Star-Crossed

------------------------ Тремя годами ранее. ------------------------ Им Мингюн олицетворял то, что люди представляли, говоря о головорезе. Он коротко стриг волосы, имел старый шрам на брови и всегда грязно ухмылялся, рассказывая этой ухмылкой тысячи историй, кончавшихся дракой. Его либо боялись, либо уважали — в зависимости от того, где жили люди и какое клеймо носили: Отшельника или Наследника. — Саймону лучше забрать наши вещи. Если не заберёт, опять будет весело. У меня кулаки чешутся, — послышался холодный голос Сомин сзади. Мингюн улыбнулся, услышав её слова. У них всех кулаки чесались. Благодаря этому падению они все стали грязными. Хотя и без того были довольно дерьмовыми людьми. — Блять, чел, это не твой брат? — пропищал Джуниор, всё ещё обдолбанный от косяка, скуренного недавно. Мингюн повернулся, куда указал Джуниор, и рычание неприятно порезало его грудь. На них смотрел Ильхун. За очками видно было, что он хмурится. Осуждающий мелкий придурок. — Напомни, как вас там связывает? — прошептала Сомин. Мингюн думал о том же. — На что ты, блять, уставился? — заорал он на брата. Ильхун замотал головой и вернулся на детскую площадку. Тогда Мингюн осознал, что он там был, скорее всего, с Чангюном. И хотя его голова была затуманена, как всегда, Мингюн помрачнел. И это были его братья. Люди, которых он всегда клялся защищать. — Отправляйся к Саймону. Я встречу вас там. — Но ты сказал… Мингюн повернулся и схватил его за ворот пиджака, зарычав в лицо. Ему хотелось переломать Джуниора. — Прости! Мингюн проследил, как их унесло. Они считали Мингюна отвратительным. Весь мир считал. Поднимаясь на детскую площадку, скрестив руки, он увидел, что Чангюн бросает бейсбольный мяч одному из своих друзей. Чжухону, которого Мингюн отличал по растрёпанным волосам. Ильхун пытался их тренировать, но детям хотелось больше повеселиться, чем стать профессионалами в этом деле. Эта картина разозлила Мингюна — он должен быть на месте Ильхуна и играть с младшими братьями. Они ведь три души, связанные неразрывными узами. Но всё изменилось. Отшельническая корона легла ему на голову, и жизнь стала тяжелее. Внезапно дала о себе вспомнить нищета. Мингюн ненавидел её. Ненавидел и подавлял свою злость наркотиками, алкоголем и драками. Лучше делать больно миру, чем позволять ему ранить тебя. — Ах ты говно, Чангюн, ты чуть мне башку не снёс, — хихикнул Чжухон, а младший брат Мингюна убежал, устав от игры. Только Чангюн приносил ему некое подобие радости. Чангюн был всё ещё чист, но мир жесток. Чангюн ничего не хотел от Мингюна, кроме как стать старше него. Он не ждал от Мингюна хорошего управления Отшельниками. Он не требовать Мингюна быть идеальным. — Хён! Голос Чангюна ещё не начал ломаться, так что в нём ещё осталось детские черты, которые видны были также в его зубастой улыбке. Он споткнулся и подтянул ноги к телу, будто не заметив этого, и обхватил Мингюна тощими маленькими руками. — Хён. За сегодняшний тест я опять получил сто процентов. Учитель сказал, что я лучший в классе. Мингюн потрепал его по голове. — Вау, ты, оказывается, ботан, — сказал он заботливо. — Это ты меня научил, как быть таким умным! — Он ходит на уроки, вовремя делает домашку. По крайней мере, пытается! А ты сам знаешь, что не делаешь. После этих слов плохое настроение вернулось к Мингюну, даже ещё хуже стало. — Когда ты уже перестанешь, хуесос? Ильхун поднял бровь. С каждым днём он становился всё больше похожим на мать. И вёл себя точно так же. — Когда ты будешь вести себя, как взрослый. Он улыбнулся Чангюну. — Эй, Гюнни. Чжухону пора домой. Иди попрощайся с ним. Гюн погрустнел, но побежал к лучшему другу. Братья проследили вслед за ним с гордостью. Затем Ильхун повернулся к Мингюну. — Ты опять под кайфом, так ведь? Мингюн плюнул ему под ноги. Этот мелкий ублюдок должен знать своё место. — Даже если и так, что с того? Ты моя мама? Ильхун закатил глаза и засунул руки в карманы. Он всё ещё не переоделся из школьной формы — его свитер из секонд-хэнда почему-то всё ещё выглядел новеньким. Мингюн до сих пор не понимал, что их связывало. Они придерживались разных точек зрения касаемо всего, но в последнее время Ильхун вёл себя чересчур заносчиво. Почти как Наследник. — Неужели ты хочешь продолжать всё это? Хочешь, чтобы Гюнни начал за тобой повторять? К обычной злости Мингюна добавилась злость от того, что его винят в том, что он портит Чангюна. Он набросился на Ильхуна. Он привык к тому, что брат вздрагивал, когда Мингюн вот так вспыхивал, но в этот раз Ильхун остался неподвижен. — Следи за своим языком, Хун! Ткань в его руках была совсем новой. Мингюн выпустил её и рассмотрел. Форма была не выцветшей, а швы не растянулись. — Она новая. Где ты, сука, её взял? По лицу Ильхуна прошёл страх. Но его выражение поменялось слишком быстро, так что Мингюн, должно быть, не заметил — он ведь и не вглядывался в лицо. — Старая совсем изговнилась. Я взял деньги, которые дали в ресторане, и купил её. Может, если бы ты не сливал всю зарплату на наркоту, ты бы мог потратить эту деньги на что-то полезное. Всё ещё сомневаясь, Мингюн отпустил брата. Ему нужна была драка и немного внимания от красивого рта Сомин. — Веди Чангюна домой! И ничего не говори маме и папе! Понял? Ильхун ничего не ответил, а просто развернулся и пошёл к Чангюну, который уже долгое время на них смотрел. Глазами, полными страха. Мингюн не знал, что ненавидит больше — этот взгляд или то, что Чангюн смотрит так именно на него. Мингюн пошёл к Саймону. Этот иностранец был одним из самых влиятельных продавцов в Кванчжу. Тусклая квартирка как нельзя лучше подходила этому слащавому американцу, который говорил на ломаном корейском, носил старые значки на рваной армейской куртке. Джуниор, Сомин и ещё несколько Отшельников уже обдолбались до полусмерти. Они приготовили для Мингюна комнату, и он сел, взяв связанные деньги, которыми они пользовались, чтобы нюхать дорожки кокаина. Мингюн устроился поудобнее, готовясь нюхать следующую дорожку, но остановился, ткнув пальцем в стол. Он устал от бубнёжки Ильхуна, особенно от того, что это всё произошло на глазах у Чангюна. Зарычав, Мингюн опрокинул стол, не обращая внимания на крики друзей. Он вышел из квартиры. Нужно было найти братьев и показать им, кто здесь босс. Напомнить себе, что он не был таким неудачником, каковым его все считали. Туманность разума от наркотиков пропала, но голову вместо этого поглощала ненависть к самому себе. Сквозь этот туман Мингюн вспомнил, что его братья сейчас в этом дурацком приюте для животных, который, по их мнению, стоит того, чтобы тратить на него время. Он не думал, что сделает, когда увидит их. Он просто хотел их напугать. Напомнить им, что он был их старшим братом. Мингюн завернул за угол и окаменел. Он пытался понять своим обдолбанным мозгом, что происходит. Ильхун обвивал руками какую-то девушку. Её волосы были заплетены в длинную косу, а дорогой наряд подчёркивал её формы. Мингюн знал это лицо. Шин Руна. Младшая сестра лидера Наследников. Мингюн глядел с безумным гневом, как Ильхун целует девочку в щёку и ведёт рукой по её волосам. Они разговаривали о чём-то нежным достаточно громким тоном, чтобы можно было подслушать, но Мингюну не нужны были такие подробности. Они любили друг друга, и это была измена. Мингюн из будущего хотел бы вернуться в ту минуту и просто уйти оттуда. Оставить глупого младшего брата ходить в свою старшую школу, но случилось всё не так. Мингюн подождал, посмотрел ещё, а потом последовал за Руной. Шины жили в большом доме в восточной части города. Этот, что называется особняк, выходил окнами на долину Кванчжу. На заднем дворе располагался бассейн и баскетбольная площадка. Мингюн стал ненавидеть их только больше! Девочка, казалось, именно пролизнула в свой дом, что Мингюну показалось бы странным, если бы он не был ослеплён яростью. Потом Руна показалась на заднем дворе; она опустила ноги в бассейн. Казалось, она была вся в своих мыслях. И любовная улыбка сияла на её губах. Потом Руна вдруг поднялась на ноги и поспешила к кустам, что находились рядом с Мингюном. Он услышал, что она очищала желудок. Через некоторое время она встала, вытирая рот с полным недоумением на лице. — Что за фигня со мной? — прошептала она. Мингюн решил, что это подходящий момент, чтобы появиться. — Фигня в том, что ты встречаешься с моим братом, Наследница! Девочка закрутилась вокруг и наконец взвизгнула. Мингюн прижал ладонь к её рту. Их лица были достаточно близко, чтобы даже коснуться. Мингюн чувствовал кислый запах рвоты, видел страх в её глазах и слышал её тяжёлое дыхание. Это придало ему сил. — Мне плевать, что ты сделала, чтобы соблазнить его, но я положу всему этому конец. Я никогда не позволю моему брату, следующему лидеру Отшельников, встречаться с кем-то вроде тебя! Руна попыталась освободиться от его хватки, но Мингюн только схватил её сильнее. Но рот ей он открыл. — Ты — ёбаный кусок дерьма. Им Мингюн. Отпусти меня или я позову своего брата. Мингюн засмеялся. Угроза на него не подействовала. — Ты ничего не знаешь о любви. Неважно, что наши банды враждуют — для него это тоже неважно. Мы хотим быть вместе, и это всё, что нас беспокоит. Её слова только больше злили Мингюна, и единственной причиной, почему он ещё не ударил её, было напоминание матери о том, что девочек бить нельзя, если только они сами не замахиваются на тебя битой. — Порви с ним, или… Девочка наконец освободилась от его хватки, и огненная искра мелькнула в её глазах, когда она потёрла своё запястье. — Нет! Ты не можешь говорить нам, что делать. Мингюн снова приблизился к ней: — Брось его, или… Руна рыкнула и наконец ответила: — Или что? — Я убью тебя! Мингюн именно это и имел ввиду. Одна мысль о любви Наследницы и Отшельника сводила его с ума. Но когда это коснулось его собственного брата, стало ещё хуже. — Нет! — крикнула Руна, но её голос дрожал. Мингюн всегда думал, что объединяло брата и сестру Шин. Руна была пацифистом и едва ли принимала участие в делах банды, тогда как её брат был жестоким и беспощадным. Однако, до Мингюна ему было далеко. Мингюн пожал плечами: — Я тебя предупредил. — Нет! Склонив голову на бок, он рассматривал её злобное лицо: — Что, прости? — Убей меня — но я не брошу его. Я его люблю. Его губы сложились в улыбку — Мингюн придумал план. Если Руна не бросит Ильхуна, он покончит с ней. Когда Мингюн пришёл домой, братья уже спали. Он поговорил с Сомин и попросил о помощи. Она испугалась, что Ильхун может опозорить банду и согласилась помочь, не раздумывая. Телефон Ильхуна лежал у его кровати. Тоже новый. Мингюн был убеждён, что его купила Руна. Его собственному брату, горбатящемуся ради копеек. Отвратительно. Мингюн пролистал телефон и отправил сообщение Руне: «Надо поговорить. Думаю Мингюн всё знает. Встреть меня у школьных ворот завтра за час до школы». И стал ждать ответа. Улыбнулся, когда девочка согласилась встретиться, а затем удалил сообщения. Он лёг в кровать, улыбаясь и не подозревая, что его жестокость положит начало самому ужасному кошмару, который разгребают до сих пор. На следующий день Мингюн встал у школьных ворот, надев новенький свитер Ильхуна и шапочку, чтобы покрыть свою бритую голову. Издалека братья Им были одинаковыми. Внимание Мингюна привлёк свет фар с другой стороны улицы, он поднял глаза и увидел, что Сомин уже держит телефон наготове, ожидая сигнала от Руны. Позади послышались шаги, и Мингюн ухмыльнулся. — Хунни? — раздался голос Руны. Он повернулся и, проигнорировав крик девочки, затянул её в поцелуй. Ему нужно было только целовать её достаточно долго, чтобы Руна оттолкнула его. Она стала плеваться, словно пытаясь избавиться от ощущения губ Мингюна на своих губах. Мингюн же почувствовал вкус зубной пасты и тошнотворную желчь. Руну снова рвало. — Ты — больной сукин сын! Что за фигня? Мингюн улыбнулся и убедился, что улыбка была холодной и жестокой. Он указал туда, где стояла Сомин. Та вышла из своего укрытия и помахала рукой, ухмыляясь. — Брось моего младшего брата или я отправлю ему это видео. Он так расстроится, когда узнает, что мне ты тоже сосёшь. Лицо девочки стало красным от злости. — Ты — урод. Больной ублюдок! Мингюн пожал плечами. — Ты настолько жестокий, что можешь сделать такое со своим братом из-за тупой вражды? Он ощетинился, услышав это. Банды значили для него очень много. Вот же сука. В её глазах стояли слёзы. — Прошу, не надо! — пробормотала она умоляюще, но Мингюн не вёлся на такое. Руна была просто мерзкой Наследницей. Она не могла по-настоящему любить его брата. — Дай мне знать, когда всё будет готова, и я удалю видео. Ой, и да, Руна, это должно остаться между нами. Ильхуну не нужно знать о том, что мне всё известно. Девочка побежала к школе, тяжело дыша, и Мингюн смотрел её вслед с улыбкой. Остаток утра он курил траву, которую достал из старого спортзала. Это место разлетелось на щепки. Один тихий щелчок — и Мингюн мог бы поджечь пепел заново. Но он никогда не подожжёт. Этим местом он дорожил больше, чем домом, чем квартирой, которую он делил с семьёй. Вскоре пришло сообщение от Руны. «Только что я разбила ему сердце. Надеюсь, ты счастлив!» Конечно, счастлив! Джуниор присоединился к Мингюну, но снова умчался со звонком. Мингюн же не ходил на уроки — он не видел в этом нужды. Через некоторое время пришла Сомин. Она обвила руками его шею и поцеловала его. Грязно, похотливо, дыша на него куревом. Наконец, она отстранилась и ухмыльнулась. — Это твоё видео разлетелось на ура. Улыбка сошла с его лица. — Что? Сомин продолжала так же ухмыляться. — Я отправила его в групповой чат. Сказала разослать всем в школе. Оно разлетелось, как огонь. Сейчас все об этом говорят. А Шины, наверное, притащили Руну домой и отреклись от неё. Мингюн вдруг стал холоден и отдался этому холоден. Он ударил Сомин по щеке, и та упала на пол. — ТУПАЯ ШЛЮХА. ЭТО ДОЛЖЕН БЫЛ БЫТЬ ШАНТАЖ. Девочка глядела на него со страхом в глазах. Мингюн схватил телефон и зашагал прочь. Ильхун должен был получить это сообщение и оно, несомненно, очень ранило его. Мингюн обыскал школу, проверяя каждый класс и ища Ильхуна. Он даже спросил его друзей, где они могли его видеть. Те не видели Ильхуна. Новость разлетелась, словно пламя. Несколько Отшельников оценили её. Остальные просто впали в ступор. — Ах ты сукин сын. Завернув за угол, Мингюн наткнулся на Руну. У неё покраснели глаза, а на щеке горел фиолетовый синяк. — Ты — чёртов монстр. Я сделала, что ты просил. Я бросила его, а ты всё равно… У неё сорвался голос. Мингюн, несмотря на свою жестокость и обдолбанность в тот момент, хотел сказать, что это не его вина. Он-то намеревался сдержать слово, но теперь нельзя было показывать слабость. Поэтому Мингюн просто рассмеялся ей в лицо: — Никогда не стоит доверять Отшельникам! Он потянул руку к её щеке, но Руна отбросила её. — Что бы ни случилось дальше — знай, что это всё твоя вина. Как же она была права. Мингюн нашёл Ильхуна в спортзале. Он сидел на троне и вертел в руках телефон. Он даже не потрудился поднять глаза, когда к нему подошёл Мингюн. — Я думал, ты ненавидишь Наследников, — его голос охрип после плача. — Губы есть губы, неважно, какой девчонке они принадлежат! — пожал плечами Мингюн. Ильхун застонал от боли и, казалось, действительно уменьшился. — Как давно… Как давно ты… Оказалось, Ильхун понятия не имел, что Мингюн знал о них с Руной. Мингюн улыбнулся: — Как давно я её трахаю? Хм, не знаю, пару месяцев. Воздух застрял у Ильхуна в горле; руки окаменели. Если бы Мингюну не было плевать, он бы увидел, как опустились плечи брата, и как его начало трясти. — А она… она упоминала о ком-нибудь ещё? О парне? Возлюбленном. Мингюн засмеялся и пожал плечами. Играя роль парня, который ничего не знает. — Не-а. Мы не беседовали, да она и не хотела. Если бы у неё был парень, мне бы стало его жаль, потому что никакая влюблённая девочка не стала бы делать того, что она делала со мной. — Оу. Тишина их оглушала. Звук шагов Ильхуна, уходящего прочь, сопровождался его похоронным маршем. Через несколько часов Мингюна разбудил пронзительные звон телефона. Он не хотел отвечать, но что-то вынудило его. — Чего? — Мингюн, сынок, кое-что плохое… тебе нужно приехать домой. Ильхун… Мингюн резко выпрямился. Сердце заколотилось, как бешеное. Что-то было не так. Их отец никогда не плакал. — Что? — Ильхун. Он всё, он умер, сынок. Чангюн нашёл его тело… Это всё, что ему нужно было услышать, чтобы тут же рвануть домой. Мингюн не слышал собственный топот за стуком сердца. Это, должно быть, кошмар или глупая шутка. Когда он влетел в открытую дверь квартиры, он понял, что всё это — правда. Всё происходило будто в замедленной съёмке. Отец попытался обнять Мингюна и объяснить, что произошло. Но слова путались, всё застревало в горле. Мингюн оттолкнул отца, увидев в спальне суетящихся врачей скорой помощи. Он встретился взглядом с мамой, которая сидела рядом с Чангюном. А тот будто находился в прострации, хотя человек в полицейской форме пытался с ним говорить. — Простите, но будет, наверное, лучше, если вы… Но Мингюн не слушал офицера — он замер, глядя в комнату, заполненную врачами, когда там застегнули молнию на чёрном мешке для тела. Этот лязг молнии показался ему таким громким, что Мингюн свалился на колени. Он словно получил в живот кувалдой. Его брат-малютка умер, и только по вине Мингюна. -------------------- Чангюн не помнил, как дошёл до кровати и как сел, прижав колени к груди. Как расплакался. Мингюн сел напротив него, и его тяжёлые слёзы тоже капали на пол. Он вполне правдиво изображал грусть, но Чангюн уже давным-давно понял, каким хорошим актёром мог быть его брат. Ещё до срыва Чангюна полиция выяснила время смерти Ильхуна. Его сердце остановилось за две минуты до того, как Чангюн вошёл в комнату. Две минуты, которые Чангюн прозевал во время воображаемого боя на мечах с Мингюном по дороге из школы. Он никогда не мог себе этого простить. Нужно было сразу идти домой, и может, тогда Чангюн бы успел остановить Ильхуна. Может, его можно бы было спасти и, следовательно, спасти и себя тоже. Перешагнув через боль, Чангюн задал вопрос, который всё ещё крутился у него в голове: — Так зачем война? Казалось, в комнате сразу высосало весь кислород. Именно на этот вопрос Мингюн не хотел отвечать ни за что на свете. Но разве это сейчас важно? Чангюн уже понял, что его действия убили Ильхуна. Поэтому что с того, если Мингюн расскажет и о смерти Наследника? — Я запаниковал. Я влил себя столько ликёра, что уже не помнил, кто я. Хотел во всём обвинить кого-нибудь, и в моей голове это всё свалилось на Руну. Мингюн осторожно опустился на кровать Чангюна. Всё ещё глядя в пол. — Но её семья всё отрицала, а мне нужно было обвинить кого-нибудь. Я свалил всю вину на Наследников. Перед тем, как позвонить, я даже подумать не мог, что они все так хватятся Ильхуна. Они все о нём заботились, и я, наверное, совсем обдолбался, потому что даже тогда не понял, что я натворил. Всё, что я понимал, это то, что Ильхун умер из-за меня. Но Наследника я не убивал. Тогда я просто жался в углу, боясь вступать в драку. Чангюн сильнее сжался, пытаясь взять себя в руки. Но он не знал, получится ли, потому что больше не знал, где правда, а где ложь, и не знал, сможет ли смириться с такими известиями.