Сплетая отсечённое

Снежка, конечно, очень хотела поговорить с Эммой о произошедшем, но сообщение от Дэвида, лаконичное, как военный рапорт, немного сдерживало её пыл. «Эмма и Крюк расстались. Крюк уехал. НЕ НАСЕДАЙ НА НАШУ ДОЧЬ, ЕЙ И ТАК ХРЕНОВО. Нет, для речей о надежде ещё рано. Не забывай кормить и обнимать детей. Люблю, Дэвид». Принцесса возмутилась, но совету мужа всё-таки вняла. Поэтому Свон уже месяц спокойно работала в участке, понемногу приводя в порядок картотеку и архивы. Нельзя сказать, чтобы Снежка её кормила, но с этим вполне справлялись сёстры Миллс. Реджина обычно появлялась в участке к обеду, ставила перед шерифом контейнер с домашней едой, и женщины ели, болтая о погоде, успехах сына, упрямых партнёрах брюнетки и возможных планах Гидеона, который вёл себя подозрительно тихо. Зелина заходила случайно, по велению, как она говорила, своего правого уха и приносила либо пончики, либо собственную выпечку. Впервые увидев её, Свон удивилась так, что светлые брови Спасителя почти скрылись под чёлкой. В ответ на немое удивление рыжая Миллс выдала: — Прелесть моя, благодарные горожане должны кормить своего героя. А то придёт какой-нибудь злодей, а Спасителя ветром сдувает. Позорище же. Эмма смотрела на булочки с корицей полдня. Потом не выдержала. Булочки оказались вкусными. Спаситель по большей части даже не страдал от деятельности сторибрукских сплетников. Возможно, причиной такого такта было уважение горожан, а может быть, обещания Руби и Лилит загрызть и поджарить самых разговорчивых сыграли какую-то роль. В общем, большую часть времени Эмма Свон была сыта и даже нормально спала. Блондинка подозревала, что Реджина что-то такое подмешивает в еду, чтоб обеспечить ей крепкий и здоровый сон. На Миллс она грешила зря. Травяными настоями её поили Руби и Лилит. И, тем не менее, шериф чувствовала себя препаршиво. Отъезд Киллиана ударил больней, чем она могла себе представить. И не потому даже, что Эмма очень хотела за него замуж. Нет. Не хотела. Но, пока Киллиан был рядом, её мать, черт бы её побрал, Белоснежка, была довольна. Нет, Снежка не изводила дочь (интересно, что папа ей сказал?). Но её расстроенные чувства были видны невооруженным глазом. И без Киллиана Эмме было одиноко. По любви или нет, но она была нужна этому мужчине. Он действительно хотел быть с ней. Возвращаясь домой, Свон знала, что её ждёт кто-то, кому интересно услышать, как прошёл её день. Крюк действительно ждал её, хотя бы для того чтобы выплеснуть своё раздражение на Реджину, Хоппера или этот город. Генри обычно ограничивался приветственно поднятой ладонью и даже не вытаскивал наушники из ушей. К тому же теперь, когда Крюк уехал, к женщине вернулись сны, преследующие её с самого Неверлэнда. Сны, после которых она просыпалась взвинченная, возбужденная и стеснялась смотреть Реджине в глаза. Сны, которые, в общем-то, и заставили Эмму поцеловать тогда Крюка. Ну, а что? Ей нужно было переключиться! Не то чтобы это сработало. Разве что усилило чувство вины за то, чего так яростно хотело её подсознание. Да в конце-концов, Киллиан Джонс был самым близким к понятию друга из знакомых Свон людей. Нет, Руби, конечно, прекрасна. С ней можно пофлиртовать на грани фола, поговорить по душам. Чуткая от природы, волчица всё всегда понимает правильно. С ней можно напиться и потанцевать. Но вот совместить выпивку и разговор по душам уже не получается. Пить Руби умеет, но пьёт, только когда хочет повеселиться, а не болтать на философские темы. Ещё была, конечно, Лилит. Но с Лилит у них всё очень тонко и болезненно. Друзья детства хотят восстановить отношения и боятся, поэтому идут черепашьим шагом и не ясно, придут ли к чему-нибудь. С Реджиной, Эмма, разумеется, вместе обедает, но как прикажете взаимодействовать с женщиной, которую вы хотите, для которой готовы жить и умереть и перед которой чувствуете вину? По всему выходило, что пират, когда не впадал в обиду и истерики, был отличным вариантом. Эмма Свон никогда не была хороша в самоанализе. Но сейчас, когда при молчаливой поддержке отца ушла в бумажную работу, она четко понимала, что тоскует по Джонсу не как по мужчине или жениху. А вот по приятелю, Киллиану, скучает, несмотря на все его мудачества, очень остро. *** — Что не весел, капитан? — прохрипел механик Трэвис, когда сменившийся с вахты Джонс появился в машинном отделении. — Капитан Наутилуса — Немо, — буркнул Киллиан, примостившись на колене трубы. За последние пару дней мужчина зарос щетиной, он был лохмат и разглядывал внутренности Наутилуса из-под насупленных бровей. — Вот уж спасибо, просветил старика! –хохотнул Трэвис, извлекая из закутка бутыль тёмного рома и пару глиняных кружек. — Будешь? «Старику» на вид было лет шестьдесят, и Киллиан усмехнулся, решив не сообщать собутыльнику свой возраст. Зачем? Чуть ворчливые и колючие отеческие нотки ему были приятны, в отличие от подчёркнуто мягкого и покровительственного тона Немо. — Так ведь не положено, Пит, — ухмыльнулся Джонс. — Немо узнает — опять проповедовать начнёт. — Вертел я твоего Немо, капитан, знаешь, на чем? К тому же он дрыхнет. Да и ко мне носа не кажет. Что, скучаешь по своему красавцу-фрегату, так, что ли? — Ты откуда знаешь? — удивился Киллиан. — Дык ведь в вашем порту все вместе стояли, да ещё и долго. Успел насмотреться и на посудину твою, и на вас всех, — сообщил Пит, разливая ром в кружки. Джонс хлебнул, чокнувшись с механиком. Ром был крепкий, немного отдавал мятой и шалфеем. — Не помню тебя в Сторибруке, — признался он. — Мудрено тебе меня помнить, — усмехнулся Трэвис. — Я ж в герои не лезу, в первые ряды без мыла не втираюсь. Моё дело маленькое –чтоб Наутилус работал, — по тону механика было отлично ясно, что маленькой он свою миссию не считает. — А пока остальные носятся, будто жопы скипидаром смазали, я наблюдаю, — продолжал мужчина. — А не тянет стать героем, а, Пит? — с любопытством посмотрел на него пират. — Нахера? — флегматично поинтересовался тот. — Я что, похож на придурка? Мне моя шкура дорога и силы я свои знаю. К тому же, сам знаешь, если на корабле одни капитаны, хер он в море выйдет. Капитан, старпом, боцман, лоцман и кок. Остальное — матросня. Только так плаванье будет нормальным. — Ага, ещё скажи, что гальюны чистить так же важно, как у штурвала стоять, — зло процедил Джонс, вспомнив своё рабское прошлое. — Если б наш юнга гальюн не чистил, мы бы тут все в дерьме утонули. И в первую голову Немо со своим выкормышем, — резонно возразил Трэвис, снова разливая ром. — Короче, капитан, не знаю, как ты, а я предпочитаю быть собой. Геройские лавры мне не по мерке. — А ведь этот выкормыш — мой младший брат, — сообщил Киллиан мрачно. — И чё? — флегматично уточнил Пит. — И я его сиротой оставил, отца нашего убил. — Было за что? — Было! –тихо зарычал Джонс. — И тебе полегчало? — О, ты даже не представляешь. — Так в чем проблема тогда? — В том, что сейчас я торчу на этой железяке, и Немо чуть не каждый день промывает мне мозги насчёт прекрасной братской любви! — Да уж, что поделать, не по нраву тебе наша дружная семья, — последнее слово собутыльник выплюнул с такой злой иронией, что Крюку аж полегчало. — Не по нраву, — признал он мрачно. — А что ж потащился за Немо? Я-то понятно, Наутилус люблю, вот и мотаюсь за ним, а ты? — А я думал, что другим человеком стану, вырасту, что ли. Поменяюсь. — Нахера? — спокойствие старика было непрошибаемым. — Ради Эммы, чтоб быть её достойным, — просто ответил мужчина. — Блондинка твоя? Та, что вечно с другой бабой носилась, как в жопу ужаленная? Ещё с рукой у неё чего-то не то? Киллиан поперхнулся, закашлялся и кивнул. Трэвис похлопал его по спине: — Говорю же, я наблюдательный. И как? Получилось, что ли? — Да ни хрена у меня не получилось, — вздохнул пират. — Должен был меняться я, а поменялась она. Понимаешь, мужик, она ж Спасительница. Герой. Когда мы встретились, из неё сила во все стороны била. Вот я и повёлся. Хотел её так, что зубы сводило, как щенок, честное слово. Добивался её, добивался…. — он замолчал. — А как добился, оказалось, что ты до геройств не дотягиваешься. Обидно, да? Так, что ли? — Угу, — промычал Крюк. — Я же совсем простой, Пит. — Магии у меня нет, только и умений, что саблей махать, да по вантам лазить. А у нас там вечно какой-то магический пиздец. — Угу, и ты, стало быть, вместо того чтоб бабу свою защищать, сам прячешься за эту бабу. — Хуже. За свою бабу и мать её сына. Ощущение такое, что у меня уже пизда выросла, пока я в Сторибруке торчал. Теперь поперхнулся Трэвис: — Вы втроём, что ли, шлёпаетесь? — Иди нахуй! Нет, конечно! Просто есть Эмма, есть Реджина и у них общий сын и… — Джонс замолк на полуслове и минуты две сверлил переборку пустым взглядом. — Ёбанный свет, — тихо пробормотал он, допил ром и налил кружки до краёв. — Капитан, это охуеть как странно звучит, — честно признался механик. — Знаешь, я раньше тоже так думал, — Киллиан залпом выдул ром, поднялся, хлопнул Трэвиса по спине и ушёл. *** — Поверить не могу, что никто это не оцифровал! — Эмма бросила папку на стол. — Учитывая, что файлы созданы проклятием, это не критично, — возразил Дэвид. — Но, если ты хочешь завалить себя бессмысленной работой, ладно. — Это необходимость, — хмуро возразила Свон. — И лучше это, чем гонять гномов или Понго. — Спорный вопрос, — отозвался Нолан. — Реджина! — радостно улыбнулся он мэру, появившейся на пороге кабинета. — Нам нужен девичник! — с порога заявила та. — Мне, Эмме и Снежке. Зелина с нами не пойдёт, она Роланду и Генри обещала эпичный турнир в Мортал Комбат. — Во что? — переспросил Дэвид подозрительно. — Понятия не имею, но восторга у сестрёнки было больше, чем у мальчишек вместе взятых. — Я не пойду, — отрезала Эмма и с видом «Ходят тут всякие в узких юбках и декольте, мешают работу работать» решительно открыла папку с бумагами. После подумала, что тоже не против зарубиться в Мортал комбат. Может, напроситься к Зел? Хотя… Проще остаться дома и забаррикадироваться шкафом. — Но я же только что проснулся! — возмутился Прекрасный, но под взглядом Миллс не продержался и трёх секунд. — Реджина, ты знаешь, что это нечестно? Брюнетка приподняла бровь: — Ладно, я разбужу Снежку, — обреченно вздохнул Дэвид и ушёл. — Реджина, а давай вместо меня пойдёт Зелина. Мне нужно работать и разбираться с Гидеоном и… — И со злой королевой и, вероятно, Румпелем. Я знаю. Но, Эмма, тебе необходим перерыв. И мне необходим перерыв. С тех пор как твой крюкорукий уехал, ты только и делаешь, что работаешь. А когда-то Эмма Свон переживала бы подобное со стаканом виски в каком-нибудь стрип-клубе. — Я не хожу по стрип-клубам, — быстро возразила блондинка. Вообще-то, Свон слукавила. Во времена своей буйной юности она ходила в самые разные заведения. Чаще приличные, конечно же. Но случалось всякое. Например, про уикэнд в Лас-Вегасе Эмма не сможет рассказать никому и никогда. Реджина с интересом разглядывала покрасневшего Спасителя: — Я образно, Свон. Главное, что тебе нужен перерыв. — Я не пойду, — упрямо повторила Эмма. — Мы с Генри собирались посмотреть фильм. Мелкий предатель. — Не «Предатель», а понимающий ребёнок, который знает, что загруженной маме иногда нужно отдыхать. Он сын мэра, в конце концов, — терпеливо поправила Реджина. — А, впрочем, ладно, как хочешь, — уступила она, прекрасно зная, что Генри собирался ночевать у Тиллманов и только заманчивое предложение Зелины заставило его изменить планы. *** Вечером изнывающей от безделья Эмме поступил звонок о том, что в новом баре драка. И она, как подобает бравому шерифу, ломанулась в бар, даже не задумавшись, чего ради о заварушке сообщили ей, на личный сотовый, а не ребятам, дежурившим в участке. Бар был новый, яркий и громкий, пропитанный запахами хмельного веселья и лёгким шлейфом табака. Барная стойка, зал с парой бильярдных столов и дартсом. Ребята в рогатых шлемах мирно гоняют шары. Эмма осмотрела помещение, всё тихо. Шериф прошла в соседний зал, тот, из которого доносилась музыка. Ещё одна стойка, мерцающий свет, столики и…. Серьёзно, Реджина?! Эмма потрясла головой. Виденье никуда не исчезло. На сцене, в глубине бара, полуголые девицы извивались у пилонов. Челюсть шерифа медленно поползла вниз. Девочки были красивые и двигались отлично. Спасителю от этого зрелища стало жарко. — Нравится? — раздался над ухом мягкий голос мэра. И Эмма почувствовала, как по шее бегут мурашки. — Реджина! — Свон дёрнулась и быстро развернулась, прочищая внезапно охрипшее горло. Увидев стоящую перед ней брюнетку, шериф поперхнулась и закашлялась. Вот уж не думала Эмма Свон, что когда-нибудь доживет до того дня, когда железная леди Сторибрука предстанет перед ней в обтягивающих джинсах и простой белой рубашке. Но дело было даже не в этом, а в том, что от трех расстёгнутых верхних пуговиц этой рубашки Эмма едва смогла оторвать взгляд. Реджина вопросительно подняла бровь, почти не скрывая довольной ухмылки. — Отлично выглядишь, — выдохнул спаситель, заставив -таки себя посмотреть Реджине в глаза. — Спасибо, дорогая, — улыбнулась та. — Вот наш столик. Эмма проследила жест Миллс и обреченно выдохнула. Ну да, столик находился совсем не далеко от сцены. Нет, силком её, конечно, никто не держит, и можно развернуться и уйти, но, глядя на Реджину, Эмма уже не так уверена в своём желании провести вечер в одиночестве. — Я заказала тебе тёмное пиво, твоё любимое, — сообщила брюнетка. — Спасибо. Реджина, что за чёрт?! — О чем ты, дорогая? — Миллс улыбнулась ей, показательно наивно хлопая ресницами. — Ну, даже не знаю. То ли о ложном вызове, за который тебя по-хорошему нужно оштрафовать. — Тебе звонила не я, — улыбнулась Реджина. — Но, если уж ты настаиваешь на штрафе, — женщина слегка наклонилась к ней, и в горле у Спасителя пересохло. — Мы, наверное, сможем что-нибудь придумать. — Что? — опешила Эмма. Реджина как ни в чем не бывало пожала плечами. — Проехали! Миллс, ты серьёзно притащила мою мать в стрип-бар?! — А что такого? Снежка что, полуголых девиц не видела, что ли? Ты просто не в курсе, куда их с Золушкой волчонок водила, пока принцесса и Золушка не превратились в образцовых жен. — И я не уверена, что хочу это знать! Где Снежка, кстати? — Ушла заказывать самый убойный шот. О, легка на помине! — Эмма! — воскликнула Мэри-Маргарет, обнимая дочь. Эмма едва заметно напряглась. Объятий она всё ещё не любила. — Хорошо, что ты пришла. Свон вздохнула, смиряясь с неизбежным, и отхлебнула из стакана: — Сколько она уже выпила? — Не поверишь. Не так много. Видимо, сонное проклятие не очень хорошо сочетается с алкоголем. — Ты же понимаешь, что нам потом придется отвезти Снежку домой? — Эй, я всё ещё здесь! — принцесса отвесила дочери подзатыльник. — И я обещаю не буянить. Дальше вечер протекал почти спокойно, если не считать того, что крепкий крафтовый эль, танцующие девушки и Реджина, сидящая непозволительно близко, действовали на Эмму…. Сильно действовали. Ей точно нужен будет прохладный душ. Лучше бы холодный, но она же не морж! Снежка в очередной раз куда-то испарилась, а Реджина молча смотрела, как Свон допивает вторую пинту эля: — Что? — спокойно пить под этим взглядом было невозможно. — Да вот, пытаюсь сообразить, что мне нужно сделать, чтобы ты открылась мне, — Эмма рвано выдохнула. Голос Реджины всегда действовал на неё круче любого афродизиака. И, может быть, это вина её воспаленного воображения и недотраха, но фраза прозвучала двусмысленно. — Что? Я открылась: Крюк ушел, и это отстой, — буркнула блондинка. Не говорить же Реджине, в самом деле, что Эмма не может спокойно смотреть на её губы, потому что до безумия хочет эти губы поцеловать? Или о том, что при взгляде на декольте Миллс рот спасителя наполняется слюной, а в внизу живота тянет от пока еще контролируемого желания. Эмма хочет Реджину и не может получить, и это отстой! — Да, но что ты чувствуешь? Тебе хочется плакать? Вопить? Набить кому-нибудь морду? — Не знаю, — вздохнула Свон. — Ничего мне не хочется. Мне хочется любить тебя, пока ты не охрипнешь от стонов. Но такого варианта в списке нет. — А я-то думала, у меня проблемы с доверием. Ладно. Не буду на тебя давить. Они помолчали: — Потанцуем? — предложила Реджина. Эмма поперхнулась от неожиданности: — Что? — пискнула она, глядя на брюнетку круглыми глазами. — Ну же, Свон! — засмеялась мэр. — У нас девичник. Бар, музыка. Я хочу танцевать, но я же злая королева… — Ты не злая! — вскинулась Эмма. — Хотя, безусловно, — королева. — Спасибо, — взгляд Реджины неуловимо изменился, она улыбнулась, и Свон показалось, что её душу осветило солнце.– Но для них я Злая Королева и грозный мэр. И любой мужчина или женщина здесь скорее умрут от страха, чем пригласят меня. А ты меня не боишься. Никогда не боялась. Поэтому потанцуй со мной, пожалуйста. Эмме стало как-то даже неловко. Пока она не приехала в Сторибрук, красивые женщины редко звали её танцевать. Не то чтоб этого не случалось совсем, но…. Чаще она их приглашала. И уж точно она никогда не откажет такой женщине, как Реджина. Поэтому Свон поставила стакан, поднялась и подала мэру руку. Блондинка чувствовала себя неуклюже и скованно поначалу. В основном потому, что обнимать Реджину и ощущать ладонями тепло её тела было восхитительно. И потому что Реджина, тесно прижимающаяся к ней в танце…? Кажется, Эмма грезит наяву. Но да, Миллс обнимала её, двигаясь под музыку. Свон понадобилось всё её спасительское самообладание, чтобы держать руки при себе и не позволить ладони, поглаживающей спину Реджины, соскользнуть ниже. Но больше всего хотелось уткнуться носом в тёмные волосы и представить, что этот танец — просто один из многих. Что Эмма имеет право танцевать с этой потрясающей женщиной, когда захочет. — Эй, Эмма, дыши, я не кусаюсь, честно, — пошутила мэр. Свон и впрямь выдохнула, и Реджина почувствовала, как немного расслабились плечи Спасителя. Песня сменилась на более быструю, и вот тут Эмме стало совсем некомфортно. Потому что сохранять самообладание, когда Реджина, прижавшись к тебе спиной, двигает бёдрами под какую-то зажигательную мелодию латино? Черт, это было для шерифа слишком! И кто бы такое выдержал, в конце концов? Разве что безнадежный импотент. Поэтому, когда в соседнем зале начали шуметь, Эмма возблагодарила вселенную за понимание и резво унеслась к источнику шума. Им оказалась Белоснежка, поспорившая с пьяными мохнатыми викингами и теперь на спор метавшая ножи в мишень для дартса. Ножи уходили в дерево на хороших пару дюймов. Свон опустилась на биллиардный стол: — Охуеть. — Твоя мать полна неожиданных талантов, дорогая. — В данный момент моя мать полна алкоголя и жажды приключений. И нам пора отвести её домой. — Согласна. Платить, правда, пришлось только за испорченный дартс, потому что викинги закрыли их счёт, признав своё поражение. Эмма и Реджина проводили Снежку домой, убедили поцеловать принца и на удивлённый взгляд Дэвида ответили синхронным: — Не спрашивай. Покинув лофт Прекрасных, женщины медленно пошли по тёмной улице. Эмме не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался. И в пустой дом возвращаться тоже не хотелось. — Как ты? — тихо спросила Реджина, осторожно взяв её за руку. Свон нервно сглотнула, но руки не отняла. — Нормально. Только в голове шумит. Не понимаю, как они варят этот эль, но он явно крепче обычного пива, — женщина нервно усмехнулась. — Не знаю, как завтра встану на работу. Мы пришли, — немного разочаровано добавила спаситель, увидев дверь особняка Реджины. — Да. Повисло неловкое молчание. — Давай я напою тебя кофе? — предложила Миллс. — Хмель немного выветрится, и завтра ты сможешь вернуться к делам в участке, так, чтобы производительность доблестной полиции Сторибрука оставалась на высоте. Эмма смотрела на брюнетку, и голова шла кругом. Это отвратительная идея, и Реджина, конечно же, ничего такого не имела в виду, когда вытащила её в стриптиз-бар, дразнила своей расстёгнутой рубашкой и двусмысленностями, произнесенными непозволительно сексуальным голосом! И, наверное, Эмме сейчас влепят по морде, но… Ебись оно всё! Свон медленно наклонилась к мэру: — А что, если я вовсе не хочу трезветь? И накрыла губы Реджины своими. Пару секунд та просто стояла, никак не реагируя на поцелуй. Эмма успела испугаться и подумать, что нужно, наверное, прекратить это, извиниться и бежать. Но тут пальцы Реджины резко притянули её за ворот куртки, и Миллс ответила на поцелуй. Что было дальше, Эмма вряд ли могла бы сказать. Они ввалились в дом, не разрывая поцелуя. Верхняя одежда полетела на пол, после чего женщины кое-как добрались до дивана в гостиной, на который Свон рухнула, усадив Реджину к себе на колени. Эмма целовала Миллс, собственнически вторгаясь в её рот языком., и осознание того, что Реджина позволяет ей это, что сама касается языком её нёба, сводило спасителя с ума, распаляя желание. Брюнетка застонала, когда Свон слегка прикусила её нижнюю губу и отстранилась, чтобы коснуться смуглой шеи горячим поцелуем. Прохладные пальцы Реджины забрались под свитер и легонько пробежали по спине. Эмма довольно хмыкнула: — Твоя, — она расстегнула пуговицу на блузке Реджины. — Чёртова, — ещё одна пуговица. — Блузка, — и ещё. Сводила меня с ума, — хлопок пополз вниз, оголяя плечи. — Целый вечер, — губы коснулись ключицы, и последние слова прозвучали невнятно. Брюнетка хотела было снять блузку полностью и освободить скованные рукавами руки, но Эмма удержала её: — Нет, — и поцеловала мягкое полукружье груди, накрыв кружево бюстгальтера ладонью. Реджина ахнула. Наверное, никому другому она не позволила бы ограничивать свою свободу, пусть даже ткань блузки не была серьёзными оковами. Но с Эммой это не казалось неправильным или неуютным. Поэтому, вместо того чтобы возражать, она подалась ближе к спасителю, наслаждаясь прикосновениями. Поцелуи Эммы обжигали кожу, и, казалось, от жара становится трудно дышать. Свон снова поцеловала Реджину, провела по шраму кончиком языка и довольно усмехнулась, глядя ей в глаза: — С первого дня об этом мечтала. Миллс в ответ поцеловала блондинку и инстинктивно прижалась бёдрами сильнее. Эмма зарычала: — А, к черту! — блузка полетела на пол, за ней следом отправился свитер шерифа. — Нам нужно в спальню, — выдохнула Свон и взмахнула рукой, перенося их на второй этаж. Там Эмма на мгновение застыла, любуясь брюнеткой, потому что Реджина в джинсах и бюстгальтере, Реджина с размазавшейся помадой на припухших губах, Реджина была живое произведение искусства. И Свон не знала, чего ей хочется больше — вечно целовать женщину или вечно любоваться ею. Миллс подошла к Эмме, чтобы вовлечь в новый поцелуй. Она оставила отпечаток помады под челюстью и за ухом, легонько прикусила мочку, заставив Спасителя застонать. Мягкие руки обняли блондинку, расстегнули застёжку лифчика и, спустив бретельки с плеч, осторожно толкнули на кровать. Нависнув над Эммой, Реджина несколько секунд смотрела в потемневшие от страсти, ставшие изумрудно-зелёными глаза, после чего снова поцеловала, накрывая её пах ладонью. — Черт, — беспомощно выдохнула Свон в полные губы. Рука, ласкавшая её сквозь джинсы, прижалась плотнее, и с губ женщины сорвался ещё один стон. Эмма согнула ногу, упираясь коленом между бедер Реджины, и та охнула от неожиданности. Вынуждая себя не спешить, Миллс расстегнула джинсы спасителя. Когда та приподняла бедра, брюнетка сняла их и отбросила на пол. Эмма села и потянулась к Реджине, собираясь избавить от ненужной одежды её саму. Может, Миллс и не собиралась раздеваться прямо сейчас, но отказать настойчивым ласкам Эммы и просьбе: — Пожалуйста, я хочу посмотреть на тебя, — озвученной срывающимся от волнения голосом, женщина не смогла. И восхищенный взгляд блондинки, скользящий по телу Реджины, оставшейся в кружевных шортиках, стоил того. — Ты знаешь, что ты — совершенство? — прошептала Эмма, ласково коснувшись плеча мэра и вовлекая её в мягкий поцелуй. И в голосе спасителя было столько нежности и искренности, что Реджине захотелось заплакать. Она снова уложила Эмму на кровать и, оседлав её бедро, легла сверху. Свон посмотрела слегка удивленно и собралась что-то сказать, но губы Реджины, коснувшиеся её собственных, заставили женщину замолчать и раствориться во множестве поцелуев, касаниях рук партнёрши, ощущении чужого жара на бедре, в стонах и осторожных пальцах, изучающих её тело. Дразнящих и медленных, мучительно-медленных. — Реджина, пожалуйста, — всхлипнула Эмма, толкнувшись навстречу руке, ласкающей клитор, и посмотрела на Реджину глазами полными желания. Брюнетка усмехнулась и, спустившись поцелуями к груди, обхватила губами розовый возбужденный сосок, одновременно входя в Эмму двумя пальцами. Свон ахнула и подалась навстречу, но брюнетка так же медленно вышла из неё, оставив внутри только кончики пальцев: — Ведьма! — сердито зарычала Эмма. — Реджина, серьёзно, ты издеваешься? Миллс коварно засмеялась, и, поцеловав блондинку, выдохнула ей в губы: — Вовсе нет, Эм-ма. Просто скажи, чего ты хочешь. — Дьявол! Я хочу чувствовать тебя. Внутри себя, хочу, чтоб ты трахнула меня и заставила кончить, выкрикивая твоё имя. Ты это хотела услышать? — Скажем так, я надеялась на что-то в этом роде, — промурлыкала Реджина и, не дав Эмме возмутиться, начала ритмично и резко толкаться пальцами, так, что Свон забыла, что хотела сказать. Она просто закрыла глаза и двигалась навстречу партнёрше, отвечая на каждое движение хриплым стоном. — Реджина, богом клянусь, если ты сейчас остановишься, чтобы пытать меня дальше, я тебя убью. Но женщина не собиралась останавливаться, чувствуя, как мышцы Эммы начинают сжиматься, она немного согнула пальцы и толкнулась сильнее. Свон выгнулась и громко застонала: — Реджина! — и обмякла, тяжело дыша. Сделав ещё несколько неторопливых движений, брюнетка вернула себе пальцы, покрытые вязкой влагой, и поцеловала Эмму в скулу, легонько поглаживая. Свон тем временем восстановила дыхание и посмотрела на Реджину: — Иногда ты настоящая стерва, честное слово. — Я просто хотела услышать, чего ты хочешь. — Да? — Эмма поцеловала её ладонь и внезапно — Реджина даже не поняла, как это произошло, — подмяла её под себя. — Я покажу вам, ваше величество, чего хочу уже давно. Она коснулась губами горла Реджины, оставила поцелуй на шее, там, где часто бился пульс. Прикусила, достаточно сильно, чтоб заставить Реджину сердито зашипеть, и тут же провела по укусу языком, оставляя влажный след. Потом спустилась к ключицам, одновременно поглаживая рукой мягкую кожу бедра. Не удержавшись, оставила под смуглой ключицей огромный засос: — Свон, я те- Реджина не смогла договорить, прерванная требовательным поцелуем и прикосновением руки к лобку: — Ты меня убьешь, я знаю. Но это будет потом. А сейчас я хочу, чтоб ты была моя и чтоб знала, что ты — моя, — Эмма бормотала это, осыпая поцелуями её лицо и шею. Брюнетка сдавленно охнула, когда прохладная ладонь коснулась промежности сквозь влажное бельё. Эмма, словно отвечая на этот стон, надавила пальцами на клитор, обводя его. — Эмма, — выдохнула Реджина. Свон целовала смуглую грудь так, что мягкая оливковая кожа, казалось, начала гореть. Потом спустилась ниже и покрыла поцелуями живот Реджины, заставляя мышцы пресса нервно сокращаться. Долго вырисовывала узоры языком на коже, чувствуя запах возбуждения Миллс, слушая её прерывистое дыхание. И наконец коснулась языком лона, прикрытого тонким кружевом. Реджина ахнула, вскидывая бедра, и блондинка аккуратно сняла с неё бельё, чтобы тут же оставить поцелуй на внутренней стороне бедра, коснуться горячей плоти губами, обвести языком клитор и проникнуть внутрь. Теперь она изучала Реджину, ласкала её губами и языком, скользя поцелуями по нежной коже, нарочито легко задевая клитор, целуя бёдра, настойчиво раздвигая влажные складки. Миллс тихо стонала, касания Эммы посылали по телу мелкие электрические разряды. Продолжая дразнить самую чувствительную точку языком, Свон осторожно провела кончиками пальцев снизу вверх и обратно. Реджина двинула бёдрами, Эмма улыбнулась, довольно заурчав, и вошла немного резко. Пальцы обожгло тягучим жаром, и Свон охнула, ощущая, как собственное возбуждение снова поднимается и в паху пульсирует почти болезненно. Эмма двигалась размеренно и ритмично, чувствуя, как с каждым толчком учащается дыхание Реджины, как путаются в её волосах пальцы Миллс, когда та, приближаясь к пику, безотчетно прижимает её к себе. Спаситель ускорила темп и ощутила, как мышцы внутри Реджины сжимаются крепче, захватывая пальцы в горячий плен, а на язык брызжет влага. Миллс кончила с её именем на устах, и этого оказалось достаточно, чтобы возбуждение Эммы превратилось в волну оргазма. Она глухо застонала и сбавила темп, позволяя Реджине прийти в себя. Свон лениво поцеловала живот мэра, после чего проложила дорожку неторопливых поцелуев выше, к украшавшему ключицу засосу, к горлу Реджины и, наконец, коснулась губ женщины, снова проведя языком по шраму. Глядя брюнетке в глаза, медленно облизала пальцы. Сердце Миллс пропустило удар, когда она наблюдала за этим. В комнате было тихо, но тишина казалась уютной, безопасной. Слова были просто не нужны, обе женщины чувствовали это и молчали, едва ли замечая, что ладонь лежащей на боку Эммы поглаживает живот Реджины, а пальцы той вырисовывают круги на бедре спасителя. Наконец, блондинка нашарила край мятого одеяла, накрыла им Миллс и себя, после чего, обняв Реджину, пробормотала: — Доброй ночи, — и провалилась в сон. — Доброй ночи, Эмма, — улыбнулась Миллс и, поудобней прижавшись к той, уснула.