Ком из изломов, болезней, столетних обид сном растаял; Как же смешно, как же стыдно — я все вдруг сложил, все расставил, Чтоб в искажениях навязчивых увидел себя настоящего, Как больно калечили школы небесной любви Порнофильмы «Уроки любви»
***
Сичень перебирал отчёты с последних ночных охот и сортировал их для архива, когда к нему с тихим стуком вошёл брат. — Мне надо с тобой поговорить. Лань Хуань немедленно отложил всю бумажную работу и посмотрел на гостя. — О молодом господине Вэе, с которым ты в последнее время много общаешься? У вас какие-то проблемы? Или тебя гложет что-то ещё? — Нет, с Вэй Ином всё хорошо, — пока хорошо, но брату это знать не обязательно, при должном усердии всё и останется хорошо. Вдали от своей зазнобы Лань Ванцзи чувствовал себя гораздо уравновешеннее и сдержаннее, гораздо ближе к тому идеалу, который из него безуспешно, как выяснилось, лепил дядя. — Я хотел поговорить о клане Вэнь. Изначально этот разговор Лань Чжань хотел оставить на более позднее время, но потом решил, что чем раньше они начнут, тем лучше, а Бездонный омут тоже весьма серьёзная провокация. Лишние промедления на руку им явно не будут. В памяти возникли объятые огнём Облачные глубины, издевательский смех Вэньских адептов, бледное лицо умирающего отца, собственная боль… Не самая сильная, что ему довелось испытать, но, пожалуй, самая унизительная. Тогда он не смог никого защитить, тогда его дом сожгли. И закрывавшие на подобные вещи глаза заклинатели не удержали этим мир. Если подумать, мир тогда уже ничего не могло удержать, а они просто отдавали всё более лакомые и жирные куски в пасть зверю, надеясь на что-то. И только когда один великий орден разорили и сожгли, второй вырезали под корень, тогда они начали, только начали думать о восстании. Это не было дипломатией, это было просто слабостью и страхом, который в итоге лишь увеличил количество напрасных смертей в десятки раз. Война — это страшно. Прошедший её Лань Чжань, как никто понимал насколько. Но она неизбежна, вопрос лишь в цене, которую придётся за неё заплатить. Поэтому уже сейчас он пришёл к брату, как появилось время. — Брат, — заговорил он, получив растерянное согласие Сиченя на развитие больной темы. — Мне кажется, что оставлять всё так просто — недальновидно. Я говорю о том, что они устраивают всё более откровенные провокации, уверенные в том, что их никто не приструнит, и если сейчас под угрозу были поставлены мирные жители, и нам надо затратить колоссальные ресурсы на их защиту, то в следующий раз это можем быть мы или любой другой великий орден. Мелкие же ордена и кланы, в том числе те, у которых союзные связи с великими орденами, Вэнь Жохань насильственным путём подчиняет уже сейчас. Я предлагаю рассмотреть вопрос снятия с Вэнь Жоханя звания Верховного заклинателя, как превышающего свои полномочия и права, притесняя других, и призываю мобилизовать и объединить в тайне от Цишань Вэнь силы Великих и прочих союзных им орденов на случай, если провокации станут ещё агрессивнее или первое предложение встретит недружелюбный отклик. В случае конфликта подготовка поможет минимизировать потери. Сейчас мы, по крайней мере, можем обсудить ситуацию и возможные меры с дружественными орденами. Лань Чжань говорил спокойно, смотрел почти расслабленно, что придавало его словам оттенок торжественной серьёзности. Он редко говорил столь долго, оттого казалось, его слова имеют ещё больший вес. Оставалось надеяться, что их с братом послушают. — Я поговорю с дядей и напишу письма в крупные ордена, — кивнул после недолгого раздумья Лань Сичень. — То, о чём ты говоришь — вероятное развитие событий, хотя и не хотелось бы до этого доводить. Но лучше быть готовыми, ты прав. Спасибо, что пришёл, Ванцзи. Думаю, я сумею дать ход этому делу. Теперь, раз уж мы покончили с серьёзными разговорами, не желаешь ли выпить со мной чаю? Мы давно не отдыхали вместе. Лань Чжань кивнул, помедлил только пару мгновений, наслаждаясь обществом брата, даже сейчас — старшего. Немного наивный и доверчивый, Лань Хуань, казалось, всё равно обладал какой-то неведомой житейской мудростью, которая проскальзывала порой печалью в его тёплом взгляде и уголках улыбки. Ему пришлось очень рано научиться быть взрослым и рассудительным, чтобы защищать брата, очень рано научиться мягкости и чуткости, чтобы иметь силу объяснить маленькому Лань Чжаню, почему их мама больше никогда не сможет с ними поговорить. Тогда они по сути остались вдвоём на свете, отец окончательно ушёл в уединение, дядя, несмотря на его любовь, не умел ни проявлять тепло, ни просто-напросто обращаться с детьми. Дисциплина помогала забыться, не повзрослеть. Найти цели в своей жизни, но не причины жить. Запреты и рамки клана Лань давили на двух сирот при живом отце, и только благодаря Сиченю тогда сохранилась атмосфера семьи, сдержанной, но честной любви друг к другу и заботе. Их чаепития чаще всего происходили в уютной и тёплой тишине, той домашней атмосфере, которую Лань Сичень создавал, казалось, одним своим присутствием. Сегодняшнее не стало исключением. Лань Чжань не был ценителем вкусов вин, в тот единственный раз он успел понять, что напиток явно не его. Но вот горячий, самую каплю терпкий, чай пожалуй и правда занимал особое место в его сердце, бедном на любовь к простым житейским радостям. Возможно именно из-за таких вот посиделок подобная слабость в нём и появилась. Вслух он о ней не говорил, но был более, чем уверен, что брат полностью в курсе и местами откровенно ему в ней потакает. Сичень первый из них двоих осознал самое главное — правила важны, пока не появляется что-то важнее. И искренне считал небольшие радости младшего брата тем, рядом с чем никакие правила и близко не стоят. — Ты обычно избегаешь прикосновений к чужим людям, — вдруг нарушил Лань Хуань повисшую тишину. — Я был удивлён. Но рад, что ты нашёл себе друга. Особенно такого, хм, деятельного. Он хоть немного тебя расшевелит, а ты, на радость дяде, его уравновесишь. Сквозившая в голосе радость была неудивительна, брат давно хотел, чтобы на нём, дяде и отце круг близких Лань Ванцзи людей не заканчивался. Другое дело, знай он, насколько Лань Чжаню близок Вэй Ин, точнее, в каком именно смысле близок — вряд ли бы так радовался, но пока что, разумеется, даже не предполагал чего-то подобного. Лань Чжань сдержанно кивает, не скрывая, впрочем, своего довольства именно таким положением дел. Время уже идёт к отбою, поэтому надолго они не засиживаются, расходясь каждый в свою сторону. Утро было примечательно в первую очередь тем, что не жалующий ранние подъёмы Вэй Ин, при полном отсутствии занятий и рабочем плане позавтракать где-то за пределами Гусу, внезапно решил вскочить в половину седьмого утра и, более того, растолкать Цзян Чэна, который как раз-таки планировал воспользоваться отсутствием Циженя и поспать чуть дольше. За что был абсолютно справедливо побит. — Пошли в горы! — радостно предложил виновник бедлама, когда его шиди спустил немного пар. — Ты заболел? — максимально милым тоном поинтересовался Цзян Чэн, безуспешно стараясь уложить волосы, от чего только раздражался ещё больше. — Нет, я хотел поискать подарок Лань Чжаню, — смеется нарушитель спокойствия, отбирая у названного брата из рук ленту и садясь рядом с ним на кровати. — Дай мне, я сделаю. На самом деле, для хаотично-неряшливого недоразумения, Вэй Усянь на редкость часто заплетает Цзян Чэну волосы, ещё и делая это чуть ли не аккуратнее него самого. Что является абсолютной нелепостью и вселенской несправедливостью, но Цзян Чэн смиряется, честно старается сидеть ровно и прикрывает глаза, стараясь не выдать своего удовольствия от такого нехитрого ритуала. В их семье ласка родителей для него была чем-то почти запредельным, а сестру матушка с течением времени всё больше осаживала приличиями, да и с самого утра приходить она конечно не могла. Довольствовалась редкой возможностью потрепать по щеке или погладить, ещё реже — обнять. Вэй Усянь подобным не озабочивался, щедро даря свою привязанность не только неуемной тягой к тактильному контакту, но и подобными проявлениями заботы, на редкость умелой поддержкой, когда всё валилось из рук, а чувство собственной неполноценности грозилось поглотить с головой. Вэй Усянь был старше совсем немного, большую часть времени вёл себя как ребёнок и придурок, ссоры с ним были бесконечны. Но он был старшим братом во всей полноте смысла этих слов. И Цзян Чэн, безусловно, за это, да и не только за это, его очень любил, сколько бы не бранился. — И какой же, к гуям, подарок ты решил найти в горах? И главное, при чём тут я? — больше для проформы возмутился он, всё ещё стараясь не делать излишне резких движений. — Кроликов! Ты же поможешь мне их поймать? Просто они такие милые, и Лань Чжань тоже милый, да и мне показалось, что это будет здорово! Цзян Чэну же показалось, что его шисюн окончательно ударился где-то головой. Он осуждающе вздохнул. И понял, что да, конечно он попрётся в эти чёртовы горы в чёртовы семь утра и будет помогать ловить этих чёртовых кроликов, потому что иначе Вэй Усянь не подаст виду, но расстроится, и Цзян Чэн будет чувствовать вину за это до конца дня. — Ты звучишь как юная госпожа, это отвратительно. И в каком таком месте второй молодой господин Лань милый? У моего меча эмоциональный диапазон больше, серьёзно, человека с таким лицом просто нельзя звать милым! А ещё в Гусу запрещены домашние животные, о чём ты, балбес, даже не вспомнил! Вэй Усянь надулся, но, очевидно, не передумал. Закончил причёску, мстительно завязав ленту брата в бантик. Тот притворился, что ничего не заметил, встал с кровати и уже у двери предупредил: — На твоей охоте за кроликами соизволь также поймать рыбу или ещё чего позавтракать. Иначе я с тобой никуда не иду. Разумеется, Цзян Чэн проклял своё решение раз двадцать за последующий час, потому что таскаться по лесам в поисках кроликов под разглагольствования о том, как наверняка будет рад Лань Чжань было занятием… специфичным. Чего не сделаешь ради бра… вкусного завтрака, да. К счастью, предсказуемо недолгим, Вэй Усянь всё же крайне хорош в охоте, о чём сам с удовольствием орал на каждом углу. Поэтому часа через полтора они уже сидели у костра и жарили рыбу, а Вэй Усянь сосредоточенно кормил кроликов, почёсывая их за ухом. Сердиться на него окончательно и бесповоротно расхотелось, особенно когда тот кролик, что пошустрее, легонько, но ощутимо больно цапнул непутёвого шисюна за палец. Окно в библиотеке было приглашающе открыто, и Вэй Ин, распрощавшись с Цзян Чэном, разумеется, предпочёл его двери. Хотя юношу и закрытое окно не остановило бы, собственно поэтому оно и было распахнуто настежь Лань Чжанем, который не желал лишний раз ловить возлюбленного, если тот навернётся в попытке это злосчастное окно раскрыть снаружи. Вэй Ин об этом не знал, списал всё на хорошую погоду, и вскарабкался по удобно растущему дереву наверх, аккуратно придерживая драгоценную ношу. — Доброе утро! — ещё даже толком не забравшись в библиотеку на грани допустимой громкости поприветствовал Вэй Ин. Лань Чжань посмотрел на него с эгоистичным облегчением. Он не знал, собирался ли сегодня Вэй Ин вообще приходить или продолжил бы отдыхать где-то ещё, и не мог не радоваться, что его предпочли всему прочему. Всё же необходимость выставлять не в меру деятельного адепта из библиотеки по причине возможного переутомления прошла. Лань Чжань сдержанно кивнул, отложил в сторону кисть и позволил себе несколько секунд просто полюбоваться на Вэй Ина, который вряд ли придал бы этому значение. Вэй Ин тем временем торжественно достал из-за пазухи двух белых кроликов и, счастливо улыбаясь, протянул их Лань Чжаню. — Смотри, какие они милые! Я подумал, что тебе они понравятся, так что это подарок! Благородный Нефрит клана Лань ненадолго застыл от нахлынувших воспоминаний, связанных с подаренными кроликами, грусти и тоски, пережитых в окружении его кроличьего семейства, когда мир только-только начал склеиваться из мелких крошек в что-то целое, и вдохновенной радости от подарка. Он всегда был уверен, что кролики были очередной нелепой шуткой, но тут их с Вэй Ином отношения куда больше располагали верить в подарки от всего сердца, и это грело. А брата с дядей он как-нибудь уговорит оставить зверушек на территории ордена. Он протянул руки, аккуратно принимая по одному пушистые комки и сажая перед собой, стараясь не напугать. — Спасибо. Я тоже кое-что нашёл. Не подарок, но тебе понравится. — Что? Ты меня уже заинтриговал! — Сначала сядь спокойно, — невозмутимо ответил Лань Чжань, почёсывая зверушек по мягкой шёрстке. Когда Вэй Ин и вправду немного умерил свою бурную деятельность, Лань Чжань бережно достал из рукава найденную накануне рукопись и отдал её в чужие руки. — Это не из библиотеки, мы двое — единственные, кто видел эту книгу в глаза, поэтому, пожалуйста, не оставляй её здесь. Я нашёл её в вещах матери. И не уверен, что старейшины клана подобную литературу одобрят. Вэй Ин вцепился в книгу как в величайшее сокровище, мысленно поразившись тому, что Лань Чжань отдал её вообще без малейших колебаний, хотя, судя по его словам, не рассказал даже брату. Подобное доверие, разумеется, подкупало и ещё больше изумляло. — Ты уверен, что готов дать мне её прочесть? — вопрос звучал немного растерянно, Вэй Ин нерешительно и осторожно сжимая рукопись. — Уверен. Но сам тоже посмотрю. То есть, Лань Чжань отдал ему книгу, сам даже не прочитав её. Немыслимо, невозможно. Помимо всего прочего, это же ещё и наследие его матери. Вэй Ин знал, что жена нынешнего главы скончалась много лет назад, и прекрасно понимал, как много значит каждое воспоминание об утраченной семье, каждая крупица. — Я… я не знаю, что тебе сказать… Правда, это звучит как что-то значимое лично для тебя. Спасибо, что вообще показал. Ты поразительный, правда. — Я обещал тебе помочь. Здесь должна быть новая информация. Вэй Ин почему-то смутился, ненадолго отвёл взгляд. Это вообще-то он тут должен был поражать Лань Чжаня и смущать своим подарком! Но всё пошло совсем не по плану. И как к этому было относиться, он пока не очень понимал.