Раз ночь длинна, жгут едва-едва И берегут силы и дрова: Зря не шумят и не портят лес. Но иногда найдется вдруг чудак, Этот чудак все сделает не так, И его костер взовьется до небес. . . . Тот был умней, кто свой огонь сберег — Он обогреть других уже не мог, Но без потерь дожил до теплых дней. А ты был не прав, ты все спалил за час, И через час большой огонь угас, Но в этот час стало всем теплей. Машина Времени «Костёр»
***
Забываться надолго было непозволительно, только не сейчас, когда наконец можно говорить открыто, не выдумывая доказательства тому, что уже на самом деле случилось, только не сейчас, когда постепенно становилось понятно, что даже возросший изначально по силе альянс против ещё не столь могущественного, как в первый раз ордена Вэнь не справляется, медленно, но верно отступает. Всё же, роль Вэй Ина в войне была огромна, кто бы и что потом ни говорил. Всё же, мертвецов на поле боя никто никогда не считал. К тому же после сопоставления дат стало понятно, что Мэн Яо, столь успешно выполнявший функцию шпиона в прошлом, сейчас просто-напросто не успел покинуть орден Цинхе Не. А значит не было карт расстановок противника, не было планов его атак, а память Лань Чжаня, пусть и хорошая, всё же не идеальная, да и кто же мог знать, что планы всех атак этой кампании могут ему ещё когда-нибудь пригодиться. Более того, каждое слово было необходимо подтверждать какими-либо доводами, и не всегда это было просто. — Я мог бы… — Вэй Ин не успевает договорить, когда его руку до боли сжимают в отчаянной попытке заставить передумать. Вслух Лань Чжань ничего не говорит, потому что и сам всё прекрасно понимает. Скорее всего, даже лучше. Вэй Ин смотрит устало, но сжимает чужие пальцы в ответ и улыбается, стараясь одной этой улыбкой пообещать, что всё будет хорошо. Что в этот раз они сделают всё как надо. — Лань Чжань, сейчас у нас куда больше теоретических знаний, твоими трудами, и есть хотя бы подозрение, где найти ещё. И сейчас я не один. Я постараюсь быть осторожнее, честное слово. Вэй Ин не уверен, что у него получится осторожнее, но чувствует ответственность за всё то, что узнал, пускай даже вроде как и не прикладывал к этому руки, просто не успел. Но точно знает, что будь всё так в их отношениях, как он только что услышал, он бы и правда поступал именно таким образом, каким и в воспоминаниях Лань Чжаня. Поэтому не смеет сейчас даже предположить тот вариант, который опять причинит возлюбленному боль. Лань Чжань утыкается лбом ему в плечо, мягко и нежно, и Вэй Ин чувствует себя сокровищем, величайшей драгоценностью в чужой жизни. От этого говорить только больнее, но он продолжает. Как же иначе. — Ты смог сберечь и свой, и мой орден, каким-то образом повлияв на этот бардак из не решающихся действовать идиотов, позволь мне помочь сохранить твой успех в таком случае. Лань Чжань ничего не говорит, только достает из рукава рукопись друга своей матери и кладёт на чужие колени. И обнимает долго-долго, забывая про время отбоя, забывая про все завтрашние дела и миссии. Вэй Ин знает, что это прощание. Откладывает записи в сторону, изворачивается в чужих руках, прижимается всем телом. — Будь осторожен. И всё же не дай раньше времени себя раскрыть, пожалуйста. Это слишком опасно, — Лань Чжань практически шептал, это и многое другое, будто боясь что-то забыть, непривычно много, непривычно быстро. Слишком волнуясь, слишком не желая отпускать. Вэй Ин не прерывал, а после лишь в который раз за этот долгий вечер поцеловал, пытаясь хоть немного успокоить. Уснули они вместе, в тесных объятьях на далеко не двуспальной кровати. Лань Чжань проснулся в привычные пять, невыспавшийся, полный отчаянной решимости сделать то, за что возможно никогда себя не простит. В который раз. Вэй Ин опять брал всё на свои плечи, пусть даже обещал по возможности держать в курсе, пусть даже доверял. Более того, брал с подачи самого Лань Чжаня, и это выводило из себя. Он мягко разбудил любовь всей своей жизни, мысленно извиняясь за несусветную по меркам Усяня рань. Помог тому привести себя в порядок, сунул в руки мешочек с деньгами, потому что так было хоть немного спокойнее. Стараясь сдержать дрожь в руках попросил: — Береги себя, Вэй Ин. И вернись ко мне, пожалуйста, — Лань Чжань как-то неуверенно оправил чужую одежду, и вдруг решительным жестом сдёрнул с себя ленту и повязал на чужое запястье. Вэй Ин посмотрел в ответ непривычно серьёзно, заставляя помнить, что он один из лучших в их поколении, а не хрупкая барышня. И со всем справится. В этот раз — да. — Вернусь. Я обязательно вернусь, слышишь? — твёрдо заявляет Вэй Ин, и Лань Чжань позволяет себе последнюю вольность — поцеловать его на прощание. — Я буду ждать. И Вэй Ин исчез в предрассветном тумане, потому что изучать и осваивать что-то подобное не привлекая к себе внимание невозможно. Ему просто не позволят. И ещё надо было наведаться в пару мест, о которых рассказал Лань Чжань, отчаянно пытавшийся сделать хоть что-то. Ванцзи обнял себя руками и тоскливо посмотрел вслед ускользнувшему юноше. Назад дороги не было. Как бы Лань Чжань не сомневался в правильности принятого решения, время доказывало, что всё правильно. Им была необходима мощная поддержка, которую сейчас взять было просто неоткуда, и даже останься Вэй Ин со всеми своими талантами в строю, это бы делу не помогло. Его исчезновение, конечно, наделало шуму, орден Цзян единогласно решил, как впрочем, и все остальные, что виноват орден Вэнь, и Лань Чжаню действительно было стыдно за чужие переживания и боль, которую доставляло им незнание, но он мужественно держался. Ради них всех. Брат смотрел странным взглядом, но ничего не спрашивал. Знал, что ответы ему не понравятся, хоть и не понимал, где именно подвох, и предпочитал закрывать на это глаза. И редко когда Лань Чжань был настолько ему благодарен. После одного из сражений Лань Чжань мельком увидел среди павших знакомое лицо и подошёл взглянуть. Мэн Яо, так и не снявший одежды ордена Не, куда хуже умеющий выживать в открытом бою, нежели в сети интриг и шпионажа. Хороший организатор, но пока ещё недостаточно искусный боец для войны. Быть может, несколько лет спустя… Он смотрел пустым взглядом в небо, так и не добившийся признания отца, известности и звания героя. Лань Чжань не испытывал к этому человеку особой личной симпатии, но знал, что брат будет расстроен, и что Не Минцзуе будет скорбеть по своему заместителю. И гениальный шпион, раз за разом обыгрывающий противника так никогда и не появится. Он прикрыл мёртвые невидящие глаза и пошёл прочь. Вскоре трупы соберут и объявят всем заинтересованным лицам о кончине их близких. Лань Чжань принесёт соболезнования ордену Не, а потом пойдет к брату и посидит с ним, пока тому не станет немного легче. Хорошо, что Сичень сильный. Он справится. Обязательно. Лань Чжань не может не беспокоиться о Вэй Ине, всё же их затея очень опасна, и тот даже не может дать о себе знать раньше, чем будет уверен в своих силах. Он смотрит устало, почти истощенно, хотя тело его с достоинством переносит тяготы военной жизни. Ждёт новостей с замиранием сердца — не объявят ли о странной зачистке противника с помощью нечисти? Не слышали ли где-нибудь призрачную флейту? Как-то раз он пересекается с Цзян Чэном, и тот кидается с обвинениями, что Вэй Ин точно хотел именно Лань Чжаню что-то доказать, именно из-за него полез на рожон. Наследник ордена Цзян попытался и в драку полезть, но был остановлен матерью, чуть ли не волоком его утащившей. Хрупкая юная госпожа Цзян Янли, помогавшая в лагере, чем умела, подошла к нему чуть позже — извиниться за брата. Села тихонько рядом и задумчиво на него посмотрела. Мягкая, нежная, светлая и неземная, будто бы слишком чистая для этой войны. Пожалуй, самая чистая из них всех. На её руках не было ни капли крови, лишь спасённые жизни раненых и возрождённая надежда в сердцах отчаявшихся. И Лань Чжань мог понять, почему Вэй Ин был всегда к ней так безумно привязан. — А-Сянь рассказывал о вас и его дружбе с вами, — заговорила она тихим голосом. — Я рада, что у него такой друг, как вы. И я уверена, что с ним всё в порядке, иначе и быть не может. Поэтому нам с вами остается только ждать. На а-Чэна вы не злитесь, пожалуйста. Он просто очень переживает и немного вспыльчив. Вряд ли он на самом деле вас винит, просто ему проще так справляться с собой и своими чувствами. Найти крайнего, менее абстрактного, чем целый орден противников. Он поступил очень некрасиво, я знаю, и обязательно с ним поговорю, но всё же. Не злитесь. Этой невероятной девушке было сложно отказать в её искренности и желании уравновесить отношения людей вокруг себя. И находиться в её компании довольно приятно, хотя Лань Чжань всё ещё не слишком любит общество малознакомых людей. А ещё рядом с ней становится легче, как-то разделяется её уверенность в том, что всё хорошо и иначе и быть не может. В прошлой жизни именно она до конца оставалась якорем Вэй Ина, и к ней даже ревновать не выходило. И на её искренность очень хотелось ответить своей искренностью, даже если это иррационально. Лань Чжань краем сознания отметил, что Цзысюань и правда недалек, раз нос воротил от такой невесты до последнего, пока не влюбился по уши. Не ему, конечно, это говорить, но всё же. Он мысленно желает деве Цзян счастья, любви и долгой жизни, церемонно кланяется, и не выдерживает, тихо говорит ей в спину: — Я люблю его. Не уточняет, уверен — его поймут. Янли отвечает мягкой улыбкой и немного хитрым выражением глаз, будто бы и сама давно их раскрыла, едва заметно кивает и удаляется. Наверное, это можно считать её благословением для них двоих. В любом случае, их тайну она точно сохранила. Спустя почти два месяца неизвестности, надзирательный пункт на их пути оказывается зачищен хорошо знакомым Лань Чжаню способом. Однако, на лицах людей нет настолько первобытного ужаса, в большинстве своём они были убиты очевидно тихо, и даже не поняли, как это произошло. Даже оружие не успевали достать, за исключением нескольких бедняг. Да, это определённо работа нечисти. Работа Вэй Ина. Но столь всепоглощающей ненависти, разрушающей его изнутри, какая была в прошлый раз, не ощущается. Это просто зачистка, военная операция, чисто выполненная работа, без лишнего шума, без лишних пыток, без потери самого себя в море крови. В поднявшихся судачествах Лань Чжань не участвует, по счастью, от него этого никто и не ждёт. Умение складно врать не входит в список его достоинств. Даже на вопросы о своей ленте он отвечал честным и ёмким «отдал», но кому и как — говорить отказывался наотрез. Дядя постеснялся устраивать скандал на глазах у всего честного народа и отложил его до лучших времен, а брат лишь улыбнулся, как обычно. Как примет орден его выбор после войны, если честно, волновало Лань Чжаня куда меньше, чем наверное стоило бы. Брат поддержит, а остальные — да гори всё огнём. Если что, он просто уйдёт, и будет уверен, что сделал правильный выбор. А сейчас и вовсе было важно только то, что Вэй Ин в порядке, вернулся невредимый и явно достигший своей цели. Это хорошо, лучше и быть не может. Жаль только, увидеться ещё пока нельзя. Но это уже вполне можно пережить. Вэй Ин действовал аккуратно, себя не проявлял никак, кроме периодического обнаружения армией Альянса зачищенных баз противника и даже отдельных городов, занятых ранее врагом. Маленькие и средние отряды также подвергались нападениям и тщательному уничтожению. Сплетни не утихали, но люди потихоньку убеждались, что тёмный заклинатель, кем бы он ни был, на их стороне, и относиться стали также, как и в прошлом — мол на войне все средства хороши и по сравнению с Вэнями он тот ещё молодец. И жертв старается не мучить, хотя они заслужили, это уж точно. Армия союзников вздохнула с облегчением, получив право на передышку и надежду на бескомпромиссную победу. Это было хорошо, следовало держать подобную репутацию хотя бы до конца войны и там ещё сколько получится. В идеале — всегда, но люди слишком неидеальные существа по сути своей, чтобы поверить, что у них получится. А пока Вэй Ину можно было и проявлять себя более открыто. Сделал он это как нельзя вовремя, вытащил людей из окружения, правда параллельно до полусмерти их запугав, но это был практически неизбежный побочный эффект. А Лань Чжань смог лишь восхищённо смотреть на чужую силу. Вэй Ин был значительно младше, чем в прошлый раз, и всё равно не уступал себе самому в мощи. Только ненависти стало меньше. А вот мрачная, завораживающая красота осталась. Юношеская игривость только добавила ей новых красок. Впрочем всё потенциальное величие тёмного заклинателя рассеялось как только после битвы он опустил свою флейту и снова стал самим собой, уставшим, но далеко не отчаявшимся. И получил затрещину от госпожи Юй, даже первее объятий и приветствий от других членов своей семьи. Она что-то кричала про негодника, который опять влез незнамо куда, пока её муж мягко и настойчиво не вынудил её замолчать. — А-Сянь позже сам всё расскажет, если захочет. У него должны быть причины использовать подобные методы, не следует на него давить, он молодец и спас нас всех, — непреклонно заявил глава ордена Цзян, и потрепал Вэй Ина по волосам, от чего обрадованный Цзян Чэн как-то несколько сник, будто от удара, но быстро притворился, что всё у него хорошо и он рад также, как и несколькими секундами ранее. Лань Чжань отметил это себе в голове и решил, что потом постарается обсудить с Вэй Ином ситуацию в семье Цзян. Как только родные отпустили Вэй Ина из своих объятий, разговоров и ругани хотя бы ненадолго, он сразу же подбежал к Лань Чжаню, не сдержался, крепко обнял, не обращая внимания на то, что кто-то в лагере мог их и увидеть. Посмотрел прямо в невероятные золотые глаза напротив и очень устало, но довольно произнёс: — Я вернулся. Как и обещал.