Star-Crossed

Хосок последовал за Чангюном, не имея понятия, зачем и во что ввязывается. Может, потому что хочет проникнуться к врагу, а может, просто уйти из душного класса. Но Хосок не думал об этом и просто держался поближе к Чангюну, проходя по переполненным улицам. Иногда люди останавливались и здоровались с отшельником, а иногда ускоряли шаг, избегая столкнуться глазами. Когда уже третий человек, закрыв лицо, побежал в переулок, Хосок спросил, что происходит. — Те, кто рады мне, знают меня как Чангюна. Остальные знают меня как лидера Отшельников и брата Мингюна. Они все думают, что я им восхищаюсь. Но ничего подобного! Хосок нахмурился. Ему всегда казалось, что Чангюн — просто очередной утырок из рода безжалостных Им. Его родители поставили Отшельников на место, когда ещё учились в школе. Они так часто махали кулаками, что школе пришлось нанять охранников, чтобы избежать проблем. Историю Мингюна знали все или, по крайней мере, большинство. Хосок стал лидером Наследников не так давно — всего год назад, когда он вернулся из Сеульского интерната. Кузен передал ему власть. Из-за всех слухов о Мингюне Хосок думал, что Чангюн будет как его брат. Пойдёт по тому же пути и слетит с катушек. Но они всё шли вперёд, и люди приветливо здоровались с Чангюном. Хосок подумал, что он может быть не тем, кем кажется на первый взгляд. Они остановились у забегаловки на углу, и Чангюн заказал что-то. Он достал убогий кошелёк и стал доставать купюры. Хосок сморщился, увидев, как их мало, и решил, что это лишь часть всех его денег. Никто ведь не сможет жить на такие деньги, верно? Женщина из закусочной протянула руку и прикрыла кошелёк Чангюна: — О нет, Гюн-а. Считай как благодарность за то, что ты помог нам после того происшествия. Чангюн нахмурился и попытался возразить, но женщина и слушать не стала. Отшельник мотнул головой, хотя на лице его читалась благодарность. Хосок взглянул на него по-новому. Чангюн был Отшельником, разве не должен был он нагрубить? Торопить, торговаться? Всё, что Хосок знал о нём тогда рассыпалось на куски. Они продолжили путь, жуя дымящееся мясо. Люди оглядывались на них безнадёжно, заставляя Хосока жаться к Чангюну ближе и ближе. Какой-то мужчина протянул к Хосоку руку, и тот отпрыгнул с непонятным звуком. Чангюн, закатив глаза, протянул мужчине коробку с едой. — Идите в круглосуточный приют. Там появилось место. Сегодня будет холодно! — мужчина кивнул и поблагодарил его. Чангюн посмотрел ему вслед и продолжил идти, не сказав ни слова. Наследник занервничал. Они пришли к заброшенному с виду зданию; от тёмного фасада отходили сгнившие доски. Хосок подумал, что если сейчас решит бежать, то Чангюн скорее всего пошлёт людей оторвать ему голову. Кто знает, может, он даже хуже своего брата. Мысли Хосока прервал скрип двери; стоявшая на пороге полная женщина поприветствовала обоих и обняла Чангюна. — О, Гюна, ты пришёл волонтёром? О, что у тебя на лице? Ты снова поцапался с Наследниками? Она произнесла название банды с такой ненавистью в голосе, что Хосоку захотелось извиниться. Чангюн кивнул и поднял коробки с едой. — Один разговор вышел из-под контроля. Я хочу показать другу, чем мы тут занимаемся. Мы скажем всем про ужин. — Нам и правда тебя Бог послал, Им Чангюн. Я пока всё подниму, а ты покажи другу наше место! Пока они шли, Хосок слышал звуки сотен животных, будто вдыхал резкий запах антисептика. — Это приют для животных? Чангюн молча кивнул. Они двинулись в заднюю часть дома. Он открыл дверь, где стояли клетки, заполненные собаками и кошками. Между ними ходили люди, работники и обычные посетители приюта. — Этот приют самый бедный в округе, но люди всё ещё не торопятся помогать. Он указал на пожилого мужчину. — Это Мистер Ю, вышел на пенсию двенадцать лет назад, отработав кондуктором. Он получает пенсию в тридцать тысяч вон. Он живёт в квартире с ещё девятью пенсионерами, но всё время проводит здесь. Ему не платят, но здесь для него второй дом. Он хочет помогать тем, кому повезло ещё меньше, чем ему. Хосок взглянул на старика. Он годился ему в дедушки. Такие люди должны отдыхать и наслаждаться жизнью, а не тратить силы впустую. Чангюн продолжил идти, и Хосок побежал за ним. Они остановились у одной из клеток, и мужчина, сидевший около неё, со стоном разогнул спину. Он протянул Чангюну бутылку. — Меня это начинает раздражать. В городе есть бесплатные клиники для кастрации и стерилизации, но мы мучаемся с этой хренью каждую неделю. Снова согнувшись над клеткой, он вытащил щенка и протянул Чангюну, который сразу стал его кормить. — Это — будущая кормящая мамка, — мужчина отдал другого щенка и бутылку Хосоку. Тот взял их с некоторым страхом. Мужчина ушёл. Чангюн повернулся к Хосоку и помог с крошечным щенком. — Это был Доктор Ли Чинхвон. Он ветеринар и работает тут волонтёром. Он держит несколько клиник с бесплатными услугами. Он хочет, чтобы у людей в округе появилась возможность завести животное, но в этом районе большинство даже себя прокормить не в состоянии. Хосок осторожно кормил щенка, и его сердце болезненно сжималось. Он перевёл взгляд на Чангюна, который качал щенка и ласково бормотал ему что-то. Спустя некоторое время Чангюн отдал обоих щенят и сказал, что еда готова. Они шли по территории приюта, и Чангюн приветствовал как волонтёров, так и посетителей. Все, казалось, его знали, и, судя по его словам, Чангюн — тоже. — О, Соён-нуна, чем занимается малышка Лин? — Вам идёт причёска, Донхёк-хён. — Спасибо за морковь, которую вы прислали мой маме, Миссис Ли. Мы вчера сварили прекрасный суп. Про каждого человека, которого они встречали на пути, Чангюн немножко рассказывал. — Муж Соён умер в прошлом году из-за ужасной аварии на работе. Она была на шестом месяце беременности, но работодатель отказался выплачивать ей страховку, хотя это была его вина. — Донхёк работает на трёх работах и ещё помогает здесь. Он зарабатывает достаточно, чтобы выжить, и отправляет деньги своей сестре в Сеуле — она хочет стать к-поп айдолом. — Миссис Ли уехала на ферму за городом. Она присылает сюда тележку с продуктами трижды в неделю. Она пашет с рассвета до глубокой ночи. Она меняет свои продукты на штучки типа никому не нужных дивиди и книжек. И ещё она любит кошек, и сидит по вечерам с ними. У неё девять кошек. Хосок ничем не мог помочь, но чувствовал себя так ужасно. Он никогда не бывал в таких местах. Здесь всё было слишком для него низко, и, как бы он не старался это скрыть, Хосок смотрел свысока на здешних людей. Они были бедными, но такими хорошими. И, осматривая приют, он понял, зачем Чангюн привёл его сюда. Никто здесь не знал лени. Люди были бедными лишь из-за обстоятельств. Хосок замер, осознав это. Он задумался о собственном положении. Он родился богатым, но несмотря на то, что его родители много работали, их семья всё потеряла. Хосок смотрел на Чангюна, который, нагнувшись, чесал живот старой одноглазой собаке. Он никогда не видел Чангюна таким счастливым. Даже в компании друзей он вёл себя более сдержанно, держа образ лидера, которым его все привыкли видеть. На ужине Хосок отсел ото всех. Он боялся, что они поймут по глазам, что творится у него в голове. Они хохотали, пока Чангюн воспроизводил разные сцены из Звёздных войн. — Ты знаешь, что ты первый друг, которого он привёл сюда? Это место защищено от Отшельников, и вся ответственность на плечах Чангюна. Хосок обернулся в испуге — к нему подошла управляющая приютом. Она смотрела на Чангюна с гордостью и теплотой, еле заметно улыбаясь. — Он такой хороший мальчик, но этот город изменит его. Так же, как и всю его семью. Так же, как и брата. Она вздохнула и похлопала Хосока по плечу. — Вы знали Ильхуна? Женщина улыбнулась. — Он с Чангюном впервые сюда прибежал, когда… Господи, Чангюну тогда было всего семь или восемь. Они накопили немного денег, чтобы приютить кошку. Они сказали, что будут искать самую лучшую, но всё никак не могли найти. Они приходили очень много раз и стали в итоге помогать кормить животных и чистить клетки. Ильхун нам помогал, пока… Она замолчала, нахмурившись, и вновь взглянула на Чангюна. — Я знаю, что это не моё дело, но всё из-за Мингюна. Ильхун полюбил Наследницу, и им нужно было держать свои отношения в секрете, разумеется. Он всё время водил её сюда, и однажды Мингюн увидел их, когда они стояли неподалёку от приюта. Он обвиняет Наследников в смерти Ильхуна, но на деле виноват только сам! Хосок нахмурился. Он достаточно знал о войне, чтобы понимать, что Мингюн сошёл с ума из-за смерти брата. Но о Наследнице он услышал впервые. — Как её звали? Наследницу. Женщина сдвинула брови, силясь вспомнить. — Насколько я помню, Руна. Хосоку показалось, что его сильно приложили по голове. Давно он не слышал этого имени, а конкретно — с тех пор, как его дядя и тётя увезли её к себе подальше от семьи. Могла быть Руна из прошлого Ильхуна быть той самой девочкой? Вполне. Они были примерно одного возраста, и Руна покинула дом сразу после войны между бандами. Но как это связано со смертью Ильхуна? Хосок решил разузнать об этом у Кихёна и Хёнвона. — Я наговорила тебе слишком много. Извини. Наверное, эта женщина заметила выражение его лица. Поняла, что он понятия не имеет, что произошло. Хосок заставил себя улыбнуться. — Так они взяли кошку? — О, да, — она расслабилась, — Капитана Пегги! Надеюсь, эта малышка всё ещё жива и борется. — Капитана Пегги? Женщина схватила его за руку. — У неё не было глаза и четвёртой лапы. И Чангюн сказал, что она идеальная кошка. В тот момент к ним подошёл Чангюн. Он мило улыбнулся им, и Хосок впервые заметил его ямочки. Сегодня он так много узнал. — Нам лучше бы вернуться, пока никто не заметил, что мы прогуливаем. Они попрощались и молча двинулись к школе. Хосок радовался этой тишине. У него появилось время привести свои мысли в порядок и понять, почему они вдруг мешаются с его эмоциями. Чангюн начал говорить лишь когда они прошли мимо шкафчиков. Он открыл свой и уставился на пол. — Я тебя туда привёл потому, что хотел показать, как выглядит мой мир. Школа проводит балы каждый год, и никогда деньги не идут на дело. Мы тоже ходим в школу, но чувствуем себя изгоями, — он повернулся к Хосоку. — Сироты во Вьетнаме, конечно, нуждаются в деньгах, но начинать помощь надо с ближнего. Вы приезжаете в школу на Мерседесах и BMW в то время, как беднейшие из учеников чувствуют ужасный голод, ведь ели в последний раз вчера в обеденный час. У вас есть целая комната, где вы тусите на переменах, а мы используем старый спортзал, хоть там и небезопасно. Наследник опустил глаза. Он никогда не думал, что Отшельники могут быть не просто грубыми хулиганами, которые сами выбрали такую жизнь. — И, возможно, мои люди — бандиты и проститутки, но они готовят ваши бургеры, собирают ваш мусор и стирают вашу одежду. Не они ошибка системы, а мы с тобой. Парень взглянул на Хосока, и тот представил, что между ними нет этой нелепой вражды. Тогда они могли бы дружить. Вздохнув, Чангюн попытался перекинуть рюкзак через плечо, но согнулся с болезненным стоном. Его побили! Неужели прямо этим утром, когда всё полетело к чертям? Как быстро это всё забылось! Хосок потянул к нему руки, но Чангюн с подозрительным рычанием дёрнулся в сторону. Закатив глаза, он убежал прочь, но перед этим немного постоял, уставившись в угол. Чангюн точно был ранен, а раз так, то Отшельники будут ругать его. Ворча себе под нос, Хосок погнался за ним — Чангюн снова пытался надеть рюкзак. Он вырвал его из рук Отшельника — рюкзак оказался тяжёлым. Неудивительно, что Чангюну больно было его надевать. — Просто дай мне понести. Я не хочу, чтобы ты надорвался и сделал себе ещё хуже. Чангюн, поджав губу, потянулся к рюкзаку, но тут же схватился за бок. — Мне не нужна твоя помощь. Я могу позвать Чжухона или ещё кого-нибудь. Эй, подожди! Хосок не стал ждать, пока он прекратит нытьё. Он ухмыльнулся, увидев Чангюна, спешащего за ним следом. Он весь покраснел и кряхтел, пытаясь бежать с той же скоростью. — Когда приезжает ваш автобус? — спросил Хосок, когда они остановились на выходе из школы. — Автобус? — Чангюн расхохотался. — Да ни за что, эта ебанина стоит три тысячи вон в один конец. Я не могу себе этого позволить. Я хожу пешком. Хосок замер с раскрытым ртом. Пешком? Он вдруг передумал нести рюкзак. Но ещё раз взглянув на Чангюна он понял, что нужно взять себя в руки. Он же мужчина. Надо показать мелкому Отшельнику, что он тоже в состоянии дойти пешком. Он подумал, не позвонить ли водителю, но тот наверняка доложит, в какое время Хосок ушёл из школы. Так рано футбольные тренировки не заканчиваются. Или дополнительные уроки в школе — Хосок говорил отцу, что до сих пор на них ходит. Следующие двадцать минут они шагали по тёмным переулкам квартирных коробок. Хосок не мог спокойно смотреть по сторонам. На всех окнах и дверях висели толстые металлические решётки. Из сотен труб валил дым, и музыка доносилась из кучи кафешек и баров, растыканных вдоль всех улиц. Хосок инстинктивно жался к Чангюну, а тот, даже если заметил, то виду не подал. Чангюн ввалился в маленькую квартиру, чувствуя, как та его приветствует. Свет нигде не горел, потому что никого не было дома, что к лучшему, на самом деле. Щёлкнув выключателем, Чангюн вдруг вспомнил, что у него за спиной стоит Хосок. От сотрясения до сих пор кружилась голова. Комнату заполнил запах дорогого лосьона после бритья, комнату заполнил Хосок. Он был в его доме, зашёл на его территорию. Чангюну стоило бы выгнать его обратно в школу, но мысль об одиночестве в этой квартире его немного пугала. В глубине души он был рад компании Хосока. — Я вызову тебе такси. Хосок, почесав шею, вынул телефон из кармана. — Всё нормально, я сейчас напишу моему водителю. Скажи только адрес. Чангюн поднял бровь. Водитель? Почему этот придурок не позвонил водителю раньше? Пожав плечами, Чангюн пошёл в квартиру, остановившись, чтобы погладить кошку под стулом. — Привет, Пегги, скажи, каково этого — набирать жир, лежа целыми днями? Отлично? Я так и знал. Кошка, мурлыкнув, снова уснула. Чангюн открыл дверь в свою спальню и радостно вздохнул. Пока Наследник оглядывался, он беспомощно рычал. Он не ожидал, что Хосок пойдёт за ним в комнату. Это было вторжение в личную жизнь и разрушение комфорта. — О, у тебя так много музыки, — Хосок указал на стопки дисков, которые Чангюн любовно хранил у себя в комнате. — Восхищаешься мусором, — он пожал плечами. — Можешь оставить мой рюкзак здесь. Хосок опустил рюкзак, не спуская взгляда с записей. Он замер, словно уйдя в транс. — Чувак, я привык слушать Шинву — ну, я её и сейчас слушаю, если что. Мама водила меня на все концерты и несколько сходок, а потом она… А тут спецвыпуск третьего альбома. С ума сойти. Хосок осторожно взял виниловую пластинку, выпучив глаза. Чангюн мялся на месте. Ему стоило бы влепить Хосоку по голове, но никто, кроме Чжухона, раньше не интересовался его коллекцией. Наконец Чангюн сдался и подбежал к Хосоку. — Я нашёл её у каких-то перекупщиков. Они мне продали даже с коробкой, — он аккуратно достал пластинку из упаковки и, скрывая волнение, наблюдал за восхищённым Хосоком. — О Боже, это Мишель Фокус? Её же так трудно найти! Захваченный врасплох Чангюн чуть не выронил пластинку Шинвы, которую засовывал в упаковку. — Ты слушал её? Хосок покраснел, и Чангюн еле заметно улыбнулся. Он поставил пластинку и мгновенно успокоился, услышав бодрую музыку. Он словно погрузился в собственный мир. И никаких Отшельников, никаких Наследников. Только он, Хосок и музыка. Они сели на кровать Чангюна и слушали, больше похожие на друзей, нежели на врагов. Вскоре они стали подпевать и делиться историями о любимых исполнителях. У Хосока был красивый голос, но он ломался, когда тот хохотал над страшным пением Чангюна. Они не замечали, как двигались всё ближе друг к другу. — Да ты точно слушал XXtentacion. В этом году ему дали «лучшего певца года». Хосок сморщился и толкнул Чангюна. — Эй, ты бьёшь больнее, чем я ожидал. Дрейк — король. В этот раз сморщился Чангюн. Он хотел было что-то ответить, но песня переключилась. — Ох, я ненавижу её, — прошептал Хосок и встал. Чангюн, шагнув вперёд, загородил ему путь. — Нееееет, сядь, она моя любимая. Обе руки замерли у пластинки, и воздуха вдруг стало очень мало. Они были так близко. Чангюн ощущал кожей мускулы Хосока, его потную руку поверх собственной холодной руки. Горячее дыхание прямо в лицо. Тяжело дыша, Чангюн взглянул в лицо Хосока. Он весь горел и смотрел на его губы. Сердце бешено стучало в груди Чангюна, и он, не осознавая, двигался ещё ближе, двигая взгляд к губам Хосока. Он так хотел их поцеловать. Прозвенел звонок в дверь. Парни отпрыгнули друг от друга как ошпаренные. Чангюн отвернулся, и Хосок не заметил жуткого смущения у него на лице. Что произошло? — Это мой… мой водитель… Чангюн прокашлялся, а затем кивнул с невозмутимым видом. Протиснувшись мимо оцепеневшего Хосока, он пошёл к входной двери, чтобы впустить водителя. Хосок с трудом натягивал обувь, а Чангюн смотрел куда угодно, но не на него. — Увидимся… в школе. — Ага… ну, типа… пока. Чангюн закрыл дверь за Хосоком и устало выдохнул. Ночью он прокручивал этот эпизод в голове. Он снова и снова приходил к мысли о том, что случилось невозможное. Даже не беря в счёт момент, где они чуть не поцеловались. Чёрт возьми, он так спокойно общался со своим врагом и слушал с ним музыку. Он ВПУСТИЛ В ДОМ ШИНА ХОСОКА И ЧУТЬ НЕ ПОЦЕЛОВАЛ ЕГО. Чангюн сел, едва не выдыхая пар из ноздрей. Может, он всё неправильно понял, ему ведь только шестнадцать. Он не имел опыта в вещах такого рода. А если подумать, то и обо всём, что с этими вещами связано, Чангюн ничего не знал. Конечно, с ним заигрывали девочки, но он никогда не обращал на них внимания. Он всегда находил, на что отвлечься, к тому же был лидером банды. Но когда Хосок наклонился к нему, в мире всё остановилось. Чангюн захотел его поцеловать, захотел, чтобы Хосок грубо схватил его и поцеловал сам. Чангюн разочарованно выл, сжимая голову руками. Он помнил, что Ильхун и Мингюн говорили про девочек. Что девочки пробуждали в них чувства. Чангюн никогда не понимал этого, как не понимал и темы секса. Тех самых бабочек в животе, о которых говорил Ильхун, Чангюн почувствовал летом, когда в ресторан, в котором он работал, пришёл новый повар. Кибом был тем парнем, которого вы, вероятно, увидели бы в журнале, он часто ослепительно улыбался Чангюну и оставлял его с перемешавшимися мыслями. — О Боже. Я гей? Он напечатал в поисковой строке и начал искать. Нахмурился, увидев кучу идиотских сайтов и тестов, но в конце концов нашёл видео одного парня, который рассказывал о своём опыте. — Я никогда не чувствовал ничего к девушкам. Я никогда не думал о том, что я какой-то другой. Мне казалось, что я ещё встречу ту единственную, и всё подобное. Но однажды я понял, что всё время меня тянуло только к парням. Мне нравились их тела больше, чем женские. Я ловил себя на мысли, что хочу посмотреть гей-порно. И когда я думал о любви или сексе, то всегда представлял низкий голос, жёсткое тело и щетину. Я понял, лишь когда стал представлять того парня, что… Чангюн поставил видео на паузу и стал искать какую-нибудь порнушку. Выбрав первое, что попалось под руку, он включил видео. И хоть сначала он наблюдал за обоими — парнем и девушкой, затем его внимание переключилось только на парня. Он следил, как толстый член выходит и входит, тряс головой, надеясь почувствовать что-то, слушая сиплые стоны девушки, но лишь мужчина был достоин его внимания, лишь его стоны возбуждали. Как типичный шестнадцатилетний мальчик, он быстро потерялся в тумане похоти. Закрыв глаза, Чангюн очутился у стены в своей спальне, к которой его прижимал Хосок. Тот сдернул обе их рубашки и медленно спустился вниз по груди Чангюна, аккуратно расстегнул ремень. Затем Хосок вновь поднялся к его лицу. Они были так близко, и Чангюн представил дыхание Хосока на своём лице. — Я хочу тебя, — прохрипел Хосок и соединил их губы в страстном поцелуе. Чангюн, вздрогнув, проснулся. — Блять! ----------- Хосок очнулся утром от весьма горячего сна. Сна, который включал в себя весьма горячего Им Чангюна. Он старался не смотреть вниз, но в голове творилось что-то ужасное. Хосок всегда знал, что он би. Но проблема была не в ориентации, а в том, к кому Хосок испытывал влечение. Нет, его не влекло к Чангюну, это просто ошибка, потому что недавно они хорошо пообщались. Все эти оправдания не имели смысла, но Хосоку было плевать. Он был так сосредоточен на своей дилемме, что не заметил ни отца на завтраке, ни водителя, который болтал о том, что ему позвонил какой-то чёрт прямо посреди бейсбольного матча. Это всё не имело смысла. Он узнал Чангюна в прошлом году, а если быть точнее — в последнем семестре прошлого года, когда он прекратил прогуливать. Ещё тогда школа бросала все силы на примирение банд, так что Хосок видел его лишь мельком. Но это не объясняло внезапного влечения. Безусловно, Чангюн за это лето вырос. Его детский жирочек стал обрастать мускулами. Он излучал уверенность, развязно гуляя по школе. Но что Хосок вообще в нём увидел? Чангюн, конечно, любил музыку и мило разговаривал со зверьками. Кормил бедных и, судя по всему, заботился о них, чего Хосок даже не подумал бы делать. И в конце концов Чангюн был очень горяч — уж это отрицать было нельзя. — Хён? Здрасьте, Земля вызывает Шин Хосока, — он вернулся в реальность. На него взволнованно глядел Хёнвон. — Прости. Чего, говоришь? — Я говорю, хочу занять у тебя конспекты. Я уснул посреди урока, и теперь для подготовки к тесту у меня ничего нет. Помоги. Хосок, закатив глаза, полез в рюкзак. И конечно, пока он недовольно корчился перед Хёнвоном, дверь неподалёку открылась, и оттуда вышел Чангюн со своими Отшельниками. Если б они были в ромкоме, у Хосока сейчас отвисла бы челюсть, и сцена бы замедлилась. Чангюн, кажется, ничего не делал, чтобы выглядеть так круто. Первые пуговицы были расстёгнуты, а волосы потрясающим образом растрепались. Молодой лидер, увидев Хосока, опешил и покраснел. Похоже, не только Хосок постоянно думал о вчерашнем вечере. Он отвернулся, чтобы не видеть Чангюна. — Я… я, кажется их оставил дома. Извини. Хёнвон смотрел в пол, тоже почему-то покраснев. — Да не, всё нормально, — он потряс головой. И только они избавились от неловкости и зашли в класс, как к Хосоку на колени шлёпнулась Хёрин и поцеловала его. Это было очень неловко и притворно. Девушка отстранилась, сразу переключившись на своих подружек. Одна из них, Анна, закатила глаза и пошла к другой девочке, но Хёрин с ней ещё не закончила. Она повернулась к Хосоку с беззаботным видом. Она только хвасталась, она не любила его. — Разве я не удачливая, девочки? Самый красивый парень в школе и, к тому же, главарь Наследников — мой. За ними послышалось знакомое фырканье. Хосок повернулся и увидел Отшельников. Поймал взгляд Чангюна — тот сразу повернулся к Чжухону. Диор с Минхёком зашептались. — О, я Хёрин, и я та самая рич бич. Оооо, гляньте, как я верчусь вокруг моего парня-неудачника, заставляя ненастоящих подруг обратить на меня внимание. Близнецы захохотали и дали друг другу пять. Хосок сморщился и хотел отвернуться, но у Хёрин оказалось что ответить. У Кихёна тоже. — Лучше быть той самой рич бич, чем неудачницей без будущего, — бросил Кихён Минхёку. Тот вопросительно указал на себя и подмигнул. — Диор, я что-то слышу. Этот скрипучий голос идёт, кажется, с пола. А ещё он лицемерный — ему тут точно не место. Кихён вскочил на ноги, уронив стул, и Минхёк сверкнул глазами. Чангюн встал между ними. — Мин, достаточно! Несмотря на то, что Минхёк был старше, он учтиво кивнул и вернулся к Диор, которая что-то ворчала как ребёнок. Хосок удивился тому, как много влияния Чангюн имеет в банде. Он направлялся к Хосоку и тот встал, игнорируя протесты Хёрин. Это было очень неловко, потому что ни один не мог взглянуть в глаза. — Я не хочу неприятностей. Нам нужно поладить, поэтому я извиняюсь за близнецов. В классе послышались вздохи и шёпот. Хосок был так удивлён, что стоял несколько секунд с открытым ртом, высушивая язык. Несмотря на румянец и многочисленные царапины на лице, Чангюн был невероятно горяч и в то же время очарователен. Хосок несколько раз намеревался что-то сказать, открывая и закрывая рот. — Всё нормально. Я должен извиниться за Хёрин и Кихёна. Чангюн еле заметно улыбнулся, и сердце Хосока пропустило удар. Они смотрели друг другу в глаза, и Хосок понимал, чёрт возьми, что он влюблён. Чангюн вернулся, и Отшельники быстро покинули класс. Хосок смотрел вслед Чангюну, чувствуя в себе изменения. На его плечо легла тяжёлая рука. Хёну ошарашенно на него смотрел. Позади пыхтел Кихён, явно разозлённый этой ситуацией. — Что произошло? — Понятия не имею, — Хосок пожал плечами. — Мы помирились. Он взглянул на остальных, дав им понять, что уже всё решил. Все, кроме Хёрин, кивнули в знак повиновения. Девушка смотрела на Хосока яростным взглядом. После странного начала дня и осознания того, что его влечёт к Чангюну, Хосок не мог ни на чём сосредоточиться. Пока их математик говорил что-то про тригонометрию, он осторожно оглядывался на второго лидера. Чангюн сидел, уткнув нос в тетрадь, и писал. Позади него спал Чжухон, капая слюной на парту. Чангюн повернулся к другу и с каменным лицом стал тыкать в него. Чжухон взвизгнул, обратив на себя взгляды всего класса. Хосок захихикал. Чангюн посмотрел на него, и их глаза встретились. Затем он смущённо улыбнулся и вернулся к записям. Весь оставшийся день Хосок и не пытался сосредоточиться. Он думал, как это быстро весь его мир перевернулся с ног на голову. ----------- Чжухон, может, был не таким умным, как близнецы, верным, как Питбули, или упёртым, как Ган, но он был лучшим другом Чангюна, он сразу понял, что с ним происходит неладное. Целый день лидер вёл себя тихо, уходил в мысли. Чжухон знал, что если пытаться вернуть его в реальность, ничем хорошим это не кончится, но поговорить было необходимо. Он затащил Чангюна в местечко Отшельников, подальше от лишних глаз и ушей. Чангюн откинулся на ржавую скамейку и завыл от боли. — До сих пор болит? — Если ты помнишь, вчера мне разбили голову, надавали по рёбрам, и мне нельзя принимать обезболивающее, потому что я уже пью другие таблетки, — Чангюн не открывал глаза. — Да, хён, до сих пор болит. Ладно, каким бы наглым он не был, Чжухон с ним справится! Он сел на скамейку возле друга и протянул ему коробку конфет. Чангюн стал щёлкать их; он лучше настроен на подобные разговоры, когда у него хорошее настроение. — Что об этом сказала твоя мама? — спросил Чжухон, тыкая в синяки. — Ай, блин! — Чангюн отбросил его руку. — Так что она сказала? — захихикал Чжухон. Чангюн сел и развязал свой галстук, радостно вздохнув. Он не собирался его выкидывать, это нужно было, чтобы начать говорить. — Она испугалась. Пригрозила вытащить свои ножи из запасов. Чжухон ужаснулся — мамочка Им со своими ножами звучала весьма устрашающе. Один раз он видел её в действии, когда в магазин, где она работала, закрался вор. Чудо, что он тогда удрал. — Что ты ей наплёл? Чангюн передёрнул плечами и, взяв косяк у Чжухона, сделал огромную затяжку и выдохнул в тёмный угол заброшенного спортзала. — Я сказал ей правду. Ну, почти. Чжухон молча затянулся. Сейчас Чангюн должен высказаться. — Я сказал, что какие-то непонятные чуваки на нас напали. Мы немного разузнали и поняли, что это не Наследники. Вот и всё. Чжухон ожидал не этого, но он, впрочем, никогда не понимал, как работает мозг Чангюна. — Ты не сказал ей про драку с Шин Хосоком? Чангюн вытаращил глаза на своего друга. — Что… Какую драку…? — Из-за планов на бал. Чангюн, скрывая радость, снова лёг на скамейку. Чжухон подозрительно фыркнул и затянулся. Косяки пахли совершенно обычно, поэтому отчего возникла эта паранойя, было непонятно. — Не думаю, что стоит говорить ей всё. Мы пытаемся мириться, и я не хочу сейчас выслушивать маму с папой. Чжухон потушил косяк — на всякий случай — и лёг рядом с Чангюном. — А мне кажется, стоит ей сказать. Нельзя, чтоб они подумали, что мы хотим дружить. Ты ведь только представь — дружить с Наследниками. — Ага, дружить, — Чангюн улыбался, но в глазах было совсем не весёлое выражение. — Всё правильно. И, может, Чжухон не такой уж умный, верный и упёртый, как другие, но он знал Чангюна хорошо, как никто другой. — Гюн! — Чангюн, конечно, лидер, но Чжухону это не мешало быть чересчур заботливым хёном. — Только не говори, что хочешь дружить с ними. — Конечно, нет… — Потому что из-за них умер Ильхун, а Мингюн попал в тюрьму. Из-за них мы, может быть, никогда не вырвемся из бедности. За каждую каплю их признания в этом городе нам приходится драться. Они — яд, Чангюн! Но у Чангюна хватило смелости обидеться. — Я знаю, хён, я просто… — Никаких просто, Чангюн. Никому из Наследников нельзя доверять, особенно верхушке. И особенно — Шину. Чангюн вдруг смутился, и Чжухон начал корить себя. — Что значит — особенно Шину? Чжухон выругался — почти вслух. — Я имел в виду, что Шин звучит как «син», а син с английского — грех, и Бог видит, что этот Хосок и его жалкий двоюродный братец, который сбежал с места лидера — грешники. И ещё вам нужно приготовить что-то на завтра… День рождения Ильхуна, все дела. Чангюн дал себе по лбу. — Блядство. Как я вообще мог забыть? Чжухон ухмыльнулся, радуясь, что ему удалось перевести тему. — Эй, вообще-то все что-то забывают. А сейчас у тебя столько дел. Помнишь, тебе психолог говорил, что так твой мозг блокирует воспоминания. Чжухон ходил на дни рождения Ильхуна с другом, когда Чангюн ещё не очнулся от горя и начинал шататься, когда упоминали его брата. Чжухон не хотел видеть этого. Чангюн просто не заслуживал. Когда первые слёзы покатились по его лицу, Чжухон протянул к другу руки и крепко обнял, мысленно обвиняя себя во всех грехах. Так держать, Чжухон. ----------- Кихён присоединился к Наследникам по двум причинам. Во-первых, потому что Ли Минхёк в детском саду сломал его дорожку хот уилс и так и не извинился. А во-вторых, он никогда бы не выиграл в лотерею, будучи Отшельником. Жизнь так забавно складывается. Волшебно, как всегда говорила бабушка Ю. Кихён родился в достаточно бедной семье, принадлежащей-таки среднему классу. Он рос с Минхёком и Диор. Он мечтал разбогатеть вместе с ними. Он с ними дружил. А затем, перед его девятым днём рождения, дядя посадил их в фургон и увёз в большой дом в более благоприятном районе города. Проведя несколько инвестиционных ходов и заполучив кучу хозяйственных магазинов, его семья разбогатела, и Кихён стал Наследником. Это не значило, что он не хотел больше общаться с друзьями. Он хотел общаться даже с Минхёком, хотя они только орали друг на друга. — Наше богатство определяет твоё окружение, сынок. Ты Наследник, а Наследники не должны дружить с Отшельниками, — так сказал ему отец. Кихён не хотел в это верить, в особенности — в тот день. Он вздыхал в театральном школьном клубе. Он давно хотел это сделать, но всё боялся. Но Хёну наконец-то предложил ему, и Кихён был очень рад. Он любил сцену. Огни. Шум и суету. Он почти забыл об этом клубе из-за футбола. Всегда Кихён был запасным игроком, а теперь, когда Хосок ушёл, у него наконец появился шанс. Он быстро понял, что следить за игрой со зрительского места — совершенно не то, что играть самому. Кихён ушёл из команды после первой же тренировки. И теперь он сидел в театральном клубе, страдая от одиночества. Кихён узнал здесь нескольких Наследников, но даже их имена были ему неизвестны. Остальные были вперемешку Отшельниками и нейтральными учениками. — Эй, эй, эй, кто привёл сюда Хамтаро? Он сморщился, а Минхёк сидел сзади и качался на стуле. Помяни чёрта. Кихён совсем не хотел снова с ним видеться. — Во-первых, не называй меня Хамтаро, я не хомяк. Во-вторых, я пришёл на прослушивание на спектакль, и ты мешаешь моему творческому порыву. Вали! Минхёк захлопал ресницами; Кихёну очень хотелось его ударить. — Да ну, Кики, не ворчи. Как я могу мешать творческому порыву, если у тебя его нет? О, я слышал, тебя выперли из футбольной команды. Хёну наконец понял, что играет лучше тебя? Кихён сжал кулаки, его трясло. — Меня не выперли — я сам ушёл. Я хочу использовать свой театральный талант. — Чем бы дитя не тешилось… Кихён уже был готов его заткнуть, но в кабинет вошёл директор. Приезжий из Англии, он был учителем английского, но больше ему нравилось ставить спектакли средней приличности. — Итак, я рад снова видеть моих актёров, декораторов и помощников, а также всех, кто решил к нам присоединиться впервые. Ученики начали аплодировать, и Минхёк хлопал прямо над ухом Кихёна. Тот фыркал, скрестив руки. — После долгих обсуждений мы решили поставить «Ромео и Джульетту» в стиле а-ля Баз Лурман. Послышался недовольный шёпот. — Опять Шекспир. Почему мы не можем поставить что-нибудь крутое типа «Злой» или «Мери Поппинс», — буркнула девочка, сидевшая позади них. Директор хлопнул в ладоши. — Ребята, я знаю, что «Ромео и Джульетта» изжила себя, но это настоящая трагедия на все времена. К тому же, сценарий для чего-то другого мы позволить себе не можем. В этом году школа снова урезала наш бюджет. И снова шёпот. — Но у нас есть небольшой фонд, поэтому мы сможем собрать достаточно для хорошей постановки. Итак, у всех ли есть монологи к прослушиванию? Кихён выпрямился. Он собирался получить роль Ромео. Даже если придётся отобрать её у Минхёка, звезды каждого сопливого спектакля! — У тебя ни единого шанса, Кики, — шептал Минхёк, заставляя Кихёна опять дымиться. Он ушёл в конец класса и стал восстанавливать дыхание. — «Нет, не подумай, я не льщу; Какая мне в тебе корысть, раз ты Одет и сыт одним весёлым нравом? Таким не льстят. Пусть сахарный язык»… язык? Он потряс головой и начал сначала. — Ю Кихён! Он подпрыгнул. Быстро взбежал на сцену, чуть не споткнувшись об собственные ноги. К счастью, директор смотрел в свои записи, но вот Минхёк, сидевший прямо в первом ряду, чуть не падал со стула от смеха. — Начинай, когда будешь готов! Сделав глубокий вдох, Кихён стал выпускать слова как из души. — «На нём играющей. Будь человек Не раб страстей, — и я его замкну В средине сердца, в самом сердце сердца, » Он чувствовал, что все актёры смотрят на него, и старался не улыбаться. Он обратил внимание всех на себя и был доволен. — «К его лицу я прикую глаза, А после мы сличим сужденья наши И взвесим виденное». Он глядел прямо на Минхёка, подняв брови. Блондин выглядел раздражённым — было из-за чего. Монолог Кихён произнёс прекрасно и уже почти чувствовал себя в роли Ромео. Ученики захлопали, и Кихён, поклонившись, вернулся на место. — Очень хорошо, очень. Спасибо! Ли Минхёк. Заклятый враг протиснулся мимо Кихёна. — О, Гамлет! Как оригинально. Кихён закатил глаза и поудобнее устроился на стуле. Поднявшись на сцену, Минхёк поглядел в пол, а затем — прямо на зал, состроив усталое и драматичное лицо. — «Я думаю о смерти так часто, теперь она мне как память. Здесь она меня и застанет С моими врагами». Кихён почувствовал, как по коже побежали мурашки. Эмоции в голосе Минхёка были такими настоящими в этом диалоге. Он всех околдовал. — «Америка, твоя симфония не кончена, ты послала меня Всё исправить». Минхёк кричал с такой страстью, что перед Кихёном, казалось, остался только он, а остальное исчезло. Он не хотел, чтобы Минхёк останавливался, но потом всё же начал хлопать вместе со всеми. Директор встал, вытирая слезу. — Браво, браво, мой мальчик. Гамильтон! Прекрасный выбор, как и всегда. Он повернулся к ученикам и оглядел их восторженным взглядом. — Вы все замечательные, но лишь немногим удалось меня задеть. Так что давайте начнём с этих людей. Лорд Капулетти… Минхёк сел позади Кихёна и усмехнулся. Директор озвучивал имена всех, кому «удалось его задеть». — Это настоящие профессионалы. Кихёну очень хотелось засунуть голову настоящего профессионала Минхёка куда-нибудь, где не светит солнышко и где ей точно понравится. — И, наконец, роль Ромео получает Ли Минхёк. Кихён перестал дышать. Его имя не было названо, а Минхёк делал только хуже, махая руками своим обожателям. — Спасибо, всем спасибо. Джульетт, у меня бы ничего не вышло без тебя, — бросил он красивой девочке, сидевшей в ряду напротив. Она хихикнула. — Ой, погодите, я забыл дать роль Меркуцио! Знаменитого авантюриста сыграет новичок Ю Кихён. А теперь все… Кихён чуть не запищал от радости. Он устроит шоу. Чья-то тяжёлая рука легла на его плечо. — Эй, Меркуцио! ГамКики*, думаю, мы станем лучшими друзьями. Кихён вздохнул. ----------- Хосок рано пришёл на обязательные работы и стал ждать Чангюна. Прошло всего пять минут, но ему каждая секунда казалась вечностью. Хосок так волновался, хотя не знал, отчего. Теперь он понял, что у него есть чувства к этому мальчику, и думать мог только об этом. Чангюна почему-то не было на последних уроках. У Хосока испортилось настроение, когда он понял, что влюбился, и захотел полностью погрузиться в эту любовь. Он давно так себя не чувствовал, даже с Хёрин. Он подпрыгнул от испуга, когда дверь открылась, и из неё вышел Чангюн. На нём не было школьного свитера, и волосы растрепались более, чем обычно. — Прости, что опоздал. Я был на допах у Мистера Кима, а он обожает устраивать тесты в конце урока. Идиот ёбаный. Не зная, что сказать, Хосок кивнул. Он потряс сиреневой папкой перед Отшельником, и тот схватил её, словно это была бомба. — Что это? Хосок покраснел. Он глупо чувствовал себя, но Чангюн смотрел на папку, вытаращив глаза, и это вселяло Хосоку уверенность. — Я поговорил с Миссис Янг этим утром. После нашей вчерашней встречи я задумался. — Главный фонд школы Кванчжу? — Все собранные средства пойдут сюда, на помощь нуждающимся ученикам. Со временем мы, может, купим и автобус. Или сделаем программу питания — я слышал про такое в других школах, мы можем сделать что-то похожее. Чангюн стоял, ошарашенный, и Хосок не мог не чувствовать гордость за себя. — Ну, думаешь, неплохо, для тупого Наследника, да? — Я не понимаю. Я только притащил тебя в приют для животных, и ты… что это вообще? Сверни горы в следующий раз, а? — Что не так? Чангюн снова посмотрел на папку с взволнованным видом. — Что не так? Ты делаешь это ради славы. Мажор, который помогает бедным. В Инстаграм это запостишь? Чтобы твоя девушка погладила тебя по голове за хорошую работу? Хосок раздражённо фыркнул. — А чего ты злишься? Я пытаюсь помочь! Ты вчера водил меня по городу, чтобы я усвоил урок. Я думал, что мы… друг друга поняли! А теперь ты ведёшь себя как придурок. — Я придурок? — Чангюн встал. — Мы послушали несколько песен, и ты вдруг решил, что мы лучшие друзья, — он подошёл к краю парты, за которой сидел Хосок. — Мы никогда не будем друзьями. У него сорвался голос, и он собрался было уходить, но Хосок рванул к нему, преградив дорогу. — Да что с тобой не так? Ты заливаешь про то, что нельзя судить людей, а сам меня судишь. Ты меня не знаешь. Чангюн распрямил плечи, но всё ещё не выглядел уверенным. Он упал на ближайший стул. — Извини. Я не должен был ругать тебя. Фонд — это хорошая идея. Я повёл себя как тупой. Хосок сел за парту рядом с ним. Он чувствовал, что Чангюна что-то беспокоит. — Всё нормально? Хосок знал, что рискует. Хотя бы потому что если он влюбился, это не значит, что Чангюн — тоже. — Ничего, — Чангюн помотал головой. — Нам надо… достать денег на бал. Всё нормально, не бери в голову. Они сели напротив друг друга. Хосок становился всё мрачнее, когда Чангюн говорил про бюджет и думал, как его сократить, чтобы получить деньги на программу питания. Хосок не понимал. Как Чангюн может быть таким спокойным, словно между ними ничего нет? — Было бы замечательно, если бы ученики нашей школы смогли продемонстрировать свои таланты. Тогда нам не придётся раскошеливаться на еду. Хосок кивнул, и Чангюн стал перечислять другие идеи. Его беззаботность надоедала. — Можно пригласить живых артистов на танцевальную часть, а потом — диджея. Эй, я слышал, что твой друг Хёнвон хочет быть диджеем? Хорошо бы его позвать. — Что, блять, ты строишь из себя? Чангюн сжал челюсть, но не смотрел Хосоку в глаза. — Завтра Ильхуну было бы девятнадцать. Хосок вздохнул. — Я понимаю, каково это — терять брата вот так. Но я уверен, что ты… — Я забыл, ты понимаешь?! Я забыл, что у него завтра день рождения! Я настолько зациклен на себе, что забыл про Ильхуна. Какой я теперь брат? Из его глаз потекли слёзы. Если б Хосок был умнее, он бы оставил Чангюна, как и подобает лидеру Наследников, который должен смеяться над слабыми. Но Хосок не был жестоким, как бы ни старался придать себе такой вид. Пододвинув свой стул ближе, он аккуратно дотронулся до спины Чангюна. Всё напряжение в нём ушло. — Чангюн, ты же человек, людям свойственно забывать разные вещи. Хоть я не был знаком с Ильхуном, но я уверен, что он бы расстроился, узнав, что ты не живёшь собственной жизнью и постоянно вспоминаешь его. Чангюн поднял на него глаза, полные слёз, и Хосок придвинулся ближе. — Я не хочу закончить, как они. Если я не буду как Мингюн, то буду как Ильхун. Тут Хосок понял, что Чангюн уже думает о совсем другом. — Ты Чангюн. У тебя будет другая жизнь. Ты поступаешь так, как лучше именно для тебя. Хосок говорил мягко и, не отдавая себе отчёта, двигался рукой по спине Чангюна до его шеи. Чангюн взглянул на него и застыл. Красивый. Это единственная мысль, которая тогда крутилась у него в голове. Чангюн смотрел на Хосока как на самое красивое, что видел в жизни. Он двигался всё ближе и закрыл глаза, нежно коснувшись губами губ Чангюна. Тот замер всего на чуть-чуть, а затем углубил поцелуй, проведя рукой по щеке Хосока. Тогда в мире не было никого — только они двое, в самом удивительном моменте. Всё как в книжках и фильмах — фейерверки в животе и абсолютное блаженство. Хосока ударило осознание — прямо когда Чангюн облизывал его губы. Он поцеловал того, кого должен ненавидеть. Поцелуй может повлечь за собой совсем ненужные последствия, ведь лишь отношения с Хёрин спасают его семью от катастрофы. Он Наследник, а Чангюн — Отшельник. Это никогда не работало. Хосок оттолкнул Чангюна и вскочил на ноги. Тот смотрел на него; губы опухли, а глаза остекленели. Чангюн выглядел потрясающе, и Хосок едва не сходил с ума. — Я… Я… Я должен… Он убежал.