I want you

— Ну, не грусти ты, может, и правда болеет, — успокаивала Настя по пути на алгебру. — Ага, вот прямо после такого события ей приспичило заболеть, — я закатила глаза, потому что доводы Богдановой были тупее, чем наши одноклассники. — Да сбежала она от меня, Настя. Пойми ты, блять, наконец. Да, я никогда не была склонна к идеализированию ситуации. И, в отличие от Анастейши, я прекрасно понимаю, что меня просто кинули. Вера после поцелуя пропала, точнее, вышла на больничный, не предупредив меня, естественно. Хотя, по сути, она мне ничего и не должна и ничем не обязана. Нет, если смотреть глобально, то никто никому ничего не должен, но я имею в виду то, что единичный поцелуй я лично никогда не считала чем-то слишком серьёзным. Может быть, и она не считает. Тогда зачем было говорить, что любишь меня? Господи, дай мне сил понять эту девушку. — Ну, она же не после секса ушла, в конце концов, — наконец, продолжила наш диалог Настя. — Действительно! — глаза уже устали закатываться, и я предпочла просто цокнуть языком. — Хорошо, скажу тебе то же самое, когда тебя очередной парень бросит. — Кать, может, она просто не знает, как себя повести, не каждый же день с ученицей целуется, — рука подруги плавно опустилась ко мне на плечо, но я откинула её резким движением. — Ой, оправдывай её дальше, — я побежала в сторону гардероба. — Ты куда? — От вас подальше, блять! Я взорвалась. Миллионы эмоций, накапливаемые тяжёлым липким грузом в моей душе, со скоростью света вырвались наружу. Фраза Насти осталась не только эхом в голове, но и мерзким криком поперёк горла. Я с детства усвоила, что такое невыплаканные слёзы, потому что считала их проявлением человеческой беспомощности и слабости, а не вполне естественным явлением. «Просто устала, просто заебало» — вновь и вновь прокручивала я в голове, хотя на самом деле давным-давно поняла причину своей злости. Романова, да, ты влюбилась, как бы сильно ты это не отрицала. *** — Я дома, — господи, я уже и забыла, каково это чувство, когда тебя по-настоящему ждут дома. — Рано как-то ты. Или в десятом классе учиться смысла уже нет? — отец улыбнулся, а я только сейчас поняла, как же дико я проебалась, вернувшись домой после третьего урока. В целом, он всегда понимающе относился к моему нежеланию посещать некоторые уроки, да и сегодня, собственно, не задавал лишних вопросов. Может, понял, что я сейчас не в самом лучшем расположении духа, а может, решил, что высидеть три алгебры действительно выше моих сил. Хотя какие могут быть разговоры об учёбе, когда ему завтра в рейс. Перспектива остаться в полном одиночестве на пару недель меня не особо привлекает, но я уже смирилась. *** Наступили «долгожданные» для меня выходные. Естественно, с Анастейшей мы не общались, да, от меня отвернулись две самые любимые женщины в моей жизни. Я прекрасно понимаю, что сама обидела Настю своими психами, но извиняться первой не хотелось. Да и в принципе, она сама начала этот разговор про Веру и должна понимать, чем обусловлена моя не совсем адекватная, а точнее, совсем неадекватная реакция. В субботу все ходят по магазинам, гуляют, отдыхают как-то, в конце концов, а я просто стою на балконе, выкуривая шестую за час сигарету. И вдруг вижу знакомую фигуру в жёлтой ветровке, уверенно направляющуюся в сторону моего подъезда. Настюха, блять, как же я скучала. Естественно, на всех порах несусь к домофону, но после звонка заставляю себя подождать пару секунд, а то ещё подумает, что я её жду. — Кто? — максимально непринуждённо произношу я. — Элитных проституток заказывали? — сука, как же меня иногда с неё выносит, это нечто. — На элитную не тянешь, — уже в открытую ржу я. — Ой, открывай давай! Через некоторое время в квартиру влетел вихрь по имени Анастасия Олеговна. — Извини, я была неправа, — сходу выпалила она. — Хватит киснуть дома, пошли гулять. — Настя, — я моментально перешла на ноющий тон, надеясь, что она сжалится надо мной. — Я не обижаюсь, но настроения вообще нет. — Это был не вопрос. Пошли, хватит грустить, — она была непреклонна. — Через десять минут выходим. *** Все выходные Настя ночевала у меня, и я была безумно благодарна, потому что без неё я бы тупо не вывезла происходящий внутри меня пиздец. Миллиарды раз я заходила в диалог с Верой, набирала сообщение «За что ты, блять, так со мной?», но гордость не позволяла мне ничего отправить. Да и зачем я ей? Каждый раз пыталась придумать ей тысячи оправданий, но единственным вариантом, как ни крути, оставалось то, что я просто не нужна ей. Вот так вот всё просто. А ещё, проснувшись прекраснейшим утром понедельника, я поняла, что заболела. Причём серьёзно так заболела — градусник показывал «38.8». Отложив поход в больницу до лучших времён, я отправилась спать дальше, предварительно написав Анастейше, что сегодня она идёт в школу одна. *** — Я люблю тебя, Катенька. Люблю, люблю, люблю, — медленно шепчут твои губы, а я просто смотрю в манящие изумрудно — зелёные глаза, не в силах оторваться, да и отрываться не хочется. — Я тоже тебя люблю, — быстро, но совершенно искренне произношу я, перед тем, как накрыть твои губы своими. Приближаюсь к тебе и… *** ЛилПип, стоящий на рингтоне моего телефона, оповещает меня о том, что какая-то собака посмела прервать сон тяжело больного человека. Да ещё и какой сон! — Да, — на автомате произношу я, даже не взглянув на имя абонента. — Катя, здравствуй, — узнаю противный голос своей классухи и очень сильно жалею о том, что не поставила на беззвучный. — Хотя, судя по заспанному голосу, доброе утро. — Доброе, — произношу с максимально нудным тоном, чтобы эта шваль уловила, что разговаривать я с ней не рада от слова совсем. — Я заболела, справка будет, — быстро чеканю я перед тем, как отклонить вызов. — Выздоравливай. А ты не можешь прийти в школу сегодня или завтра? Просто мы четвертной диктант писали, и мне надо оценки выставлять. Оценив своё состояние в данный момент, я поняла, что во мне достаточно сил и желания, чтобы написать это сраный диктант, тем более, мне всё равно нужно было к Елизавете Андреевне за заданиями по олимпиаде. — Хорошо, Мария, — остатки моих мозговых клеток с невероятной скоростью зашевелились, пытаясь вспомнить её отчество. — Владимировна, — она, судя по всему, не верила в мои силы. *** Переступила порог школы я после пятого урока, но до классухи дошла лишь в четвёртом часу, потому что разговор с Елизаветой Андреевной о предстоящей олимпиаде очень сильно затянулся. Как ни странно, классная диктовала для меня с нормальной скоростью, даже не зачитывая при этом рэп. — До свидания, — проронила я, как бы случайно швырнув тетрадь ей на стол. — До свидания. Выздоравливай, Катюнь, — господи, откуда в этой женщине появилось столько любезности? Не к добру это. *** Радуясь долгожданной свободе, буквально лечу по коридору в сторону раздевалки. — Катенька, — внезапно раздаётся над моим ухом, и я в миг останавливаюсь, опираясь о стену. Зачем-то начинаю пристально рассматривать её, хотя голос Веры я со стопроцентной вероятностью узнаю из тысячи других. Берёт меня за руку и куда-то настойчиво ведёт, хотя, учитывая то, как я обмякла (то ли от вновь нахлынувших чувств, то ли от болезни), практически тащит. А я особо не сопротивляюсь. Не перестаю поражаться тому, какая я иногда (а в последнее время довольно часто) безвольная скотина. Для того, чтобы самой отдёрнуть руку, мне требуются просто нечеловеческие силы, хотя держит она совсем не крепко. — Отпусти, — выходит довольно настойчиво и уверенно, но тихо. Поэтому я решила практически заорать. — Отпусти меня! Но Вера лишь слегка приобнимает меня за талию, и я чувствую, как тело начинает трясти. Чувствую, как на её ладонь начинают капать мои слёзы. Сука! Разревись ещё при ней! Молодец, Романова. Она молча закрывает на ключ дверь кабинета, а затем крепко прижимает меня к себе. А я реву уже просто с нечеловеческими всхлипами, в совокупности с моей простудой, издавая такие звуки, что сама пугаюсь их. — Девочка моя, — её губы осторожно касаются мочки моего уха.