Вишня со вкусом пепла

Ну, вот мы и на месте. Здравствуй, мама. После долгой поездки на автобусе в небольшой городок к югу от Конохи, мышцы изрядно затекли, поэтому мы с Какаши решили дойти до кладбища пешком. Я опускаюсь на колени возле могилы, на которой ровным угловатым почерком высечено: «Мебуки Харуно», подожигаю палочку и кладу рядом цветы. — Сакура… — замялся Хатаке, когда я начинаю плакать. — Ничего страшного, — одной рукой вытирая слёзы, улыбаюсь я. — Я её даже не помню почти. И действительно, остались только счастливые воспоминания о далёком детстве, но не более. Образ матери практически стёрся из моего сознания. — Какаши-кун, а где твой отец? — Он неподалёку. Мы проходим еще метров пятнадцать, и я еще издалека замечаю «Сакумо Хатаке». Беловолосый кланяется и делает то же, что и я пару минут назад. Когда мы уже собирались уходить, Какаши кивает в сторону аккуратной деревянной лавочки под деревом: — Помнишь? — Да… — первая наша встреча с ним произошла именно здесь, и то, что в тот день похоронили мою бабушку, ему знать необязательно. Я закрываю глаза, наслаждаясь тишиной, лишь изредка нарушаемой мелодичным позваниванием фурина, прикрепленного к дереву, под которым мы присели. Солнце начинает клониться к закату, голубое ясное небо преобретает сиреневый оттенок, на небе появляются первые звёзды. Когда я открываю глаза, то понимаю, что уснула. Какаши мирно посапывает, оперевшись одной рукой на подлокотник, второй обвив мою талию и склонив голову на моё плечо. Это выглядит слишком… не могу подобрать слов, но могу лишь отметить, что на сердце стало как-то теплее (?), уютнее. Надо его разбудить, поэтому я не нахожу ничего лучше, кроме как прикоснуться губами к его лбу, виску, щеке, а когда он медленно приоткрывает глаза, и к губам. Мягкий, сладкий поцелуй — счастливое пробуждение. Я ему даже завидую, хе-хе! — Пойдём ждать автобус? — подмигиваю я. — Ага, — отзывается он, потирая сонные глаза. Взглянув на наручные часы, я окончательно убеждаюсь в том, что проблем мне не миновать — 6:24. Что ж. Даже если меня попытаются убить, а старик-Кенджи сделает мне выговор, я готова это стерпеть. Этот день станет одним из лучших в моей памяти. К остановке мы шли молча. Каждый думал о своём. Мне хотелось расспросить Хатаке о его отце и матери. И вообще, о семье в целом. Но это могло прозвучать слишком неловко, поэтому я не решалась. — Он был хорошим стратегом. Мой отец… — начинает было сероволосый ни с того, ни с сего, и я уже решаю, что он читает мысли. — Он был военным: служил в пехоте, — слова даются Какаши нелегко, я, до того момента идущая немного сзади, догоняю мужчину, обхватив его за левую руку. — Однажды, он поставил жизни товарищей выше выполнения миссии и спас их. — И что же дальше?.. Звуки голоса Хатаке становятся всё более приглушёнными, однако он продолжает: — Сокомандники винили отца, и через несколько месяцев он совершил суицид, — ему тогда было всего пять лет… Я помню тот дождливый день, когда мы сидели в обнимку возле могилы и он назвал, сколько времени прошло. — Я нашёл его на полу кухни. Я резко останавливаюсь, сжимая его руку сильнее, чем прежде. Больно. Почему? Я же даже не знала Сакумо-сана… Он был хорошим человеком. Может поэтому? Но ещё больнее оттого, что Какаши снова переживает это. Миг спустя, мужчина уже стоит, обвитый моими руками — это единственное, что я могу сделать сейчас. Чёрт, только бы не расплакаться. — А вот и наш автобус! СТОЙТЕ! — НЕТ! НЕТ! НЕ-Е-Е-ЕТ! ПОДОЖДИТЕ!!! НЕ УЕЗЖАЙ!!! — мы бежим так быстро, как можем, громко крича и размахивая руками. Еще пара секунд и… Мы не успели. На автобус, который проходит здесь два раза в сутки. Меня убьёт не только отец, но и Кенджи-сан. Я уже предствляю, как они сначала прочитают мне мораль, а потом закидают учебниками или, ещё хуже, будильником. ААААААААААААААААААААААААААААА Придется спать на остановке. Похолодало. Стемнело. Я укладываю голову на колени Хатаке, ласково поглаживающего меня по голове, он мурчит что-то о своих студенческих годах. Под звуки его голоса я и не заметила, как уснула.