Если бы у Сокджина спросили про любимый праздник, то ответ бы последовал незамедлительно – Рождество (конечно, после дней рождений детей). Нет ничего прекрасней зимней сказки: когда город украшен гирляндами, на улицах обустроены ярмарки, а дома пахнет яблоками с корицей и какао. Раньше этот день казался поистине волшебным. Дети загадывали желания, писали письма Санте, а Сокджин с Намджуном примеряли на себя роль того самого доброго бородатого старичка и исполняли хотелки сыновей.
Чонгук и Юнги давно выросли, но желание собираться всех под одной крышей никуда ни делось. Будто бы, наоборот, понимая, как быстротечно время, захотелось его остановить, заперев всех дома. Как бы Сокджин не отпирался, но он очень сильно скучал по детям и ужасно болезненно перенёс их отдаление от него с Намджуном. Редко позволял себе вздохнуть тяжело перед мужем, но лишний раз контролировал свои эмоции, не давая им выхода наружу. Он знал, что Нам поймёт, но и прекрасно осознавал, что это жизнь, и так и должно быть. Дети вырастают, начинают жить отдельно, заводят свои семьи. Чонгук вот уже несколько лет с Чимином, омега уверен, что скоро нужно ждать свадьбу.
Омега отвлекается на звук входящего звонка. Видит на экране фотографию младшего сына, и, не сдерживая улыбки, отвечает:
– Привет, котёнок.
– Пап, привет, – уже давно не возмущается, слыша ласковые прозвища от родителей. Привык, да и нравится, чувствует себя любимым и нужным. – Как дела?
– Неплохо, – почти не врет. – Как ты? Сможешь прилететь? Все получается?
На том конце провода повисает недолгое молчание. Такое в принципе свойственно Юнги, он всегда тщательно обдумывает все, прежде чем сказать, но в этот раз затянувшаяся пауза пугает Сокджина.
– Юнги?
– Я прилечу, да. Но…
– Что такое? Ты же не заболел? – включает паникёра мужчина.
– Что? Нет, пап, все в порядке. Дело вообще не в этом, просто…
– Юнги, прошу тебя, не играй на моих нервах, как на своём рояле. Скажи прямо, что случилось? Ты же знаешь, что никто тебя не убьёт, – на выходе произносит Сокджин.
– Я хочу прилететь не один, – вновь замолкает, – и мне нужна твоя помощь, – очередной перерыв между фразами. – Хочу взять с собой Леона.
– Того виолончелиста, который учится с тобой на потоке? – в голосе волнение, смешанное с предвкушением.
– Да, его. - резко выдыхает. – Мы с ним, вроде как, встречаемся. Паааап… – растягивает обращение.
– Вот как? – улыбка становится ещё шире. – Ты хочешь, чтобы я подготовил отца? – понимающе уточняет Сокджин.
У Юнги в комнате что-то падает, он шипит, ругается, после чего извиняется перед папой. Парень зависает, обдумывая вопрос родителя.
– Да, ты же его знаешь.
– Знаю, – смеется Сокджин. – Когда вы прилетаете? И стоит ли мне говорить, в каких отношениях вы состоите, или ты сам?
– Вот поэтому я тебе и звоню, потому что не понимаю, как лучше поступить. Наверное, все же лучше заранее сказать, да? Чтобы его ни в коем случае инфаркт не хватил.
– Юнги!
– Прости, пап, но ты сам помнишь, какой контроль был со стороны отца и как сильно он боялся увидеть моих ухажёров. А прилетаем мы двадцать четвёртого, за день до Рождества.
– Помню, – подтверждает омега. – Постараюсь сгладить ситуацию максимально, будем надеяться на благоразумие твоего отца. Я очень жду вас, – добавляет тихо.
– Я очень соскучился, пап.
Так редко можно было услышать эти слова от Юнги, но с каждым годом в дали от семьи он учился говорить о чувствах, перестал скрывать переживания, стал более открытым. Сокджин ценил это.
Они прощаются и обещают держать друг друга в курсе каких-либо изменений.
Под елкой уже стоят коробки с подарками. Сейчас это все практичное, нужное. А раньше подарки должны были быть с душой, просто для улыбки. Порой Сокджин сам не понимает, по какому конкретно времени скучает. Просто чего-то не хватает. Омега все так же работает, у них с Намджуном все в порядке, с детьми созванивается практически каждый день, но все равно чувствует, что двухэтажный коттедж слишком велик для них двоих. В доме тихо, и это кажется совершенно неправильным.
Сам не понимает, как оказывается сидящим на полу в окружении альбомов со старыми фотографиями. Все вокруг твердили, что нет смысла печатать, когда все можно хранить на электронных носителях, но Сокджин с этим всегда спорил. Гораздо приятнее взять в руки фотографию, рассмотреть со всех сторон и окунуться в воспоминания. Иногда казалось, через карточку можно почувствовать даже запах.
Вот он смотрит на маленького Чонгука, который обнимает двухлетнего Юнги. У омеги лицо скривилось, потому что брат слишком сильно прижал к себе. Улыбка сама расползается по лицу. Он помнит, как делал эту фотографию. Они вместе вернулись из детского сада, такие уставшие, замученные, но довольные, потому что папа пообещал мороженое. Сокджин захотел запечатлеть их счастливые мордашки, а Чонгук решил, что приобнять брата не будет лишним. В детстве Юнги каждый раз начинал верещать в моменты, когда до него дотрагивался старший. К Сокджину он за объятиями подходил спокойно, а вот к Намджуну подбегал так, будто от прикосновения к отцу зависела жизнь. Малыш часами мог сидеть возле альфы, даже не пискнув. Сокджин поражался выдержке ребёнка, и в то же самое время восхищался мужем, который с рождением Юнги стал совершенно иначе смотреть на родительство. С Чонгуком Намджун был более беззаботным, хотя и понимал, что такое ребенок. Но Юнги пробудил в альфе совершенно новые качества.
На другой фотографии Чонгук стоит посреди комнаты, где творится полнейший хаос. Он смотрит прямо в камеру, делая при этом максимально невинный взгляд. На малыше розовый костюм зайчика, а в руках неизменно любимая игрушка - Кукки. Сокджин и этот день помнит. Он оставил ребёнка всего лишь на пять минут одного, а вернувшись, обнаружил, что стены квартиры расписаны, а игрушки разбросаны по всей комнате. Чонгук был тем ещё монстриком в два года, но в то же время оставался лучшим ребёнком на свете.
Перелистывает страницу и видит Юнги за роялем на своём первом конкурсе в музыкальной школе. Спина ровная, вытянутая, словно струна, руки над клавишами, поза так и кричит о волнении. Шестилетний ребёнок целый месяц до самого соревнования нервничал и переживал, а потом смог собраться и сделать все идеально, за что и получил первое место.
Отложив третий альбом, рука тянется к четвёртому. Сокджин бережливо проводит подушечками пальцев по фотографиям, наполняется энергией, окунается в прошлое. Смотрит на одну из своих любимых фотографий. Чонгук, Чимин, Юнги и крошка Джено. Они, развалившись на диване, смотрят какой-то мультик, а рядом, как и всегда, спит Шуки.
Любимого кота Юнги не стало год назад. Намджун с Сокджином не были ошарашены, знали, что этого стоит ожидать. В последние полгода Шуки тяжело передвигался, ветеринар сказал, что нужно быть готовыми. Кот прожил долгую, счастливую жизнь. Самым сложным оказалось оповестить Юнги. Звонок дался нелегко, Сокджин долго говорил о том, каким хорошим хозяином для питомца был сын. Юнги долго слушал, а потом, не содержавшись, заплакал во весь голос. В тот момент Сокджин ненавидел себя за то, что не может быть рядом и забрать боль ребёнка. Шуки - навсегда останется любимым другом и членом семьи.
Возможно, стоило бы завести нового питомца, но почему-то эти мысли быстро ускользали, не задерживаясь надолго в голове. Замены Шуки не было, а к новому животному Сокджин вряд ли был готов.
Погрузившись в прошлое, омега не услышал, как вернулся муж. Намджун замечает фотоальбомы, которыми обложился Сокджин. Альфа удивленно приподнимает брови, не понимая, чем вызван вечер ностальгии.
– Джини?
Сокджин дергается от неожиданности, хватается за сердце и недовольно смотрит на смеющегося мужа.
– Прости, прости, – улыбается Намджун, демонстрируя супругу ямочки на щеках. – Как дела?
– Нормально, – недовольно отзывается в ответ. – А чего ты так рано? – смотрит на часы, замечая, что ещё около четырёх дня.
– Освободился пораньше. По какому поводу страдания?
– М?
– Чего ты фотографиями обложился? – кивает на многочисленные альбомы.
– Ничего, просто смотрю, – вздыхает, глядя на фотографию, где они с детьми на отдыхе.
– А я говорил тебе, что нужно ещё одного ребёнка, – хмыкает альфа, забирая себе альбом.
– Не неси чушь, Намджун. Толку от пустых разговоров.
– Я тогда говорил серьезно. Сейчас, да, уже поздно, наверное. Хотя, можно было бы усыновить. Почему нет?
– Потому что на детей нужно много энергии, а мне через два года шестьдесят.
– А мне уже, – возмущённо восклицает альфа. – И ты хочешь сказать, что я ни на что не способен?
– Когда я такое сказал? – вздыхает омега. – Не пойму, ты на комплимент напрашиваешься?
Альфа откладывает альбом в сторону, подхватывает мужа подмышками и притягивает к себе, ловко усаживает того к себе на колени. Сокджин вскрикивает от неожиданности, после чего высказывает недовольство.
– Хочешь показать, что ты ещё огого?
– Вообще-то так и есть, – самодовольно подмигивает мужчина. – Ты разве забыл? – утыкается в шею, оставляя невесомый поцелуй. – Могу доказать.
– Прекрати, мачо-мен. – откровенно смеется над супругом омега.
Намджун, видя, что его даже не хотят удостоить своим взглядом, резко приподнимается, перекидывая мужа на диван, и нависает над ним. У Сокджина глаза расширяются, слова резко все пропадают. Он внимательно смотрит на лицо альфы, кончиками пальцев касается.
– Это похвально, конечно, что ты качаешься и до сих пор следишь за собой, но твоя старческая спина спасибо не скажет за такие трюки с человеком, весом под семьдесят, – на выдохе произносит Сокджин.
– Я все ещё жму от груди сто килограмм. Что для меня поднять тебя?
Сокджин хмурится. Он не специально давит на возраст Намджуна, просто пытается дать альфе понять, что тот уже давно не так молод, как раньше. Однако мужчина сопротивляется изо всех сил, стоит на своём и утверждает, что все ещё способен на многое. Сокджин верит, но проверять не спешит. Хотя… секс в их жизни все ещё присутствует, причём такой, что многие бы позавидовали.
Омега дергается от поцелуя в живот. Это происходит каждый раз, но за столько лет он не привык к подобному проявлению любви от Намджуна. В этом жесте нет и намёка на пошлость. Альфа делает так всегда, когда они остаются наедине, так он проявляет всю нежность, которая в нем копится. А ещё это жест - благодарность. Никто не знает, через что пришлось пройти Сокджину, чтобы родить двоих детей. Намджун был свидетелем, поэтому он каждый день благодарит мужа и небеса, что все обошлось. Это все, что он может сделать сейчас, – показать, что даже спустя столько лет все ещё помнит и ценит ту жертву, на которую пошёл Сокджин.
– Я люблю тебя, – шепчет, утыкаясь лбом в живот.
Ответить на это не получается, потому что дрожь охватывает все тело. Сокджин легко касается чужой макушки, массирует голову и молчит.
– Тебе бы переодеться, – проглатывая ком, стоящий в горле, наконец говорит омега.
Муж кивает, отстраняясь, и тут же удаляется на второй этаж. Омега выдыхает рвано. Сам не понимает, что с ним происходит, но почему-то в последнее время от таких откровений Намджуна хочется плакать. Сокджин привык, что его муж ласков и заботлив, но в какой-то момент перестал это воспринимать, как нечто обыденное в своей жизни.
Он убирает альбомы обратно в шкаф. Кидает беглый взгляд на елку, которую украшал несколько дней назад и ждёт, когда вернётся альфа. Намджун садится рядом, поглядывает с опаской на супруга, видя, как тот по швам расползается.
– Джини, что такое? Ты странный сегодня.
– Все в порядке.
Только вот слышно, что ничего не в порядке. Они столько лет вместе, альфе достаточно услышать, как дышит муж, чтобы понять, что что-то стряслось. Но не в его правилах допытываться до правды, если Сокджин не хочет говорить. Лучше просто перевести тему на более приятную.
– Мы же у нас отмечаем Рождество? Хосок с Тэхеном и Джено придут, да? Или к ним? – уточняет, чтобы точно знать, стоит ли ехать в супермаркет и докупить продукты.
– У нас, конечно. Это же традиция. Плюс Чонгук и Чимин уже сказали, что приедут к нам сразу после того, как навестят Мингю.
– Юнги же будет?
– Будет, – тянет Сокджин, улыбаясь.
– Что с голосом? Что он натворил? – беспокойный отец в Намджуне никогда не спит.
– Да ничего он не натворил, все с ним хорошо. Вот прилетит за день до самого праздника, но прилетит не один.
– О, приедет с тем мальчиком, с которым снимает квартиру?
Святая простота. Даже мысли не допускает, что у младшего сына может появиться парень. Настолько Юнги в глазах Намджуна ребёнок, взросление которого он отрицает всеми фибрами души.
– Нет, не с Адамом. С ним будет Леон, – осторожно говорит омега.
– Альфа? – альфа пытается сдержаться, но Сокджин слышит стальные нотки в голосе.
– Альфа, да, – спокойно поясняет мужчина. – Он с ним играет в ансамбле, их объединили в одну группу.
– И зачем он везёт с собой альфу, который просто с ним учится в консерватории? – хватка на плече омеги становится сильнее, отчего тот дергается и шипит. Намджун извиняется, но выражение лица все равно не смягчается.
– А зачем омега может привезти альфу на Рождество к родителям?
– Да ты шутишь! – восклицает мужчина, подрываясь с места. Он мерит шагами комнату, расхаживая туда-сюда.
– Нет, не шучу, – омега спокойно откидывается на спинку, скрещивая руки на груди. Он с вызовом смотрит на мужа, ехидно посмеиваясь над реакцией альфы. – Юнги хочет, чтобы мы познакомились с его молодым человеком.
– Нет, нет, нет, – бормочет, как в бреду. – Не может быть!
Сокджин не выдерживает и смеется во весь голос. Пытается остановиться, но никак не выходит. Он не замечает, как рядом с ним на корточки опускается муж и внимательно следит за ним.
– Скажи, что ты пошутил, прошу.
– Нет, – отрезает омега. – Понимаю, почему Юнги просил меня тебя подготовить.
Наверное, стоило придумать какой-то план, сделать все деликатно, но Сокджин знает, что это бесполезно. В любом случае реакция Намджуна будет одинакова.
– Послушай, – касается чужой ладони. – Юнги взрослый мальчик, ему нужно строить свою жизнь. Ему давно не пять лет, и это абсолютно нормально, что у него появился альфа. Так должно быть. Мы с тобой в его возрасте уже несколько лет встречались. А Хосок… вспомни Хосока!
– Не сравнивай. – бурчит под нос, вклинив голову к груди.
– Почему нет? Потому что он альфа? – поддевает, давит на больное.
– Нет. Просто Юнги - наш ребёнок, и я не могу себе вообразить, что у него может быть свой ребёнок.
– Правда? Поставь себя на место Хосока, когда Чонгук с Чимином пришли сообщить о своих чувствах. Как думаешь, что творилось у него в душе? Спешу напомнить, что Чимину тогда было всего пятнадцать, а Юнги почти двадцать один. Он давно совершеннолетний и может принимать самостоятельные решения.
Намджун сжимает ладони в кулаки, хрустит каждым позвонком. Вся поза кричит о нежелании принимать сложившиеся обстоятельства.
– Я уверен в Чонгуке. Чимину с ним ничего не страшно.
– Это потому, что Чонгук - твой сын. Неважно, какой альфа придёт с Юнги, ты в любом случае будешь настроен против него.
– Неправда! – тут же оправдывается. – Просто Юнги… он же ещё ребёнок.
– Намджун, – Сокджин качает головой, глядя на супруга, – он не ребёнок. Давно уже. – омега делает акцент на каждой фразе. – Прошу тебя, будь добр к Леону, он очень нравится нашему мальчику. Не испорти праздник, пожалуйста.
– Да за кого ты меня принимаешь? – обиженно, словно сам ребёнок. – Я умею держать себя в руках, я столько лет работаю с людьми.
– Пожалуйста, не смотри на мальчика так, будто ты готов зарезать всю его семью, если вдруг он обидит Юнги.
Взгляд, которым одаривает Сокджина Намджун, ему не нравится. Альфа смотрит так, будто его только что обвинили в преступлении.
– Я знаю, что ты любишь Юнги, но не стоит стараться его защитить от всех альф. Он уже давно живет самостоятельно в другой стране. Нашему сыну можно доверять, – успокаивающе поглаживает альфу по щеке. – Ну, а если Леон его обидит, я лично оторву ему член, – улыбается солнечно.
Намджун давится воздухом и смеется. Он забывает, в кого пошёл Юнги своим спокойствием и хладнокровием. Сокджин в силу своей профессиональной деятельности достаточно сдержан на людях, он редко открыто проявляет эмоции, только его супруг может считывать то, что внутри, но даже это ему порой неподвластно. Омега за своих детей может любого разорвать, Намджун в этом не сомневается.
– Ладно, – смиренно соглашается альфа. – Я не буду давить, никаких допросов с пристрастием устраивать не стану.
– Точно?
– Постараюсь.
Тяжело вздохнув, омега кивает. Это максимум, который он может получить от мужа.
Что ж, до Рождества осталось совсем немного. Долгожданный праздник уже стучится в дверь.
***
Юнги запретил встречать их с Леоном в аэропорту, хотя Чонгук порывался первым лично познакомиться с альфой, который смог покорить его младшего брата. Омега отказался, зная, что не вытянет часовую поездку-проверку до дома. Ему и без того предстоит отбиваться от вопросов, которые вся семья давно подготовила. Юнги не удивится, если есть целый список под названием: «Ты не пройдёшь».
Каждый раз, видя украшенные к празднику дома, омега с детским восторгом смотрит на все вокруг. Он чувствует, как его ладонь легонько сжимает Леон. Альфа дарит Юнги успокаивающую улыбку, потому что чувствует, как колотит его парня. Омега судорожно хватается за чужую руку, ища спасение.
– Все будет хорошо, меня не съедят, – ласково говорит Леон.
– Не съедят, – отворачиваясь обратно к окну, произносит Юнги.
Их встречают ещё на пороге. Сокджин явно долго ждал, поэтому не смог терпеть и все выглядывал машину заранее. Мужчина переступает с одной ноги на другую, точно такую же привычку от него унаследовал Юнги. Леон, заметив схожесть своего омеги с папой, улыбается.
Юнги сразу кидается папе на шею, и родитель с радостью прижимает к себе сына. Что-то шепчет тому на ухо, от чего младший смеется звонко. Леон стоит чуть поодаль, он уже вытащил чемоданы из багажника и расплатился с таксистом. Альфа не прерывает омег, давая им полностью насладиться встречей друг с другом. Оторвавшись от Юнги, Сокджин внимательно сканирует парня, с которым приехал сын. Леон стойко выдерживает чужой цепкий взгляд, смотрит прямо.
– Здравствуй, – наконец произносит Сокджин на английском.
– Здравствуйте, – звучит в ответ на корейском.
Брови Сокджина удивленно приподнимаются.
– Мой папа - кореец, а отец - австриец. Я знаю язык, – поясняет парень.
Омеге ничего не остаётся, как удовлетворенно кивнуть. Это отличная новость, потому что схожий менталитет в какой-то степени должен помочь Юнги с этим парнем, не будет трудностей с традициями, если Леон осведомлён обо всем.
– Пройдемте в дом, отец уже заждался и изнервничался.
Напряжение Юнги можно потрогать руками, настолько он переживает из-за предстоящего знакомства своего парня с Намджуном. Омега нервно оглядывается по сторонам, будто ища причину, как бы подольше задержаться на улице. Знает, что нет смысла оттягивать неизбежное, но все равно опасается. Вздрагивает, когда Леон берет его ладонь в свои руки, давит улыбку и передёргивает плечами.
«В доме пахнет так, как раньше. Ничего не меняется», – подмечает Юнги.
Привычная обстановка успокаивает. Намджун стоит на входе в гостиную, ожидает, когда все разденутся и пройдут внутрь. Не торопит, не давит своим присутствием, сам себя сжирает от нервов.
– Отец, – зовёт Юнги, – привет.
– Иди ко мне, – Намджун раскрывает объятия, Юнги тут же срывается с места и подбегает к нему. – Мой котёнок, – шепчет в макушку, чтобы никто, кроме Юнги, не услышал.
Никто их не прерывает. Они стоят какое-то время в объятиях друг друга, молчат, наслаждаясь долгожданным единением. Юнги всегда чувствовал, что отец для него – не просто человек, который его вырастил, он знал, что может прийти к родителю в любой момент и будет чувствовать себя максимально защищённым. Никто и никогда не подарит ему больше этого. Любовь Намджуна - она особенная.
Альфа отстраняется от сына, смотрит со всей нежностью, на которую способен и видит перед собой того самого ребёнка, который сидел у него на коленях двадцать лет назад. Он совершенно не готов принимать во внимание тот факт, что Юнги давно вырос. Но это необходимость, Намджун знает.
– Привет, привет, ребёнок, – ерошит мягкие волосы на макушке. – Как прошёл перелёт?
– Все хорошо, отец, – Юнги расслабляется, совершенно позабыв о том, что все ещё только предстоит.
– Здравствуйте, – подаёт голос Леон.
Юнги вздрагивает, после оборачивается и, вжимая голову в плечи, улыбается отцу. Намджун протягивает Леону правую ладонь для рукопожатия, тот тут же ее принимает.
– Привет, – скалясь, улыбается Намджун.
Висящее в воздухе напряженная обстановка настолько осязаема, что, дотронувшись рукой, можно получить электрический заряд. Юнги поражается выдержке своего парня, потому что его самого трясёт невероятно, а вот Леон спокоен, как удав, и выглядит очень дружелюбным. Этот альфа с первого взгляда смог покорить не очень искушённого любовными делами омегу. Он вежлив, обходителен и очень эрудирован. И, возможно, совсем немного напоминает Юнги старшего брата.
– Добро пожаловать, Леон, – Намджун отмечает крепкую хватку парня, в голове ставя мысленно один плюсик. Значит, не рохля.
– Спасибо, – чуть кланяясь, благодарит парень.
У Намджуна много вопросов, которые он хочет обсудить, но сам прекрасно понимает, что детям нужно отдохнуть с дороги, потому что перелёт был непростым. Мужчина отправляет Юнги и Леона наверх, просит, чтобы те сходили в душ (конечно, не вдвоём) и спускались на ужин.
Стол ломится от любимых блюд младшего омеги семьи Ким. Сокджин сам приготовил все. Долго составлял меню, так и не определившись, решил делать все и сразу. Юнги удивленно смотрит на количество еды на столе, он давно не объедался, тем более традиционной корейской едой. Сам себе готовит редко, лишь какие-нибудь легкие перекусы. На что-то серьёзное сил, не остаётся.
– Леон, – Намджун прерывает общую беседу, – расскажи о себе, – внимательно следит за руками парня, который отложил в сторону палочки.
– Что именно вы хотите услышать, Намджун-щи?
– Все, что не стыдно рассказать.
– Отец, – Юнги закатывает глаза, но Леон, сидящий рядом, сжимает его колено и шепчет что-то успокаивающее.
– Стыдиться мне нечего. Ни в чем постыдном замешан не был. Наркотики не употребляю, не курю, веду здоровый образ жизни. Иногда позволяю себе расслабиться, выпив немного алкоголя, но это тоже бывает достаточно редко, потому что я почти все время за рулем. Вырос в полной семье, мой отец – австриец, а папа – кореец. Так что с детства я впитывал культуру обеих стран. У меня два младших брата-омеги, им сейчас по семнадцать.
– Слишком уж ты какой-то положительный, – сложив руки на столе, пристально смотрит на парня альфа.
– Намджун! – уже не выдерживает Сокджин. – Прекрати этот цирк. Леон – чудесный молодой человек.
– Джини, я просто интересуюсь альфой, которого выбрал наш сын, – обворожительно улыбается мужу.
– Я знаю, что вы мне не доверяете, – Леон вновь возвращает все внимание к себе. – Но у меня нет цели играть с чувствами вашего сына. Я ни один год смотрю на него, и с каждым разом убеждаюсь, что это больше, чем просто симпатия.
Щеки Юнги покрываются румянцем. Леон совсем недавно признался ему в любви, и ещё не пришло осознание, что такой альфа испытывает к нему сильные чувства.
– Хорошо, Леон, – Намджун делает акцент на имени парня. – Хорошо, – кивает, – я верю тебе и даю шанс. Но только посмей обидеть моего сына, и я достану тебя из-под земли, – натягивает на лицо самую лучшую свою улыбку. – Хотя, знаешь, бояться тебе на самом деле нужно не меня, а моего мужа, – и кивает на Сокджина.
Впервые за вечер Юнги почувствовал дрожь своего альфы. Кажется, он не ожидал, что такой милейший человек, как Сокджин, может представлять угрозу.
– Намджун, не пугай мальчика, – омега хмурится. После чего тянется к тарелке, сам накладывает гостю салат. – Леон, милый, не слушай его. Я - человек дипломатичный.
Вздох облегчения со стороны Леона слышен всем.
– Но только до тех пор, пока моим детям не угрожает опасность, – и, заметив в глазах молодого альфы страх, сразу же смеется. – Расслабься. Все в порядке. Мы не кусаемся. Мы просто немного сумасшедшие родители, но, честное слово, никто здесь не настроен против тебя. Наоборот, все очень рады и жаждут познакомиться с тобой поближе. Ты первый альфа, которого Юнги приводит в дом, поэтому мы все немного напряжены.
– Я вас понимаю. Наверное, будь у меня сын, я бы тоже вёл себя так же, – наконец-то расслабляется Леон.
Дальше ужин проходит в спокойной обстановке, никто больше не старается терроризировать Леона, спрашивают мальчиков только об учебе и предстоящих выступлениях. Сразу после чаепития Намджун приглашает альфу Юнги в свой кабинет для разговора. Сокджин успокаивает сына, уверяя, что все самое страшное позади. Спустя пятнадцать минут, оба альфы спускаются со второго этажа немного подвыпившими, но точно довольными и расслабленными. Омеги переглядываются между собой, но единогласно решают не влезать с глупыми вопросами.
Оставшаяся часть вечера протекает спокойно. Сокджин с Намджуном отправляют детей спать пораньше, но перед этим альфа наказывает ни в коем случае не предаваться плотским утехам.
***
Рождество – это одновременно самый прекрасный, но в то же время самый энергозатратный праздник. Сокджин считает, что все должно быть идеально, с самого утра бегая по дому и расставляя украшения так, чтобы все было красиво.
Они впервые решили, что не будут посвящать этот день многочасовой готовки. Все-таки, Рождество – это про общение с семьей, а не про набивание желудков.
Чонгук с Чимином приезжают раньше Чонов, потому что у альфы горит, ему необходимо познакомиться с Леоном. Он окидывает парня брата точно таким же взглядом, как за день до этого делал Намджун. Сходство сына и отца невозможно не заметить. Только убедившись лично, что Леону можно доверять, Чонгук кивает. Он даже позволяет себе приобнять парня Юнги, чтобы тот перестал шарахаться.
– Ты прошёл проверку, не переживай, друг, – посмеивался Чонгук. – Потерпи ещё дядю Хосока, а в остальном ты получил много плюсиков.
– Спасибо, что ли, – неловко почесав затылок, отзывается Леон.
Хосок действительно задаёт немало вопросов новому человеку, который пытается влиться в семью. Даже Тэхен изучающе смотрит на Леона, выпытывая нужную ему информацию. Они все горой стоят за своих детей и ни в коем случае не позволят никому навредить им. Они все – сумасшедшие родители, но дети их обожают, потому что несмотря на все переживания, они всегда дают им свободу выбора и действий.
– Ты принят, – резюмирует Хосок, а Тэхен кивает.
– Боже, прекратите! – наконец-то подаёт голос Юнги, который смиренно смотрел два дня на цирк дома. – Вы же его не на работу принимаете в госслужбу.
– Мы принимаем его в семью, Юнги, – обнимая с одной стороны Чимина, а с другой – брата, говорит Чонгук. – Это гораздо важнее. Здесь просто уйти не получится. У нас свой клан, ты разве не знал. Мы же такие же крутые, как прайд львов.
– Прекрати везде пихать свой любимый мультфильм! – смеется Чимин. – Но, Юнги, Чонгук прав. У нас иначе не бывает, ты либо часть семьи, либо тебя вообще нет, – и смотрит выжидающе на Леона. – Ты нам понравился, парень. Пожалуйста, не обижай Юнги.
Леон кивает, притягивая своего парня к себе ближе. Больше этим вечером никто не лезет с проверками, каждый член семьи достойно реагирует на появление ещё одного человека. Взрослые вспоминают, как было хорошо, пока дети были маленькими. Выросшие Чонгук, Чимин и Юнги ноют, что не стоит вспоминать их позорные времена, а Леон, наоборот, просит рассказать побольше, чтобы быть в курсе всего. Джено, как и всегда, жмётся к Сокджину, что-то увлечённо рассказывая тому о своих успехах в школе, старший омега улыбается и гладит мальчика по голове.
Все на своих местах, поэтому каждый по-настоящему чувствует себя комфортно этим вечером. Они сидят в ярких свитерах перед камином, рассказывают друг другу все, что приходит на ум, смеются и много улыбаются. Это первый год, когда получилось собраться всем вместе без особых проблем. Он особенный.
Намджун смотрит на свою семью, с гордостью отмечая, что у них с Сокджином получилось сделать все так хорошо. Аналогичные мысли посещают Хосока, он дарит другу тёплую улыбку, обмениваясь общими мыслями.
– Счастливого Рождества! – кричат Чимин, Юнги и Джено одновременно.
– Счастливого Рождества! – хором отвечают все остальные, чокаясь бокалами.
