Augen auf

      Сверхдержавы заключили крылатого в металлические кандалы, которые обязательно натрут в кровь тонкую кожу. Цепи подняли над светлой головой хрупкие руки поляка, сделав его совсем беспомощным.       — Это обязательно? — проскулил оторопевший Польша.       — Поставь ноги на ширине плеч, — проигнорировал ариец.       Пленнику оставалось только подчиниться. Вторая пара оков охватила тонкие щиколотки. Польша плотно прижал крылья к своему телу, немного подрагивающему. Это он сделал не по своей воле — инстинктивное движение, вызванное страхом.       — Приступим! — Рейх достал из кармана военного камзола видоизменённую плётку, обычно использующуюся в отношении лошадей. Казалось, у него есть приспособления на все случаи жизни.       — Зачем это? — беззащитный Польска испуганно посмотрел на тёмный предмет в костлявых руках. Немец принялся медленно-показательно ударять конец кнута о свою ладонь, обходя страну.       — Hmm. Раз он способен управлять их действиями силой мысли, то эти крылья как-то соединяются с центральной нервной системой, — начал шовинист, будто пленника здесь вовсе не было, принимая того не за человека, а за сподручный материал. Он встал за оголённой спиной и провёл кнутом по позвоночнику поляка. Страна выпрямился, пряча позвонки. — Сначала получит сигнал спинной, а после и головной мозг о положении крыла. Однако, стоит проверить, не участвуют ли другие участки тела в этом процессе.       — То есть, ты хочешь сказать, мы сейчас будем совершать непотребства над стревоженным Польшей? — поставил руки в бока Советский Союз, недоверчиво вскинув широкие брови.       — Не существует гнусных дел, совершаемых ради великой цели, — отрезал Нацистская Германия. — Скопления нервов находятся во всех частях плоти, — фриц ощупывал обнажённую спину ниже лопаток, откуда выходили уже не белоснежные крылья. Тут одно из них резко поднялось, образовав порыв ветра, и встало горизонтально к полу. — Видишь?       — Как поделим, кто какую часть осматривает? Верх — низ?       — Хочешь предоставить мне задний сегмент, что ли? Nein. Предлагаю так: правое крыло остаётся за мной, левое — для тебя. — тонкие губы больше не прикрывали треугольные клыки.       — Даю добро, — кивнул делающий разминку для пальцев коммунист.       — Может… моих чертежей будет достаточно? Не делайте этого со мной, пожалуйста! — из детских омутов полились накопившиеся слёзы, оставляющие щиплющие солёные дорожки на румяных щеках.       Но мольбам Польски никто не внял. Поляк до сих пор не мог признать самого факта его обнажения. Как? Как в приличном обществе две страны могут сговориться, дабы раздеть и заковать в кандалы другую?! Как же прогресс, индустриализация? Но, главное, где же нравственность сверхдержав?! Плоть — это грех. Строжайше запрещено не то что прикасаться — помнить, что имеешь тело. А тут наглые руки принялись похотливо поглаживать и ощупывать юношу, безрезультатно пытающегося отодвинуться от заговорщиков. Боль от железных цепей затмевалась стыдом, пожирающим изнутри. Польше чудилось, что не только эти двое внимательно рассматривают его изгибы. Он чувствовал на себе осуждающие взгляды всего Лондона, будто тысячи людей прямо сейчас, в этом зале смотрели прямо на него. Незнакомцы, приятели, друзья — все. Все застали, как к его телу допустили себя две сверхдержавы. Их руки так с чувством приступили к работе, что ощущалось, точно они вожделеют большего. Третий и Советы словно желали получить Польшу всего полностью. Например, сняв с того кожу — как по-другому окончательно оголить страну? Снять эпителий, как ткань, оставив красное кровоточащее мясо.       Поляк не сдерживал плач и краснел с каждой минутой, пока партнёры нажимали на разные места слабого тела и смотрели различную реакцию механических крыльев. Один раз те даже чуть не прихлопнули стоящего спереди Союза, когда тот надавил между нижними рёбрами. Но то была болевая точка — свидетельствовал всхлип изобретателя. Дабы работа не было скучной, Рейх иногда использовал плеть по назначению. Светло-вишнёвые полосы расползались по правому бедру и боку Польши. Сначала поляк сдерживал крики, отчаянно вдыхая воздух, но после пришлось подавлять нечто другое.       Массажные движения расслабляли невинную плоть, никогда не знавшую подобные ласки. Польска стыдился действий Третьего и Советов, желая скорейшего прекращения оных. Однако, тело порочно принялось настаивать на продолжении, всё больше поддаваясь ударам кнута и заинтересованным ладоням. Оно выгибалось, напрягая неразвитые мышцы. Острый серо-голубой взор фрица не упустил борьбу разума и чувств пленника. Наци наградил плетью пятую точку поляка, одновременно сжав внутреннюю сторону бедра. Тихий стон сдержать не удалось. Даже искусанные губы не смогли заглушить звук. Польша, осознав, что натворил, зажмурился сильнее прежнего, отворачивая лико от арийца. Того пробирал грудной хриплый смех, впрочем, беззвучный. Немец переключился с исследования крыльев на изучение эрогенных зон страны в кандалах.       — Изволь прекратить этот разврат, Рейх, — одёрнул товарища Советский Союз. Русскому было противно, но терпимо прикасаться к влажной коже Польши. Однако, извращенства в его присутствии он не допустит.       — Я не совершаю ничего подобного, — быстро проговорил Третий.       — Спрошу прямо, ты извращенец? Желаешь овладеть им?!       — Nein-nein, Союз, успокойся, — ариец порциями выдыхал тёплый воздух из зубастого рта. Так как сверхдержавы находились по разные стороны от крылатого, шовинист плавно, как змей, подплыл к правому плечу Польши, чтоб сказать Советам в лицо: Я не лицезрю в нашей Польске сексуальный объект.       — Тогда почему любезничаешь с ним, как с девкой из борделя? — СССР изумлялся, как показавшийся на первый взгляд вежливый немец оказался такой растлённой личностью.       — Понимаешь, мой дорогой русский, мне по вкусу различные эмоции на лицах людей. Страх, гнев и ненависть, отчаяние, вызванные мною. Я это очень, очень люблю, — промурлыкал Рейх, поглаживая сведённые лопатки пленного, странно склонив голову на бок. — Стыд тоже подойдёт. Польска получает наслаждение от наших действий, но не хочет признаться в этом. Я бессменно прав, да? — наклонился к заплаканному лицу, хищно щурясь.       — Н-нет! — пискнул крылатый.       — О, эта двойственность. Ха, как смешно! — национал-социалист залился смехом. — Мораль противоречит сама себе! Вы, общество, порицаете похоть, а сами тонете в ней! — молодой человек вскинул руки и закружился на своей стороне круга: Забываете, что человеческая природа неизменна. Прячете извращенные желания в глубине мёртвых душ, а когда они выходят из-под контроля, придаётесь плотским утехам! Притом, после делаете вид, что ничего не было, вновь становясь скромными, набожными, высоконравственными!       — Хм, — выдал Советы, находясь в ступоре от обилия жестов шовиниста, считая их буйными кривляньями. — Тебе это любо, потому что ты сам такой?       В ту же секунду нацист перестал кружиться. Он опустил руки и встал, замерев, как нормальный человек. Ни следа усмешки не осталось на лице. Оно было пусто. Каменное, ни капли эмоций. Лишь уменьшившиеся до точки зрачки прожигали коммуниста. Настолько они были озлоблены, что словами не описать.       — Ненавижу, — прошипел Рейх. — Я ненавижу. Ненавижу ханжество. Самый отвратительный и гадкий вид лицемерия, пропитавший всё гнилое общество! — гневно и яростно закричал фриц, что у других заложило уши. — Не смей приравнивать меня к людям-фальшивкам! Я тот, кто изничтожит притворщиков, ибо это основа моей идеологии. Я захвачу власть над Лондоном и избавлю Великобританию ото лжи и напускной вежливости. Сорву маски со всех, — прохрипел последнее предложение блондин. Наконец, к нему вернулся фирменный оскал.       Идеалист принялся восстанавливать дыхание. Социалист и Польска отходили от минувшего представления. Похоже, настроение арийца могло изменяться за долю секунды. Сейчас он смеётся и ребячится, а чрез мгновение сдерживает желание разорвать чужую глотку на куски, разорвать связки, вытащить язык из образовавшейся дыры. Немец — психопат или гиперактивный? — рассуждал над диагнозом майор.       — Grüß Gott, мой фюрер! — из раскрывшегося лифта вышли нацистские учёные, возглавляемые шатеном в приподнятом настроении.       — Hallo, мистер Менгель, — поприветствовал полуофициальным и уже спокойным тоном Рейх. Зал принялись наводнять естествоиспытатели, везущие с собой различные устройства.       — Вы окончили первичное обследование подопытного? Мы можем приступать? — спросил человек.       — Да. Доверяю его вам, — фриц потрепал волосы Польши, немного успокоившегося от того, что его перестали трогать. После он отошёл от пленной страны и, зацепив в придачу Союза, дал своим подданным пространство и полную свободу действий.       — Как они будут его изучать? — поинтересовался коммунист у нациста, стоящего в стороне рядом с ним.       Немец молчал, будто не слышал вопроса. Серо-голубые глаза соизволили посмотреть на союзника, после вернулись к пленнику, призывая понять всё самому. Подчинённые Третьего ко всему обнаженному телу прикрепляли металлические монеты-проводники. Большее количество разместили на голове, по всей поверхности черепа; на туловище, особенно вдоль линии позвоночника. Польска, не сильно зажмурившись, смотрел в пол. Он окунулся в стыд с новой волной. Допустим, понятно для чего провода соединены с шеей, конечностями, но зачем с половыми органами?! Крылатый не мог этого понять и смущался ещё больше от своих мыслей, тут же коря себя. Но сказать хоть что-то против издевательств и извращенств над собой он не смел. Страх пробрался под кожу и медленно душил, вызывая тошноту.       — Электрический ток — это чудо на Земле. Он превосходит по своим свойствам множество ранее обнаруженных вещей. Используя его, белый человек откроет для себя новые горизонты; технический прогресс наберёт новые обороты. Электричество позволит нам узнать механизмы вселенной и устройство тела Homo sapiens. Мы присоединили к подопытному провода, по которым будем пропускать электрические заряды разной мощности. Они будут возбуждать нервную систему, приводящую крылообразный механизм в движение, — поведал Менгель.       Поляк тут же непроизвольно напряг все свои слабые мышцы. Что сказал учёный? Польша был в истерике. Давился слезами, стекающими по всему лицу. Вот что есть истинный страх. Вот когда душа трепещет, сталкиваясь с настоящим ужасом. Когда его предал СССР, когда сверхдержавы не отпускали ни на шаг — не тогда крылатый боялся на самом деле. А сейчас, при маячащей на горизонте смерти. Солёная вода затекала внутрь носа при рваном, сбивчивом дыхании: «Они пропустят электричество через меня?! Они меня поджарят?!»       — Приступайте, — скомандовал нордист, когда оборудование было готово и все стояли на своих местах. Советский Союз глянул краем глаза и заметил, что товарищ сидит на довольно роскошном кресле, положив ногу на ногу. Военный обернулся: за ним стоял точно такой же предмет мебели, появившийся словно по волшебству. СССР тоже сел, расставив колени в стороны.       — Прекратите, прекратите… прекратите, — как в забытьи шептал Польска. Главный учёный объявил:       — Заряд первый. 1,5 миллиампер.       Менгель нажал на одну из множества кнопок на устройстве в виде коробки. Электрический разряд двинулся по проводам, сверкая молниями в некоторых местах. Сердечная мышца поляка сжалась. Он зажмурил глаза, прощаясь с этим миром. Польша был уверен, что настал его конец. Ток настиг нагого тела. Он пронзил каждую часть его, каждую клетку. Поляк, будучи чувствительным и мокрым, изогнулся от увеличившегося эффекта, резко выдохнув воздух в момент удара. Слабая судорога свела пальчики и руки до локтя, крылья нервно приняли асимметричные позы. На этом последствия воздействия электричеством окончились. Удивлённый тем, что остался жив, Польска облегчённо заморгал.       — Продолжайте, — приказ Рейха будто разорвал ушные перепонки пленника.       — Заряд второй. 3 миллиампер.       Польша напрягся. Более сильный удар может стать летальным. Страна почувствовал, как снова ток, пощипывающие, входит в его тело. Цепи вновь напрягли, и те опять удержали трепыхающуюся в воздухе плоть. Конечности сильно задрожали. Крылья сжались. Но иное отвлекло внимание и Польски, и остальных. Из горла вырвался сдавленный полустон. Румянец вернулся на юношеские щёки. Дыхание оставалось частым, но грудь вздымалась и опускалась уже не от боли. Ему было приятно. Воздействие электричества в приемлемом объёме стимулировало нервные окончания по всему телу, даруя особое неповторимое наслаждение.       — Увеличьте, — усмешка расплылась по арийскому лицу. Его обладатель сел на край кресла и сложил ладони в форме треугольника. Почувствовался запах табака. СССР закурил трубку. Он выдыхал дым и с таким же невозмутимым видом наблюдал за творящимся безобразием.       — Заряд третий, повторный. 5 миллиампер, — кивнув, оповестил Менгель. Крылатый выгнулся, задевая механизмом провода. Поляк стиснул зубы, но более громкий стон вырвался наружу. Кожу покрыла испарина. Волосы потихоньку прилипали ко лбу.       — Замечена непредвиденная реакция у подопытного, — озадаченно сказал главный учёный. Часть людей в халатах внесли это в отчёт.       — Попробуйте взаимодействовать на разные части тела по отдельности, — азартно высоким голосом сказал Третий.       Учёный послушно принялся исполнять волю господина, не без довольной улыбки. Поляк словно попал в грозу: на его плоть обрушился град из молний. Удар тока в нижних конечностях. Верхних. Тело и гениталии. Комбинация. Польска тряс цепями, извиваясь, как уж. Крылья буйствовали, но их шум затмевали усиливающиеся стоны.       — Пожалуйста..! Хватит! — закричал севшим детским голосом пленная страна.       — Бугорок меж твоих ног говорит об обратном! Ты взаправду хочешь прекращения этого? — обильная слюна на треугольных клыках отражала слабый свет, попавший в глаза поляка.       — Панталоны совсем мокрые от выделений его органа, — отметил Советский Союз, выпустив очередную порцию серого дыма изо рта.       — Оставьте меня. Прекратите… — томно выдыхал Польша.       — Риндвих! — воскликнул Рейх. Он резко подскочил с кресла, через секунду отвоёвывая место у Менгеля.       Тот благополучно отошёл. С безумным оскалом Третий продолжил то, на чём они остановились. Электрический ток без перебоя принялся возбуждать разные части тела пленника. По тому стекали капли пота, усиливая эффект. Поляк задыхался стонами, но полностью отрицал, что это приносил ему удовольствие. Он твердил, как аксиому, какое отвращение вызывает выгибающаяся плоть, жаждущая долгожданной разрядки. Коммунист же не смотрел, как Польска зажмуривает глаза, — был кое-кто поинтереснее. Страна не отводил взгляд от нового партнёра. Нацист, чуть не прыгая на месте, азартно нажимал на кнопки. Звуки, издаваемые пленной державой, ласкали его слух. Широкий оскал оголял все клыки, соединяемые слюной. Зрачок и радужка уменьшились в размерах и подрагивали в сильно распахнутых очах. «Вот кто прячется за спиной франта-педанта», — пронеслось в голове Советского Союза. Истинное обличье Рейха было жесткое, жаждущее крови и чужих страданий существо, помешанное на власти и порабощении всего живого. И оно не контролируется ни его хозяином, ни кем другим. Социалист устало вздохнул — вот от кого ему придётся защищать весь Лондон, если не весь мир.       В ту минуту завершающая судорога прошлась по обнаженному телу Польски. Мышцы одновременно сжались и страна излился прямо в панталоны. Горячая сперма принялась впитываться в ткань, создавая очень неприятное ощущение. Часть белёсой жидкости потекла вниз по ноге.       — Запишите всё, что видели, — обратился к учёным ариец, зачёсывая длинными пальцами растрепавшиеся волосы назад.       — Это любопытное открытие. Ранее никто до нас не ведал, что электричество может спровоцировать истерический пароксизм, — назвал заумным словом человек обычный оргазм. Поляк понурил красное мокрое лицо, отходя от безумной волны удовольствия, подаренной электрическим током. Нацистская Германия вернулся в кресло:       — Увеличьте напряжение.       — Да, мой фюрер. Заряд тридцать шестой. 10 миллиампер.       К утомленному Польше вновь двинулся ток. Он принял это спокойно, предположив, что повторится нечто подобное. Как же страна ошибался. Его изогнуло так, что крепления жалостно проскрипели. Громким криком поляк чуть не разорвал себе горло. Боль была невыносимая. Следующий заряд, и она повторяется. Польска в слезах неистово бормочет, чтоб его пощадили. Рейх велит продолжать, Союз не реагирует. Ещё один заряд. Пленник может лишь хрипеть, но этот звук разносится по всему железобетонному залу, отражаясь от стен. Кажется, полностью красные очи от полопавшихся капилляров вылетят из глазниц. Ток, как тысяча ножей, покрывает всю поверхность тела, разрезая плоть.       Блондин подаёт знак рукой, приказывая увеличить цифру. Менгель повинуется. 15 миллиампер. Польша слышит стук своего сердца, с замиранием ожидая порцию электричества. Удар. Неистовый крик. Но в местах, где конечности сковали кандалы, будто сверкнула молния. Яркая вспышка заставила всех отвернуться или прикрыть глаза.       — Аппарат сломан, — гробовым голосом вещает Менгель, нажимая на никак не реагирующие кнопки.       — Немедленно почини его! — велит разозлившийся немец. — Что вообще привело к этому световому всплеску? Страны и люди переводят взгляд на виновника произошедшего. Польска неподвижно висит на цепях. Волосы растрёпаны, лицо мокро от слёз, тело — от пота и спермы.       — Кровь! — воскликнул шатен. — Железо натёрло кожу до крови, жидкость вызвала замыкание и нарушила работу нашего устройства!       — Допустим, вы выяснили причину такой внезапной оплошности. Однако, как вы продолжите исследование? — поинтересовался СССР, желающий получить результат от сотрудничества с фрицем.       — Полученной информации об управлении крыльями нам хватит. Осталось только выяснить, как эти механизмы крепятся к телу, — объясняет учёный. Ариец кивнул. Его подчинённые облепили тело крылатого. Сверхдержавы наблюдали, как одни из них копошились у обнаженной спины, а другие снова делали записи.       — Мы поняли принцип соединения плоти и конструкции, — отчитался шатен перед фюрером. — Для дальнейшего изучения тело подопытного больше не требуется. Вы позволите нам отстегнуть крылья?       Эти слова доходят до подсознания Польски. Он начинает подавать признаки жизни. Обнаружив в рту массу сворачивающейся крови, он откашливает её, пытаясь понять, что происходит. «Мои крылья..? Что они хотят с ними сделать?»       — Одно я забираю себе, — ставит пред фактом СССР.       — Хорошо… — Рейх понимает, что спор с таким типажом тяжел и приведёт к единственному результату — разрыву сотрудничества. Это не поспособствует захвату Лондона. Поэтому Третий идёт на уступки, убеждённый, что Советскому Союзу не добиться больших вершин, чем ему. — Не хочешь вырвать их вместе со мной?       — Я принимаю твоё предложение, — партнёры встают с кресел и направляются к пленной стране.       Тяжёлые шаги отдаются в голове поляка неимоверным шумом. Перед глазами всё плывёт. Цвета перемешиваются, как грязные воды Темзы. Товарищи встают за мокрой спиной. Цепи ослабевают, и юноша падает коленями на бетонный пол, раздирая их. Потрясение окончательно возвращает Польске сознание:       — Нет, не делайте этого, они часть моего тела… как конечности, — взмолился поляк. На глазах собралась новая порция слёз.       Сверхдержавы безмолвно присели. Поляк почувствовал, как сильные жадные руки взялись за металлический каркас. Внезапно они потянули на себя. Механизм не отделялся от тела, потащив его с собой. Послышались жалобные всхлипы. СССР и Рейх крепче обхватили крылья. Из мест соединения просочилась кровь. Пленник перешёл на крик. Так как результата не последовало, Нацистская Германия поставил чёрный лаковый сапог между лопатками. Союзники вырвали крылья под дикий вопль Польши. Из дыр полилась жидкость, марая багровым когда-то белоснежные перья. Были разорваны не только кожа, но и нервы, связки. Удивительно, что спинной мозг остался цел. В любом случае, заплаканный Польска, в шоковом состоянии, впал в беспамятство.

***

      Наблюдая за происшествием, две фигуры стояли на подуровне под самой крышей железобетонного зала. Один из них, рослый мужчина, спросил:       — Что скажешь, — он сделал театральную паузу и бархатисто протянул: Чехословакия?       Чех стоял, сведя ноги вместе и вцепившись руками за металлическую ограду, доходящую до уровня рёбер. Расширенные глаза не отрывались от происходящей ниже картины, как сверхдержавы жмут друг другу руки, держа в оставшихся по окровавленному крылу.       — Жутко.       — Всё ещё согласен присоединиться к нам? Готов сотворить подобное, если прикажет синьор Третий Рейх?       — Да, — сглотнув, ответил страна. Лицо мужчины приняло удивлённый вид. Но так только предположил чех, ибо вокруг было очень темно. Даже разглядеть, как выглядит новый знакомый не представлялось возможным. Соратник нациста, а по совместительству владелец этого завода, облокотился на ограду, встав впритык к словаку:       — Мне всё интересно, никак не могу понять, почему ты так легко перешёл на нашу сторону? Что тобой движет? — спросил он, заталкивая пистолет подальше в карман, радуясь, что не придётся его применить на обладателе вьющихся волос.       — Месть, — улыбнулся Чехословакия, немного испугав собеседника маленьким оскалом. — Я жажду мести над Англией.