Стереотипы

"Я пидор! Я пидор! Я пидор!" — орет телефон голосом Никифорова, и Юра ждет еще пару секунд, ехидно улыбаясь, прежде чем поднять трубку. Отвоеванное отабековыми страданиями желание теперь дарит ему радость каждый раз, когда звонит Виктор. — Чё надо? — Юра старается звучать недовольно, но через улыбку все равно не получается. — Да ничего в целом, Юрочка. Просто звоню узнать, где ты, — голос у Никифорова вредный, не иначе как задумал что-то или издевается. — А то Алтын твой драгоценный уже полчаса грустит на лавочке в "Юбилейном", тебя дожидается. Юра от удивления чуть не роняет телефон в лужу, подхватывает у самой воды, измазывая в грязи рукав куртки. Отводит телефон от уха и смотрит на дату. Теоретически Отабек с тренером должны были приехать в Питер только через два дня, так что его никак не может быть в "Юбилейном". — Пиздишь, — обиженно выпаливает он. Тут же раздается звук входящего сообщения в Телеграмме, и Юра жмет на всплывающее окошко. На фото Отабек сидит на скамье, одетый в простую черную футболку, с накинутой на плечи ветровкой сборной Казахстана, и листает что-то в телефоне. Стало быть, не соврал... — Я скоро! Никуда его не отпускай! — кричит Юра в трубку, поудобнее закидывает сумку с формой и коньками на плечо и срывается на бег. Притормаживает только на светофоре, дожидаясь, пока загорится зеленый, и то подпрыгивает от нетерпения. Отабек встречает его на входе и первым распахивает объятия. Юра кидается на него с радостным воплем и облепливает всеми конечностями, как коала. — Бека! Привет! Как?! Откуда?! Почему так рано?! — он задыхается от бега и восторга, а Отабек в это время просто треплет его по волосам одной рукой, другой немного придерживая за спину. Юра тут же осознает свое положение в пространстве и пытается слезть. — Ой, я наверное тяжелый. Прости... — Совсем легкий. Если хочешь, могу тебя еще на руках подержать, — смеется Отабек и чуть крепче прижимает к себе, прежде чем опустить на пол. — Привет, Юр. На какой вопрос отвечать? — Давай на все. Подождешь, пока я быстренько переоденусь? Отабек кивает и заходит за ним в раздевалку, садится на лавку и расшнуровывает ботинки. — Наши решили задержаться, а я раньше приехал, — начинает Отабек, поочередно вдевая ноги в коньки. — У тетки как раз квартиранты съехали, квартира все равно пустует, сказала, могу у нее пожить. — О, так ты сам будешь жить эти две недели? — Юра стягивает с себя противно липнущую к телу футболку и тут же надевает свежую, принесенную с формой, с рычащим леопардом. Поверх нее накидывает любимую черную толстовку и ветровку российской сборной. — Если недалеко, то я забегать в гости буду. Если ты не против, конечно. — Недалеко. Отсюда две остановки, — отвечает Отабек и тянет руку к его капюшону. — Иди сюда, горе. Черный капюшон смялся и забился под форму, неудобно придавил край волос. Отабек аккуратно высвобождает светлые пряди и поправляет толстовку на Юре, а потом притягивает его к себе, утыкаясь куда-то в юркину грудь и сжимает почти до хруста в костях. Юре кажется, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, а на лице сама собой расползается неконтролируемая улыбка. Он ненавидит, когда его трогают другие. Но Отабек — не другие, он свой, теплый и немного колючий там, где выбритый затылок. Обниматься с ним чертовски приятно. Юра с сожалением отстраняется и кивает на дверь — нужно идти, а то Яков ему голову открутит, и так на полчаса опоздал. А после тренировки уже можно погулять где-нибудь, или поехать к Отабеку и помочь ему разобрать вещи. Включить на ноуте какое-нибудь кинцо и смотреть вместе, по очереди комментируя происходящее на экране. У входа на каток они помогают друг другу размять задеревеневшие с холода мышцы. Вдвоем всегда легче — можно поддержать, потянуть сильнее, а у Отабека так вообще руки волшебные, никакой боли не чувствуется, только правильный такой дискомфорт на грани. На время юриной тренировки Отабеку разрешили позаниматься на противоположной стороне катка. Юниоры тренировались рано утром, а сейчас время учеников Фельцмана, места полно — хватит и Юре потренировать прыжки, и Гошке с его дорожкой шагов, и Отабеку немного остается. Перед другом лажать вдвойне неприятно, поэтому Юра старается изо всех сил, но вместо четверных все равно получаются только тройные, и из-за злости на себя хочется кричать. Он кидает взгляд на другой конец катка — там Отабек тренирует каскады. Юра знает — это тяжело, особенно на десятый раз, когда прыгаешь, и ноги отнимаются, и кажется, что сейчас навернешься и встретишься лицом со льдом. Просто Отабек классный, поэтому кажется, что легко. Юра видел каким трудом ему дается эта легкость, сколько синяков на смуглых ногах. "У тебя глаза солдата..." Ага, русские не сдаются. Юра вздыхает и заходит на еще один круг. И он не повесит нос из-за пары неудачных прыжков. Стиснуть зубы — и вперед. Четверной флип. Тройной лутц. Дорожка шагов. Юра останавливается только осознав, что только что выполнил три элемента подряд идеально. Он втайне надеется, что Отабек это видел, потому что он старался почти так же, как на соревнованиях. — Плисецкий, молодец, отдыхай, — командует Яков, и Юра тут же срывается к другому концу поля. — Видел? Видел?! — нарезает круги вокруг Отабека. Тот смеется, хватает за руки, и они едут вместе лицом к лицу. — Держись крепко, — произносит Отабек и напрягает руки. Юра держится и доверяет. Отабек поднимает его вверх на вытянутых руках, и Юра выпрямляет ноги в шпагат. Чистейшая поддержка, будто они всегда катались вместе. С рук Отабека лед еще дальше, падать высоко. Но нет надежней опоры, чем эти горячие ладони. Когда Отабек плавно опускает его на лед, Фельцман разражается трехэтажным. Угробишь — говорит — надежду России, вредитель. Кыш с катка оба. В парное они подались, посмотрите на них... Юра смеется и никак не может заставить себя разжать пальцы и отпустить — так и едут к выходу, держась за руки. — Соскучился, сил нет, — говорит он, надевая на коньки защиту. — Пойдешь со мной в парное? — хитро спрашивает Отабек и первым начинает смеяться, настолько заразительно и прекрасно, что Юре хочется уменьшить его до размеров Дюймовочки и спрятать себе в карман, чтобы никому никогда не показывать. — Конечно, — соглашается Юра. — Нагнем там их всех! И одно золото на двоих! Переодеваясь, рассуждают, кто после их ухода из одиночных будет брать медали. Юра, ворча, говорит, что главные претенденты, конечно, Леруа и Кацуки, но он лично будет каждый день материть Кацудона по скайпу, чтоб не расслаблялся, и ни одной медали Джей-Джею не оставил. Когда они выходят из "Юбилейного", на улице уже смеркается. Тут и там зажигаются фонари, и город выглядит еще ярче, чем днем. Юра любит Питер, но не так, как Москву. В Москве деда, Пётя и... дом, который дом, понимаешь? Отабек кивает — понимаю. Дом, который дом. Без этих вот переездов, чужого интерьера, который подстраиваешь под себя, декорируешь, чтобы хоть немного тепла в него привнести, свой, родной. — Давай я забегу за вещами — и к тебе рванем? — предлагает Юра. — Тут недалеко. Отабек соглашается, и они идут вместе в сторону метро, продолжая разговаривать про дом. У Отабека в Алматы всегда куча народу. Родители, две сестры, родственники часто заходят — так принято, еще со времен Советского Союза осталось. У него там своя комната, конечно, но ванная общая, и по утрам приходится вставать раньше всех, чтобы не воевать с девчонками за душ. Мама готовит такие вкусные оладьи, что не оторваться. И тренер потом ругается, хоть Отабек и не набирал вес уже несколько лет. Неспортивно, говорит. — Везет же некоторым, — жалуется Юра, пока они стоят на светофоре. — Мне иногда кажется, что я от воздуха толстею. Отдай! Отдай мне свой метаболизм! — и принимается щекотать Отабека. В метро как всегда давка, но им всего пара станций. Домофон пищит и пропускает их в светлый подъезд чистой и ухоженной новостройки. В лифте Юра увлеченно разглядывает свои кроссовки — в углу висит камера, и ему неловко, как у доски в школе, когда все смотрят, а ты ничего не знаешь. — Я быстро, Бека. Подожди в коридоре или, хочешь, сожри что-нибудь из холодильника. Там салат есть и котлеты, микроволновку найдешь, — выпаливает Юра и, едва скинув кеды, несется через зал в спальню. Вытягивает из шкафа, попутно разбрасывая все остальное, постиранные вывернутые наизнанку джинсы, пару футболок, трусы и носки. Выуживает из одной из обувных коробок небольшой сверток в подарочной упаковке и впихивает все в рюкзак — некогда складывать, Отабек же ждет. Вылетает в гостиную, но тут же останавливается и бежит обратно в спальню — сгребает со стола забытую зарядку для телефона и мельком смотрится в зеркало. Растрепанный как черт. Приглаживает немного волосы и все-таки закидывает в рюкзак еще и расческу. Что там еще? Зубная щетка, деньги, не забыть вырубить комп. Закончив собираться, застает Отабека за мытьем тарелки, в которой лежали котлеты. Целых три! Лежали, но больше не лежат. — Прости, Юр, — виновато тянет казах, а у самого глаза блестят сытостью и довольством. — Я и сам не заметил, как все съел. Было вкусно, спасибо большое. Ну и ладно. Пускай. Зато котлеты теперь в самом надежном месте. И посуду за собой помыл, молодец какой. Невозможно же обижаться! С Отабеком даже дурацкие пробки и толкотня в автобусе переносятся легче. В какой-то момент Юре кажется, что его фотографирует девушка, сидящая через пару сидений от них, и он машет ей рукой и искренне улыбается. Девушка, подтверждая догадку, краснеет и опускает телефон. Наверное, одна из "Ангелов Юрия". — Ангелам с тобой очень повезло. Ты хороший, Юр, — говорит Отабек, и от этого "ты хороший" по позвоночнику бежит толпа мурашек. В питерской квартире тети Отабека уютно. Такой ремонт, кажется, называют семейным. Когда все такое персиковое и бежевое, кухня в классическом стиле, обои с цветочками. Отабек в таком интерьере почему-то не кажется лишним. Вещей, которые нужно разобрать, оказывается всего две сумки. Юра иногда на пару дней соревнований больше брал, о чем тут же сообщает вслух. — А зачем брать больше, чем буду носить? Если что-то сверх этого понадобится, куплю, — пожимает плечами Алтын. И Юра только собирается сказать, что он деньги штампует, как тот добавляет. — Но еще ни разу не понадобилось. Одну сумку разбирает Отабек — разворачивает аккуратно свернутые в цилиндры джинсы и раскладывает по полкам, развешивает на плечики несколько толстовок и худи, выкладывает со дна три пары обуви. Юре достается сумка с футболками и нижним бельем, и он стремительно краснеет, обнаруживая вверху стопки черные боксеры. В памяти мгновенно вспыхивает Отабек в милкином платье с пайетками. И то, как расходилась под юриными пальцами молния, обнажая мускулистую спину, перечеркнутую кружевом бюстгальтера. И горячая кожа между юбкой и чулком — пальцы все еще помнят. И синяк на колене. Господи... Член в штанах наливается мгновенно, и Юра незаметно поправляет его, пока Отабек не видит, занятый складыванием джинсов. А потом откладывает стопку трусов от греха подальше, и принимается за футболки.