Стереотипы

Отабек никогда не считал себя ревнивым человеком. С самого детства он не чувствовал себя расстроенным, когда его дорогие ему люди уделяли свое внимание еще кому-то. Когда мама снова вышла на работу, и они стали видеться гораздо реже, он все равно знал, что она его любит — она выражала свою любовь в теплом завтраке, оставленном на столе, в накинутом на него покрывале, когда Отабек засыпал прямо на диване, зачитавшись интересной книжкой, в коротеньких СМС "Отабек, не забудь покушать" в обед и "Ты у меня самый лучший" перед соревнованиями. Когда младшая сестренка нашла новые увлечения и компанию, Отабек совсем не чувствовал себя одиноким — они часто переписывались в мессенджерах и скидывали друг другу смешные фотки котов. Он с радостью принимал то время, что люди готовы были ему уделить, и ему никогда не нужно было больше. До Юры. Юра ворвался в его жизнь как ураган, вытесняя из нее почти всех старых знакомых. Человек-солнце, он неосознанно дарил окружающим так много тепла, что без него Отабек почти физически ощущал, как коченеет от холода. Раньше, до того, как они сблизились, сначала став друзьями, а затем неожиданно превратившись в любовников, Отабек не замечал огромного расстояния между ними. Но сейчас, после двух недель в Питере, наполненных юриным жарким шепотом, обжигающими прикосновениями и глубокими поцелуями, в аэропорту Алматы было чертовски одиноко, несмотря на толпы спешащих по своим делам людей, репортеров с фотоаппаратами и даже встречающих Отабека маму и сестру. С папой они увидятся дома — тот поздно освобождается с работы. — Как ты, братец? — сестренка бросается на шею, и Отабеку приходится опустить тяжелые сумки, чтобы прижать ее к себе в ответных объятиях. В Питер он летел почти налегке, но в последний день Юра притащил подарки для его семьи и огромный пакет с испеченными лично Плисецким пирожками, так что пришлось перераспределять вещи, чтобы уместить всё. Отабек опускает сестру и коротко обнимает маму. Уже немолодая женщина, мать четверых детей, она все еще красива — темные кудри обрамляют едва тронутое морщинами строгое лицо с такими же, как у Отабека, карими глазами. — Соскучился, — честно признается Отабек. Говорит очевидную правду, хоть и не всю. Он соскучился по семье, и уже скучает по оставшемуся в Москве Юре. Дом встречает его сумерками и родными запахами, среди которых невозможно выделить какой-то один; привычным скрипом просевшей половицы в коридоре; светом кухонной люстры, которая старше самого Отабека. Это именно тот дом, о котором говорили они с Юрой — воплощенная в ограниченной стенами площади суть слова "уют". Во время ужина Отабек без особого аппетита ковыряет свою порцию и разговаривает с родителями. Рассказывает о размерах "Ледового" и о том, как тренируются русские фигуристы под началом Якова Фельцмана. — Мы слышали, ты очень подружился с Юрой Плисецким, — говорит мама, и радостно улыбается. Ей явно нравится, что у сына наконец появился друг, увлекающийся тем же, что и он. — Как-нибудь, как придется к слову, передай ему, что мы будем рады ему в этом доме. Приезжайте вместе между соревнованиями! — Да, мам, обязательно спрошу у него, — соглашается Отабек, и отставляет свою тарелку. — Спасибо за ужин. — Отдыхай, сынок, — кивает папа и мимоходом треплет его по волосам. Возможно, узнай родители о том, что на самом деле между их сыном и русской феей уже далеко не дружеские отношения, они не пригласили бы Юру в гости. Но Отабек все равно хотел бы когда-нибудь привезти Юру к себе, показать ему каждый уголок большого теплого дома, напоить наконец настоящим казахским кумысом, про который тот постоянно шутит. И лечь спать вместе, в его комнате, в его кровати. Не засыпать сразу, а долго переговариваться, наблюдая за скользящими по потолку лучиками света, пробивающимися сквозь неплотно закрытые жалюзи. Обнимать его во сне так, чтобы к утру Юра пропитался его, Отабека, запахом, и оставил в этой комнате свой, неповторимый и дорогой сердцу. В комнате Отабека все по-прежнему, только видно, что некоторые вещи чуть сдвинуты — скорее всего, мама убиралась у него незадолго до приезда. На стене поблескивают медали, в шкафу красуются кубки. У Юры дома, в Москве, тоже есть такая стена славы — он показывал фотки. Все медали везет к дедушке, и не признает собственных заслуг, пока не получит дедушкино привычное "Юрочка, ты большой молодец" и объятия старика. Будь Юра здесь, Отабек дал бы ему подержать свое первое заслуженное золото, хотя никому не позволял касаться своих медалей, и Юра бы сразу полез целоваться. Отабек кидает сумки в угол и лезет под стол, чтобы включить сетевой фильтр. Экран приветливо загорается, демонстрируя общую фотку с соревнований в Канаде — на ней Юра ослепительно улыбается, а его рука закинута на шею Алтыну. По обе стороны от них расположились Пхичит, Юри, Джей-Джей и Крис. Отабек позволяет себе несколько секунд просто полюбоваться улыбкой Юры, а потом все же переходит на рабочий стол. Почти десять вечера, значит в Москве сейчас почти семь. В автоматически запустившемся Скайпе сразу же появляется сообщение от Юры, как будто тот сидел перед монитором и ждал, когда профиль Отабека перейдет в режим онлайн. icetiger: Привет! Как доехал? altinbek: Все хорошо. Немного устал с дороги. Отабек откидывается на спинку кресла и поводит плечами — спина болит после перелета. Юра как-то говорил, что ему перелеты даются легко, потому что он гибкий, и может удобно устроиться где-угодно — пожалуй, мог бы выспаться в пути, даже если бы его перевозили в чемодане. Предлагал проверить вместительность чемодана, но Отабек испугался, что он может себе что-нибудь вывихнуть и попросил хотя бы подождать до конца соревнований. А потом опасная идея, к счастью, забылась. icetiger: Дай мне на тебя посмотреть. Отабека клонит в сон, у него грязная голова и небритые щеки. Показываться Юре таким совсем не хочется. altinbek: Юр, я сейчас не в лучшем виде. icetiger: Мне тебя не хватает. Не будь мудаком, Бека! Воображение услужливо подбрасывает Юру со сдвинутыми бровями, обиженно закусывающего губу и тарабанящего короткими ногтями по столу. altinbek: Ладно. Но недолго. Мелодия скайпа раздается мгновенно. Юра в крошечном окошке такой близкий и такой далекий, что у Отабека ёкает в груди. — Ой, и стоило прибедняться, сидит тут расфуфыренный и говорит "Я фейфяс не в лючшем фиде", — Юра старательно коверкает его, надувая губы и кривясь, так что Отабек разражается хохотом. — Почему ты сказал это, как будто я какой-то француз? — спрашивает Отабек, все еще смеясь. — Все тупое нужно говорить с интонацией Джей-Джея, — со знающим видом отвечает Юра, а потом совершенно серьезно добавляет. — Ты очень красивый. Не смей на себя наговаривать. Отабек перестает смеяться и смущенно чешет нос, украдкой поглядывая на окошко с видеосвязью. Если кто из них двоих и красивый, то это Юра. Небрежной такой, неосознанной красотой, которая получается сама собой, без каких-либо усилий. Одетый в черную отабекову толстовку, которую отвоевал у него перед самым отъездом, с выглядывающими из слишком большого ворота длинной шеей и острыми ключицами. — Нет, ты, — произносит Отабек севшим голосом. — Юр, мне нужно наверное все-таки сходить в душ и переодеться. Чувствую себя чертовски грязным. Юрино лицо озаряет двусмысленная ухмылка и он медленно соблазнительно облизывается. Жар удушающей волной устремляется от лица к паху. — Ага, напиши мне перед сном... — как ни в чем не бывало, произносит блондин, и сбрасывает вызов. В душе Отабек опирается спиной на прохладный кафель, разводит ноги и быстро дрочит, одновременно засовывая в себя два пальца. Неуклюже, неудобно и недостаточно после двух недель почти ежедневных ласк от Юры. Отабеку кажется, что за это время тетушкина квартира насквозь пропиталась их потом и спермой, а они испробовали практически все горизонтальные поверхности — только чудом ничего не сломали. После той внезапной панической атаки Юры по поводу возможности тренировок, Плисецкий продержался целых три дня, и Отабек до сих пор считал их безвозвратно и бесполезно потерянными. А потом они набросились друг на друга с таким рвением, что на следующий день тренироваться было действительно немного больно. Наскоро вытеревшись огромным полотенцем с медвежатами, — очень по-детски, но оно было такое мягкое, что у Отабека рука не поднялась отдать на благотворительность вместе с остальными подарками фанатов — Отабек натягивает домашние штаны и шлепает босыми ногами обратно в комнату. Ложится в кровать и, укрывшись теплым одеялом, открывает Скайп на телефоне. altinbek: Я вернулся. Собираюсь ложиться спать, а ты чем занимаешься? icetiger: Тоже ложусь. Сегодня была тренировка у Лилии. Такое чувство, будто из меня все кости вытащили, чтобы гнулся лучше. Как в "Гарри Поттере", когда он руку сломал. altinbek: Ага, я помню. Теперь тебе придется заново их отращивать и пить зелье "Костерост". icetiger: Наконец-то еще хоть кто-то, кто внимательно смотрел все фильмы! Ты лучший, Бека! altinbek: Я еще и книги читал. Мама боялась оставлять рядом со мной острые предметы, чтобы я не вырезал себе на лбу шрам в виде молнии. Юра присылает несколько смеющихся смайликов, а потом на какое-то время замолкает. Только пару раз высвечивается сообщение о том, что собеседник печатает. icetiger: Бек, я хочу попробовать так. Через секунду в переписке появляется рисунок, на котором Плисецкий лежит под Алтыном, сложенный пополам, со стройными ногами, закинутыми за голову. Член Юры на рисунке пачкает смазкой его живот, а член Отабека вдвинут глубоко в Юру, так что видно лишь широкое основание. Настолько широкое, что даже руки Юры на арте кажутся тоньше. Хорошо, что домашние штаны свободные. Отабек делает глубокий вдох и выдох, а потом резким движением спускает их к коленям вместе с трусами. Одной рукой накрывает твердеющий член, а другой печатает ответ. altinbek: Юр, боюсь, мой член не настолько огромный. Мне, конечно, льстит, но с таким наверное и фигуркой не позанимаешься, придется третий конек просить. icetiger: Блять, Бека, прекрати. Ты знаешь, о чем я. Отабек увеличивает арт, чтобы рассмотреть получше выражение лица нарисованного Юры. Тот совершенно точно кайфует от сравнимого по размерам с собственной рукой члена. Даже закусывает нижнюю губу почти как настоящий. altinbek: О чем? Скайп сообщает о том, что собеседник печатает. Потом сообщение исчезает. Проходит несколько секунд, и сообщение повторяется. Отабек догадывается, что Юру не устраивает формулировка, и ему приходится стереть сообщение и написать еще раз по-другому. icetiger: Я хочу заняться с тобой любовью в такой позе. Заняться любовью. Не трахнуть. Юра наверняка переписывал именно это, потому что ему важно обозначить свое отношение к тому, что между ними происходит. Это не кратковременное явление, Отабек, ты мой, я люблю тебя и мы занимаемся любовью. Отабек с трудом проглатывает рвущийся изо рта стон, представляя себя в такой позе. Полностью открытым для Юры. Член в руке дергается и шлепает по животу напряженной головкой. altinbek: Да, я тоже хочу, Юр. Правда не уверен, что смогу так высоко закинуть ноги. Но он хочет. До цветных пятен перед глазами. Он уже практически чувствует, как глубоко в этой позе будет проникать юрин член. Приходится убрать руку с члена, чтобы опустить ее ниже, не прекращая переписку. Отабек засовывает в рот два пальца и, хорошенько смочив слюной, опускает вниз. Подтягивает колено к груди и надавливает на сжатый вход. icetiger: Мы поговорим с Лилией, и она скастует заклинание, убирающее кости, и на тебя. altinbek: Ради такого я даже готов пить "Костерост"... Пальцы проникают почти без сопротивления — Отабек растянул себя еще в душе. Будь Юра сейчас рядом, возможно, они могли бы начать прямо так, просто смазав член. icetiger: Когда наткнулся на этот арт, все руки стер, представляя, как буду любить тебя в этой позе... Буду любить тебя. Господи, Юра... Отабек двигает пальцами еще пару раз, а потом переворачивается на живот, утыкаясь горящим лицом в подушку. Приходится опираться на руку с зажатым в ней телефоном, но так хотя бы можно глушить стоны в мягкой ткани. За стеной спит сестренка — шуметь нельзя. altinbek: Пришли мне дикпик. icetiger: Ты серьезно? altinbek: Да, черт возьми. Хочу твой член. В этот момент Юра в своей питерской квартире на мгновение забывает, как дышать, перечитывая последнее предложение. icetiger: Ты был прав. Ты чертовски грязный, Бека. Следом летит фотка. Рука Юры с тонкими длинными пальцами придерживает за основание красивый член с вздувшимися венками, по стволу скатываются прозрачные капли смазки. Отабек прикрывает глаза и вставляет пальцы глубже, разводит, растягивая тугие стенки и двигает внутрь и обратно. icetiger: Ты сейчас трахаешь себя пальцами? altinbek: Да. icetiger: Покажи мне. Первая фотка выходит темной и смазанной из-за недостатка света. Приходится встать и пошевелить мышкой — экран компьютера загорается, и свет в первые секунды ослепляет. Зажмурившись, Отабек делает несколько шагов обратно к кровати, взбирается на нее и делает еще несколько фотографий. Выбирает лучшую — на ней видно напряженные мышцы на заведенной за спину руке и растянутый тремя пальцами вход. icetiger: Ты очень красивый. Идеальный. И следом. icetiger: Подожди немного. Я сейчас... Отабек не знает, чем занимается Юра у себя, но проходит пять мучительных минут без каких-либо сообщений, прежде чем мессенджер снова мигает сообщением. Видеофайл. Принять. На видео Юра держит телефон прямо перед собой, показывает лицо, улыбается и с деланной важностью проговаривает "Видео предназначено для личного пользования господина Отабека Алтына и не подлежит распространению". О да, хоть бы это было то, о чем он подумал. Отабек быстро ставит на паузу и слетает с кровати к так и не распакованной сумке. Находит в боковом кармане наушники, а в аптечке — початый тюбик со смазкой, который они с Юрой купили на второй день. Юра в видео опускает камеру ниже, захватывая в кадр истекающий член, и сжимает его в кулаке. Плисецкий сладко стонет и гладит ствол по всей длине, стараясь не задевать головку, теребит указательным пальцем уздечку, соскальзывает на яички и приподнимает их по одному. Отабек закусывает уголок подушки и вставляет смазанные пальцы сразу резко и глубоко. Чертовски недостаточно. Член на видео выглядит таким правильным, таким желанным. — Я бы хотел вставить его в тебя прямо сейчас, — говорит Юра неожиданно громко, пугается собственного голоса и закусывает губы. Прекрати. Прекрати их кусать. Рука на члене ускоряется, Юра мажет по устью скользкими от предэякулята пальцами, собирая капли, и ведет камерой за ними, демонстративно облизывает. Отабек дрожит от болезненной неудовлетворенности, проворачивает пальцы внутри себя и сжимает в зубах подушку, чтобы не стонать в голос. — Я знаю, тебе не хватает только пальцев, — голос Юры звучит действительно виноватым. — Прости. Я обязательно сделаю тебе хорошо, как только мы увидимся в следующий раз. Пожалуйста, пожалуйста, пусть это случится скорее. Юра на видео сжимает кулак крепче и в несколько медленных движений доводит себя до разрядки — сперма бьет между пальцами, льется на плоский живот с едва заметными светлыми завитками, сбегающими к паху. Плисецкий тяжело дышит, а после поднимает камеру обратно к лицу и шепчет "Я люблю тебя". Отабек всхлипывает в подушку, несколько раз проезжается кулаком по члену и кончает. Скайп мигает непрочитанным сообщением. icetiger: Эй, ты там как? В порядке? altinbek: Да. Это было очень горячо. icetiger: Докажи. Отабек медлит пару секунд, раздумывая, но все же фотографирует свой забрызганный спермой живот, специально приподнимаясь на кровати, чтобы напрячь пресс. icetiger: Ооо дааа, детка! altinbek: Юр... icetiger: ? altinbek: Я тоже тебя люблю. Позже Отабек приводит в порядок себя и кровать, открывает окно на проветривание и заползает обратно под одеяло, окончательно разморенный недосыпом и оргазмом. Глаза слипаются, но он все равно до последнего переписывается с Юрой. icetiger: Не забудь удалить с телефона фотки и видео. altinbek: Перешлю их Ангелам, вот они порадуются. icetiger: Ага, закажут партию копий моего члена. altinbek: Я б купил. icetiger: Не хватало еще, чтобы я ревновал тебя к копии собственного члена. Они желают друг другу спокойной ночи только тогда, когда начинает казаться, что следующий зевок станет причиной вывиха челюсти. Отабек засыпает с телефоном, зажатым в руке, и улыбкой на губах.