— 8 —
— …Будущий я ёбаный мудак. Сэм, рвано дыша, несколько раз моргает на запертую дверь. После нескольких минут разговора будущий Дин начал казаться немного более достижимым, понятным, но от комментария Дина сразу же вернулся в прежнее состояние. Да пошёл ты, чувак; по крайней мере, я сохранил своему брату жизнь. Нет, это ему совсем не понравилось. Его внезапная смена настроения напомнила Сэму о папе. Папе, когда Сэм упоминал маму. — Я… — Блядь, я убью этого парня, — бормочет Дин. Сэм мотает головой. — Что? Ты не можешь убить себя. — Ой, просто наблюдай, Сэмми. — Ты. Не можешь. Убить. Себя. Кто знает, какой дисбаланс это вызовет в будущем? Дин фыркает. — Может, оно того и стоит. — Ну, об этом я ничего не знаю. Они оба подпрыгивают. Захария сидит на стуле, который до этого занимал будущий Дин. — Что за чертовщина, приятель? — кричит Дин. Архангел закатывает глаза. — Довольно о «чёрте», Дин. Я же из другой команды, помнишь? — Он замолкает, затем поднимает голову. — Впрочем, можно поспорить о том, что эта сюжетная линия частично и его заслуга. — Что значит «эта»? — спрашивает Сэм. — Зачем ты отправил нас сюда? — Это ваше будущее, если Дин не скажет Михаилу «да», мальчики. — Захария встаёт и отряхивает костюм. Внезапно весь его вид и манера речи становятся деловыми. — Около трёх пятых населения всего мира погибло, ещё одна пятая… ну, скажем так, некоторые из них устроили вам забег «Добро пожаловать в 2014» и у них довольно специфическая диета. Оставшееся население живёт вот так, — указывает он на грязную комнату, тусклое освещение. — Всё благодаря вам. Он смотрит на Дина, а не на обоих братьев. Только Дина. Сэм не дурак. Он понимает, что это значит, в чём заключается недостающая часть истории. Что-то холодное и скользкое скручивается в груди. Здесь, в будущем, он не умер, как сначала подумал. Дин сказал «нет» Михаилу, но Сэм… Должно быть, Сэм сказал «да». Дин держался, а Сэм потерпел неудачу. Человечество и его брат — он подвёл их всех. — Значит, это ещё один урок? — презрительно фыркает Дин. — Ты серьёзно? Пошёл ты на хуй, мужик, на хуй всех твоих дружков и на хуй ваши манипулятивные, лживые задницы… — Воу, воу, воу, язык, пожалуйста! — возмущается Захария, хотя всё ещё выглядит несколько удивлённым. — Дин, этот урок — самый важный из всех. Вот почему я оставляю вас в лагере Читаква на один день. И для протокола, ничего не изменится, если ты убьёшь своё будущее «я», хотя, уверен, каждый психолог на планете отдал бы руку на отсечение, чтобы тебя изучить. Сэм изучал психологию на первом курсе. Дин, вообще-то, довольно классический случай. — С этой минуты я даю вам двадцать четыре часа, чтобы вы могли познакомиться с миром, каким он стал, чтобы вы поняли, куда он катится. Вы не можете позволить явному упрямству стать причиной смерти стольких людей. Вы двое держите судьбу мира в своих руках, и от вас зависит… — От нас зависит предотвращение всего этого дерьма, всё сводится к согласию, бла-бла-бла, мы поняли. Один день в каком-то пересказе «Апокалипсис сегодня» не изменит моего мнения о святом проникновении Михаила. После этих слов воцаряется тишина. — Ты знаешь, что я… — Думаю, к концу этого дня ты будешь умолять его об этом, Дин, — перебивает Захария. Похоже, он совершенно уверен в этом; поверить ему — легко. — Ещё я думаю, что ты должен расспросить своего будущего «я» о Сэме ещё немного. Уверен, ему будет что рассказать о том, как у вас обоих закончились дела в девятом. Взгляд Дина, кажется, слабнет. — Развлекайся, подтирая задницу газетой. И он исчезает в громком взрыве света и звука, заставляя Сэма сильно вздрогнуть. — Я подтирал задницу кое-чем и похуже! — кричит ему вслед Дин. — Чувак, — бормочет Сэм. — Я так пиздецки ненавижу ангелов. Сэм откидывает голову к стене, не обращая внимания на боль в плечах от скрученных за спиной запястий. Двадцать четыре часа — звучит не так уж плохо, но он боится того, как это повлияет на решимость Дина. Несмотря на всю его браваду, ДНК Дина переплетена с чувством вины и героическим кодированием, которые подпитывают каждое его действие; он может справиться только с той ответственностью, что означает спасение Сэма — возможно, до Ада это не имело бы значения, но теперь Сэм уже не уверен. А решимость Сэма слишком пристально лучше не рассматривать. Особенно после того, как выяснилось, что одна из его версий уже проиграла битву. — Эй, Сэм… — начинает Дин. Дверь в комнату резко распахивается. Это женщина, которая была с будущим Дином; Рита или Риса, возможно. Сэм почти уверен, что Риса. — Что это было? — требует она ответа. — Этот свет? Что это было? Дин пристально на неё смотрит. — Что ты знаешь о ярком свете? — Я знаю, что он означал архангелов. — Она переводит взгляд с одного Винчестера на другого. — Ещё знаю, что я единственный человек в этом лагере, кроме Дина и Британца, кто знает о вас двоих, и я распахну эти двери и закричу о двух перевёртышах в хижине босса, если вы не скажете мне, что, чёрт возьми, только что произошло. Следует долгая напряжённая пауза. — Кто-нибудь ещё видел свет? — спрашивает сначала Дин. — Нет. — Ты уверена? — Да. Я стояла у двери. Дин кивает. Сэм молча на неё смотрит. — Тогда ладно. Да, это был архангел. — Ангелы ушли. — Это был архангел из нашего времени.— 9 —
Она воспринимает это спокойно, что достаточно подозрительно, но затем её догадка: «Ваше время — девятый год?» — просто подтверждает, что будущий Дин разговаривал с ней после того, как ушёл. — Значит, ты знаешь. — Я знаю, вы говорите, что вы путешественники во времени, и знаю, что сильно встревожили этим Дина, вот и всё. Забавно, последнее, кажется, адресовано только Сэму; ты, Сэм, встревожил Дина. Это та же самая интонация, которую использовал его будущий «я», и во второй раз это всё так же беспокоит. — Ещё я знаю, что вы не оборотни и не демоны, потому что я была там, когда вас проверяли. Так что, полагаю, сумасшедшие вещи происходят каждый день, и это просто… — Она поджимает губы и оставляет фразу незаконченной. — Да. Так… ты отпустишь нас? Она фыркает. — Нет. — Дин так и думал. — Это зависит от босса, — добавляет Риса. — Похоже, я большая шишка, а? — Можно и так сказать. Ещё можно сказать, что твои «орешки» самые… — Её прерывает щелчок, и затем дверь позади неё начинает открываться. Риса рефлекторно пинает её ногой, не давая распахнуться, и с другой стороны слышится: «Ай». — Кас? — зовёт Дин. Этот хриплый голос не перепутаешь. — Дин? — Пауза. — Нет. Не совсем. В чём дело? — Чёрт возьми, — вздыхает Риса и распахивает дверь, чтобы впустить Кастиэля. Только… он не похож на Кастиэля, которого Дин мог бы узнать или вытерпеть. Дин смотрит на Сэма, ожидая его реакции, и она не разочаровывает; у Сэма отвисла челюсть, а глаза широко раскрыты от шока. В 2014 году Кастиэль… хиппи. На нём что-то вроде пончо и жуткая борода, а на его лице далёкая улыбка, пустая, как от тумана в голове, вызванного наркотиками. Если Кастиэль сейчас и правда под кайфом, то Дин официально видел всё. — Мне показалось, что я почувствовал волнение в силе. Дин в ужасе. — Ты только что сделал отсылку на «Звёздные войны»? — требует он. И тут Кастиэль видит Сэма. И улыбка меняется. — Я так и знал. Туман, кажется, мгновенно рассеивается, и что-то яркое и откровенное расцветает на лице Кастиэля, освещая очевидное счастье, которого Дин никогда раньше у ангела не видел. Кастиэль подходит к ним без своей обычной экономии движений, оставляя Рису у двери с недовольным хмурым видом, и он похож на совершенно новое животное. Он опускается на колени перед Сэмом, но оборачивается, чтобы медленно кивнуть Дину, как бы говоря: «Удивительно, правда? Ты можешь поверить, что Сэм существует?». Дин просто смотрит. — Я так и знал, что это ты, — удивлённо говорит Кастиэль Сэму. — Сегодня утром края мира были немного мягче, и я подумал, что, может быть… но, конечно, чтобы быть уверенным. Он протягивает руку к брату Дина, и, к его чести, Сэм не вздрагивает, даже когда Кастиэль касается его лба пальцем. На самом деле ничего не происходит. …Кастиэль облизывает этот палец. — Не параллель, а прошлое, — провозглашает он. — Пряный, как кровь демона, но это только следы. Это нормально. Люцифер тебя ещё не коснулся. — Он бросает на Дина ещё один взгляд. — Дин, должно быть, взбесился, ха. Я имею в виду моего Дина. Того, что из этого времени. — Ладно, — рявкает Риса, подходя к ним после того, как убедилась, что дверь заперта надёжно. — Кто-нибудь, пожалуйста, объяснит мне, кто, чёрт возьми, этот парень и почему он так важен для Дина? До сегодняшнего дня никто не упоминал о ком-то из прошлого Дина. — Личность Сэма лучше держать в секрете, — говорит Кастиэль, прежде чем Дин сам успевает отказаться хоть что-нибудь рассказать. — …Я вижу. Умозрительный взгляд в глазах Рисы — то, что Дин видел уже много раз. Он почти открывает рот, чтобы сказать ей правду — рефлекторная реакция возразить на догадку, что он и Сэм вместе… вот так, — прежде чем берёт себя в руки. Он уже должен бы привыкнуть к этому предположению, учитывая, как часто это случалось, но его всё равно трясёт, словно от удара током, при этой мысли. — Дин. Ты выглядишь менее сломленным, чем я привык сейчас тебя видеть, — в тишине говорит Кас. — …Спасибо. — Значит, они точно путешественники во времени? — спрашивает Риса у Кастиэля. — Ты уверен? — О, да. Несомненно. — Ха. Сэм садится немного прямее, и звон наручников сопровождает это движение. — Может, ты их снимешь? Кастиэль улыбается и издаёт ласковый вздох. — Ох, Сэм. Если только где-то здесь не лежит ключ, я ничего не могу сделать. — Ничего не можешь?.. — начинает Дин. — Со мной всё, ребята. С тех пор как ангелы ушли, я стал… настолько человеком, насколько могу им быть. — Края его горькой улыбки и впрямь тревожно похожи на человеческие. Дин решает, что видеть такую чрезмерную эмоциональность в выражении лица Кастиэля и впрямь чертовски нервирует. — Вот дерьмо, — говорит он. — Ты можешь повторить это ещё раз, — бормочет Риса. Дверь распахивается настежь. — Да ладно, серьёзно, я только что заперла… Это снова будущий Дин.— 10 —
— Кас. Какого хуя ты тут делаешь. — Их навестил один из моих братьев. Отголоски долетели до самой моей хижины. Будущий Дин переводит взгляд с Сэма на Дина и обратно на Сэма. Он полностью вернулся к своему непроницаемому виду — ещё одна вещь, которая редко бывает с Дином Сэма. — Ангел? То есть у нас есть подтверждение, что это они послали вас сюда? — Ага. — Кто именно? — Захария с его фетишем на альтернативные сюжетные линии, конечно, — фыркает Дин. — Но зачем этот архангел послал вас сюда? — спрашивает Риса. — Он думает, что этот тизер на наше предстоящее будущее заставит меня изменить мнение о Михаиле. Кастиэль пожимает плечами. — Хочу сказать, что слышал идеи и похуже… — Тогда тебе понравится вот эта, — бормочет будущий Дин и направляется прямиком к Сэму, тяжело стуча сапогами по пыльному полу. Сэму и впрямь приходится сдерживать себя, чтобы не ёрзать, а сердце от нервозности начинает стучать в горле. — Ч-что?.. — Всё в порядке, — говорит ему Дин, прежде чем присесть на корточки перед Сэмом и вытащить скрепку из кармана. — Всё в порядке, — повторяет он снова, но достаточно тихо, чтобы на этот раз услышал только Сэм, и его тон намного мягче. Он наклоняется вперёд и обнимает Сэма, чтобы расстегнуть наручники, и внезапно Сэма поглощают чувство тепла и запах пороха и пота Дина. Его щетина касается уха Сэма. Он мог бы сделать это, сидя сбоку. В этом объятии нет необходимости. — Ты… Ты нас отпускаешь? — выдыхает Сэм. Почему-то он уже знает, что ответ «нет». Будущий Дин ничего не говорит. — Эй, — рявкает Дин в нескольких футах. — Сэм задал тебе вопрос. Тем не менее будущий Дин молчит. Наручники щёлкают, и Сэм оказывается свободен, но теперь даже Кастиэль немного нервничает. — Дин? — спрашивает Риса. — Завтра рейд, может, нам стоит подождать, чтобы разобраться с этим позже?.. — Миссия отменяется, — коротко говорит будущий Дин. — Я только что сказал Чаку, он даст знать команде. — Что? — Дин, — говорит Кастиэль. — Что ты делаешь? — Кольт у нас, Дин, почему ты отменил?.. — Это дерьмо «Аве Мария» больше не в моём стиле. Теперь мы избегаем риска. — С каких это пор? — требует Риса. Затем бросает на Сэма обвиняющий взгляд, как будто только что ответила на свой вопрос. — Послушай, у нас есть шанс убить Дьявола, и мы должны… — Я сказал нет, — огрызается будущий Дин и поднимает Сэма на ноги. Он даже не дёргается, чтобы освободить двойника. — Что происходит?.. — Не делай этого, Дин, — предупреждает Кастиэль, и его налитые кровью глаза внезапно становятся беспокойными. — Сэмми, если хочешь, чтобы я задумался о сохранении своего прошлого «я» живым, ты пойдёшь за мной без возражений, — решительно говорит будущий Дин. — Куда ты его ведёшь? — требует Дин. — Сэм. Идём. — Сэм никуда с тобой не пойдёт! — Сэм. Один из них обращается непосредственно к Сэму, а другой кричит на себя, но Сэм идёт с альтернативной версией брата не по этой причине. А потому, что абсолютно уверен, что этот парень исполнит любую угрозу без малейшего колебания. — Отпусти его! Эй! — Дин бросается вперёд под громкий скрежет металла и стон трубы, к которой прикован. — Эй! Я! Что ты собираешься делать с Сэмом? — Дин, всё в порядке, он не… — Эй! Отвечай мне! Будущий Дин оттаскивает Сэма, вцепившись в его плечо, и, к собственному удивлению Сэма, его тело становится послушным, как будто щёлкнул выключатель. Они выходят за дверь под всё более громкие крики Дина, последний из которых Сэм улавливает краем уха, рваный, запоздалый: «СЭМ!»— 11 —
Дин всё понял. В теории. Он понимает, почему и как со временем исчезли те его части, которые сейчас минимально функциональны — или, по крайней мере, те части, которые позволяют ему оставаться человеком достаточно долго, чтобы выбить из кого-то ответ. Он представляет, как это могло случиться. Быть вынужденным четыре года жить, когда Сэм мёртв, — это превратило бы его в нечто куда хуже, чем любой монстр в Аду смог бы создать. Он считает, что мир мельком видел это существо несколько часов в ночь перед тем, как Азазель открыл врата Ада. Но этот сукин сын… — Дин. Ты сам себе навредишь. Дин снова тянет руку в сторону, запястье горит и согнуто неудобно, но не невыносимо. — Он. — Рывок. — Забрал. — Рывок. — Сэма. — Он — это ты, — указывает Риса. — Вот именно. Она фыркает. — Что? Не доверяешь себе? — Конечно, нет. Кастиэль пялится на свои руки после того, как плюхнулся на стул, который будущий Дин занимал во время того жуткого сеанса пристального взгляда. — Он, наверное, просто уведёт Сэма в безопасное место, — предполагает Риса. — Сначала мы привели вас сюда, потому что это его хижина и нужно было больше держать твою уродливую рожу вне поля зрения, чем оставлять в живых. Но если ангелы вернулись… — Меня вообще не колышет куда, леди. Меня беспокоит кто. По какой-то причине эти слова полностью меняют её позу. Что-то в плечах смягчается, и она опускает руки вдоль тела. — Я ничего не понимаю. Он… это ты. — Но впервые она кажется неуверенной. — Вот именно, — снова говорит он. Несколько мгновений Риса наблюдает за его борьбой и наконец подходит к столу, где, перебирая какие-то бумаги, достаёт вторую скрепку. Дин застывает, даже не пытаясь скрыть удивление. Он-то подумал, что, случись что, эти люди будут ему верны. Будущему ему. Плевать. — Не могу поверить, что он отменил рейд, — это всё, что она говорит, когда присаживается рядом и принимается за работу. Она делает всё это, затратив прилично времени и без какой-либо ненужной близости — чёрт, наблюдать, как Сэм неподвижно замирает, пока эта копия его самого практически ощупывает младшего брата… это точно возглавит (длинный) список картинок, которые не дают ему спать по ночам. — Готово. Риса встаёт, и Дин тоже, раздражённо хрустнув костяшками пальцев и плечами. — Ты… почему ты так сильно отличаешься от него? У Дина есть довольно хорошая идея, но он не собирается ей рассказывать. Она не настаивает, но спрашивает: — Может быть, скажешь, он что, собирается причинить боль тому высокому? — А тебе какое дело? — Я не допущу, чтобы в этом лагере пролилась невинная кровь, Дин. Прошлый Дин. Плевать. Правда в том, что Дин этого не знает. «Боль» — расплывчатое слово, а Дин недавно натворил столько всего, что причинило Сэму боль, не физическую (её он тоже причинил, но он не думает, что будущий он ударит новообретённого Сэмми в лицо). Душить Сэма вниманием было, по-видимому, чем-то настолько чертовски ужасным, что Сэмми в какой-то момент почувствовал необходимость уйти. Отдать жизнь за парня — это привело Сэма в бешенство. Не верить Сэму насчёт Руби и демонической крови — это было очень больно, да, даже когда было полностью оправдано. Вернуться из Ада с небольшим дополнительным багажом, быть обузой, слишком сильно желать Сэма, отталкивать Сэма после того, как притянул его ближе, причинять боль Сэму каждым шагом, причинять боль… Он даже не хочет представлять себе, что эта его версия может сказать Сэму, чтобы причинить ему боль. (Что эта его версия может захотеть сделать с Сэмом.) — Чего ты боишься, Дин? — резко спрашивает Кастиэль. — Чего ты на самом деле боишься? Дин пытается выразить это словами, но объяснить это трудно даже в своей голове. Страх, горькое зелёное чувство, отдающее кислятиной в глубине горла, вытесняет неясное чувство, что он всегда испытывает, когда Сэм находится вне поля его зрения. Он знает, что не ошибся, его будущий «я»… сбит с толку и с самого начала нацелился на Сэма. Из их встречи один на один ничего хорошего не выйдет, и, что бы ни случилось, это вобьёт между братьями клин в уже появившуюся трещину. — Он сошёл с ума, да? — говорит вместо этого Дин. Кастиэль медленно кивает. — Он потерял своего Сэма.— 12 —
Читаква удивительно похожа на переделанную версию единственного летнего лагеря, в котором был Сэм (две недели математического лагеря, потому что папа следовал ложной наводке на охоту). Рядом с небольшой площадью около хижины «большой шишки» расположены остальные бараки в две линии друг против друга с широкой центральной улицей между ними. Будущий Дин спокойно ведёт его между рядами бараков к единственной кирпичной хижине, которую Сэм видит. По пути они встречают только двух человек; один в военной форме явно проверяет периметр, а другой тащит пустую бочку в направлении, противоположном тому, куда они направляются. Каждый из них украдкой бросает взгляд на Сэма, но, в то время как женщина в форме останавливается, чтобы коротко отсалютовать будущему Дину, молодой парень с бочкой просто хмыкает и движется дальше. Кажется, никто не удивляется, увидев новое лицо. Хижина маленькая, но в воздухе раздаётся потрескивание, которое чувствуется сразу же, как переступаешь порог. Это почти похоже на защиту, но Сэм не видит никаких явных символов или сигилов — на самом деле, пространство полностью пустое, за исключением одной кровати в углу. — Зачем ты это делаешь, Дин? Дин не отвечает, но с отвращением качает головой (хотя Сэм может только догадываться, что именно ему противно). — Сэм, из какой ты части 2009 года? Что именно с нами происходит? Сэм подходит к кровати, но потом понимает, что слишком взвинчен, чтобы сесть, поэтому просто неловко замирает перед ней. Будущий Дин долю секунды колеблется, прежде чем подойти и встать на почтительном расстоянии от него. — Ну так что? Он подумывает солгать, но вместо этого говорит правду. Рассказывает этому Дину о сомнениях прошлого его относительно Сэма, о растущем недоверии, а ещё о своих сомнениях и неуверенности. Он ничего не приукрашивает и не умалчивает, просто обобщает болезненные детали (Бобби в кресле, Война, Люцифер, три охотника, которые напали на него) и удостоверяется, что упомянул все ключевые моменты. Будущий Дин прислушивается к каждому его слову с каменным лицом без малейшего намёка на то, что его хоть как-то затронула речь Сэма. — Так это сразу после того, как я сказал… Я сказал тебе, что не… — Что я не могу вернуться, — перебивает его Сэм. — Что мы больше не должны делать это вместе. Будущий Дин кивает. Дин никогда не умел так хорошо скрывать эмоции от Сэма — никогда. — Тогда я всё делал неправильно. — Слова падают с глухим стуком, признанием, адресованным самому себе четыре года назад, и это, похоже, единственное извинение, которое Сэм получит. — Но всё это в прошлом, теперь ты в безопасности. Это всё, что имеет значение. — Там я тоже был в безопасности. С Дином, Касом и Рисой… — Нет. Ты не в безопасности с этой версией меня, Сэм. Сэму почти хочется рассмеяться. Почти. — Что? — С ним ты не в такой безопасности, как со мной, поверь. — Но… — И если вас сюда забросил Захария, то, значит, он намерен вернуть тебя обратно. Ты должен быть в безопасности. И только теперь Сэм наконец-то, наконец-то всё понимает. — Именно так всегда и проходят уроки этого мудака, верно? Он использует нас, издевается над нами и после того, как мы немного потанцуем под его дудку, бросает обратно в нашу жизнь. Будущий Дин не позволит ему вернуться в 2009 год. — Ну, на этот раз ему это с рук не сойдёт. Он силён, конечно, но ещё он очень, очень глуп. Никогда. — Дин… — хрипит Сэм, страх внезапно сжимает горло. — Эта комната защищена от ангелов? — Единственная во всём лагере, — кивает будущий Дин. — Пока что.— 13 —
— Куда бы я повёл Сэма? — спрашивает Дин Рису, но отвечает Кастиэль: — Есть только одно место. — Он толкает Дина в плечо. — И я не могу туда войти. Это занимает у Дина меньше секунды. — Ангельская защита? Чёрт, погоди… Он что, пытается заманить Сэма в ловушку навечно? — Именно это я бы и сделал. Будь я на твоём месте и приведи ангел Сэма снова в мою жизнь, я бы тоже запер его где-нибудь и удерживал. Захария не сможет его вернуть, и, возможно, лето снова будет казаться летом. — Он испускает глубокий, усталый вздох. — К сожалению, будущий ты любит Сэма больше, чем любит всё то, что осталось от человечества, и на каждое действие приходится равное противодействие; он ненавидит тебя больше, чем… — Ага, да неужели. Пойдём. Они выходят из хижины друг за другом, а Риса замыкает шествие и задумчиво смотрит вдаль. — Значит, ты собираешься пойти к нему и попытаться вернуть Сэма? И это всё? — Да, план такой. В смысле, что нас трое против одного; мне нравятся наши шансы. Кастиэль поднимает руки. — О нет, прошу, не рассчитывай на меня. Я с тобой не воюю, Дин. Дин пристально на него смотрит. — Я думал, ты на моей стороне. — Я ни на чьей стороне. И он… ты спас мне жизнь, в будущем. Если на то пошло. Воздух в этом времени грязный и отдаёт пеплом, особенно на улице. От этого Кастиэль с его странной одеждой и щетиной кажется ещё более жалким и менее грозным, чем когда-либо; но есть что-то в его глазах… — Дин. — Бывший ангел кладёт руку на плечо Дина и наклоняется к нему так близко, что Дин чувствует запах травки в его дыхании. Он почти шепчет, чтобы Риса не услышала, что он скажет дальше: — Он оплакивает Сэма уже четыре года. Я никогда не видел… никогда, за всю свою жизнь я не видел такого кислого, жгучего горя. Он наполовину мёртв. Иногда… иногда я не вижу его душу. Дин и не ожидал чего-то другого. — Он не удержит Сэма здесь. — Он смотрит через плечо Кастиэля на Рису. — Ты мне поможешь, правда? Она опускает руки после того, как поправила хвост, и кивает. — Расслабься, ковбой, мы вернём твоего парня. Со вчерашнего дня босс ведёт себя странно, и я вроде как не позволю ему разрушить всё, над чем мы работали. Дин уважает это. — Спасибо. — Ага. Идём? — Ты вооружена? Она фыркает, задирает куртку так, чтобы он мог видеть два пистолета на её талии. — Всегда. Добро пожаловать в 2014 год, детка.— 14 —
— Ты?.. У Сэма подгибаются колени. Матрас смягчает падение, но не удар. Будущий Дин тоже быстро опускается на корточки так, что всё ещё смотрит на него снизу вверх. Может быть, он думает, что это делает его менее угрожающим. — Сэмми. Я защищу от ангелов весь лагерь, я не буду держать тебя взаперти. Сэм качает головой. — Но… но я должен вернуться, Дин. Я должен всё исправить… — Нет. — Колени будущего Дина ударяются о пол, и он опирается своим весом на пятки, ещё больше опускаясь на землю, и это до странного заставляет Сэма думать о молитве. — Нет, Сэм, для тебя возвращение — это смертный приговор. Этого не произойдёт. Как только лагерь будет в безопасности, ты сможешь свободно передвигаться. Ты не будешь моим пленником. Мы никому не скажем, кто ты, ты станешь моим заместителем, и всё будет хорошо. Но ты не можешь вернуться в прошлое. У Сэма кружится голова. — Почему?… — Я сказал тебе почему, Сэм… — Нет, я имею в виду… почему ты всё это делаешь? О-отменяешь вашу миссию и… всё это. Дин резко выдыхает. — Сэм, — бросает он. — Было время, когда тебе не нужно было спрашивать об этом. Ты бы просто знал. — Знал? — эхом отзывается он. Оно снова вернулось, это чувство загипнотизированности, словно он окаменел и Дин может делать с ним всё, что захочет. — Откуда я могу знать, почему ты идёшь на всё это, чтобы помешать мне исправить?.. — Господи, как ты можешь… — Он теряет бесстрастность с каждым словом. — Почему я вообще что-то делаю, Сэм? — Он подаётся вперёд, и внезапно большая рука оказывается на колене Сэма, а Сэм перестал дышать ещё пять минут назад. — Я… — Почему я, блядь… а ты как думаешь? Он выглядит таким отчаявшимся, таким безумно отчаявшимся, он весь напитан каким-то пылом, страстью, которая возвращает к мысли о религии. Этот Дин смотрит на него так, словно Сэм — священный. — Я… Слова повисают в воздухе между ними, но Сэм не собирается говорить это, и он слишком взволнован тёплой ладонью на ноге, потому что Дин (будущий Дин, другой Дин, ненастоящий Дин) касается его. — Я… Челюсть Дина расслабляется, как будто следующие слова Сэма — всё, что его волнует. Колени Сэма раздвигаются без всякой осознанной мысли.