Пока вы где-то жили-были, На смену вам пришли другие, Шли без страха и упрека, Шли, не веря ни в царя, ни в бога, Смелей, наглей Авроры новых дней Louna «Другие»
***
Издревле во всей Поднебесной воспевались вполне определённые идеалы, полным воплощением которых стал клан Лань и сформированный вокруг него орден. Отступление от них вне зависимости от причин и следствий являлось в глазах окружения преступлением. Даже помыслы о подобном сами по себе вызывали величайшее осуждение и порицание. Отсутствие поиска любых новых путей, почитание традиций, интересы общества и цели общества превыше личных стремлений, интересов, превыше отдельных жизней, и жертвовать малым ради сохранения привычного хода вещей — нормально, даже если это малое — люди. Срединное положение человека в мире, в Великой Триаде, определяет и «срединный путь» как наиболее для него приемлемый, диктует ему постоянную роль медиума, посредника. Человек мудрый ничего не придумывает, не измышляет, а лишь вслушивается в сокровенное своим внутренним слухом и передает людям. Человек как таковой — не царь природы, он не может диктовать ей свою волю, покорять её и распоряжаться по своему усмотрению. Наилучшей стратегией поведения для него является недеяние и следование естественности, в крайнем случае — упорядочивание и устранение смуты, то есть сбоев и ошибок, вкравшихся в процесс жизни, смерти и всего окружающего сущего. Он не должен излишне выделять себя из природы, он соединен со всем миром тысячью незримых связей, и они постоянно влияют друг на друга. Человек — деталь механизма и не может и не должен рассматриваться чем-то отдельным. Он часть клана, часть ордена, общества, на худой конец — своей семьи, череды предков и потомков. Так уж повелось, так оно и должно было оставаться. И несогласных цельный и единый механизм быстро уничтожал, равно как и память о них. Вэй Ин выбивался из подобной философии одним своим существованием, и именно это в нём раздражало или восхищало (а порой и то, и другое вместе) других людей. Быть может, он остался бы незамеченным, как многие другие люди, несогласные с общими постулатами, которых было не так уж мало во все времена. Но волею судьбы занимал сейчас весьма высокое положение в обществе и выделялся и среди сверстников-заклинателей из великих орденов, а позже обещал прославиться ещё сильнее. Быть может, даже деяния старейшины Илин стёрлись бы до состояния невнятных мифов, не нарушь счастливый талисман ход времени. Прошло бы несколько десятков лет, и война и дальнейшие события были бы переиначены в красивую сказку, где Вэй Усянь стал бы скорее всего безымянным демоном, наказанным за свою самонадеянность. Сейчас же Лань Чжаню хотелось бы надеяться, что Вэй Ин в силах изменить мир или хотя бы найти в нём истинно своё место. Много лет ушло на то, чтобы понять, что не всегда мудрость веков является тем, за что нужно цепляться. Не всегда отсутствие перемен — хорошо. Это доказывалось тем, насколько широко впоследствии изобретения признанного воплощения зла применялись. С точки зрения общества, Вэй Ин не был и не мог быть мудрым, проживи он хоть сто лет. Но он был гением с совершенно особым мышлением. И держал сейчас в руках работу другого человека, который отверг всё привычное им в этом мире в поисках ответов на вопросы вместо предписаний на все случаи жизни. «Вопреки почему-то распространённому мнению, тёмная и светлая ци мало того, что имеют общее начало и схожую, пусть и зеркальную структуру и механику работы, но и опасны они в примерно равной степени для тех, кто решил их использовать, а формы и поведение как одной, так и другой энергии различны в зависимости от человека, направляющего их. Так, буйный ток энергии воинов Цинхэ вряд ли хоть кто-нибудь назовёт идентичным Ланьскому спокойствию. Однако, помимо тех практик и техник, которые избрал заклинатель, влияют также его характер, склад личности, которому уделяется ничтожно мало внимания, а также внутреннему состоянию души и сознания, так, ци травмированного морально или поврежденного умом человека будет вести себя с большой вероятностью агрессивно и неконтролируемо даже хозяином, так как именно течение нашей мысли и наше душевное состояние создает образ и форму потоков всех энергий в организме и вокруг нас. Что касается опасности, исходящей и от тёмной и от светлой ци, я постарался выделить её отдельно перечнем, дабы позже пояснить ряд моментов в моих исследованиях, приведённых далее. — Поток ци, вышедший из-под контроля заклинателя, своего рода «свихнувшийся», убивает владельца - это мы называем искажением ци, хотя процесс непосредственно искажения, на мой взгляд, куда сложнее и содержит в себе множество этапов. — Переизбыток энергии в теле разорвет каналы циркуляции энергии и центральное ядро, действуя по принципу выходящей из берегов в сезоны дождей реки, и с большой вероятностью убьёт заклинателя — Полное отсутствие ци, если в течении длительного времени человек привык к её присутствию в организме, сильно истощит, если исчезновение энергии произошло резко — может убить от шока наподобие болевого, но действующего немного на другом уровне. — Избыток негативных эмоций, а также агрессии, гнева провоцирует всплески неадекватной активности, как при повреждении разумом, в более серьезных случаях, искажение ци, порождающее сумасшествие или смерть. Истории же про вредящий душе и телу путь тёмной ци базируются прежде всего на том, что в рамках общепринятой философии, человек вряд ли пойдет на это из чистого любопытства, подобно мне, и даже если оно так, не станет афишировать свои идеи. Как итог — это крайняя мера, применение которой уже предполагает смятение души и разума и отчаяние, которые усиливаются общественным неприятием подобных методов и приводят к одному из описанных выше пунктов. Посвятив исследованию так называемой тёмной ци, её сравнению со светлой, а также применению обеих энергий всю свою жизнь, заверяю вас в том, что при должном обращении, силы эти не несут вреда большего, нежели тот путь, которым следуют все те, кто называет себя заклинателями. Однако природа появления энергий по сути своей схожа и различна одновременно, о чём я и хотел бы поговорить в следующей главе моего скромного труда» Подобное действительно было нонсенсом, один факт уравнивания позиций светлой и тёмной ци не просто как символа постоянной борьбы одного с другим, а как двух разных равноприменимых сил был способен довести многих известных людей до приступа. Автор был прав, общество к такой позиции вряд ли было готово. А уж то, что использование уже умерших людей полностью противоречит философии не-деяния как таковой, так как мёртвому положено лежать, и цель заклинателей — упокоить гуй* недовольных своей участью мертвецов, а не использовать его, и говорить не следовало. Но, поразмыслив, противоречий с тем, что случилось с Вэй Ином в будущем, Лань Чжань не увидел. Почему тогда никто из них не подумал, какое колоссальное давление без всякого воздействия тёмной энергии получал Вэй Ин, сколько всего он вынес, и что не один он вышел из тех времён совсем другим, чем был, не подумал никто — вот что волновало его больше. Никто и вправду не воспринимает искажение светлой ци как весомую причину её не использовать, а ведь тоже вред душе, как ни погляди. От невесёлых мыслей отвлёк первоначальный их виновник, который горел восторгом и энтузиазмом, и, как следствие, стремился заразить им единственного человека возле себя. И если сейчас они разберутся, что к чему, что бы ни случилось дальше, трагедия будет предотвращена. Вот только работать с подобным текстом в библиотеке всё же не стоит, мало ли, кто зайдёт и поинтересуется. Но об этом можно подумать самую малость позже, а пока просто убрать рукопись обратно в складки белоснежных рукавов. Изначально Лань Чжань вообще планировал отдать Вэй Ину трактат, чтоб тот прочёл и вернул позже, но последний начисто отказался начинать что-либо изучать без него, а прочитать они рискнули только вступление. К тому же даже после одного предисловия, к слову весьма объемного, Вэй Ин явно перевозбудился, дорвавшись до чего-то действительно нового для себя, и вряд ли был способен к адекватному анализу информации прямо сейчас. Даже не из-за природной неусидчивости, а просто от того, насколько велика была удача найти что-то подобное, и насколько большой объём новой информации был просмотрен. К тому же откровенного внимания начали требовать к себе кролики, поэтому Лань Чжань осторожно подхватил их на руки, как только встал. — Ты куда? — немедленно отреагировал Вэй Ин, вскакивая следом. — К брату, по поводу кроликов. Нужно его разрешение. Вэй Ин засмеялся, слишком громко для библиотеки в сердце Облачных Глубин, но Лань Чжань даже не собирался пытаться найти в себе силы его приструнить. Забавлял его в первую очередь тот факт, что всякую откровенно сомнительную литературу второй молодой господин клана Лань читал явно без всякого братского разрешения, а тут видите ли… Но вслух говорить не стал, подумав, что это может задеть человека, который нарушать правила откровенно не привык, и который и так делает даже слишком много для того, с кем они знакомы лишь чуть больше пары месяцев. И даже сейчас смотрит как-то слишком подкупающе тепло, особенно учитывая насколько он известен своей невозмутимостью, и насколько плохо сам Вэй Ин видит, что там у Лань Чжаня на душе творится. В такие моменты на секунды кажется, что нечто подобное — только для него, Вэй Ина, но это конечно глупости, ничего особенного. Просто он сначала оказался настойчивее других в желании подружиться, а сейчас они просто вместе ищут информацию и можно сказать работают. И не стоит путать простое расположение ни с чем иным. И так всё неожиданно хорошо развивается. Но от привкуса сожаления он почему-то так и не смог избавиться, поэтому просто немного неловко распрощался. Всё равно им обоим было, чем сейчас заняться.