Star-Crossed

Диор боялась наступления утра. Той ночью Чангюн написал ей, прося встретиться перед учёбой в старом спортзале. Что, если он передумал? Что, если решил заставить её бросить Хёнвона? Ей становилось плохо от одной мысли об этом. Она даже подумывала прогулять школу, но знала, что тогда Чангюн явится к ней домой, этот мелкий упёртый баран. Нет, Диор должна выстоять, что бы он ни сказал. Она же Ли Диор — да ради Бога, она справится с любыми трудностями, в том числе и с Чангюном. В тот день моросил липкий дождь, ветер пробирал до костей. Диор вздрогнула, когда порыв ветра дал по ногам и рукам. Лампы спортзала спустя годы стали совсем тусклыми, везде стояли зловещие тени. Они всегда забавляли девушку, но теперь больше удручали, чем веселили. Чангюн сидел развалившись на своём троне. Неужели так трудно выпрямить сесть по-человечески? Когда Диор вошла, он сказал, не отрывая глаз от телефона: — Ди, ты умрёшь, если хоть раз наденешь штаны, да? На улице ветер. Ей ужасно захотелось уйти, но она уже не могла. — Ты ж меня знаешь, Гюн. Такое тело, как у меня, нельзя прятать под тканью. Он отложил телефон и смерил Диор тревожным взглядом. Он встал и потянулся; Диор услышала хруст косточек даже издалека. — Итааак, ты и Наследник… Девушка поморщилась. Всё ведь серьёзно, так ведь? Она выпрямилась, стараясь выглядеть непоколебимой. Если он собирается осуждать, то от девушки не получит никакой реакции. Чангюн спрыгнул с возвышения, на котором стоял трон, и зашагал к ней. — Ди, о чём ты вообще думаешь? Ты хоть знаешь, насколько он может быть опасен? Ладно, возможно, он и доберётся до неё. — Опасен? Только потому что я люблю его? Что за бред? Чангюн поднял руки вверх и устало вздохнул. Только теперь Диор заметила, насколько измученный у него вид, и невольно вспомнила свой разговор с Хёнвоном. Странную ситуацию между Чангюном и Хосоком — может, это из-за неё он так себя чувствует? — Ди, ты знаешь, что я хочу тебе только добра, и если с Хёнвоном ты счастлива, то я только рад! Но он же Наследник, а ты Отшельница! Я не хочу, чтобы он причинил тебе боль. — Я могу сама о себе позаботиться, Гюн. Он нахмурился, и Диор уставила взгляд в пол. Чангюн подошёл к своему трону и подёргал сломанную пополам клюшку, которая служила ему подлокотником. — Может, я и закрою глаза, Ди, но что скажут остальные? Чжухон с Ганом придут в бешенство, Питбули сразу решат, что он тобой пользуется. И одному Богу известно, что скажет Хосок с Наследниками. Из-за подобных новостей твоего милого могут выгнать или вообще убить. Отношения между Наследником и Отшельником невозможны. На последней фразе его голос дрогнул. Её сердце бешено колотилось. Она всё понимала и так, но от того, как Чангюн это подал, стало ещё хуже. Остальные никогда не примут их! Он вдруг усмехнулся и сказал, подойдя к трону: — Разве это не было ошибкой с самого начала? Исправляй! Трахни меня… может, это… Диор нахмурилась, а Чангюн продолжал что-то бубнить под нос. Затем в его голове что-то щёлкнуло, и он повернулся к Диор, придумав наконец, что делать. Озарение у него на лице она видела часто. Обычно когда он находил решение уравнения. — Так, а ну-ка не дуйся. Я сказал, что отношения между Наследником и Отшельником невозможны. Я не говорил, что не могут встречаться два обычных старшеклассника. Но ты должна быть осторожна. Храни всё втайне, ладно? Хотя бы до выпускного. И обращайся ко мне — я всегда тебя защищу и, Господи Боже, Хёнвона. Диор некоторое время смотрела на него поджав губы, а затем подбежала и обняла до хруста костей. Они засмеялись. Чангюн снова сделал серьёзное лицо и сказал: — Хёнвон? Серьёзно? Из всех Наследников ты выбрала этого ленивого анимешника? Диор пихнула его. ------------ Чангюн смотрел, как Диор изредка улыбалась Хёнвону. Никто больше, к счастью, этого не замечал. Чангюна чуть колола ревность. Он хотел бы, чтобы ему кто-нибудь так же улыбался. Чангюну нравилось вся эта романтика. Может, это из-за всех мелодрам, которые заставляла смотреть его мама, а может потому что он видел отношения Ильхуна и Руны. Теперь — Диор с Хёнвоном влюблёны друг в друга по уши. Чангюн пообещал, что ничего не расскажет. Он надеялся, что те слова имели смысл. Донхэ звучал глупо, но может, это и правда судьба Чангюна. Может, старик думал об этом же, когда говорил, что лишь он сможет покончить с враждой. Объединить Наследников и Отшельников. Думая о Наследниках, Чангюн уставился в одну точку, пока историк распинался о важности 1969 для музыки и о музыке, которая воспитала целое поколение. Чангюн не сомневался, что это всё очень интересно, но в тот момент хотел сосредоточиться на своих проблемах. Самая большая из них, не дающая покоя, совсем к школе не относилась. Место лидера Наследников пустовало. То, как от этого менялась обстановка в классе, поражало. Наследники выглядели более нервными, чем обычно. Хёну разгрыз кончик своей ручки, и вытекшие чернила испачкали всю белоснежную рубашечку. Кихён всё время ёрзал на стуле. Чангюн посчитал — за последние десять минут он раз двадцать открывал тетрадь. И Хёнвон подпрыгнул на месте, когда рядом с ним громко чихнул Чондэ. Чангюн осторожно вынул телефон и написал Диор. альфаволчара: Не в тему кнч, но Хёнвон что-нибудь говорил про Хосока? Он глянул на девушку, и та вынула телефон и прочитала сообщение. В глазах мелькнула уверенность. Диор стала печатать ответ. онадьявол: Только то что это странно птмчт он никогда не брал больничных и они боятся что это на самом деле никакая не болезнь Чангюн расстроился больше, чем должен был. Ему настолько не понравился поцелуй, что он заболел? Чангюна скрутила от горечи, но он не подал виду. онадьявол: Хочешь разузнать? Чангюн закусил щёку. Ему лучше прекратить этот разговор, пока он не проговорился. альфаволчара: Не забывай про бал. Если этот придурок думает что сможет всё скинуть на меня то пусть не надеется! онадьявол: Ты уверен? альфаволчара: Конечно Диор отправила ему гифку Sure Jan*, и Чангюн сунул телефон обратно в карман. Она никак не узнает, правда же? В кармане завибрировало уведомление, но он не стал смотреть. Диор раздражённо фыркнула. — Сэр, можно выйти? — сказал вдруг Чангюн, подняв руку. Учитель, на миг прервав рассказ о величайших хитах и их текстовом смысле, кивнул. Никогда не отказывайте Отшельнику. Чангюн выскочил за дверь до того, как учитель смог добавить ещё что-то. Он вдруг почувствовал, что все на него смотрят и сразу поспешил уйти из душного класса. — Заблудились? — рыкнул Чангюн на двух Наследников, стоявших у туалетной кабинки. Они бросились врассыпную, как испуганные щенки. Чангюн закрыл за ними дверь и встал у раковины, пытаясь прийти в себя. — Что ты, блять, творишь, Чангюн? — спросил он своё отражение. Казалось, на него опустилось что-то очень тяжелое, и он не знал, ударить что-нибудь или закричать — как от этого избавиться? Он был по уши в проблемах. Как объединить банды — не знал, как помочь семье — не знал, не должен был влюбляться в Хосока. Мало того, что влюбился, так ещё чувствует себя просто ужасно и непонятно. Почему его не поцеловал, например, Гонхи или Соквон? Почему именно лидер Наследников? Но маленький ребёнок внутри него, любящий мультики о супергероях и книжки, где главный персонаж был отнюдь не героем, хотел соединить банды. Он думал о Диор и Хёнвоне. Хотел им счастья. Чангюн поднял взгляд на своё отражение и увидел Ильхуна и Мингюна. У них троих был одинаковый взгляд, горящий силой. Тот, который может заставить людей замолчать. И рот Ильхуна, который всегда говорит то, что нужно. Плач прорвал его стену, и Чангюн забежал в кабинку и заперся. Он не сможет! Смог бы только Ильхун. Он знал бы, как помирить банды, придумал бы, что делать с Хосоком, если бы оказался в такой же ситуации. Ильхун больше знал об отношениях. Чангюн подумал о Руне. Она всегда ему нравилась. Она была ему словно сестра. Чангюн немного знал о её прошлом, но это было совсем не важно. Руна дарила ему любимые комиксы, покупала дополнительную порцию мороженого, когда Чангюн ходил с ними на свидания. Последний раз Чангюн видел её на похоронах. Руна стояла с чёрными от стёкшей туши щеками. В тот день она пыталась поговорить с Чангюном, но тот был слишком зол. Из-за того, что Руна оставила Ильхуна, а тот оставил Чангюна. Только сейчас он задумался о том, что она хотела ему сказать. С тех пор Чангюн ничего о ней не слышал. В дверь кто-то тихо постучал. — Гюн? Гюни, ты там? Услышав тревожный мягкий голос Чжухона, Чангюн подскочил, чтобы отпереть дверь. Чжухон глянул на заплаканные глаза друга и крепко обнял. — Чёрт, Гюни! Чангюн в ответ сжал руками его спину. Может, он и влиятельный страшный лидер банды, но ему тоже нужны объятия. Особенно объятия Чжухона. — Бро, что случилось? Ты… ты пил сегодня таблетки? Чангюн кивнул. — Ничего, хён, это просто… Он подумал, не стоит ли рассказать всё Чжухону? Было бы неплохо взять совет у кого-нибудь, но даже если Чангюн откроет другу все тайны, тот продолжит делать то, что считает нужным. Чжухон всегда так делал. Чангюн не мог быть уверен, что он не взбесится и не расскажет всем Отшельникам. Кадр из сна, где Чжухон, измазанный в крови, сталкивает его с крыши, всплыл в памяти. Чангюн почувствовал напряжение и отстранился. — Прости, я просто сейчас слишком расстроенный. Не нужно было набирать столько допов, завтра пробник, на мне ведь ещё бал. Чжухон положил руку на плечо Чангюна. — В этом виновата твоя ботаническая сущность. Но знаешь, что тебя отвлечёт? Чангюн пожал плечами, и Чжухон ухмыльнулся: — Рэп баттл в Монсте против Джексона. Чангюн улыбнулся. Было бы неплохо сходить в их рэп клуб их зарядиться музыкой. Ненадолго забыть о проблемах и обязанностях. А БэмБэм наговорил им уже столько гадостей. Пора снова опустить этого хиляка. — Звучит круто, но не стоит забывать, что у нас скоро доповая презентация по биологии, и нужно обязательно подготовиться… Чжухон вытолкал его в рекреацию и усмехнулся: — Боже мой, какой же ты ботаник! -------------- Хосок бросил телефон и огляделся, ища, куда бросил свой геймбой. Через несколько минут ему надоела и он. Ему было скучно, но виноват был только он сам. Он якобы болел вот уже второй день, решив, что это лучший способ избегать Чангюна, пока он не найдёт решения своей… проблеме. Проблема заключалась в том, что чувства прилипли к Хосоку и не хотели исчезать. Безнадёжный романтик, сидящий внутри, которого он прятал ото всех, рвался в школу. Хотя нет, не в школу. Он хотел валяться весь день в кровати, слушая чьи-нибудь альбомы и целуя Чангюна. Он хотел узнать всё о Чангюне, кушая рамён и попивая молочные коктейли. Он хотел держать Чангюна за руку и чувствовать те же фейерверки, как когда они тронули друг друга впервые. Его чувства были определёно взаимными, потому что Чангюн ответил на поцелуй и пытался сунуть ему в рот свой язык. Хосок глубоко вздохнул, воспроизведя в памяти этот момент. Ему было так хорошо, но потом он убежал и всё порушил. Ему стоило пойти к Хёну, но он решил не идти. Он стащил бутылку дорогущего виски из кабинета отца и опустошил её в небольшом парке за несколько кварталов от своего дома. Но алкоголь ничуть не успокоил его мысли и эмоции. Всё это было слишком нереально, казалось плодом фантазии. Он влюбился в Чангюна, и влюбился по уши. Он поцеловал его, а затем убежал, как испуганная кошка. А что ещё оставалось делать? Потом нужно было бы как-то себя оправдать. — Ого, мне так понравилось тебя целовать! Несмотря на то, что ты очень милый, ты — мой… главный враг. Я как бы не могу тебя выбросить из головы, хотя у меня есть девушка. Мне на неё плевать, но я должен с ней встречаться, потому что её отец помогает моей семье с деньгами, потому что мой брат стащил все наши средства, а моего отца подозревают в мошенничестве. Хосок взревел и наконец поднялся с тёплой постели. В животе заурчало, и он вспомнил, что пропустил завтрак. Один взгляд на часы дал понять, что и на ланч он опоздал тоже, и рискует опоздать на обед. Он высунулся в коридор. Там стояла жуткая тишина; только из маминой комнаты доносился шум телевизора. Без прислуги дом стал похож на мавзолей. Хосок вышел из комнаты, но не успел дойти до застеленной ковром лестницы, как услышал стук. Он замер. В комнате матери словно дрался кто-то. Шин Наён лежала на полу и пыталась выбраться из-под колеса своего инвалидного кресла. Она напрягала хилые ручки, но её сил не хватало, чтобы подняться. К счастью, кровать была не так далеко. — Мама! — Хосок бросился к ней и осторожно усадил в кресло. Хотя она продолжала дрожать и задыхалась, её лицо засияло при виде сына. — Мама, ты что делаешь? Ты могла очень пострадать. Её доброе лицо нахмурилось, и она легонько хлопнула его по ноге. — Хосок, я всё ещё твоя мама. Я хотела проверить тебя. Папа сказал, что ты настолько болен, что не выходишь из комнаты. Сказал, что вчера тебе было так же плохо. Я боялась, не подхватил ли ты что-то серьёзное. Ты ведь никогда не пропускал школу. Хосок нахмурился и рухнул на кровать матери, уставив взгляд на свои руки. — Мама, я не болен, я просто не хочу идти в школу. Он ожидал, что она отчитает его или ударит. Но вместо этого она взяла Хосока за руку, и у него слёзы навернулись на глаза. Он так скучал по этому, скучал по маме и её колыбельным, скучал по тому, как они просто обсуждали будущее, словно они видели там что-то хорошее. — Я знаю, что тебе сейчас тяжело! Но всё будет хорошо. Как только нас прекратят подозревать и ты отлепишься от проклятых Наследников. Название банды она произнесла с таким гневом, что Хосока передёрнуло. Она забыла, что сейчас он их возглавляет? Наён ненавидела банду и всё, что они делали. Она проклинала тот день, когда Хосок пришёл домой лидером Наследников. Она грозилась прикончить своего брата и всю его идиотскую семью за то, что они втянули Хосока в банду, от которой она всеми силами старалась держаться подальше. — Мам. Она тряхнула головой и покатилась в кресле. Хосок проследил за тем, чтобы она сидела правильно. Его бесил факт того, что когда Хосок пропадал в школе, а отец — на работе, матери приходилось со всем справляться самой. С ней должна быть медсестра или сиделка. Но они не могут позволить себе ни одной сиделки, а у отца слишком много гордости. Они проделали свой путь на кухню, и там мама открыла один из ящиков и достала пакет рамёна. Она улыбнулась, увидев, как сразу загорелся Хосок. — Кто бы мог подумать, что ты так же обожаешь рамён, хоть и прошло много лет? Хёрин должна об этом узнать. При упоминании этого имени настроении Хосока тут же упало, и он перестал улыбаться. К счастью, она не увидела этого, потому что стояла спиной. Но он был её сыном, и когда что-то шло не так, она всегда это замечала. — Ну что, Хосок, скажи мне, кто же тебя так взволновал и заставил прогуливать школу? Он поднял глаза, и она улыбнулась. — Никто, там просто куча тестов, на которые я не хочу. Она покачала головой и вернулась к рамёну. Когда она снова заговорила, её тон понизился и показался Хосоку ещё более родным. — Я твоего отца никогда не любила. Может быть, заботилась, но не более. Наш брак я считала своим долгом. Твой отец работал на моего отца. Шин Чонсок был трудоголиком и карьеристом, мой отец любил его за это. Я была такой простушкой, а моему брату приходилось лазать в ногах у Наследников, чтобы заполучить их уважение и доверие. Когда меня впервые представили твоему отцу, мне он показался холодным и жёстким. Я была так рада, когда он наконец ушёл. Но затем пошли приглашения в дом, прогулки в их саду. И только тогда я поняла, что происходит. Мне семнадцать, и твой отец уже пытается забрать меня замуж. Я обозлилась на отца, но он начал угрожать мне. Сказал, что ради семьи я выйду за Чонсока. Мой отец должен был кому-то передать свой бизнес. А я ведь была хорошей дочерью, я обязалась выйти замуж. А зачем? Зачем эта свадьба без любви? Для отца, который умер через год, для брата, который выстроил из руин свою империю, чтобы твой отец её развалил? Единственная хорошая вещь, случившаяся после нашей свадьбы — это ты и твой… это ты! Сердце Хосока сжалось, когда он услышал о брате. Мать протянула к нему руку. — И всё, что я хочу сказать, сынок — живи своей жизнью. Люби того, кого хочешь. Я родила тебя не для того, чтобы ты пошёл по той же дороге. Произнеся это, она заплакала, и Хосок тоже заплакал. Его мать впервые затронула эти темы. Хосок знал, что они заключили брак по расчёту, но никогда не говорил с матерью об этом. Говорить о том, как это на него подействовало, бессмысленно — он был поражён до глубины и понимал, зачем она об этом говорила. — Но без Хёрин мы никто. — Нет, — она помотала головой, — без них мы бедны, вот и всё. Нам не нужна эта роскошь и не нужна их семья. А потому — не думаешь, что нам лучше было бы переехать в дом подешевле? Я найду работу. Мои ноги, конечно, не ходят, но я в полном порядке. Ты считаешь меня беспомощной, потому что в этот дом меня привёл твой отец. Но мы обойдёмся и без семьи Хёрин, они нам не нужны. Хосоку хотелось приобнять маму, сказать, что она не права, но из коридора донёсся низкий разъярённый голос: — Какого чёрта вы там сидите вдвоём? Хосок обернулся, и его сердце упало в пятки. На пороге стоял его отец с поддельной яростью на лице. Парень было загородил мать своим телом, но она взяла его руку и потянула назад. Она и сама не была безгрешна перед мужем, но осознавала, насколько её слова повлияли на Хосока. — Я просто разговариваю с ним, Чонсок. Я думала, ты придёшь с адвокатами. Мужчина скривил губы от отвращения. — Я и пришёл. Мы закончили пораньше. И что вы, неблагодарные сволочи, здесь делаете в моё отсутствие? Шептались у меня за спиной? Мать оттолкнула Хосока назад; они понимали, к чему всё идёт. — Посмотри на меня! Я сказал — посмотри на меня, неблагодарный мелкий подонок. Не слушай эту суку! Если ты только посмеешь порвать с той девчонкой, я тебя, блять, убью собственноручно. — Не разговаривай с ним таким тоном! Хосок пустился прочь. Побежал так, словно за ним погнались адские псы. И когда его лёгкие вспыхнули, он остановился, сгорбившись, чтобы восстановить дыхание. Слёзы покатились сами, крупные уродливые слёзы. Хосок не мог вернуться сегодня домой, но куда ещё он мог пойти? Он не взял с собой кошелёк, поэтому отель ему не поможет. Про кредитку даже говорить не стоит — она была привязана к аккаунту Хёрин. Он не желал выслушивать её вопросы. Он направился к Хёну. Он знал, что Хёну всегда примет его с теплом, правда сейчас Хосок не хотел видеть его счастливую семью. К тому же, Хёну почему-то сразу понимал, когда что-то не так, и обязательно спрашивал. Хосок сразу отметнул дом Кихёна. Ине потому что он не любил его, напротив, Хосок любил его почти больше всех. Но он жил по соседству с Хёрин. Хосок не должен попадаться там — он же избегает её и всех финансовых цепей. Может, к Хёнвону? Рядом засигналила машина, и Хосок вернулся в реальность. Он огляделся, сгорая от адреналина. Нужно было как-то попасть в западную часть города. А там жили Отшельники. Хосок попятился к рассыпающейся стене, пытаясь понять, где же он свернул не туда. Здание, высившееся перед ним, вызывало бурю эмоций. Выцветшая штукатурка, трубы и шум из баров, которые стояли повсюду. Здесь жил Чангюн. Хосок готов был расхохотаться от нелепости всего. Подсознание привело его к мальчику, который глубоко засел в сердце. Хосок поспешил к зданию. Его толкал чистый инстинкт, он поднимался по пыльной старой лестнице на восьмой этаж. Он подумал, что это плохая идея, только когда позвонил в дверь. А что, если у него дома родители? Что, если Чангюн не хочет с ним видеться? Это же Чангюн, он ведь не захочет — это ясно как день. И что Хосок скажет? Это ужасная идея, нужно бежать немедленно. Дверь открылась, и на пороге вырос Чангюн, вытаращивший в ужасе глаза. На нём были большеватые пижамные штаны со слонами и растянутая футболка со «Звёздным путём»**. И большие очки, криво сидевшие на носу. У Хосока в животе вспорхнули бабочки. — Х-Хосок? Он, должно быть, выглядел ужасно с заплаканными глазами и растрепавшейся причёской после валяния в кровати весь день. — Прости, я не должен был приходить. Я просто не знал, куда ещё пойти. Прости. Я наверное… Хосок развернулся, готовясь бежать, но Чангюн тихо остановил его: — Погоди, погоди. Ты можешь остаться! Уже поздно, и кому-то вроде тебя не стоило бы ошиваться по улице. Проходи! Хосок шагнул в квартиру. — Гюна, кто там? — донёсся женский голос. Хосок снова попятился, чувствуя, как сердце снова немеет от страха. Его родители всё-таки дома. Чангюн схватил его за руку. — Они не знают, кто ты! Просто не говори ничего про Хёрин, и всё будет нормально. Надеюсь… Он осторожно завёл Хосока в квартиру и закрыл за ним дверь. Ловушка захлопнулась. Из угла вышла женщина, очень похожая на Чангюна. Его круглое лицо было будто списано с круглого лица Чангюна. Её седеющие волосы были небрежно завязаны в пучок на макушке. В параллельной вселенной она была бы всегда молода и красива, но эта жизнь помотала её. Морщины казались больше признаком травм, чем пожилого возраста. Но улыбалась она тепло и мило. Неужели это та самая Им Чимин, которая однажды выбросила из окна учительницу, что завалила Мингюна в начальной школе? — Ой, мам, тут вот друг пришёл… с рэп баттла. Его зовут Хо… Вонхо! Хосок покосился на Чангюна¸ и тот ткнул его в бок. Хосок низко поклонился, и Чимин улыбнулась. — Рэпер, да? Мой мальчик хочет стать настоящей звездой. У вас хорошо получается? Хосок глянул на Чангюна и снова — на женщину, а затем начал битбокс, в качество которого было поверить очень сложно. Да, Хосок не был хорош, но он надеялся, что женщина купилась, раз она улыбнулась так грустно. — Ох, хорошо. Продолжайте стараться! Ты останешься поужинать? Хосоку пришло в голову, что у них, должно быть, немного еды, и он помотал головой: — Нет, нет, всё в порядке, я не голоден… Его желудок выбрал именно этот момент, чтобы заурчать. Чимин подняла бровь, а затем расхохоталась. — Проходи! У нас есть кимбап. По моему собственному рецепту. Она исчезла, и Чангюн с Хосоком выдохнули. — Ты занимался рэпом? Серьёзно? — Заткнись! Между ними повисла жуткая тишина. Хосок посмотрел на Чангюна, и тот, почесав затылок, жестом позвал Хосока за собой. Когда они вошли в его комнату, Чангюн закрыл дверь и произнёс: — Зачем ты пришёл? И почему у тебя такой вид? Хосок дошёл до кровати, сел и глубоко вздохнул. Зачем он пришёл? Почему именно сюда? Чангюн сел рядом, на расстоянии вытянутой руки. — Прости. Я просто не знал, к кому ещё пойти, и ноги сами привели меня сюда. Он даже не глядел на Чангюна, а тот смотрел, не отрываясь, цепляясь за каждую деталь его внешности. Хосок хотел всё рассказать. И про семью, и про финансовые проблемы, про брата и про Хёрин, от которой он не может отвязаться. Но Хосок не понимал даже, что здесь делает, не говоря уже о том, может ли доверять Чангюну. Хосока бросило в дрожь при мысли о том, что отец узнает, если он расскажет кому-то обо всём. — Моя семья разваливается. Мама уже не та, кем была всегда. Несколько лет назад она попала в аварию, и её парализовало ниже пояса. А мой отец… он ужасен. Он худший среди всех людей. Хосок звучал так жалко и тихо. Он мог только догадываться, о чём думал сейчас Чангюн. — Он угрожал мне… Я… Рука Чангюна неловко легла на его бедро. Их взгляды встретились, и Хосок ужаснулся, увидев в глазах Чангюна искреннее беспокойство. Он покачал головой: — Ты в безопасности. Здесь он до тебя не доберётся. Хосок не мог сдержаться улыбку. Его сердце застучало быстрее. Он был очарован в который раз. Он жалел о том, что судил Чангюна, не узнав его прежде. — Но я всё-таки не понимаю — почему ты пришёл? Сюда? Ко мне? Хосок встал на ноги и подошёл к шкафу с пластинками. Он знал, что перевести тему не удастся, но не находил ответа. — Хосок! — крикнул Чангюн предупреждающе. — Ладно, хорошо, я не хотел идти к друзьям, и я как бы просто хотел увидеться с тобой, потому что я никак не могу выкинуть тебя из головы… как бы… никак. И мне правда понравился тот поцелуй, и я думаю круглыми сутками о тебе и о том, что это всё неправильно, потому что ты парень и, ОТШЕЛЬНИК, ЧЁРТ ВОЗЬМИ. Чангюн подскочил к нему и закрыл рот ледяной рукой. — Молчи, — шикнул он, но мама Им и так всё слышала. Она постучала в дверь. — У вас всё хорошо, Гюн? Я слышала, что вы кричали. — Прости, мы просто… тренировали свои партии. Вонхо забыл, каким может быть громким, и какие тонкие у нас стены, — сказал Чангюн, процедив последнюю фразу специально для Хосока. — Хорошо. Ужин будет готов через несколько минут. Не забудьте помыть руки! Судя по звукам удаляющихся шагов, она вернулась на кухню. Чангюн выдохнул; у Хосока вырвалось писклявое извинение. Отшельник стоял к нему спиной, и Хосок не мог понять, собираются ли его вышвырнуть или всё-таки нет. Неужели он не понял, что было у Чангюна в глазах? Хосок косился на дверь. Он знал, что Чангюн бегает медленнее. — Я правда тебе нравлюсь? Хосок перевёл взгляд на него. Чангюн смотрел в упор, закусив губу, и его глаза искрились. Хосок кивнул. — И правда. Безумно звучит. Я не понимаю, почему ты заставляешь моё сердце биться так быстро, а когда мы поцеловались, я вообще чуть не взорвался. Ты такой горячий, но вроде… в хорошем смысле. Чангюн скорчил гримасу и пустился в пляс. Может, его заколдовали, когда он начал дёргать конечностями как тираннозавр. И почему он визжал подобно сирене? — Прекрати! — прикрикнул Хосок. Чангюн остановился, но глупое выражение не ушло с его лица. — Прости, просто мне никто раньше не признавался! По крайней мере такие как ты! — Такие как я? Чангюн успокоился и сдвинул очки на нос. Он сказал, тыкнув в Хосока пальцем: — Ну ты понял, такие же горячие типы. Хосок глупо захихикал, а потом рухнул на кровать и заржал так, что был больше похож на припадочного. — Заткнись. Хосок встал, вытирая слёзы от смеха. Семейная драма была благополучно забыта. — Прости, просто — кто бы мог подумать, что наш бэд бой Им Чангюн так завизжит, когда узнает, что в него кто-то влюблён. — Я не визжал. Хосок поднял бровь, и Чангюн прищурился, готовясь к жёсткому спору. — И что теперь? — спросил Чангюн. Выражение полного недоумения на лице Хосока всё объясняло. — Итак, я тебе нравлюсь, и я недавно понял, что ты мне — тоже. Но ты Наследник, а я — Отшельник. Хотя это сработало с Хёнвоном и Диор… — Погоди, что? — Хосок замер, ошарашенный. Но Чангюн либо не услышал, либо не хотел вдаваться в подробности. — Поэтому с нами тоже может сработать. Хотя стоп… а как же Хёрин? Это был удар под дых. Чангюн напомнил ему, что он всё ещё под пяткой семьи этой твари. — Всё сложно. Я её не люблю. Нам обоим плевать друг на друга, но… я не могу с ней порвать вот так просто. Это вызовет чересчур много вопросов. А если мы продолжим встречаться, то ни у кого вопросов не возникнет. Хосок мысленно похлопал себя по плечу за отличную ложь. Его гордость не давала всё рассказать. А Чангюн, кажется, не верил. — Нет. Ни за что. Я не собираюсь быть таким! Хосок пожал плечами и шагнул ближе к Чангюну. Его огромные очки и пижама делали с Хосоком что-то невообразимое, и ему очень хотелось Чангюна поцеловать. — Хосок! — Ладно, — он вздохнул и откинул голову назад. — Слушай, мы с ней, наши отношения — ненастоящие. Я для неё как любимая конфетка, а она мне нужна чтобы… уберечься от отца. — Правда что ли? — Чангюн закусил губу. Хосок кивнул и подошёл ещё ближе, так, что касался Чангюна пальцами на ногах. Тот поднял глаза, и Хосок провёл по его щеке, наблюдая, как по ней расплывается тёплый румянец. — Я хочу тебя поцеловать! Чангюн лишь кивнул и двинулся вперёд, чтобы изучить губы Хосока. Это был нежный поцелуй, практически первый. Хосок отстранился, ухмыльнувшись, не в силах сдержать похотливые мысли. — Ужин готов! Он не мог оторвать глаз от Чангюна. Его красота была неизмерима, так же, как и доброта, остроумие и интеллект. Он был по уши влюблён. Чангюн улыбался, и Хосок несколько раз подавился лапшой. — Знаешь, Вонхо, ты кажешься мне ужасно знакомым. Мы нигде не виделись раньше? — спросил папа Чангюна, Донгук. Он налил половник супа жене и подмигнул ей. Та хихикнула. — Он стоял в очереди, когда ты приходил посмотреть на меня в Монсту, — начал, к счастью, Чангюн. — Он у нас в команде. Ему тогда свистел весь зал. — Ах, точно! — мужчина улыбнулся и кивнул. — Сладко, как мёд. Впрочем, как и всегда. Чимин махнула на мужа полотенцем, но её улыбка выдавала то, что ей приятно. Как может семья быть такой бедной, но такой счастливой? У семьи Хосока есть всё, чего можно желать, но они так несчастны. Хосок перевёл взгляд на Чангюна и улыбнулся, когда тот ему подмигнул. — То есть ты Отшельник, Вонхо? — аккуратно спросила Чимин. — Мммм… — Нет, он поедет в Донгду. Он там живёт. — Но это ведь так далеко! — Ага, — кивнул Чангюн, — и поэтому я бы очень хотел, чтобы он остался у нас на ночь, а утром поймал автобус в Донгду. Донгук хлопнул Хосока по спине.Его мускулы состояли, казалось, из свинца, благодаря тяжёлой работе, и стало ужасно больно. Только Чангюн заметил, как Хосок скорчился, и еле сдержал смех. — Конечно, он может остаться. Какими хозяевами мы будем, если сейчас выпроводим его? Ну правда, Гюн! Чангюн выдал родителям милую улыбку, которая в страшную ухмылку превратилась, когда он повернулся к Хосоку. Чангюн был настоящим дьяволом.