Star-Crossed

Наён выписали из больницы рецептом длиной во всю руку Хосока. Водитель уже приехал, чтобы их забрать. Хосока это сбило с толку. Конечно, отец должен был позаботиться о том, чтобы захватить жену и вернувшегося сына. Хосок осторожно уложил мать в постель, удостоверившись, что коляска стоит рядом, и телефон лежит около неё. Он уже собрался уходить, измученный этим днём, но его вновь поглотили эмоции. Этим утром он проснулся, обнимая Чангюна и наконец познав счастье. А теперь Хосок вернулся в ад, персонально для него приготовленный. Ну хоть мама в порядке. Наён взяла Хосока за руку и подняла глаза, лучезарно улыбаясь. — Этот твой мальчик, Чангюн. Он замечательный! Он делает тебя счастливым. Хосок грустно улыбнулся, соглашаясь. Ему повезло, что мать любила его безмерно. Хотя бы она. — Точно делает! Я люблю его! Заявив об этом, он сел к матери на постель; плечи подрагивали от напряжения: — Я так боялся ехать назад. Завтра в школу. Все узнают о нас! В его глазах виднелся страх. Наён поцеловала сына в лоб, показывая всю свою любовь. Она знала, чем мир вскоре обернётся для её сына — в том числе и страна, которая не приняла его. Наён хотела бы защитить его от всей этой боли, но недавно поняла, что слишком слаба для этого. Это был её крест, который она должна была нести до конца дней, зная, что очень подвела сына. Всё, на что она была способна — поддерживать Хосока. — Пусть узнают, и пусть знают о том, что тебе всё равно. Покажи им, кто ты такой! — шепнула она, кладя мягкую руку ему на сердце. Хосок кивнул, но чувствовал себя не так уверенно, как мать. — О, а это пришло вчера. Она протянула ему бледно-розовый конверт. Вихристым почерком на обратной стороне было выведено имя Хосока. Он открыл конверт. — Это от владелицы кафе, в которое я устраивался! Она говорит, что хочет, чтобы я пришёл на собеседование в конце этой недели! Наён радостно ахнула и встрепала его волосы. Они позволили себе на миг окунуться в счастье от мысли о том, что они движутся вперёд. Наконец, они пожелали друг другу спокойной ночи, и Хосок понёс чемодан в свою комнату. Он взял ручку двери, которую закрыл неделю назад, не подозревая, что так скоро вернётся. Чёрт, он ведь надеялся, что не вернётся никогда. В комнате стоял холод; тут было уныло так же, как и в остальных комнатах этого унылого дома. Вздохнув, Хосок кинул чемодан на пол и направился к кровати. Глаз зацепился за ещё один конверт. Он лежал на аккуратно сложенных одеяльцах. Но уже стерильно-белый. Имени отправителя не было. Хосок нерешительно взял его, глядя на толщину. Оторвав полоску, он почувствовал, как начало колотиться сердце. Внутри лежали фотографии, сделанные неподалёку от них с Чангюном. Вот они держатся за руки в цирке, вот — целуются в машине в день пожара. Хосоку стало дурно. Кто-то следил за ними и документировал их отношения. — Я собиралась это использовать, чтобы шантажировать тебя, но теперь это не нужно после твоего фокуса с исчезновением. Хосок обернулся на незваную гостью. На пороге стояла Хёрин. Глядя на него холодным, жестоким взглядом. — Ты испортил всё веселье! Мой план разрушен. Она сама вошла в комнату, оставив дверь широко открытой. Хосок махнул перед ней фотографиями. — Чего? Ты знала? Хёрин только посмеялась над его наивностью, грациозно садясь в его компьютерное кресло. Она поверила, всё ли в порядке с её блестящими ноготками. — Конечно, знала. Это моя обязанность — знать всё о том, кто мне принадлежит. Хёрин вздохнула, словно эта обязанность тяготила её, а Хосок буквально видел, как с её языка капает яд; видел всю её схожесть с гадюкой. Всё это совсем не напоминало вечеринку по случаю его возвращения. — Ближе к делу, Хёрин. Я больше не хочу играть с тобой в игры! Её ухмылка растянулась во весь рот, из которого почти стекла кислота. На пороге вырос мужчина со шрамом на лице и выпирающими мускулами. В его руках звенела серебряная цепочка. Он зарычал на Хосока: — С тобой мы будем играть только в одну игру, огурчик. Давай покажу. ------------------- Утро пришло раньше, чем того хотел Чангюн. После рассказа Мингюна он закрылся в ванной и уснул, свернувшись калачиком в старой потрескавшейся керамической ванне. Обоим предстояло ещё о многом сказа друг другу. Например, зачем Мингюн заставил Чжухона шпионить? Чангюн не мог переварить сразу такое количество информации. Он уже чувствовал, что его нервы на пределе, и любую эмоцию было сдерживать гораздо труднее. Единственное, что радовало — он войдёт в школу за руку с Хосоком. Но затем Чангюн почувствовал тошноту и бросился к унитазу. Кто-то тихо постучал в дверь, и он надеялся, что этот кто-то уйдёт — не хотелось говорить ни с родителями, ни с Мингюном. — Гюн, солнце. Завтрак на столе. Твой папа уже на работе, а Мингюн у какого-то консультанта, так что мы сейчас одни. Чангюн не хотел этого признавать, но он был рад, что мама сочла правильным ненадолго оставить сына в покое. — Я люблю тебя! — сказала она через дверь всё тем же заботливым голосом, которым говорила каждое утро. Но это была лишь маска, которую все члены семьи надевали в последнее время. Чангюн молча дождался, пока закроется дверь напротив ванной и наконец нашёл в себе силы выйти из ванной. К счастью, он действительно был один. Единственным живым существом помимо него здесь была Пегги — её нежное щебетание он принял за объятие. Переодевшись, Чангюн не стал смотреть в зеркало, чтобы не испугаться от вида человека, который будет смотреть на него, и чтоб ещё больше не испугаться призрака Ильхуна, который будет стоять за спиной. Этой ночью Чангюну снился Ильхун, его блаженное выражение мёртвого лица. Чангюн опоздал всего на две минуты и не смог спасти его, и Ильхун в его сне кричал, что это всё его вина. Пока минуты шли, Чангюн чувствовал себя всё более беспомощно. Он не смог заставить себя поесть и лишь выпил таблетки, хотя и это было тяжело. Спустя несколько секунд его опять вырвало, и Чангюн решил, что может пропустить этот день. Он пошёл по тротуару в направлении к школе. Никто не знал, что Чангюн вернулся, потому что он так и не включил свой телефон с тех пор, как вернулся. Но сталкиваться со знакомыми лицами по дороге не хотелось. Чангюн всё ещё не знал, как отреагируют его друзья и вся банда на такое предательство. Наркоманы и бомжи провожали его своими пустыми глазами. Знают ли они, как он потерян? Знают ли про его преступления? Они ведь тоже осуждают Чангюна? Отшельника, который сбежал ото всех вместе с Наследником? Самый младший из братьев, что потерял разум, когда в детстве нашёл у себя в комнате повешенного старшего брата. Ворота Центральной старшей школы Кванчжу высились над ним, как челюсти зверя. В то утро солнышко ярко светило, и Чангюн всё-таки немного расслабился. Ученики, увидев его, прекратили свои разговоры. Они уставились на него и зашептали что-то друг другу, прикрывая рот ладонями. Чангюн старался держать голову, но дыхание слишком сбилось, а в глазах играло такое яркое безумие, что он не мог смотреть на них. Хосока тут не было — только Отшельники. Какая-то девчонка рассказала всей толпе о том, что Чангюн здесь, и они все, словно хищники, обернулись на него. Они стояли слишком далеко, чтобы Чангюн со своим ужасным зрением смог разглядеть их лица, но он был уверен, что все смотрели на него с плохо скрытым несчастным отвращением. Не нужно было возвращаться. Хосок всё ещё не пришёл, а тем временем зазвенел первый звонок. Из толпы вышло несколько человек. Сердце Чангюна грозилось остановиться в любую секунду. К нему направлялись его друзья.впереди шёл Чжухон, засунув руки в карманы; за ним шли Диор с Минхёком. Далее следовали Питбули, Соквон и, как ни странно, Ган. Чжухон остановился прямо перед Чангюном. Он перекрасил волосы в пепельный, но этот цвет не заглушал пламенную ярость в его глазах. Он раздул ноздри, встретившись глазами с лучшим другом. Затем он ударил Чангюна кулаком по лицу, и того откинуло назад. Минхёк поймал его за руку и оттащил подальше. — Ах ты уёбок ссаный! Как ты посмел бросить нас и убежать со своим обосранным Наследником, а теперь явиться сюда?! — Предатель, — прошипел Соквон, тяжело дыша. Криков Чжухона было достаточно, чтобы привлечь внимание тех, кто ещё не наблюдал за перепалкой. — Чжу… — встряла Диор, когда Чангюн тихо простонал от боли. — Зачем, Чангюн? После всего, что мы пережили! Почему он? Почему ты сближался с ним, а не с нами? Чангюн не заметил, когда начал плакать — он просто почувствовал, как слёзы потекли по щекам. Он не мог поднять глаза. — Простите, — еле слышно прошептал он. Это, казалось, ещё больше разозлило Чжухона — он схватил Чангюна за ворот пиджака. И прокричал с отчаянием в голосе: — А зачем?! Что у него было такого, чего не было у нас? Неужели мы так мало для тебя значили? Отвечай, ублюдок! — Оставь его, Чжухон. Это бесполезно, — сказал Ган, пытаясь разнять парней. Чангюн выхватил лишь слово «бесполезно». Он бесполезен. Чжухон заставил себя отстраниться и махнул остальным Отшельникам. Они разошлись. Они изгнали Чангюна, но он этого заслужил. Диор ушла последней, она напоследок взяла его за руку: — Просто дай им немного времени. Им больно, — она сжала его руку, а затем тоже ушла прочь. Болтовня учеников оглушала Чангюна, и всё вокруг было будто бы почти тихо. Словно он находился в вакууме. Он оглядывался по сторонам, надеясь увидеть Хосока. Если бы не это простое занятие, Чангюн бы давно предался мрачным мыслям. Но Хосока всё ещё не было видно, и Чангюну становилось грустно. Он должен будет пройти этот путь в одиночку. Хосок сказал, что они пойдут вместе, но, видимо, потом он тоже решил, что это бесполезно. Подтянув рюкзак повыше, Чангюн опустил взгляд в пол и зашагал в школу, игнорируя шёпот, шуршащий вокруг него, словно листья в ветреную погоду. — Слышал, он трахается с Шин Хосоком. — Бля, он по парням что ли? Жалко. — Предатель! — Им младший тоже испортился. И всё-таки Чангюн не заплакал. Он не мог позволить им видеть его слабость. Первые два урока все неловко молчали, чувствуя напряжение в воздухе. Наследников нигде не было видно, и Чангюн почти начал завидовать, решив, что они-то точно сплотились, чтобы поддержать вернувшегося Хосока. Чангюн жался по углам, глядя, как Отшельники делают вид, что его не существует. Может, его и правда нет. Может, его и не должно быть. — Им Чангюн, — он поднял голову, сразу покраснев, потому что все взгляды устремились на него. Учитель тоже на него смотрел. — Директриса зовёт тебя в свой кабинет. Он ёрзал на стуле из кожзаменителя, уже придя к директрисе. Он видел её макушку — она говорила с кем-то приглушённым шёпотом. Достав телефон из кармана, Чангюн поспешил написать Хосоку. «Директриса хочет со мной поговорить. Приди сюда пж! Где ты?» Это сообщение был ещё одним в череде непрочитанных сообщений от Чангюна в это утро.  — Чангюн, заходи. Приказав себе успокоиться, он пошёл за директрисой в её кабинет. Он ненавидел его современный и дружелюбный вид — ведь по факту кабинет был всё ещё душным и фальшивым. — Как ты? — спросила она, чтобы разрядить обстановку, не глядя ему в глаза. — Если вы про прошлую неделю… Я прошу прощения, но у меня всегда была почти идеальная посещаемость. Вы простите мне недельное отсутствие, да? Женщина вздохнула, наконец взглянув ему в глаза. — Я хотела поговорить не о прошлой неделе, Чангюн… Она выглядела действительно расстроенной, и Чангюн в первую очередь подумал о своих родителях. Может, она спросила про них? Но с ними всё было в порядке. Мать отправила ему смайлик сердечка всего за пару минут перед тем, как его позвали. — Что? — его голос вырвался из пересохшего горла. Неужели о Хосоке? Может, пояснит причину его отсутствия. Сердце снова начало бешено стучать. — Я только что разговаривала по телефону со стипендиальным советом… И его сердце упало. После всего, что случилось, Чангюн совершенно забыл про стипендию. Он видел по лицу директрисы, что его ждут далеко не хорошие новости. — Они решили, что из-за всех вопросов, произошедших с тобой за последнее время, ты… больше не можешь быть кандидатом… Чангюн, прости, я пыталась за тебя бороться, но они были категоричны. Всё, что мог Чангюн — кивнуть, пока в ушах звенело, а в горле застрял большой комок. Он кивнул, проглотив его с трудом. — Я понял вас. Спасибо. Он покинул кабинет так тихо и быстро, как только мог, но Чангюн уже чувствовал, как разваливается на кусочки. Он проковылял в ближайший туалет. Захлопнув дверь, Чангюн осел на пол, ощущая, как сердце силится вырваться из груди. Он дышал с трудом. В другую минуту он позвонил бы Чжухону, чтобы попросить успокоить его, но теперь Чангюн не сомневался, что его лучший друг откажется прийти. Поэтому он позвонил Хосоку. — Пожалуйста, ответь, — молил он, пытаясь сдержать панику. Но гудки всё шли и шли. Чангюн сбросил звонок и слепыми глазами начал искать номер, по которому можно позвонить. Мама была не лучшим вариантом, но ему нужно было кому-нибудь выговориться. Сразу ответил её автоответчик. — Мам, я… потерял стипендию… они больше не хотят… все ненавидят… меня. Я… Он всхлипнул, отвернувшись от телефона, а затем сбросил звонок. Чангюн не хотел беспокоить её во время работы и решил представить, что Чжухон сейчас рядом с ним. Хлопает по спине и говорит, что всё наладится. Чангюн смог взять свою панику под контроль, восстановил дыхание и посидел ещё некоторое время прежде, чем наконец встать. Зазвенел звонок на большую перемену, и он решил, что это лучшее время, чтобы улизнуть из школьных ворот. Хотелось зарыться в одеяло и не вставать неделю. Внимание привлекла толпа, стоящая в столовой. Чангюну нужно было обойти здание школы, чтобы выйти через дыру в заборе. Но вдруг он услышал знакомый голос. — Я просто хочу сказать, что несмотря на все слухи, я люблю Хёрин всем сердцем, и я жду с нетерпением нашей свадьбы… Толпа затихла, когда Чангюн начал протискиваться вперёд. На него поворачивались Наследники и Отшельники. На короткое мгновение Чангюн увидел и взволнованное лицо Чжухона, который смотрел на парочку впереди. Хосок стоял, отполированный с ног до головы, будто принц. Таким же он выглядел в первый учебный день. Рукой он обвил тонкую талию Хёрин, а та рассматривала огромное кольцо на пальце. Чангюн вытаращил глаза. — О, малыш, смотри. Он наконец-то пришел, — хихикнула Хёрин. Хосок встретился глазами с Чангюном, и у последнего воздух застрял в горле. Не этими глазами Хосок блуждал по его телу, называя Чангюна богоподобным. Не этими глазами он смотрел на него, когда они признавались друг другу в чувствах. Это были не те глаза, в которых Чангюн видел целый мир. Хосок, холодно ухмыльнувшись, поцеловал Хёрин. Чангюн заморгал, пытаясь убедить себя в том, что всё это — страшный сон, что когда он проснётся, они с Хосоком вновь будут в Сеуле. Но Чангюн не просыпался. — Что? — только и выдавил он. — Чангюн, познакомься с моей невестой. Хосок словно ударил Чангюна кулаком в живот, пока тот смотрел то на него, то на девочку. — Что? — снова спросил он. Внутри него горела каждая клеточка, и он понимал, что его вновь выбросили. — Ой, зай, давай не будем держать его в неведении. Пришло время сказать ему правду. Хосок взглянул на неё, и его ухмылка слегка дрогнула. — Хёрин, — сказал он вдруг тонким голосом. В её глазах мелькнуло что-то непонятное. Хосок выпрямился и повернулся к Чангюну, всем своим существом излучая высокомерие. — Я выиграл! Я уничтожил банду Отшельников! — заявил он. — А надо было всего-то заставить тебя поверить, что я тебя люблю. — Что… что происходит? — спросил, заикаясь, Чангюн. Его мозг пытался найти объяснение всему, что он сейчас слышит и видит. Хосок выпустил Хёрин и направился к Чангюну. Остановившись прямо напротив него, он навис над его головой. Поднял руку над его лицом — на мгновение решительность Хосока пошатнулась. В лице показался страх, но Хёрин прокашлялась, и Хосок вернул себе холодную жестокость. — Ты и правда думал, что я люблю тебя? Тебя! Маленького жалкого Отшельника! Чангюн слышал, как в толпе начали шептаться. — Хосок. Что происходит? Зачем ты говоришь такие вещи? Он поглядел за плечо Хосока и увидел ухмыляющуюся Хёрин — она перекинула волосы на другую сторону и самодовольно оглядела растущую толпу. Поднявшись на носочки, Чангюн спросил низким голосом, так, чтобы только они двое могли слышать: — Скажи мне, что не так. Тебе кто-то угрожает? Сердце Чангюна сжалось у него в груди. — Твой отец? Хёрин? Скажи мне, я помогу. Я люблю тебя! В глазах Хосока мелькнуло знакомое, родное выражение, но затем оно пропало, и Хосок холодно рассмеялся. — Любишь меня! Тупой еблан. Разве ты не видишь, что я играю с тобой? Наследники выиграли. Это была идея Хёрин. Она увидела, как ты на меня смотришь и как ведёшь себя рядом со мной. Мы знали, что не сможем уничтожить тебя и твоих псов по-честному, поэтому пришлось играть грязно. И, Господи, у на получилось! Чангюн замотал головой. Он врал, он точно врал. Они любили друг друга. Хосок обнимал его, нашёптывал на ухо милые слова. Он точно не мог всё это делать в шутку. Чангюн перевёл взгляд на Чжухона и остальных Отшельников. Его лучший друг ведь сумел наврать ему в лицо и докладывать Мингюну о каждом их шаге. Сквозь собственную смесь боли и непонимания Чангюн не мог разглядеть эмоции на лицах Отшельников, в том числе и гнев в сжатых губах Чжухона. Но, несмотря на эмоции, мозг Чангюна сносно переваривал всю информацию. Все, кто был ему дорог, играли с ним. Чангюн был пешкой в чужих играх. Сделав шаг назад, Хосок взял его за руку и повернулся к толпе. — Я влюбил в себя Отшельника. Я шептал, что люблю его в ответ. Слушал все его сокровенные секреты. Это было просто, этот идиот так изголодался по теплоте, что всё, что мне нужно было сделать — это лишь улыбнуться и сказать, что я понимаю его. И он чуть ли не набросился на меня! Было весело с тобой тусить, пусть мне и было противно каждый раз, когда ты меня касался. Хосок повернулся к Чангюну и уставился на него, а тот уже знал, что будет дальше. Он надеялся, что всё это не взаправду, но чем дольше говорил Хосок, тем больше Чангюн убеждался, что его разыграли, и теперь наступила кульминация всей этой шутки. — Прошу, не надо. — Знаете, он предпочитает грубость в постели. Любит, чтобы ему делали немножко больно. Наверное, это ему напоминает о том, как его до полусмерти избивал его брат-уголовник. Или он вспоминает о том, какой он ебанутый. Да, Отшельники, ваш славный лидер каждый день принимает по таблетке, чтобы его мозг не взорвался. И он ждал не дождался сбежать от вас. От своих так называемых друзей. Он был так счастлив, когда бросил вас и сбежал с Наследником. Когда Хосок закончил, толпа забубнила. Чангюн стоял, всё ещё шокированный, и его сердце разбивалось. Чем больше раскрывался Хосок, тем больше Чангюн уходил в себя, закрывался, и в конце концов голоса стали просто шумом, а всё перед Чангюном поплыло от слёз. Хотелось закричать, что это всё неправда, что его Хосок никогда бы так сим не поступил, но мрачные мысли продолжали досаждать. «Он знал правду о Руне и скрывал от тебя». «Он никогда не приводил тебя в гости». «Он никогда не говорил с тобой о своей жизни, а ты рассказывал ему всё». «Он никогда тебя не любил, это была уловка, фокус!» Чангюн сжимался и, казалось, улетал далеко отсюда. Он уже ничего не слышал. Прошла вечность перед тем, как он наконец взглянул в глаза Хосоку. Это всё была ложь. Отношения, любовь Хосока и все обещания. Это всё делалось с целью провозгласить Наследников победителями. Хуже всего было оттого, что сердце Чангюна всё ещё тянулось к Хосоку, умоляя вернуть всё назад. Сказать, что он всё ещё любит Чангюна. — Ты так отчаянно пытался не быть похожим на своих братьев, но стал ещё хуже них. Братья Им уничтожили банду. Один начал войну, второй подох жалким образом, а теперь ты предпочёл Наследника. Чангюну показалось, что он услышал, что Гонхи велел Хосоку заткнуться, но он сомневался, что не выдумал это. Друзья ему не помогут. Он теперь ничего для них не значит. — Хосок, — пискнул Чангюн, повернувшись к парню. Надеясь, что если он дотронется до Хосока, то очнётся ото сна и вернётся в Сеул. Прижмётся к парню, возвращаясь в реальную жизнь. Но его рука опустилась, как только Хосок отошёл от него. — Что и говорит нам о том, как же легко одурачить этого еблана — дело в том, что я не люблю тебя, Чангюн. И никогда бы не полюбил! Хёрин выбрала именно эту секунду, чтобы обойти их и обвить руками Хосока, прижимаясь к нему… Чангюн отвернулся от них. Он буквально оцепенел. Сердце остановилось, оно было безвозвратно разбито. Весь свет его жизни померк, и только по его вине. Отшельники расступились, чтобы Чангюн смог пройти через эту толпу. Никто не окликал его и не пытался остановить. Он оказался таким дураком, что смог влюбиться в Хосока, влюбиться в его фокусы. Он был так слеп, что не заметил лжи. И сейчас у Чангюна нет никого и ничего. Он разрушил свою жизнь и уничтожил банду из-за любви, которая оказалась уловкой. Впервые в жизни Чангюн почувствовал, что ощущал Ильхун в тот самый день. ------------------------ Чжухон влетел в туалет; по его венам катилась боль и злость. Он впечатал кулак в зеркало, не заботясь о том, что оно может разбиться и поранить его. — Блять! — отчаянно крикнул он. Его трясло от злости и от того, что он сдержался и не набросился на Хосока, чтобы разможжить ему лицо. — Ты как? — послышался неуверенный голос Гана из-за двери — он, вероятно, прижался к ней. Он говорил спокойным тоном, но Чжухон понимал, что и он едва сдерживал свой гнев. После этих эмоциональных горок в течение всей недели они все стояли на краю пропасти. Когда Гана выпустили, он испугался, узнав о побеге Чангюна вместе с Наследником, а также взбесился, узнав, что его лидер винил его в поджоге. — Этот кусок… Ты слышал, что он… ДА БЛЯТЬ! — Чжухон схватил свою кепку и бросил её в зеркало. Ган вздрогнул. — Это всё было придумано, чтобы рассорить нас. Этот… он влюбил в себя Чангюна, только чтобы разрушить банду. Да быть такого не может! — Но это сработало, так ведь? — Ган прикусил губу. Чжухон окаменел. Конечно, он думал об этом. Пока Хосок признавался, что это всё было подстроено, чтобы ранить Чангюна, Чжухон чувствовал, как его обливаю ледяной водой. — Если бы мы не были так зависимы, блять, от Чангюна, то ничего бы не сработало. Это всё из-за него. Ублюдок! Ган позволил Чжухону пнуть дверь кабинки, и хрупкие синие деревяшки покосились от его удара. — Ты серьёзно его винишь? Это был не вопрос и не утверждение. Чжухон медлил с ответом. — Нет! Как я могу винить в этом Чангюна! После всего… этого. Я бешусь, потому что он мне ничего не говорил! Мне! Своему лучшему другу! — Да, но а ты ему говорил Мингюна? Чжухон поморщился, вспомнив об этом. — Когда ты успел стать таким хитрючим? — он опёрся на раковину, выплёскивая энергию в злость. В следующую секунду Ган подбежал к нему, встав так же у раковины. Он молчал, дожидаясь, пока Чжухон снова заговорит. — Что будем делать, чувак? Отшельники в пизде. Чангюн, наверное, ненавидит меня, а я его даже не поддержал в это утро. Ган поморщился. Это было ожидаемо. Прошла неделя, но ничего не изменилось, и тем более не стало проще. У Гана сердце упало в пятки, когда сразу после освобождения из-под ареста он узнал, что Чангюн пропал. Его родители в панике звонили Чжухону. Они перессорились, а потом их сын пропал. Чжухон был вне себя, думал, что это из-за него Чангюн пропал. Но затем его родители объявили, что он сбежал с каким-то парнем по имени Вонхо. Диор призналась, что знает, что Вонхо — это Хосок на самом деле, и началась вся эта хуйня. На лидера долго злились, и в конце концов Диор ушла от Чжухона, матеря его всеми известными словами. Остаток недели они бездумно шатались, чувствуя груз, нависший над ними. Наследникам, казалось, было не лучше. Без руководства банды стали намного чаще спорить и оскорблять друг друга. А теперь — это. Всё это было уловкой, чтобы разрушить банду. Ган не знал, злится из-за того, что план Наследников сработал, или из-за того, что их враги опустились так низко, что решили разбить сердце Чангюну. --------------------- Диор всем своим существом ненавидела математику. А в тот день она вообще не могла сосредоточиться, не говоря уже о решении сложных уравнений. Она лишь расстроено пялилась на страницы тетради, раз за разом вспоминая увиденное сегодня. Пока Чангюна не было, Диор старалась изо всех сил держать банду вместе, но они злились, потому что их бросил лидер. Несмотря на то, что её очень уважали, лидером Диор всё-таки не была. И Хёнвон до сих пор с ней не разговаривал. После ссоры из-за их будущего девушка была слишком расстроена, чтобы заговорить первой, а потом всё пошло по пизде. Диор несколько раз пыталась подловить Хёнвона, чтобы поговорить с ним, но тот был обижен и зол. Поэтому большинство ночей она провела в «Монсте», запивая свой горе. Оглядевшись, Диор старалась поймать глаза Отшельников. Чжухона и Гана всё ещё не было видно. Чангюн так и не вернулся после признаний Хосока. Диор была уверена, что он пошёл домой. Он не отвечал на её сообщения, но девушка поклялась, что пойдёт увидеться с ним после школы. Минхёка тоже не было, на удивление, и Диор понятия не имела, где находится её брат. Они в последнее время только и делали, что кричали друг на друга, поэтому сейчас ей с этим разбираться не хотелось. Диор выводила на странице имя Хосока. Она могла бы начать накручивать себя по этому поводу, но она была не настолько глупой. Ничего не сходилось. Хосок не мог сбежать с Чангюном, не мог рискнуть всем, только чтобы навредить Отшельникам. Диор посмотрела поверх головы Хёрин. Эта коварная овца готова была убивать, когда Хосок сбежал, а этим утром она горела от радости. Хосок сидел рядом с ней, не сводя глаз с учителя и кривя рот от злости. Он не был похож на человека, который только что удачно провёл своего врага. Неловкую тишину нарушил неприятный скрежет металла по линолеуму. Все повернулись к Севену. Питбуль пыхтел, едва сдерживая ярость и глядя на Наследников. Хёрин медленно повернулась на стуле, перекинув волосы на плечо и скрестив ноги. — Что-то не так, пёсик? Хозяин забыл сегодня тебя выгулять? Учитель математики замер, уставившись на класс со страхом в глазах. Он потянулся к своему телефону. Их предупреждали, что у банд началась война. Не имея руководства в лице Чангюна, Диор опасалась, что эти предупреждения могут быть небесполезны. Тем не менее, Севен ничего не ответил девушке. Вместо этого он повернулся, чтобы уйти, быстро перекинув рюкзак через плечо. — Правильно, беги, пёсик. Найди своего тупого хозяина, пока его не нашли мои люди. Но тебе же понравился мой подарок, да? Я приказала им сломать тебе нос, а ведь хороших людей сейчас сложно отыскать. Из комнаты, казалось, в одно мгновение пропал кислород. Хосок отвернулся от Хёрин и прошипел что-то, а она, не обратив на это внимание, ухмыльнулась вслед Севену. Питбуль остановился и медленно повернулся. — Чего? Хёрин поднялась и направилась к нему. — Хосок хорошо поработал и скрыл всё от вашего придурка. Ему было легче поверить, что мы не имеем к нападениям никакого отношения, ведь ваш похотливый лидер пускал слюни на моего жениха. Она захлопала ресницами, повысив голос, чтобы было похоже на Хосока. — Нет, Чангюн, мы непричастны к нападениям. Клянусь. А если продолжишь задавать вопросы, соснешь мой хуй. Севен вскинул брови в недоумении. Хёрин пояснила, заметив его замешательство: — Нападения. Организовали. Наследники. Она прошептала это Хосоку в ухо, близко прижавшись к нему. Но Диор всё расслышала, и кров заледенела у неё в жилах. — И поджог был наш. Я не знаю, чего ты пытаешься добиться, но… — Ах ты сука! Теперь все повернулись к Диор. Она услышала достаточно — единственное, что её останавливало от того, чтобы не разорвать Хёрин рот, был учитель, испуганно что-то бормочущий в трубку. Нельзя было позволить копам снова явиться сюда. Хотя Хёрин давно пора было арестовать за всё, что она натворила. Но полицейским всё равно понадобятся доказательства. — Да, я такая, — усмехнулась Хёрин. — Сука, которая тебя победила. Ногти Диор впились в кожу в её сжатых кулаках. Затем, взяв себя в руки, она собрала вещи. — Отшельники, мы уходим. — Ли, а ну-ка сядь… Заскрипело сразу шесть стульев, и Отшельники зашагали к двери. Проходя мимо Хёрин, Диор остановилась и посмотрела на Хосока. Тот упорно глядел в тетрадь. — Что бы там не произошло, знай, что вы ещё можете обвинить себя. Вы хотели войны… Она не закончила, переместив взгляд на ухмыляющуюся Хёрин. Диор бросилась на неё, и та, взвизгнув, отскочила. ---------------------------- Минхёк сидел на пороге тёмного театрального зала. Он проводил здесь много времени с тех пор, как Чангюн сбежал со своим парнем. Минхёк замотал головой. Как же он мог это упустить? Конечно, Чангюн умел скрывать вещи, но отношения с Наследником? И его сестра всё знала! Ложь. Ложь. Повсюду. Минхёк не понимал, что ранило его сильнее! Сначала он злился на Чангюна из-за того, что тот предпочёл Отшельникам Хосока, а Диор была в курсе. Самый родной человек скрывал от него подобные вещи. После особенно неприятной драки, которая закончилась сломанным носом Минхёка и разбитой губой Диор, она сказала ему то, что он не мог понять до сих пор. — Он влюблён, идиотина. Мы поступаем глупо, когда влюблены, и Чангюн, наверное, тогда подумал, что делает всё верно. Он делал всё ради нас, а ты не можешь простить ему один этот проступок. И он наорал прямо Чангюну в лицо. Минхёку хотелось плакать. В отличие от остальных, он прекрасно видел перепалку после появления Чангюна. Он видел, как Хосок смеялся над чувствами их лидера. Видел погасшее в его глазах пламя, когда Чангюн услышал, что всё это было ужасной шуткой. В тот момент Минхёк понял, почему сестра не злилась на лидера. Чангюн был влюблён, подарил Хосоку своё сердце, а тот плюнул ему в лицо прямо перед всей школой. Минхёк никогда по-настоящему не ненавидел Наследников до этого момента. Но теперь это была именно ненависть — Минхёк хотел, чтобы все Наследники ощутили ту боль, которую он видел в глазах Чангюна. Никакая вражда этого не стоила. Внимание привлекла открывающаяся дверь. Свет из коридора осветил каждый сантиметр зала. Минхёк сощурился, дверь захлопнулась за незваным гостем, и Минхёк захотел провалиться под землю, потому что на пороге стоял Кихён, засунувший руки в карманы с хмурым видом. Минхёк, зарычав, подскочил. Кихён вскинул руки: — Стой, я просо хочу поговорить. — Поговорить? Нахуя мне говорить с тобой? А ну убирайся, уёбок! — Минхёк! — Ты пришёл позлорадствовать? Сказать, что наша дружба была частью вашего большого плана по сокрушению крутых плохишей Отшельников, да? — Дай мне сказать… — Пришёл, чтобы сказать, что я, блять, защищал тебя от своих друзей, пока вы планировали нам навредить? Пришёл посмеяться мне в лицо — что ж, это лучше, чем смеяться за спиной. — Мин… — Вам всей этой хуйни было недостаточно, ребят? Вам не хватило драк и криков? Вы решили ещё и сердца нам разбить? Кихён закатил глаза, тяжело вздохнув, а затем резко схватил лицо Минхёка и впился в его губы долгим поцелуем.Минхёк напрягся и оттолкнул его. Покусывая губы и смотря в глаза. Кихён скрестил руки на груди. — Чел, что за хуйня? Ты… ты меня поцеловал? Кихён поднял бровь. — Да, поцеловал. Мне нужно было тебя заткнуть! Теперь ты дашь мне сказать? Приняв молчание за знак согласия, Кихён развернулся и направился к сцене. И уселся туда, где только что сидел Минхёк. — Что с Чангюном? — спросил он через некоторое время, и у Минхёка волосы встали дыбом. Он не знал, почему Кихён пришёл сюда и то, как он так просто спросил про Чангюна, заставило всю его ярость просто испариться. — Какая тебе разница? — плюнул Минхёк. Кихён посмел состроить обиженную рожу. — Минхёк, послушай, я так же ничего не понимаю, как и ты. Мне тоже больно. Он, должно быть, перенял настроение Минхёка, потому что на его лице отразилось такое же недовольство. — Слушай, идиот. Мы так же обалдели от этих заявлений, как и вы, понятно? Мы не собирались разрушать вашу банду. И, говоря по секрету, Хёну был убеждён, что Хосок втюрился в Чангюна. Поэтому либо мы что-то упускаем, либо нас тоже одурачили. Минхёк окончательно запутался. Он хотел верить Кихёну, но не понимал ни черта и всё ещё злился. Кихён был хорошим актёром, и если Хосоку удалось обмануть Чангюна, то Кихёну уж точно удалось бы подружиться с Минхёком. Он вспомнил лицо Чангюна, такое потерянное, заплаканное. Вспомнил злющего Гана, которого только выпустили из-под ареста, а он увидел весь пиздец в банде.Чжухона, который выл без остановки о своём лучшем друге, о своём бро, который теперь никогда с ним не заговорит. Диор, которая вообще отказывалась с кем-либо говорить, пропадала на часы и даже не притрагивалась к домашке. Минхёк подумал о том, как раз за разом заступался за Кихёна. Защищал его от собственных друзей. Даже если это была искренняя дружба, после признания Хосока она изменилась навсегда. Минхёк замотал головой. — И ты правда думаешь, что я тебе поверю? Кихён рвано выдохнул; вся его решительность пропала, и он понял, что все его усилия оказались тщетны. — Да! Мы ведь друзья. Ты должен мне поверить. Я говорю правду! Я никогда не хотел вам вредить, никому из вас. Минхёк открыл рот, чтобы что-то ответить, но на его телефон пришло уведомление. Это было сообщение от Диор, и прочитав его, Минхёк превратил свой гнев в холодную ненависть. — Никогда не хотел вредить никому, да? Тогда объясни это. Он показал Кихёну телефон. Тот прочёл вслух: — Надо сплотить банду. Хёрин только что призналась, что это они устроили нападения и пожар. Это всё было частью их плана. Кихён замотал головой, чувствуя, как быстро колотится сердце. — Стой, нет, нет, нет, это не может быть правдой! Хосок поручил нам провести расследование. Он сказал, они врут. Минхёк выключил экран и приблизился к Наследнику. Кихёну было некуда двигаться — он мог лишь съёжиться, пытаясь отогнать эту убийственную атмосферу, что излучал Минхёк. — Кто врёт? — Эти нападавшие, — выдавил Кихён. — Они… они сказали, что это подарок от Наследников. Ты потерял сознание, и Хосок сказал не говорить это тебе! Минхёк попятился, как ошпаренный. Это было полное и безоговорочное предательство. Он подавил свою ярость и расправил плечи. На стене было написано, что Наследники хотят войну. ---------------------- Отшельники стояли около сгоревшего спортзала. Кто-то сказал, что он идеально показывал то, что было сейчас у всех на душе. Висела тишина, и наконец помощники лидера вышли вперёд. Впереди всех стояла Диор, сложив руки на груди. Она рассказала, в чём призналась Хёрин, и поморщилась, видя, что Отшельники реагируют именно так, как она ожидала. — Убить их! — Уёбки. — Сломать ноги этой суке. — Теперь подумаем рационально, — она попыталась перекричать злобные вопли и рычания. Чжухон, стоявший за ней, поднял перетянутую бинтом руку, но его крик тоже потонул в призывах к мести. — Надо побить их в ответ. — Чангюн нас опозорил. — Да пошёл он! Эти придурки хоть промыли ему мозги. Резкий свист заглушил голоса, и Отшельники повернулись к источнику звука. Разглядев там Мингюна, они зароптали. В его глазах глубоко сидела злость он шагнул вперёд. Толпа расступилась, пропуская Мингюна к Диор и остальным. — Я думал, его не пускают на территорию школы, — прошептал Ган. — Его и не пускают, — прошептал в ответ Чжухон. Старший из братьев Им остановился напротив него. Он остался таким же, каким его помнила Диор, но жестокость, которую раньше все видели в его глазах, исчезла; её сменило что-то другое. Что-то мягкое. — Где мой брат? — прорычал он. Диор не могла вымолвить и слова.Минхёк оттянул её назад. — Он пошёл домой, тут произошло… неприятность. — Какая неприятность? Это потому, что… он… гей? Минхёк мотнул головой. — Наследники. Их лидер, они встречались, но… — Хосок заставил Чангюна верить, что всё это взаправду, — прервал Чжухон. — Что они и правда любят друг друга, но это была часть их огромного плана по уничтожению нашей банды. И у них всё получилось. Минхёк бросился к ним, но остановился в последнюю секунду. Сделав несколько глубоких вдохов с сердитым лицом, он отвернулся. — Вот ублюдки. Мингюн оглядел Отшельников. Они смотрели на него, надеясь, что он скажет им, что делать. — Я не ваш лидер, и я уже не тот, кем был, когда вёл вас. Всё, что для меня сейчас важно — это Чангюн! А что вы будете делать с этими уебанами — ваше дело. Просто задайте им жару! Диор отбросила свой страх. В словах Мингюна она слышала скрытую угрозу. Это был не тот человек, который однажды привёл их к войне и разрухе. Но Диор всё равно ничего не понимала. Отшельникам нужен был лидер, а Чангюн сейчас был не в состоянии их вести. Диор подошла к Мингюну, чтобы попросить у него совета, но Мингюн оглянулся, потому что что-то привлекло его внимание. — Чжухон? — спросил он в недоумении. Диор тоже обернулась и сразу поняла, что дела плохи. Этот всё время жизнерадостный активный мальчик смертельно побледнел, уставившись в телефон. Его глаза бегали по словам в сообщении. — Чжу? — окликнула Диор, шагнув к Чжухону и чувствуя приближающуюся панику. Чжухон выронил из рук телефон, и он рванулся вперёд. Своими словами заставив остальных последовать за ним. Страх в его голосе только толкал их бежать быстрее. Все понимали, что всё это ужасно неправильно и слишком неожиданно обрушилось. — Чангюн! Он в беде! И когда друзья и старший из братьев Им убежали, телефон Чжухона погас — на экране виднелся конец сообщения: «Пожалуйста, прости меня за всё, что я наделал, и за всё, что собираюсь сделать. Ты всё ещё мой лучший друг и бро. Я люблю тебя! Прости!»