Star-Crossed

Спортзал начал заполняться дымом. Повсюду клубились серые облака, окутывая Чангюна, просачиваясь в его лёгкие. Парень вырывался из обречённого здания, весь покрытый пеплом. Пламя танцевало от одной старой доски к другой, и те трещали. Чангюн не додумался взять ничего, кроме телефона, и бросился к двери. Он не мог паниковать — только не сейчас. Не важно, что бешено бьющееся сердце готово проломить рёбра. Чангюн с силой ударил в дверь, но та не поддалась. Он ударил ещё раз, надеясь услышать знакомый скрип открывания. Но та не двигалась ни на дюйм. Что-то мешало ей с другой стороны, и Чангюн запищал от страха. Паника схватила его за горло, а он дёрнул дверь, надеясь, что хоть так она откроется. Предмет, мешавший ей, упал. Треск. Чангюн шарахнулся от этого звука, больше похожий не на подростка, а на пугливого ребёнка. Пламя охватило почти всё здание, поднимаясь выше и выше. Рассудительный мозг Чангюна подсказал, что здесь что-то нечисто, что огонь не может распространяться так быстро. Короткое замыкание или ещё что-то естественное не вызвало бы такой сильный огонь и уж точно не забаррикадировало бы двери. Значит, была только одна причина. Кто-то специально поджёг спортзал. Кашляя и закрывая рот руками, он пересёк коридор, направляясь к бывшей каморке физруков и чёрному выходу. Им никогда не пользовались. — Нет! — закричал Чангюн, обнаружив, что дверь плотно закрыта. От свободы его отделяли только старые цепи. Он видел ясное яркое солнышко через маленькую щёлку. Его охватил ужас. Это ловушка. Чангюн всё больше отдавался страху, и глаза слезились от дыма. Он побежал обратно, доставая телефон из кармана. Зарядки оставалось катастрофически мало. — Пожалуйста, — шептал Чангюн, промахиваясь по кнопкам, пытаясь вызвать пожарных. Они заверили его, что скоро будут в пути, и он продолжал кашлять. Но когда звонок прервался, с крыши с грохотом упала балка. Чангюн медленно поднял голову вверх и закричал от страха. Пламя перешло на крышу своими маленькими огненными языками. Времени осталось не так много. Нужно выбираться! Пожарные не успеют вовремя. Нужно срочно уходить! Чангюн набрал другой номер. — Возьми, возьми, ну же! — Эй, вам нужен Чжухон, но если я не отвечаю, значит меня арестовали или просто уебали. Отчаянно закричав, Чангюн нажал на следующий контакт. В ушах трещало пламя. Третьим по счёту был Хосок, и он ответил. — Гюн, зачем ты звонишь… — Хосок, прошу, ты должен мне помочь. Спортзал горит. Я тут застрял. Спаси! На последнем слове голос сорвался на крик. Чангюн изо всех сил старался не заплакать. — Что? Погоди… чёрт. Пожар! — он закричал так, будто кричал кому-то, кто стоял далеко. Должно быть, он увидел поднимающийся дым. — Держись, Гюн, я приду и спасу тебя. Он положил трубку, и Чангюну оставалось надеяться, что он успеет вовремя. Прижимая телефон к груди, он осторожно шёл к парадному выходу. Когда густой дым спустился, пришлось низко пригнуться. Внутри всё горело, глаза застелила пелена слёз. Чангюн не хотел погибнуть в огне. Только не сегодня! Только не так! — Гюн? — он услышал, что кто-то зовёт его, стуча в дверь. — Помоги, я здесь! Чангюн побежал к двери, задыхаясь от дыма, что проникал в лёгкие. Наконец он достиг двери и хлопнул по ней. — Я здесь! Поторопись! — Держись, тут что-то блокирует дверь, — послышался голос паникующего Хосока, стоявшего по ту сторону. — Пацан, помоги мне вот это поднять! — крикнул он кому-то. Чангюн опустился на колени, не в силах справиться с головокружением. Он пытался понять, это от паники или от недостатка кислорода. Он совсем не хотел умирать, откашливаясь от жжения в горле. Крики с той стороны доносились до него сквозь оркестр потрескивания досок. Чангюн наблюдал, как горит спортзал, как пламя течёт по старым колоннам, за которыми стоял его трон. Затем пламя начало медленно поедать и трон. Чангюн уже заскучал по нему. Для Отшельников старый спортзал был не просто местом для сборов. Это было их безопасное местечко — насколько может быть безопасным столь ветхое здание. Спортзал был домом. Здесь прятался Гонхи, когда отец начал колотить его до полусмерти. Здесь Севен пытался заниматься уроками вдали от своих восьми неугомонных братьев. Здесь все они забывали о своих невзгодах, проблемах, которых обычно было по горло. Спортзал приветствовал их — всех Отшельников. А теперь он горит. Интересно, что тогда будет с бандой? Вдруг дверь открылась, свет ослепил его, и пара рук потянула его к себе. Потянула на свет, а Чангюн всё кашлял и плевался, оглядываясь на огонь. Пламя наконец сожрало трон. Хосок потащил его в сторону полей, подальше от спортзала. С ним был Хёну, держащий тонкую трубку, которой он пытался открыть дверь. Хосок обнял Чангюна, тяжело дыша ему в шею. Но тот был настолько ошарашен, что не обнял в ответ. Хосок вздрогнул отчего-то, не переставая благодарить Бога. Хотя не Бог спас Чангюна. Чангюн всё смотрел на спортзал. Он не мог не думать о том, что вместе со зданием сгорело и его лидерство. И, быть может, он сам. Сирена пожарной машины испортила всю атмосферу. Пожарные мчались к спортзалу. — Гюн! Он повернулся испачканным сажей лицом к приближающимся Отшельникам. Они были удивлены и мало что понимали; Хёну отступил. А Хосок остался рядом, глядя рукой по спине. Чжухон опустился на колени перед ними, подняв пыль. Он изучал лицо Чангюна, словно проверяя, не ранен ли он. — Что случилось? Что? Его глаза метнулись к Наследникам, и он, вскочив, притянул голову Чангюна к груди. — Что вы тут, блять, забыли? — Что мы забыли?! — зарычал вдруг Хосок. — Как ты смеешь, мелкий… Мы спасли его, вот что мы тут забыли! — Кто-то специально всё поджёг, — заговорил Хёну спокойным голосом, указав на спортзал, окружённый огненным ореолом. Пламя поднималось всё выше, и пожарные только начали с ним бороться. Один из них подошёл к Чангюну — в своём чёрно-желтом костюме он был похож на злую пчёлку. Опустившись рядом с мальчиком, пожарный надел ему на голову кислородную маску. — Дыши глубоко, мальчик. Глубокий вдох. Ещё один… Чангюн вздрогнул; его лёгкие наполнялись кислородом. Он даже не догадывался, что всё это время пытался дышать изо всех сил. Его охватило чувство спокойствия, словно душа покинула его тело. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что Чангюн не может пошевелиться от шока. Со временем ему стало лучше, его уже привезли в больницу для обследования, и теперь Чангюн ждал выписки. Он вдохнул немного дыма, и ему дали ингалятор, чтобы очистить лёгкие. Но плохо было больше от душевной боли. Потерять спортзал значило потерять часть себя; Чангюн ничего не мог поделать с этим чувством досады. Взглянув на часы из яичной скорлупы, он удивился, увидев, что время перевалило за пять вечера. Когда успело-то? Вздохнув, Чангюн вытащил телефон, чтобы написать в ресторан, что на сегодняшнюю смену он не явится. Начальник не будет в восторге. Это будет уже вторая ночь подряд, которую Чангюн пропускает. Но конечно, арест и больница оказались уважительными причинами. Дверь открылась — Чангюн надеялся, что на пороге будет Хосок. Тот решил всё же отправиться с ним, чтобы убедиться, что всё будет в порядке. Чжухона это очень расстроило. Отшельники — все, кроме Диор — не понимали, почему Наследник так волнуется за Чангюна, почему не выпускает его рук на всём пути в больницу. Надежды Чангюна не оправдались — в палату вошли двое полицейских. Молодая женщина в форме констебля и мужчина с седеющими висками в щёгольском пальто до колен. Он вежливо поклонился. — Мы просим прощения за то, что вот так врываемся, но нам нужно задать несколько вопросов. Согласно дёрнув плечами, констеблю продолжила: — Расскажи нам о том, что произошло утром. Чангюн осторожно рассказал, что знал, о пожаре, стараясь не включать в рассказ свои эмоции. — Спасибо, Им, только хорошо бы узнать больше о деталях. Я имею ввиду ту перепалку с Ли Гонхи. У Чангюна ёкнуло сердце, и он сузил глаза на полицейских. Зачем им знать об этом? Мужчина, должно быть, начал колебаться. — Им, мы знаем, что вы лишили Ли звания Отшельника. И также мы знаем, что он вспыльчивый юноша, нам приходилось ранее его несколько раз арестовывать. Он не угрожал вам или кому-нибудь из Отшельников? В это утро. Чангюна захлестнула волна гнева. Несмотря на ту ссору, он всё ещё защищал Гонхи, как и всех своих друзей. Как они могли подозревать его? — Я не понимаю, как это связано с пожаром. Полицейские переглянулись и вновь повернулись к нему. — Как ты знаешь, Им, этот пожар устроили намеренно, когда ты был внутри здания. Это уже не просто поджог, а попытка убийства. За спортзалом мы нашли пустые банки горючего. Прогнав отпечатки по базе, мы вышли на Ли Гонхи. Ему ведь было известно, что ты был внутри… Чангюн слез с койки, мотая головой. — Нет! Ни за что! Гонхи, может, и не самый разумный человек, но он был никогда не сделал этого! Не важно, что случилось утром, он мой друг. Констебль схватила его за плечо. Чангюн даже не понял, что его трясут. Лёгкие горели. Констебль протянула ему ингалятор, и Чангюн охотно взял его и затянулся. Женщина взглянула ему в глаза, словно он был маленький ребёнок. Чангюн действительно им был. — Ты должен понять, что против него явные улики. Мы, конечно, ещё продолжаем собирать информацию, в том числе и от тебя. Несмотря на всё, мы всё равно арестуем его как подозреваемого. Они не обращали внимания на слова Чангюна о том, что Гонхи невиновен и что он никогда бы не устроил такой поджог. Но Чангюн и сам уже в этом сомневался. --------- Хосок привёз их домой. По мере того, как они приближались, пробки на дороге рассасывались. Хёну проявил щедрость и одолжил им свою машину, а сам ушёл думать, как быть с Кихёном. Врачи долго осматривали Чангюна, и за это время Хосок успел предаться панике. Дорога домой прошла в тишине, которую прерывал только кашель Чангюна. Понятно, что он горевал по спортзалу, штабу Отшельников. Но что Хосок не понимал, так это то, почему Чангюн был так уверен, что Гонхи не мог устроить поджог. — Я знаю, что вы друзья, Гюн. Но ты выгнал его из банды на глазах у всех, а он ведь не умеет сдерживаться… — Ты его не знаешь, — огрызнулся Чангюн и наклонил голову к окну, погрузившись в свои мысли. Хосок закатил глаза. Всё ведь было ясно, зачем Чангюн оспаривает? Гонхи устроил пожар, зная, что Чангюн был внутри спортзала. Зная, что огонь тут же разлетится по сухой древесине и другим легковоспламеняющимся материалам. И почему Чангюн такой упрямый? — Да, Гонхи тот ещё хер! Но он может быть добрым и заботливым. Как бы он на меня не злился, как бы мы не дрались, он никогда бы не стал устраивать пожар. Он никогда бы так со мной не поступил. Хосок только пожал плечами и припарковал машину у дома Чангюна. Тот поднял глаза на дом и вздохнул. Хосок сжал липкие руки мальчика. Не хотелось спорить. — Я отвезу Хёну машину и вернусь. Чангюн потянулся к ручке двери. — Наверное, будет лучше, если ты не будешь у меня сегодня ночевать. Чжухон и остальные, скорее всего, уже там, ждут инфу. Это имело смысл, но Хосок всё равно расстроился. После сегодняшнего кошмара он хотел быть рядом с парнем, быть уверенным, что он вообще жив. Хосок знал, что не может жить без Чангюна. Чангюн приблизился к нему, соприкоснувшись с его лбом. — Спасибо, что спас меня. Я так испугался. Взяв в ладони щёки, которые он так любил, Хосок поцеловал его лоб. — Я никогда не допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое! Я люблю тебя! Чангюн еле дышал, глазами ища в лице Хосока что-нибудь похожее на ложь. Не найдя ничего, он двинулся вперёд и слил их губы в страстном поцелуе, вложив в него все эмоции за прожитый день. Хосок ответил. Когда воздух закончился, они наконец отодвинулись друг от друга. — Я тоже тебя люблю! Хосок откинулся на сидении с мечтательной улыбкой. Он был невероятно счастлив. Всё наконец встало на места, словно кусочки пазла нашли каждый своё место в огромном беспорядке. — Напиши мне, ладно? Говори со мной, даже если мы не вместе. Чангюн улыбнулся и кивнул. Они ещё недолго смотрели друг на друга, и Чангюн вылез из машины. Хосок с тоской и желанием смотрел, как он скрывается в темноте подъезда. Краем глаза он выхватил вспышку света и вовремя повернулся, увидев спину человека, исчезнувшую в переулке. Хосок пожал плечами, тут же забыв об этом, и повёл машину к дому. Отправив короткое сообщение Хёну о том, что он почти на месте, Хосок подъехал к дому Сонов и в очередной раз поразился его размерам.От него веяло чем-то европейским, и даже в богатом районе дом сиял роскошью, затмевая всё вокруг. Зазвонил телефон — это пришло сообщение от Хёну. «Зайди плиз» С Хосоком поздоровался дворецкий и взял его пиджак с рюкзаком. — Молодой хозяин наверху. В своей спальне. Они переглянулись. Хёну никогда не сидел в своей комнате. Он играл в мяч на заднем дворе или плавал в бассейне в доме. Что-то случилось. В комнате Хёну было подозрительно тихо. Обычно он не задвигал шторы, когда мог этого не делать, а когда нужно было — большую спальню освещали многочисленные светильники. Но сегодня шторы были задвинуты, а со стороны постели доносилась грустная музыка. Похоже, Хёну не удалось нормально поговорить с Кихёном. — Эй, — негромко сказал Хосок свёрнутому одеялу, валяющемуся на кровати. Это заставило его встать и, ради своей же безопасности, включить основной свет. Севший рядом Хосок погладил одеяло, полагая, что это спина его друга. — Всё прошло не очень хорошо, да? — Он меня ненавидит, — послышался приглушённый голос. — Нет… Одеяло откинулось, и появился Хёну с растрёпанными волосами и красными глазами. — Да. Он уже ничего от меня не хочет. Он сказал, что я разбил ему сердце. Он уже даже не хочет со мной разговаривать. Хосоку стало жаль друзей, и Хёну, и Кихёна. Они были так счастливы, когда наконец начали встречаться спустя годы тоски друг по другу. — Кихён — король драмы. Дай ему несколько дней остыть, напиши, что всё ещё любишь его и хочешь всё исправить. Хёну вздохнул с досадой. — Я не знаю, смогу ли. Всё исправить. Если честно, я даже не знаю, что я сделал не так. Хосок пожал плечами — он тоже не знал. Если бы Кихён или даже треклятый Хёнвон услышали их, они бы закатили глаза и назвали их тупыми. — Ну, он вроде сказал, что ты не звонил ему все выходные? Хёну кивнул и начал объяснять: — Я был на занятиях, а потом папа попросил меня помочь с переездом. Уменя правда было много дел. Он говорил, что всё нормально. Хосок начал понимать, в чём дело. — Стой, подожди, ты отправил ему хотя бы сообщение? Чтобы узнать, как он после болезни? Хёну открыл и закрыл рот. Этого-то Хосок и ждал. — Чувак. Что за хуйня? — Я был занят. — Даже для своего парня времени не нашёл? Хёну, казалось, наконец-то понял и прошептал: — О нет. Он вдруг подскочил на кровати — на нём до сих пор была школьная форма. — Мне нужно идти! — с решительным лицом. — Куда? Ответа не последовало; Хёну выбежал из комнаты, споткнувшись о собственный рюкзак. Дверь шумно захлопнулась. Хёну прибежал обратно. — Ключи! Хосок бросил ему ключи, но потом остановился: — Ой, а как же Чангюн? Ему нужно было многое сказать, но Хёну не собирался медлить. — Потом поговорим. Иди за ним! Хосок только поднял руку к небу и встал. Нужно было позвонит водителю, чтобы тот его забрал, но Хосоку было о чём думать, поэтому он предпочёл пойти пешком. Ведь всего несколько кварталов, да и погода хорошая. В его жизни произошло слишком много всего, что он совсем забыл отослать резюме. Матерясь, Хосок поспешил домой, решив посвятить весь остаток дня поиску работы. Но у Вселенной, похоже, были друге планы. Хосок только успел отправить анкету в одно кафе, как вдруг снизу его позвал отец. Фыркнув, Хосок спустился, чтобы узнать, что он хочет. Хосок старался скрыть отвращение, глядя на Хёрин, стоявшую посреди кухни с кипой свадебных журналов в руках. Она хитро смотрела на него. — Милый, я так рада, что ты дома. Я хотела поговорить с тобой о планах на свадьбу. К горлу подкатила желчь, и Хосоку хотелось только одного — выкинуть её отсюда нахуй. Но отец положил руку ему на плечо, как бы говоря, чтобы Хосок не смел ничего испортить. Хёрин прошла с ним в спальню, всё ещё держа в руках журналы. Как только дверь за ними закрылась, Хосок отпустил её руку. Он хотел выставить её, крикнуть, чтобы она оставила его в покое, но Хосок просто не мог. Для этого он был недостаточно смел. Хёрин отложила журналы на стол. С обложек на Хосока смотрели худые улыбающиеся невесты, позирующие, чтобы наиболее выгодным образом показать платья. — Это будет свадьба века. Мой папочка не будет тратить деньги впустую. Она начала перечислять нелепые правила свадеб — лебеди, известные исполнители, замки. — Я связалась с людьми Веры Ванг, чтобы они сделали мне платье. Я думаю, оно будет стоить около полумиллиона. Хосок чуть не задохнулся от этой цифры. У его семьи ничего не было, а Хёрин хотела отвалить полмиллиона за кусок ткани, который наденет один раз. Если вообще наденет — Хосок ведь не собирался жениться на ней. Он взял один из журналов и стал рассеянно разглядывать страницы. Ему попалась статья о международных направлениях, на фотографии стояли двое мужчин, ухмыляясь и держась за руки, и обменивались клятвами. — Отвратительно, как считаешь? Двое мужчин на свадьбе. Куда катится мир? — сказала Хёрин, выглянув из-за его плеча. — Это Корея, не Запад. Может, там такое и можно, но здесь — нет. Это ненормально. Хосока укололи эти слова. Он не удержался и выпалил в ответ: — А наши отношения — нормальны? Хёрин поглядела на него и хищно улыбнулась, выставив напоказ жемчужно-белые зубы. — Конечно! Ты мужчина, а я женщина. Так заложено. Она добивала его, и Хосока уже начало бросать из жара в холод. Хёрин забралась к нему на колени, и Хосоку понадобилась большая сила воли, чтобы не скинуть её. — Мы за последнее время так отдалились. Она коснулась губами его шеи и попыталась высвободиться. Её губы будто оставляли яд на коже Хосока. — Хватит! Хёрин недовольно взглянула на него. — Почему? Любому парню бы это понравилось. Что с тобой не так? В этот раз Хосок спихнул её с колен. — Мне нужно делать домашку. Уходи. Хёрин усмехнулась и дёрнула головой. В комнату вежливо постучали. — Хосок, Хёрин? Мамин голос едва слышным робким шёпотом донёсся из-за двери. Увидев мамино взволнованное лицо, Хосок попытался попросить её о помощи одним выражением лица. Но ей даже не нужно было его видеть. — Хёрин, голубка. Я понимаю, как ты взволнована перед свадьбой. Но я бы предпочла, чтобы двери были открыты. Она смерила их взглядом типичной матери. — И ещё — Хосок, ты достал те вещи, о которых я просила, дорогой? Он ломал голову, пытаясь понять, что она имела ввиду, но мать протянула ему листок бумаги. — Я знала, что ты забудешь. Чтож, поторопись и достань мне их, пожалуйста. У них за спиной Хёрин расстроено фыркнула. Хосок прочёл записку и поглядел на маму — теперь он догадался. «Я прикрою тебя и позвоню, когда она уйдёт». Хосок поцеловал маму в щёку. — Спасибо, — прошептал он ей на ухо и поспешил на улицу. Он понял, что обожает свою маму и пожалел, что уже не может вернуться и обнять её. Но в голове у него была цель. Если он собирается найти работу и вытащить их с мамой отсюда, нужно очаровать нескольких работодателей. ----------------- Квартира Имов была наполнена людьми. Похоже, все его друзья, кроме Гонхи, были здесь. Даже Питбули пришли — Хан грыз ногти, а Севен с Чондэ беседовали о чём-то шёпотом, для конспирации. Когда Чангюн наконец вышел из тёмной прихожей, его буквально облепили с удушающими и поддерживающими объятиями. Все начали говорить в унисон. Чангюн слышал сразу несколько разных бесед. Кто-то рассказывал о том, что Гонхи причастен к поджогу, что его арестовали, а кто-то просто хотел убедиться, что с Чангюном всё хорошо. Он наконец смог высвободиться из объятий и осторожно пояснил всё, что мог, стараясь подчеркнуть, что он не верит, что Гонхи стоит за всем этим. Больше всего сомнений, как ни странно, высказали Диор и Минхёк. — Думаю, нам надо принять во внимание то, что он всё-таки мог это сделать. Ган сделал много говна, не подумав. Может, это как раз тот случай, — сказал Минхёк, пожав плечами. — Может он поджёг спортзал, а может и нет. Может, он не знал, что ты там, а может и хотел тебя убить — кто знает? Всё, что я хочу сказать — мы должны быть готовы к худшему исходу, — закончила Диор — Может, это был кто-то из Наследников? Пытались спасти свои задницы после того, как Кихён чуть не выбрал Минхёка вместо своего собственного парня, — предположил Севен. Минхёк ухмыльнулся, напрягая кусок кожи с уже желтеющим синяком. Чжухон поднялся, прижав руки к ногам. — Кто бы это не сделал, он должен был знать, что Гюн был внутри. Этот тупой Наследник, Хосок, сказал, что двери забаррикадировали. Пацаны, мы забываем самый очевидный обоснуй. Вспомните парней в масках, которые появились в этом месяце. Вспомните, что они пытались выбить из Минни всё дерьмо! Кто бы этим не занимался, он работает на них. По комнате пробежала волна тревожного согласия. — Но зачем? Кто они вообще? — спросил Минхёк, ходящий из стороны в сторону. Все молчали, перебирая всевозможные сценарии. Мысли Чангюна были заняты только одним человеком — единственным кандидатом, по его мнению. Кого недавно выпустили из тюрьмы? Кто пришёл в ярость, увидев, что Отшельники поладили с Наследниками? Кому плевать на то, причиняет ли он вред людям, пусть даже родному брату? — Мингюн, — прошипел он. Все повернулись к нему с ужасом и непонимаем в лицах. Чангюн наклонился вперёд, упёршись локтями в колени. — Скорее всего, он был причастен к этому! Может, он так хочет взять под контроль Отшельников! Убрать главаря, а остальных разозлить. Обвинить во всём Наследников. Начать ещё одну войну, чтобы закончить начатое. Так Чангюн выложил план брата. Джуниор сказал, что, возможно, головорезов нанял Мингюн, чтобы избавиться от своего младшего брата. — Нет, Мингюн не может за этим стоять, — снова возразил Чжухон. Чангюн смерил его ядовитым взглядом. Он не забыл, что его лучший друг каким-то неведомым образом узнал о том, что Руна была Наследницей. — Мингюн делает всё возможное, чтобы защитить тебя, — продолжил Чжухон. — Он сказал мне, что тоже поспрашивал у кое-кого про нападения. Гюн, он изменился! На последней фразе Чжухон замолк, поняв, что уже сказал слишком много. Остальных поразило это заявление, но лишь холодный, гневный взгляд Чангюна заставил его опустить глаза. — Я имею ввиду, что это не он. Чангюн медленно поднялся, весь шипя от злости. — Чжухон, что тебе известно? И не пытайся мне врать! Ты знал про Руну, что знаешь о Мингюне? — Про чью Руну? — тихо спросил Минхёк у своей сестры. Та лишь пожала плечами, потому что также не знала. А Чжухон знал и был похож на зверя, попавшего в капкан. Он открывал и закрывал рот, намереваясь сказать что-то. Чангюн прорычал его имя, чувствуя, что он не хочет говорить. — Правду, Чжухон. — Он неплохой парень, как ты думаешь, Гюн! Ты не знаешь некоторые вещи! — Ну так скажи мне! Чжухон поглядел на остальных, как бы прося помощи, но все отвели глаза. Нико не хотел встревать в разговор. — Он заботится о тебе! Он хочет тебя защитить, сделать так, чтоб ты не скал как он. Он попросил меня… присмотреть за тобой. Чангюн почувствовал удар в самое сердце — или того хуже, нож в спину. — И ты говорил втайне от меня? С ним? Его мир развалился на части. Лучший друг — как он думал, так похожий на него самого — поддерживал его брата. Вся дружба оказалась ложью. Всё это время Чжухон лелеял его и был рядом только для того, чтобы втереться в доверие. Сердце разбилось немного. — Ммм, нам надо идти. Куча домашки, надо успеть, — сказала Диор, выталкивая за собой брата. Остальные тоже поспешили покинуть квартиру, оставив Чжухона и Чангюна смотреть друг на друга. Чжухон задрожал, когда последний Отшельник вышел из квартиры. По лбу потекли капли пота. — Прости, Гюн. Ты не стал бы говорить с ним, поэтому он связался со мной. Я хотел ему сказать, чтоб он оставил тебя в покое, но он сразу вывалил всю правду. Он изменился. Он был злобным куском говна, но он всё-таки не убил того парня. Чангюн хотел заткнуть Чжухона, хотел освободиться от боли в груди, которая накатывала раз за разом. — Что он тебе рассказал? Чжухон сглотнул, услышав ярость в голосе Чангюна. — Он рассказал про Ильхуна с Руной. Он знал, что они встречаются. Это было неправильно! Она была Наследницей, а Ильхун столько всего пустил на самотёк. Мингюн начал войну, потому что отчаялся. Он не знал, что ещё делать. — Он убил его? ОН УБИЛ ИЛЬХУНА? Чангюн с трудом связывал всё воедино. Чжухон, смутившись вконец, замотал головой. — Что? НЕТ! Ильхун сам повесился. Чангюн размял кулаки и шею. Ему нужна была правда. Он устал узнавать всё последним. — Мингюн. Заставлял. Ильхуна. Вешаться. Или. Нет? — Нет, — Чжухон всё ещё недоумевал. — Я не… пожалуйста, поговори с ним. Дай ему всё объяснить. Ты увидишь, что он всё это делал ради тебя. Прошу, Гюн, ты мой лучший друг, мой бро. Чувак, я тебя люблю! Чангюн запустил абажур в рыжую голову Чжухона. Тот с визгом отпрыгнул в сторону. — Ты мне врёшь! Почему ты всё скрывал от меня? — кричал Чангюн, пытаясь скрыть детскую обиду. Не получалось. Чжухон поднял на него глаз, полные слёз. — Гюн, я хочу тебя защитить. Я это сделал, потому что на тебе и так слишком много ответственности. Мингюн просто хочет, чтобы с тобой всё было хорошо. Я хочу, чтобы с тобой всё было хорошо, хочу тебя защитить! — Убирайся! Слово прозвучало тихо, но в нём было столько эмоций, что Чжухон пришёл в ступор. — Что? — Убирайся? Во второй раз это уже походило на пулю прямо в сердце. — Гюн, пожалуйста, не делай этого, — всхлипнул Чжухон. — Дай мне всё объяснить. Чангюн мотнул головой: — Ты знаешь, что я о нём думаю. Ты знал, как я отреагирую, и всё равно делал всё у меня за спиной. Ты не лучше, чем Он! Чангюн зашагал ко входной двери и распахнул её. Чжухон пошёл за ним и встал позади. — Чангюн, прошу, не выгоняй меня. Чангюн отвернулся, пытаясь сдержать слёзы, когда Чжухон выходил из квартиры, и дверь тихо щёлкнула. Чангюн наконец позволил себе упасть на пол, полностью убитый горем. Весь мир обрушился у него на глазах, и всё из-за него… Гонхи, возможно, пытался его убить, лучший друг врал ему и всё это время был в сговоре с его братом. Всё оттого, что Чангюн — слабак, потому что он неудачник. Он приплёлся в спальню, завернулся в одеяло и, наплакавшись, погрузился в беспокойный сон. --------- Хёнвон откинулся на спинку стула, чувствуя, как косточки щёлкают после того, как он долгое время сидел сгорбленно. Он потёр глаза и взял телефон. До сих пор не пришло ничего ни от Диор, ни от остальных. Хёнвон виде Кихёна, прятавшегося по всей школе от Хёну. К счастью, все были заняты сгоревшим спортзалом. К ещё большему счастью, Чангюн не пострадал. Несмотря на то, что лично Хёнвон не был с ним знаком, из-за того, что Чангюн не выдал его, он ощущал какую-то привязанность к Отшельнику. Но во всём он винил свою добросердечную девушку. Она была для юного лидера второй мамой — хотя увидев шоу сегодня утром, Хёнвон уже не был так уверен, что Чангюну нужна материнская забота. Но Диор говорила о своих друзьях и банде так часто, что Хёнвон начал думать, будто уже лично их знает. Он забыл о том, что они ненавидят его и что они не друзья, и постоянно думал о них. Услышав стук в окно, Хёнвон ухмыльнулся. Только один человек мог пролезть через решётку за окном, чтобы увидеть его. Он впустил Диор внутрь. Но нахмурился, когда заметил, какая она дёрганая. Он взял её руки, заметив, что они очень холодные. — Детка, что случилось? Она отмахнулась, грустно вздохнув, и бесцеремонно плюхнулась на кровать. — Всё катится в пизду! Хёнвон уже мог расшифровать это. Диор сказала, что ему лучше подождать, пока она сама объяснит. Хёнвона начало трясти. У Отшельников последнее время дела шли не очень хорошо. Сначала Гонхи попытался убить Чангюна огнём, а теперь Чжухон — человек, которому лидер доверял больше всего — прячет секреты от него. — Как Чжухон мог вот так врать? Зная, как Чангюн относится к Мингюну? Диор, распластавшаяся на кровати, то ли вздохнула, то ли заскулила. — Чжухон всё время трясся за Гюна. Может, он думает, что таким образом поможет. Я не знаю, но даже мне кажется, что Чжухон не смог бы вот так поступить, зная, что это навредит людям. Ненамеренно, во всяком случае. Слыша грусть в её голосе, Хёнвон сел к Диор и обнял её, наполняя любовью. Он ненавидел, когда Диор грустила, считал, что это на его совести. — Всё наладится, вот увидишь, просто подожди! Это, видимо, не помогло совсем, потому что Диор мотнула головой: — Я не знаю, это конечно тупо звучит, но я чувствую, что дальше будет только хуже. Серьёзно. Эти нападения, пожар, а теперь Чжухон врёт. Как будто мы прокляты! Хёнвон хотел что-то ответить, но в дверь постучали. — Хёнвон. Это твоя мама. Тебе какое-то письмо! — Спрячься, — выдавил он, но Диор уже перепрыгнула через кровать. Они знали правила. Родители Хёнвона строго относились к теме отношений и запрещали встречаться всем детям. Хёнвон знал, что не единственный из семьи нарушает запрет — он видел длинноволосого хиппи, залезающего к его сестре каждую ночь. Поправив одежду, Хёнвон поспешил к двери. Он любил маму — под толстым слоем макияжа и драгоценностями скрывалась женщина, которая действительно заботится о семье. Но для других она была холодной, твёрдой; Хёнвон же знал её настоящую. Мама ему не улыбнулась — никак не показала, что она рада его видеть — но её глаза засияли, и плечи приподнялись. Она сунула Хёнвону толстый конверт из Манилы. На нём был логотип Сеульского Национального Университет. Хёнвон перестал дышать. — Открывай, — сказала мама, еле дыша от восторга. Совсем забыв о спрятавшейся Диор, Хёнвон разорвал конверт и начал читать письмо: — Дорогой Че Хёнвон, мы рады предоставить вам условное зачисление в Сеульский Национальный Университет. Он не читал остальное и обнял мать. Всю старшую школу он мечтал поступить в престижный университет. Оба его родителя учились в таких, и логично было ему поступить тоже. Не говоря уже о том, что сцены в клубах Кванчжу не были даже близко такими же невероятными, как в Сеуле. Лучшее место для продвижения такого диджея, как он. — Это восхитительная новость. Я скажу отцу. Мы организуем для тебя вечеринку на выходных, чтобы это отметить? Хёнвон закрыл дверь, ухмыляясь. Сеульский Национальный Университет. Его приняли! Он жопу ради этого порвал! Он не был таким умным, как Диор или Кихён, но много учился и добился результатов. — Вау, СНУ, да? Хёнвон повернулся к Диор. Она смотрела на него, улыбаясь, но в её глазах улыбки не было. Хёнвон был слишком счастлив, чтобы это заметить. — Ага, универ моей мечты. Это будет убийство! — Да, я тоже так думаю, — Диор вздохнула. Хёнвон хихикнул и прикрепил письмо на пробковую доску. — Я мечтал об этом, сколько себя помню. Че Хёнвон. Лучшийдиджей в сеульском кампусе. Девушка засмеялась без причины и поцеловала его в щёку. — Молодец, малыш! СНУ это круто! Всё ещё не различив её настроение, Хёнвон повернулся к ней. — Тебе надо тоже подать документы туда. Будем там вместе. Они не смогут тебя не принять с твоими оценками. Диор кивнула, глядя на него взглядом, который Хёнвон терпеть не мог. Взглядом, говорящим, что он слишком наивный и богатый, чтоб её понять. — Я не смогу жить в Сеуле. Там у студентов деньги улетают только так, а я не смогу себе позволить там даже самую малюсенькую квартирку. Хёнвон усмехнулся. Теперь его радость испарилась благодаря словам Диор. — Ты могла бы жить со мной, я сниму квартиру, и если ты не сможешь платить, то буду я. Это, казалось, только больше разозлило её. — Платить за меня? Я проститутка что ли? Я буду ТЕБЕ должна? Парень уронил челюсть. — Ди, что за хуйня? Диор отшвырнула его руку. На её лице смешалась злость, грусть и горечь, которую Хёнвон часто видел у Отшельников. Он понимал, что это ревность. — Не веди себя так. Я предлагаю помощь — ты сможешь жить жизнь, которую ЗАСЛУЖИВАЕШЬ! Чтоб ты не отбросила, как остальные, коньки в этой дыре! Диор обматерила его, и Хёнвон закатил глаза. Этот аргумент она использовала всё время, пока они встречались, и Хёнвон не понимал, почему она такая гордая. Но как он мог это объяснить, если даже сама Диор не могла? — Ладно, — рыкнула она и выпрыгнула из окна, и Хёнвон захлопнул его за ней. Сев на постель и ворча что-то, Хёнвон не мог отделаться от мысли, что проклятье Отшельников может навредить и их с Диор отношениям. ---------- Кихён то отставлял тарелку, то придвигал обратно. Его не заботило то, что он становился таким же грубым (как отец) и необщительным (как мать). Его родители переглянулись. — Где Сонгю? — спросил он про тринадцатилетнего брата Кихёна, надеясь, что этим разговором сможет разрядить обстановку. — Учится. Наконец-то. Последнюю фразу отец сказал шёпотом. Братья Ю не могли быть ещё более разными. В то время, как Кихён был невысоким и невероятно умным, Сонгю уже был под два метра и рос дальше. В голове у него было пусто — так думал Кихён. Он наконец отставил недоеденное рагу и извинился.Выходя из комнаты, Кихён услышал, как мать ссылалась на слова доктора Чхве, выступающего по телевизору, который говорил, что такое поведение вполне нормально для подростков. Кихён представил, что бы было, если бы этот недоделанный доктор вспомнил о всех бедах, которые окружающим приносит это поведение. Хотелось поговорить с кем-нибудь, но на друзей Кихён сейчас слишком злился, а Минхёк убежал на какое-то поручение. Эти двое так быстро возобновили свою дружбу.Они понимали друг друга, как могут понимать только лучшие друзья. И всё-таки всё было против них.Если бы Кихён был Отшельником, он мог бы быть рядом с Минхёком, даже если тот и имел отношение к поджогу и помогал Гонхи убивать Чангюна. Конечно, если бы Кихён был Отшельником, он бы не смог встречаться с Хёну, но это уже совсем другая проблема. Он захлопнул дверь в свою спальню с шумом, хотя для этого не было причины — Кихён просто очень разволновался и расстроился. Плюхнувшись на кровать, он вновь подумал о пожаре и разозлился.Не потому, что Чангюн чуть не сгорел или что старый спортзал теперь был уничтожен — но потому что теперь его собственный план полетел к чертям. Кихён думал над этим планом всю ночь, рыдая по своим кончившимся отношениям. Он хотел ворваться в спортзал во время спора Отшельников и сказать что-то ужасно крутое. Чангюн бы кивнул.Минхёк — эта драматичная сволочь — ахнул бы, а Чжухон бы вытаращил глаза, а затем, пока воображаемый ветер развевал бы ему волосы, сказал бы: — Я провозглашаю Отшельников, к которым я сам неизменно принадлежу. Это было бы так круто — смотреть на лица Наследников, уходя прочь вместе с Отшельниками.Потом Кихён бы произнёс какую-нибудь грандиозную речь о дружбе и о том, что всем стоит воссоединиться, объединить банды — стать Отследниками или, может, Насшельниками. В нужную минуту Кихён бы нашёл умные слова, а теперь что? Теперь ему не быть героем. Тем временем зазвонил телефон.Кихёну не нужно было смотреть на номер, чтобы понять, что это Хёну. Его мальчик… его бывший имел свой рингтон. Кихёну стоило поменять его, или вообще заблокировать его к хуям. К счастью, звонить перестали.Через несколько секунд телефон вновь зазвенел.Этот номер Кихён не помнил, но решил, что это, вероятно, его ортодонт с новостями о том, можно ли снять брекеты. — Ю Кихён слушает, — сказал он своим самым взрослым голосом. Он слушал его на записи и бесился, потому что говорил как восьмилетний. — Привет, Ки, это я, Хёну… Кихён повесил трубку.Он не знал, злиться или удивляться упорству этого парня.Кто бы мог подумать, что Хёну удастся поговорить с ним только при публичном расставании. Выключив телефон, Кихён поставил на грудь ноутбук и включил Нетфликс. Он нуждался в какой-нибудь сопливой драме, чтобы рыдать с главным героем, когда тот тоже разорвёт свои отношения. Завтрашние уроки отменили, потому что люди из совета решили поиграть в адвокатов и ответить на вопросы взволнованных журналистов, почему бедным ученикам разрешают бродить по оцепленному спортзалу. На середине фильма, когда пара уже расставалась, и слёзы лились из глаз Кихёна, не переставая, кто-то позвонил в дверь. Кихён проигнорировал это, решив, что его пизданутый брат опять забыл свои ключи. Или это женщина из маминого клуба сплетниц — вернее, книжного клуба. — О, здравствуй, Хёну. Ты же к Ки? — послышался добрый голос матери. Кихён чуть не подавился палочкой, которую гонял во рту.Он спрыгнул с кровати и поглядел, куда бы спрятаться.Он обернул вокруг себя штору — на ноутбуке продолжал проигрываться фильм.Затем, выругавшись, он поспешил к шкафу, но отошёл и от него, увидев, что внутри всё забито. Шаги приближались к его комнате. Глубоко вздохнув, Кихён решил, что пора стать храбрым.Расправив плечи, он шагнул к двери и распахнул её.Хёну только хотел постучать — он был одет в школьную форму и в руках держал большой букет. — Кихён! Теперь Кихён растерялся.Выдворить его обратно или выслушать? Нерешительность, должно быть, отразилась на его лице, и Хёну сразу сунул ему цветы. — Кихён, я наговорил лишнего, поэтому пожалуйста, впредь не суди меня строго, но я буду стараться изо всех сил. Можно войти? Шагнув назад, Кихён решил всё-таки выслушать парня, а потом уже думать, что делать с ним. Цветочки-то неплохие. Хёну стоял посреди комнаты, и если бы Кихён не был так зол, он упал бы в обморок от этой милоты. — Ну что? — спросил он, кинув букет на кровать. — Я ничтожество. Я думал, что ты и так мой, и обращался с тобой по-свински.За это извиняюсь.Мне нужно было прибежать в ту же минуту, как я узнал про нападение на вас. Прибежать ради тебя, а не Минхёка. Я не должен был класть хер на наши свидания.Ты заслуживаешь лучшего, и я хочу тебе дать то, чего ты заслужил. Я виноват, я так виноват. — Извинения приняты, — кивнул Кихён. Лицо Хёну посветлело — он рванул к парню.Но тот отшатнулся и покачал головой: — Я сказал «извинения приняты», а не «мы снова встречаемся».Только потому, что ты извинился за всё говно на этой неделе, мы не можем снова сойтись.Мне нужен кто-то, кому я могу доверять, и кто примчится куда угодно ради меня.И я не думаю, что этим человеком станешь ты! Хёну выглядел так, словно его сердце только что вырвали из груди, и Кихёну отчасти нравилось на это смотреть. Хёну заслужил страдать так, как он страдал.Теперь Кихён чувствовал себя мужественно, как никогда.Нужно было это показать. — Я больше не буду давать людям второй шанс.Ни тебе, ни Наследникам — никому.Если ты действительно любишь меня — докажи.Если нет — оставь меня в покое. Кихён указал на дверь — смелость всё ещё наполняла его.Он не сомневался ни в одном своём слове.Хёну оглянулся, встав на порог, и мотнул головой: — Я люблю тебя и сделаю всё, что потребуется, чтобы это доказать! Звучало очень решительно.Он подошёл к Кихёну и оставил поцелуй обещания у него на щеке, а затем вышел, улыбнувшись. — Не отказывайся от меня.От нас. Кихён надеялся, что от них ему отказываться не придётся.