репка

Душно так, что Андрей снимает футболку сразу же, едва переступив порог комнаты. Федор заходит за ним следом. Пот на шее Андрея поблескивает, пока он, склонив голову, вытирает лицо майкой. По светлой коже бегут темные волоски. В животном порыве Федор тянется к нему, утыкается лбом между лопаток, глубоко вдыхает горький запах. — Ты чего? — дергается Андрей. — Федь, жарко же… Он прав — они мокрые, как собаки, и у Федора лицо уже не то в поту Андрея, не то в собственном, но его ведет каждый раз, когда Андрей оголяется, а бывает это редко, и непонятно, стесняется он недостаточно подтянутого живота или обилия шерсти на теле. Федору же нравится в нем все. Он обнимает его поперек груди одной рукой, не удерживается от улыбки — какие же на нем заросли, просто лес, и тянется ладонью вниз, по темной жесткой дорожке, уходящей под резинку шортов. Если Андрей и делает вид, что не хочет, то лишь для того, чтобы подразнить. Притворно-недовольно вздыхает, бормочет, что трахаться при такой жаре — извращение, но Федор прижимается к нему сзади, склеивается с ним, и Андрей откидывает голову назад, ему на плечо, наслаждаясь тем, как ладонь Федора нетерпеливо гладит его по члену поверх нижнего белья. Краткое облегчение дарит простыня — Федор перекатывается по ней в угол кровати, на миг ощутив себя почти сухим, но ткань тут же прилипает к спине. Андрей садится к нему почти на член, чуть повыше, мучительно горячий, мучительно голый. Федор проводит по его бедрам вверх, ставя чуть курчавые волосы дыбом, и тянется к его члену — стоит, прижавшись к животу. Андрей прикусывает губу и жмурится от удовольствия. Федор сжимает его ягодицу, продолжая скользить кулаком по члену, и завороженно наблюдает, как выгибается Андрей в пояснице. Выставляет себя, закинув руки за голову. Федор хочет его целиком, хочет касаться везде и сразу. Легким шлепком прогоняет его с себя, заставляет лечь, и сам опускается сверху, целует в губы жадно и влажно, горький привкус пота так и остается на кончике языка. Андрей возится, тычаясь членом ему в живот. Ведет руками по телу, пересчитывает пальцами ребра. Федор чувствует телом его всего — и это лучшее ощущение в мире. Оттягивает зубами кожу на шее, протискивая ладонь между ними. Ласкает. Слизывает пот с его плеча. Проводит языком в колючей, бритой пару дней назад, подмышечной впадине — широко и бесстыдно, и Андрей, между смехом и вскриком, пытается ускользнуть, но тут же подчиняется и позволяет трогать себя везде. У него ноги в стороны разъезжаются — как и всякий раз, стоит подвести его к оргазму. Он уже не стесняется — выдыхает стоны ясно и громко, мычит, выстанывает имя, и Федор быстрее водит по его члену плотно сжатыми пальцами, прижимает его бедра к кровати своими ногами. Андрей под ним дрожит, трепещет, и наконец, взвизгнув, кончает. Теплая сперма на пальцах Федора, ее капли — на животе Андрея. Он растекается по постели, приоткрыв рот. Федор проводит ладонью по его груди, смешивая пот и сперму, пачкая шерсть, и так уж слипшуюся. Андрей недовольно бурчит: — Что за любовь к свинству… А в следующий миг послушно облизывает пальцы Федора, открывает рот широко, старательно высовывает язык, и Федор сует ладонь глубже, зная, что спустя минуту загонит в эту шелковую горячую глотку свой член.