушкой, — но замётано. Будет наш маленький секретик.       — Поль, а ты точно знаешь, что делать? — осторожно поинтересовался Серёжа.       — У меня выслуга лет, блин. И докторская степень, — язвительно хмыкнул Поль. — Я курсы по оказанию первой помощи прошлым летом проходил, забыл? Хуже не сделаю. Ампутировать не придётся, не бойся.       — Ампутировать голову не хотелось бы, конечно, — покладисто согласился Бестужев. Серёжа, не успевая обрабатывать информацию, просто переводил взгляд с одного на другого.       — Можешь подуть ему на ранку, — сообщил Ипполит и сложил губы трубочкой, чтобы было понятнее. Серёжа посмотрел на него как на идиота и молча забрал окровавленную ватку, протягивая чистую. — Вертолёты ловишь?       — Ловлю, — вздохнул Миша.       — Глаза закрытыми держишь, потому что двоится и сложно сконцентрироваться?       Бестужев понуро угукнул. Серёжа, постепенно догадывающийся, к чему всё это, только тихо сказал “блять”.       — Поздравляю, скорее всего, у тебя кукуха поехала, — Ипполит хлопнул руками по карманам, как будто на этом его работа была закончена.       — Тоже мне новость.       — В этот раз капитально, — покосившись на позеленевшее лицо брата, он добавил: — но не критично. В травмпункт вы, конечно, можете сгонять, но неделя постельного режима, — Поль поиграл бровями, — побольше сна и поменьше стресса, и будешь как новый.       Серёжа только кивнул и вернул инициативу в свои руки, вызывая такси. Запихав все в рюкзак, он с горем пополам справился со стеной безостановочной иронии Ипполита, чтобы выяснить, какие у того планы. Потом аккуратно переместил Мишу в машину и сел рядом, снова доставая телефон.       Сообщение от Бельской. Сама она была в порядке, а вот Пашу всё-таки замели. Он только что отзвонился, клятвенно пообещал, что всё в порядке и он освободится через пару часов. Аня решила не верить пустым обещаниям и собиралась ехать в участок, отмахнувшись от предложенной помощи. В душе Серёжа был рад отказу, потому что, несмотря на всю любовь к Пестелю, прикорнувший на его плече Миша волновал парня куда сильнее. Рылеев всё ещё молчал.       Под вечер Аня отписалась и в общей беседе, куда накануне митинга её добавил Паша. @annabel Ребят, все в порядке, мы едем домой @polny_pestez знаете, тюрьма меняет людей… я переосмыслил все свои ценности. больше ни секунды на прожигание жизни... @annabel … Паш, ты был в обезьяннике пару часов И мы все знаем, что это не первый раз @polny_pestez кто-нибудь в курсе, как удалить человека из беседы? @annabel ПАША Кстати, мальчики, завтра всем, кроме Паши, покажу фотографии, это что-то @polny_pestez АНЯ волк слабее льва и тигра, но за фотографии не продается @annabel А тюрьма и правда меняет людей…       Муравьёв тихо и немного облегчённо посмеивался, читая сообщения. Уже ночью Рылеев написал, что с ним тоже всё в порядке и он дома.       Кажется, в этот раз всё обошлось.