А если там, под сердцем, лёд, То почему так больно жжёт? Не потому ли, что у льда Сестра - кипящая вода, Которой полон небосвод Мельница «Любовь во время зимы»
***
Оказывается, Лань Чжань и забыл, каким невыносимым может быть Вэй Ин, как его бывает много вокруг. Когда они в последний раз виделись, он уже фактически умирал на руках у Ванцзи, будучи не в себе, осыпаясь тенью себя прежнего, уже не просто стоял на краю — летел вниз. Когда последний раз осмысленно разговаривали — был полон обречённой решимости и светлой грусти о невозможной уже прошлой жизни. И даже звонкий смех, казалось, был приглушеннее, а сквозь любую улыбку проглядывала невыразимая усталость и понимание своего практически отчаянного положения. Вэй Ин тогда, как и все они, слишком рано окончательно повзрослел. Это то, что делает война с практически вчерашними детьми и подростками. Мудрость, приобретённая ценой рек крови, несомненно, велика и неповторима. В стрессовой ситуации любой гений виден сильнее, как бы он не вывернулся. Стоит ли это раскрытие страданий? Стоит ли написание песен о великих воинах тысяч напрасных смертей? И чего стоят чувства, озвученные лишь на грани конца, принятые лишь после того, как дуэль со смертью была проиграна? Лань Чжань не знает всех ответов, поэтому размышляет об этом, пока дядя перечисляет бесконечные правила Облачных Глубин, вполуха отслеживает ситуацию вокруг, но со стороны выглядит, будто он само внимание. На несколько секунд выныривая из размышлений, украдкой кидает взгляд на откровенно заскучавшего Вэй Ина, в груди немедленно теплеет. Это странно, несмотря ни на что ощущать себя сейчас влюблённым по уши подростком. Но Лань Ванцзи благодарен за эту возможность и злится на прошлого себя всё за то же: гордость и страх. И за глупую веру в незыблемость известных с детства рамок, важных, но не непреложных, ни в коем случае. Жаль, для осознания этого пришлось поднять меч на своих же старейшин, увидеть разочарование в дядиных глазах. И жить со знанием того, что тебя так и не простили и не простят никогда за твои чувства. Вэй Ин радостно выкладывает на общий суд свои идеи о тёмной силе — он всегда был весьма талантливым теоретиком, пусть и нестандартным, и мысли его для пятнадцати лет весьма чёткие и действительно имеют смысл. Сейчас Ванцзи это видит, не затуманивая разум гневом. И думает, что может, если подойти умнее, последствия в случае чего можно минимум сократить. Он при всём желании не может гарантировать, что Вэй Ину никогда не придётся осваивать тёмную энергию, не может не признавать, что исход войны мог бы быть трагичнее без войска мертвецов на их стороне. Но вот уж какой информации даже меньше, чем о путешествиях во времени, так это о рационализации и грамотном использовании тёмной энергии, воистину же богомерзкие практики. Лань Чжань одним глазом наблюдает за вылетевшим из здания под проклятия дяди Вэй Ином, ощущая потребность как можно чаще удерживать того в поле зрения и слуха. Словно боится, что самый дорогой человек снова куда-то исчезнет, стоит упустить его хотя бы на несколько минут. Конечно он вынужден досидеть занятие, которое знает уже чуть ли не лучше ведущего его учителя. Лань Чжань едва заметно недовольно хмурится, по шёпоткам за спиной понимая, что отнесли его жест к реакции на возмутительное поведение Вэй Ина и его противоестественные речи. Кто же из них знает, что восприятие тёмной энергии разнится у толпы от того, насколько сильно они хотят жить в безвыходных ситуациях, из которых может вытащить только тёмный заклинатель с ватагой мертвецов, которых кинуть на амбразуры всё же проще отряда живых людей. Потом, конечно, все всё удобно забывают, все заслуги и подвиги обнуляют, отрицают своё более чем благосклонное отношение в прошлом. Никто, и дай боги, так оно и останется навсегда. Дальнейшее занятие прошло весьма скомкано, дядя злился до самого конца, и это влияло на его тон и качество изложения информации. В результате, особо нервные испугались, остальные просто перестали слушать. Лань Ванцзи изображал вежливый интерес, продолжая размышлять о своём. Время текло медленно, как густая патока, солнце припекало всё сильнее, создавая непривычную для прохладных гор жару, выматывающую ещё сильней. Наконец, занятие подошло к концу. Дядя настоятельно попросил ещё кипящего раздражением на брата Цзян Чена передать Вэй Ину о наказании, и молодежь потянулась на улицу, поискать уголок попрохладнее. Вэй Ин ожидаемо нашёлся на берегу пруда в тени деревьев, сосредоточенно пугающим водных жителей. Влегкую отшутился от своего грозного шиди, обернулся, заметил Ванцзи и помахал ему радостно рукой. Лань Чжаня опять затопило теплом и щемящей нежностью, и он неловко поднял руку в ответ, подходя ближе. Изумление, написанное на лицах приятелей Вэй Ина и беспечная радость самого Усяня стоили действительно многого. Впрочем, надолго Лань Ванцзи возле ребят не задержался, и в результате выглядело всё так, будто он просто подошёл поздороваться с Вэй Ином. Не то чтобы он что-то имел против такого впечатления, правда. В спину долетели слова о его невероятной тактичности и вежливости, когда он наверняка просто ненавидит и презирает Вэй Усяня за его дерзкие действия и речи. Что же про его отношение к старшему ученику Юньмэна говорили в первую его жизнь — страшно представить, тем более непонятно, что заставляло Вэй Ина продолжать тогда доставать Лань Ванцзи. При всей атмосфере беззаботности и безопасности, Лань Чжань не позволял себе забыть про Цишань Вэнь хотя бы на день. Но пока решил отложить деятельность хотя бы до дня состязания лучников, после чего уже можно попробовать спровоцировать объединение кланов раньше, чем будет уничтожен орден Цзян и сожжены Облачные глубины. Ресурсов тогда будет больше, и неизбежная война хотя бы принесёт меньше потерь. Но сейчас ситуация даже рядом некритична, и его просто не послушают. Но примерный план действий иметь немного успокаивало. Дни шли своей чередой, но Лань Чжань теперь запоминал каждый из них со всей тщательностью. Ценил. Приближаться к Вэй Ину и компании особо не приближался, не знал всё равно, с какого боку подступиться, отвечая максимум на приветствия Вэй Ина. Вопреки его опасениям, периодически возникающим в голове, ответная минимальная, но теплота, казалось только подогревала интерес, с которым Вэй Усянь смотрел на Лань Чжаня. Это грело душу и льстило. Что нисколько не помешало Ванцзи поймать Не Хуайсана на списывании, а Вэй Ина, соответственно, на помощи ему во время дядиного диктанта. Это не казалось столь же неприемлемым, как раньше, но эгоистично не хотелось терять тот месяц в библиотеке, который был назначен Вэй Ину в наказание, да и репутацию надо поддерживать. Лань Ванцзи, ожидая в библиотеке, пролистывал очередной трактат, в поисках столь интересующей его информации о путешествиях во времени. Понемногу, но зацепки появлялись, и он погрузился в чтение с головой, не замечая ничего вокруг. В реальный мир его вернуло громко высказанное над самым ухом «Лань Чжань!» Он поднял взгляд на Вэй Ина, смотрящего с некоторой обидой. — Извини. Я излишне углубился в книгу, — судя по тому, что Лань Чжань помнит, его первое имя было ближе к концу тех обращений, которые перебирал Вэй Ин в попытках привлечь его внимание. Он почувствовал лёгкий укол вины за то, что непреднамеренно, но повторил эту ситуацию. Вэй Ин извинений, однако, не ожидал, и даже впал в ступор на пару секунд, но после улыбнулся ещё шире. — Мне уже показалось, что ты просто меня игнорируешь, второй молодой господин Лань… — лукаво протянул он, присаживаясь напротив. — Нет. Но займись, пожалуйста, делом, — Ванцзи насилу отвел глаза в сторону, чувствуя, как пылают кончики ушей. От простого взгляда. Дожили, однако. Это было решительно невозможно выносить, оставаться с Вэй Ином так близко наедине. Его было слишком много, самоконтроль давался с трудом. Хотелось прижать к себе, никогда не отпускать, но нельзя - это оттолкнет, напугает. Они ведь едва знакомы, если смотреть с точки зрения Вэй Ина. Они друг другу пока никто. И тем не менее, Лань Чжань рад этой сладкой пытке. Сердце сладостно сжимается, когда он слышит беспорядочную болтовню, звонкий, полный искрящейся радости смех. Сконцентрироваться на чтении решительно не получается, заставить Вэй Ина хоть что-то писать — получается, но с грехом пополам. Уже неплохо. Заклятие молчания в этот раз рука не поднимается наложить, слишком давно Лань Чжань не слышал этот голос и наслушаться не может, уже сколько дней он здесь, а всё равно не может. Даже строгость его удерживается с огромным трудом. Получается хорошо только смотреть неотрывно на Вэй Ина, старательно скрывая счастливый свет в глазах. О чём он думал раньше, позволив себе отпустить, не оставить рядом любым способом? Ванцзи не знал, чувствуя себя заворожённым и глупым. Спустя несколько часов Вэй Ин падает на стол прямо перед Лань Чжанем, последний едва успевает отодвинуть в сторону бумаги. — Лань Чжааань, ты такой строгий. Я так устал писать эти правила, а ты меня совсем не жалеешь… — он не выглядел и не звучал устало, глаза полнились веселой хитрецой. Лань Ванцзи едва удержался, чтобы не погладить Вэй Ина по голове, настолько тот был очаровательным сейчас. — Нечего было нарываться на наказание. Прими его с достоинством, — голос всё равно звучит мягко, журя, но не осуждая всерьёз. Неизвестно, замечает ли это Вэй Ин, но смеётся он заливисто и громко. — Ты слишком серьёзный, — говорит он. И, помолчав, добавляет — Это забавно.