Подари новую песню О своей вечной любви, Я так хочу быть с тобой вместе Каждый миг во все мои дни Краеугольный камень «Сердце»
***
Лань Чжань знал, что находиться с Вэй Ином наедине будет тяжело, но не подозревал, насколько. Насколько будет крутить теплом в груди, насколько будет хотеться творить глупости, ухаживать за ним. Изначально он думал, что сблизиться с Усянем как с хорошим другом ему хватит, но чем больше времени проходило, тем быстрее эта уверенность таяла. Возможно, он был жадным, и правилами ордена подобное точно не поощрялось. Но одно дело говорить себе, что Вэй Ин хотя бы жив, и этого достаточно для счастья, а другое — за каждый лишний взгляд и слово расплачиваться невыраженным ураганом в душе, который неизвестно куда девать, не знать, насколько ещё хватит хвалёного самоконтроля, если он уже сейчас иногда даёт маленькие, но сбои. И ведь прекратить это нет ни сил, ни желания. Вэй Ин не помогает, видят боги. Отзывается искристой радостью на любой жест в свой адрес, нагло чужим расположением пользуется, филоня ещё сильнее, чем помнилось Лань Чжаню, и ещё большой вопрос, для кого из них это действительно наказание. А ещё они разговаривают, довольно много, учитывая, что в идеале не должны были бы совсем. И внезапно Вэй Усянь — благодарный и хороший ученик, очевидно, только на интересных ему темах и с интересным ему учителем, но всё же. И интересный собеседник, если не стремится нести чушь. Если бы это был кто-то другой, Ванцзи может быть и поверил бы, что у него даже есть шанс, но это Вэй Ин, который мало того, что ничего важного в лицах других никогда не замечает, так ещё и точно предпочитает красивых девушек. И всё равно. Ведёт себя так, как будто… Лань Чжань трясёт головой, возвращаясь с небес на землю. Вэй Ин в последние дни взял привычку влезать в библиотеку через окно, причём, бесшумно, и будь Лань Ванцзи не столь опытным, его бы явно часто заставали врасплох. Но сейчас он даже не удивляется громкому приветствию над своим ухом. Кивает в ответ, смотрит ласково, с нежной теплотой на локальное бедствие, зачем-то прикинувшееся человеком. Наказание закончится дня через три, и было как-то грустно представлять, что больше он сюда не придёт. Вэй Ин тем временем абсолютно беспардонно сунул нос в книгу, которую изучал Лань Чжань. И почти сразу ткнул в начало главы, до которой Ванцзи дойти ещё не успел. — Звучит интригующе… Талисман Хотея*. Не знал, что в честь него создавались какие-либо талисманы, фигурки разве что, но их бы никто не стал рассматривать, как «один из сильнейших артефактов во всей Поднебесной», — юноша ухмыльнулся, беспардонно усаживаясь вплотную к чужому бедру и плечу, и Лань Чжань строго (по крайней мере, он на это надеялся) глянул на любителя нарушить все мыслимые границы личного пространства. Это напрягало, и, как бы не вовремя это ни было, возбуждало. Терпимо, но всё же. Однако… Талисман Хотея? Ванцзи мигом бросил читать прошлый кусок и переместился взглядом на новый лист. И широко распахнул глаза. Речь действительно шла о невзрачной подвеске, вроде как принадлежавшей ещё самому Ци-Цы*, самолично её заклявшему. Пока артефакт не был активирован, он существовал как простенький амулетик на удачу, а при активации, в теории, так как талисман всё же был по задумке одноразовым, мог исполнить самое невероятное желание, если оно идёт от всего сердца и загадавший его не желает зла другим. Предполагалась ещё необходимость влить определённое количество ци, но опять же, точных сведений манускрипт не давал. Талисман недолго хранился у заклинателей и был утерян во время смерти владельца на Ночной охоте. По логике, потом его нашёл кто-то из местных жителей, и посчитал добрым знаком, так как дела его сразу пошли в гору, на это могущества подвески хватало и в неактивированном виде, вот и передавалась она как счастливый оберег несколько поколений, пока не попала к Лань Чжаню и не исполнила его желание, на этом благополучно кончившись. Это давало ответы на многие вопросы, и, в конце концов, успокаивало, никаких дополнительных неприятностей талисман не предполагал даже в силу происхождения, и эффект вряд ли внезапно решит прекратиться. Интересно только, существует ли его близнец в этой линии времени у тех крестьян, или посчитался активированным и исчез с его появлением? Но это уже вопросы из разряда философских, так что надолго они в его голове не задержались, тем более, что Вэй Ин всё так же жался сбоку, заглядывая в книгу. — Какая интересная вещица. Я бы хотел на неё хотя бы посмотреть. Лань Чжань, как думаешь, где она сейчас может быть? — Либо валяется всё в том же лесу, либо подобрал кто-нибудь, так что вопрос сложный. В лучшем случае передаётся где-нибудь из поколение в поколение, в худшем — давно забытая лежит где-нибудь в земле. — В любом случае, бесполезная растрата таких возможностей! Можно же изменить судьбу мира, если только пожелать! — Вэй Ин, казалось, не на шутку вдохновился полученной информацией. Это неудивительно, таких «бескорыстных» положительных артефактов, да ещё подобной силы встречалось действительно мало, а этот был, скорее всего, сильнейшим из них. Лань Чжаню действительно очень крупно повезло, что он получил его в свои руки. — Он явит себя, когда это будет необходимо, — подобные предметы действительно зачастую обладали собственной «волей», позволявшей им вмешиваться в поток событий тогда, когда они более всего нужны. Было ли так и в этот раз, или просто всё удачно сложилось, Лань Чжань не знал и знать не хотел. Наконец удалось отогнать Вэй Ина подальше от древних тайн переписывать правила, хотя возмущался тот сильно. — Хорошо! Но тогда чур я буду приходить сюда и дальше, и ты будешь показывать мне интересные книги, потому что ваши правила у меня уже в печёнках сидят! — В сугубо добровольном формате Вэй Ин был даже слишком любознательным. Лань Чжаню оставалось лишь кивнуть, в очередной раз млея от радости и своей самую капельку безумной любви. Конечно, Вэй Ин и вполовину так много времени тут проводить не будет, но всё же лучше чем ничего, гораздо лучше. Удовлетворенный обещанием, Усянь наконец уселся на своё место, и Лань Чжань выдохнул, обретя и желанную, и нет дистанцию с человеком рядом. Ближе к концу дня Вэй Ин отложил надоевшую кисть в сторону, явно показывая, что писать сегодня больше ничего не намерен. — Лань Чжань, а пока не вышло моё наказание, можно тебя нарисовать? — Ванцзи вздрогнул от этого вопроса. В прошлый раз его не слишком-то спрашивали, всё же их отношения определённо сильно изменились за этот месяц. А раньше… Раньше сам был дурак, что уж там. — Только если успеешь дописать всё раньше срока. Иначе, как хочешь, но уже потом, — вновь попытался уйти в благие педагогические начинания Лань Чжань. — Зануда, — немедленно надулся Вэй Ин — Но хорошо, я постараюсь, раз ты просишь. Лань Чжань не удержал лёгкой и мимолётной улыбки. Как же хорошо тут было до того, как случилось… Вообще всё. Улыбка, наверное, вышла немного грустной, слишком близки ему ещё были чужая боль и реки крови, которые он постарается хоть немного уменьшить. Вэй Ин, сидящий напротив, поражённо застыл. — Оу, ты умеешь улыбаться… — наконец восхищенно вымолвил он, слишком медленно для самого себя. — Тебе очень идёт, делай так почаще, и отбоя от поклонниц не будет! На словах о девушках сердце немного кольнуло. Но это же Вэй Ин, такие слова вполне в его духе. Тот, однако, осёкся, видимо осознав, что сделал что-то не то. Как ни странно, но Вэй Ин всё же успел дописать правила на день раньше срока, не иначе, как чудом, потому что количество времени, ушедшего совершенно не на то, что надо, было воистину рекордным. Но факт оставался фактом, и в последний день юноша с чистой совестью уселся рисовать, заверив Лань Чжаня, что он от дел может не отвлекаться. Как будто это так просто, когда Вэй Ин настолько погружен и заинтересован своим делом, что высунул кончик языка, прикусив его от усердия, и обуздать свою фантазию стоило некоторых моральных усилий, не самых маленьких, к слову. В этот раз одним пионом в волосах дело не ограничилось, Лань Чжань на рисунке был просто усыпан ворохом цветов, и самый красивый был вплетен в прическу. Но главное было не это. Вэй Ин поймал, запомнил и отразил недавнюю лёгкую улыбку, которая будто осветила лицо изнутри, и Ванцзи на рисунке был гораздо сильнее похож на небожителя, чем на человека. И сколько не убеждал себя, что пионами Вэй Ин в лучшем случае желал благополучия, а в худшем — подшучивал, сердце старалось склонить его к иному варианту*. Лань Чжань бережно взял в руки чужое творение и посмотрел на дарителя. — Спасибо. Ты красиво рисуешь, хотя тебе следовало бы держаться более строгой манеры. Вэй Ин рассмеялся, слишком заливисто и громко, одним этим нарушая правила. — Я могу, но это было бы кощунством — загонять такую красоту в рамки, не находишь? Лань Чжань отвернулся, чувствуя, что уши у него безудержно краснеют. Отложил рисунок в сторону, очень аккуратно. И взял в руки книгу, которую читал до этого. "Что ж, - подумалось ему при взгляде на картинки определённо не самого приличного содержания, - это хотя бы было ожидаемо как один из вероятных исходов". Он сдержанно захлопнул книгу и протянул ее Вэй Ину. — Верни это добро Не Хуайсану, — всё же высказывая некоторое раздражение проговорил Лань Ванцзи. — А мне отдай мою книгу. — Мог бы хоть покричать для приличия, эх… — вздохнул Вэй Ин, возвращая требуемое. — Никакого эпатажа, мне никто не поверит, что ты вообще это видел. Вэй Ин выглядел одновременно разочарованным и немного виноватым, пусть сожалений вслух о глупой шутке он и не высказал. — Если спросят, я подтвержу, — обрубил Лань Чжань, не веря, что к нему правда кто-то сунется. Вэй Ин, однако, просиял и умчался вдаль, помахав ему на прощание рукой. И довольно громко начал что-то доказывать друзьям под окнами. Лань Ванцзи, когда лицо стало держать не перед кем, отчаянно спрятался от своего смущения в собственных же ладонях. Невыносимого человека выбрало его сердце. Невыносимого. Но самого лучшего.