Stray love

Мизуки Цудзимура, агент Особого отдела, обожает фильмы. Она почти киноман. И уверена, что каждая жизнь — это фильм. В её фильме много жанров. Очень часто — это шпионский детектив, приключения. Часто — повседневность. Иногда — драма. Но никогда — романтика. Новый жанр в фильме Мизуки появляется, когда она встречает гангстера-эспера, который спасает город от страшной опасности. «Когда можно убежать, поджав хвост, как трусливая курица? А никогда!» — агент отдела по делам эсперов никогда не выкинет эту фразу рыжего храбреца из своей головы, ровно как и его звонкий голос. Мизуки тщетно пытается определить причину, по которой Чуя Накахара так прочно засел в её мыслях. Он мог поразить Цудзимуру своей отвагой, смелостью, необычной внешностью. Прокручивая в голове сцену их первой и последней встречи, она вспоминает черты лица Накахары, задорные голубые глаза с отчаянным блеском… Из размышлений её вырывает колючая боль. Цудзимура обжигает пальцы кипятком и, вздрогнув, сжимает челюсть, чтобы не издавать ни звука. Подставляет пальцы под холодную струю воды. Ложка молотого кофе, сахар, кипяток. Обычный рабочий день, Мизуки готовит горячий напиток для Юкито Аяцудзи, детектива-убийцы. — Что с кофе, Цудзимура-кун? — ворчит Аяцудзи. В его голосе скользят нотки удивления. — В первый раз у тебя такое. Не кофе, а бурда… Цудзимура рассеянно кивает, бормоча извинения. Аяцудзи, как обычно, насмешливо вскидывает брови и холодно бросает: — В кого ты влюблена, Цудзимура-кун? От проницательного взгляда Юкито ничего невозможно скрыть. Он читает Мизуки, как открытую книгу, манипулирует, смеётся. Цудзимура виновато кусает губы, молчит, вспыхивая от негодования. Она не будет спрашивать, как Аяцудзи узнал об этом. Он беспредельно прав. Мизуки никогда не расскажет ему о том дне, когда к жанрам её фильма добавилась пресловутая романтика.

***

Сегодня в баре играет тихая ненавязчивая музыка. Мизуки сидит у барной стойки, изредка поглядывая на своего компаньона, который никогда не снимает шляпу. У него в руках бокал с догорающим багровым закатом внутри. Когда Накахара смеется, он жмурится, а рыжие пряди, спадающие на лоб, качаются. Цудзимура улыбается в ответ, когда случайно перехватывает взгляд Чуи, в которым сияют миллиарды радостных огоньков. Ему хватает трёх полных бокалов, чтобы его щеки раскраснелись и чтобы он начал терять равновесие. Мизуки хватает только одного, и она уже с трудом может смотреть вниз, потому что там перед глазами кружится пол, и она рискует свалиться с высокого барного стула. Агент Особого Отдела и член Портовой мафии. Вместе. Мизуки смеётся над нелепостью ситуации. Пусть их увидят вместе. Если Накахара выпрямится во весь свой небольшой рост, он достанет Мизуки только до ушей. Пусть смеются. Цудзимуре всё равно на то, что если кто-то увидит их вместе, если пойдут сплетни и слухи, выговор. Всё это кажется ужасно незначимым, далеким. Мизуки гонит прочь эти мысли. — Угощайся, девочка, — полушепотом говорит Чуя и дрожащей рукой наливает в бокал Мизуки новую порцию красного. Накахара называет её «девочкой». Цудзимура кивает, тянет что-то невнятное и вдруг вздрагивает, чувствуя на талии чужое объятие. Парень вальяжно проводит рукой по спине девушки. «Почти как в кино», — думает Мизуки, беспокойно накручивая на палец кудряшку цвета морской волны. Она делает глоток, откашливается, чуть не подавившись, смеётся. Горло щипет от вина, а в душном воздухе бара, пахнущем сигаретами и алкоголем, в приглушенном свете витает облако её счастья. В этот самый момент, когда Чуя крепко сжимает рукой её пальцы, Мизуки ловит его обжигающее тепло, внутренне ликуя. Уголки её рта трогает улыбка. Если это фильм, — сейчас кто-то из них признается в своих чувствах. Потом последует длинный поцелуй. Но так бывает только в кино. Цудзимура вздрагивает, чувствуя мягкое и бережное прикосновение к своим губам. Неуклюже наклонившись в сторону, Чуя целует правительственного агента. — Тише, девочка, — шепчет Накахара, прерывая поцелуй. — Я люблю тебя.