Абсолютная бездарность

В голове Ди зародилась мысль о том, что где-то глубоко внутри Ан встроен дискретный переключатель настроения, скрытый от глаз. Никакого другого объяснения того, как одна и та же девушка за пять минут может превратиться из человека с хорошим настроением в высокомерную тварь, следом в опечаленную нимфу, а потом чуть ли не в табло с ярко светящейся надписью «Счастье». Подобное вызывало странный коктейль из негодования, удивления, чуточки страха, и всё это покрыто пудрой лёгкого раздражения. Ди привык к тому, что в большинстве случаев он мог спокойно предугадать поведение собеседника и действовать в соответствии с имеющимися прогнозами. Поведение Аники же кувалдой крошило все его предсказания, и Ди вдруг превращался в слепого котёнка, что врезается носом в каждую преграду. И с одной стороны это выводило из себя, а с другой – зарождающийся азарт. Ан совершенно не хотела влезать в придуманный Ди образ высокомерной, жаждущей внимания, и глуповатой особы. И это будило давно притихшее любопытство. Девушка ещё и будто намерено не показывала ему список песен в заранее заготовленном плейлисте… – То есть ты серьёзно только что называла меня узколобым и при этом включила дарк-кабаре? – для Ди было достаточно услышать первые несколько секунд песни, чтобы осознать, что звучит из наушников. Он рывком подскочил с кровати, на ходу стягивая наушники и нависая над Аникой, усиленно распространяя грозовую ауру, в надежде, что девушка осознает весь произошедший абсурд. – Наверное, а что? – естественно, вопреки всем надеждам, девушка проигнорировала всю исходящую от Ди угрозу и абсолютно не понимала суть претензии. – А то, что этот жанр имеет непосредственное отношению к металу, один из его истоков – глэм-рок, к которому мой отец питает невероятную любовь, – не козырнуть своими познаниями Ди, конечно же, не мог, поэтому в его голосе проскользнули те самые нотки превосходства и лёгкой насмешки. Уж что, а эту черту его характера вряд ли удастся искоренить хоть когда-либо. Уж слишком сладки подобные моменты. – Ну и? – Ан либо действительно не понимала, к чему клонит парень, либо намеренно выводила его из себя максимально тупыми вопросами. – Погоди, – Ди раздражённо потёр переносицу, собираясь с мыслями и пытаясь унять рвущуюся наружу смесь злости и негодования. – Ты всерьёз не разбираешься в музыкальных жанрах? – Нет, – девушка пожала плечами, наблюдая, как вытягивается лицо Ди. Он уже ожидал такого ответа, но то, что он и вправду прозвучал, выбило его из колеи настолько, что парень не нашёл, что ответить. – Я пыталась, поначалу, – девушка стушевалась и отвела взгляд, – но все эти переплетения жанров и поджанров, их история и влияние настолько запутанные, а музыка близких жанров настолько похожа, что я давно бросила это дело, – под конец голос девушки стал совсем тихим. Ди, конечно же, был удивлён тому, что Ан не различает жанры, хотя на базовом уровне. И да, парнем, как это часто бывает, двигало желание язвить и морально уничтожать всех, кого он считал явно глупее, но сейчас никак не мог понять, почему внутри что-то щемит, когда Ди смотрит на Ан в таком состоянии. Девушка напряжённо сжимала кулаки и старательно избегала зрительного контакта, как маленький ребёнок, что разбил любимую вазу матери. Аника явно ожидала продолжения. Она вся сжалась, словно пыталась стать меньше и незаметнее, стремилась уменьшить площадь, по которой можно нанести удар. И что скрывать, Ди как раз из того типа людей, что может сломать и уничтожить другого человека, не поведя бровью. По крайней мере он старательно убеждал в этом всех, кто оказывался рядом, и себя в особенности. Возможность идеальная, девчонка сама показала брешь в своей обороне, достаточно всего лишь пары фраз, одного удара – и Ан уничтожена. Она будет вести себя тихо, как мышь, покорно принимать все свои ошибки. От неё останется лишь тень. Всего пара фраз и больше никакого геморроя. Тихая ученица, к которой нельзя будет испытывать ничего, кроме жалости. В голове уже сложились сотни вариантов уничтожения, нужно только выбрать и озвучить... Но речевой аппарат не захотел подчиниться. Слова вертелись на языке, но Ди никак не мог выплюнуть их. Если он это сделает, то больше ведь ничего не будет, ведь так? Не будет немного не верящих, но искренних улыбок, когда он приходит снова и снова, не забрасывая их занятия, и когда у неё, наконец, получается разобраться с очередной задачей. Не будет этих нелепых и неловких шуток, теперь произносимых без какой-то отчаянной попытки отгородиться. Она больше не будет делать этот до абсурдности небрежный конский хвост с торчащими и вываливающимися прядями. И не будет больше подсаживаться ближе в попытках проследить за последовательностью решения, описываемого Ди. Ничего этого не будет. Мысли об этом вызывали странное, противное жжение где-то под рёбрами, лёгкие будто сдавило тисками, и дышать стало намного тяжелее. Ди отвёл взгляд и сделал глубокий вдох, пытаясь дать понять сердцу, что они на самом деле не задыхаются и нечего стучать так часто и громко. – Знаешь, пока я шёл к тебе, солнце начало затягивать облаками, – Ди постарался напустить на себя свой самый обыкновенный, как обычно, ни в чём не заинтересованный вид, – поэтому, пока есть ещё такая возможность и время перед тем, как должно начаться наше занятие, мы могли бы выбраться на улицу и выпить кофе. Я бы мог рассказать тебе о поджанрах метала… Ну, по крайней о тех, в которых сам разбираюсь. Ан моргнула раз. Потом ещё. Будто не могла поверить в то, что сейчас прозвучало. Что ж, это неудивительно: Ди сам с трудом верил в то, что он сам только что сказал. Это глупо. Это нелепо. Это совершенно не в его стиле. Это не в его характере. Это, мать вашу, ебучая слуховая галлюцинация. Ему показалось, что он это сказал; на самом деле он наверняка сказал что-то чертовски обидное, и прямо сейчас лицо Ан исказится от боли, из глаз потекут слёзы, она вышвырнет его из дома и прокричит что-то в духе: «Никогда больше не возвращайся, больной ублюдок!» Так всё и должно быть. Так всегда и было. Его всегда избегали, ведь он жестокий и опасный человек. Тот самый монстр, что сжигает заживо маленьких котят. Он просто не мог сказать что-то хорошее. – Ты не мог бы выйти? – да, вот оно, вот прямо сейчас его прогонят. Ди положил наушники на стол и, развернувшись, направился к двери. Всё верно, всё как обычно. Он опять повёл себя как мудак. Снова вычеркнут из чужой жизни. Так ему и надо. Ди поджал подрагивающие губы. Чёрные ногти до боли впились в ладони. Сжать ещё чуть-чуть, и он проткнёт сам себя, а меж пальцев побежит тонкая струйка крови. Уже у входной двери он обернулся и осмотрел дом, в котором было до мурашек страшно в первый раз, но из которого сегодня он наверняка уходит навсегда. Ди миновал низенькую калитку, служившую больше декорацией, нежели средством защиты, и достал из рюкзака пачку сигарет и исцарапанную зажигалку. Он разочарованно посмотрел на оставшиеся пять сигарет и достал одну. Опять сорвался. Слабый огонёк вырвался на свободу, и Ди сделал первую затяжку, запрокинув голову. Язык обдало горечью, и дым скользнул в лёгкие. Первая за долгое время сигарета всегда имеет сокрушительный эффект: голова закружилась, слабость разнеслась вместе с кровью к самым кончикам пальцев. Ди прикрыл глаза и, пошатнувшись, присел на точно такой же декоративный забор, выдыхая жидкие струйки дыма и делая второю затяжку. Уже легче. Парень выпрямился и медленно побрёл в сторону дома. Всё равно делать тут уже нечего. – Эй, ты меня ждать не собираешься? – Ди резко остановился и обернулся на звук: Ан высунулась в окно, прижимая к груди белую ткань. Девушка улыбнулась, – Посиди ещё минут пять, мне нужно переодеться, – и, не дожидаясь ответа, скрылась в глубине комнаты. – Какого хера это только что было?