***
— Не спи на животе, пожалуйста, — полушепотом сказал Фрэнсис, когда миссис Фицджеральд со спины перевернулась на живот и обняла руками подушку. Женщина зажмурилась и капризно фыркнула: — Доктор слишком много всего советует… Не хочу его слушать! Я засыпаю только на животе… А так мне завивка будет жать голову, — жалобно пробормотала Зельда, хлопнув ладонью по бигуди на своей голове. — Хорошо, тогда иди сюда, — поманил Фицджеральд. Тонкие губы Зельды тронула улыбка. Она повернулась на бок и положила голову на плечо мужа. — Так намного лучше, — промурлыкала она. Фрэнсис боялся даже дышать, чтобы не нарушить её чуткий сон. Он почувствовал, как его левая рука начала неметь, и по ней от плеча до кончиков пальцев пробежал холодок. Но он скорее позволил бы руке отвалиться, чем убрал её из-под головы Зельды, разбудив любимую. Он не мог оторвать взгляд от её лица, думая при этом, сколько всего ещё им придется пережить. Ранним утром он отвёз ее на побережье. На диком пляже за горным склоном ещё никого не было, и только маленький рыбацкий катер пересекал гладь океана в полумиле от берега. Одним быстрым движением Зельда выпрыгнула из машины, скинула туфли и побежала по холодному песку к волнам. Френсис присел на раскладное кресло, устремив взгляд на белый горизонт. Солнечный круг уже давно выплыл из-за облаков, и сейчас висел где-то посередине между тонкой линией соприкосновения океана и неба и высотой самого верхнего облака. Полоску горизонта разорвала тонкая фигура Зельды, и Скотт невольно залюбовался ей. Никто бы не сказал, что миссис Фицджеральд в положении, — такая она была тонкая и хрупкая. Зельда смеялась, бегая по по мокрому песку от набегавших волн. — Скотт! — крикнула Зельда. — Я хочу танцевать, танцевать, танцевать! — Иди лучше есть клубничное мороженое, Солнце! — крикнул Фрэнсис, но миссис Фицджеральд со смехом отрицательно покачала головой и поманила его рукой. Он подошел к скале. Там, где песок бы ещё мокрый, Зельда написала буквы «С» и «З» и начертила палочкой большое сердце, захватывая в него инициалы. — Здесь нет волн, — сказала Зельда, взяв мужа под руку. Тот вручил ей вафельный стаканчик с её любимым лакомством.***
Её лицо было бледным. Зельда напоминала кинозвезду двадцатых: от слез расплылась подводка. Всякий раз, когда миссис Фицджеральд приходилось навещать врача, ей овладевала паника. Каждая консультация, каждый визит ко врачу превращались для Зельды в самый настоящий ад. — Врач сказал, миопия, — прошипела Зельда, по-детски утирая ладонью бегущие по щекам слёзы. — Я могу ослепнуть при родах. Не хочу, не хочу! Скотт, сделай что-нибудь! Мне страшно… Фицджеральд хотел бы сделать что-нибудь. Он был бы рад забрать все болезни Зельды, купить ей новое здоровье или отдать своё, в конце концов. Был готов разделить с женой её боль и страхи, взять этот тяжелый груз на себя. Френсиса продолжало гложить чувство, будто он виноват в её страданиях. В тот день он не мог думать о делах и работе. Он ходил по кабинету взад и вперед, с волнением наблюдая за телефоном. Все деловые встречи были отложены, он ожидал лишь один заветный звонок. Когда зазвонил телефон, резко разрезавший тишину помещения, у Фрэнсиса дрогнула рука, и он чуть не облил свой костюм горячим кофе. С нервным дыханием он ответил на звонок. В ушах гудело эхо частого пульса, и мужчина не сразу расслышал, что говорит голос в телефоне. Реклама. «Не интересует», — раздраженно процедил Фицджеральд в трубку и бросил ее с силой. Второй звонок был от врача. Третий — от Зельды. — Всё прошло хорошо-о, — приглушенно тянула миссис Фицджеральд. — Жду тебя. Был полдень, и яркие солнечные лучи проходили сквозь жалюзи, заполняя собой палату Зельды мягким светом. Они падали на больничное одеяло и на медовые волосы Зельды, которая держала в руках большой сверток, врученный ей акушеркой. — Наконец-то ты здесь, — Зельда попыталась чуть приподняться, но вдруг её лицо исказила боль. Она сжала зубы и зажмурилась. — Ничего страшного, я просто забыла, что мне нельзя сидеть, швы… Как хорошо, что я не ослепла. На вопрос об имени, Зельда со снисходительной улыбкой вздохнула и отвесила мужу щелбан. — Какой же ты дурашка, неужели забыл? — засмеялась миссис Фицджеральд и ласково провела рукой по его золотистым волосам. — Скотти! Скотти, конечно же! Посмотри, она так похожа на тебя…***
Заглядывая в глаза жены, Фрэнсис отмечал, что её взгляд помутнел, стал каким-то туманным и ещё более рассеянным, чем раньше. Зельда думала о чем-то своем и улыбалась, глядела будто сквозь стену и видела какие-то другие свои миры. Вместе со смертью дочери пришла неумолимая и страшная неизвестность. Исчезли её детская непосредственность, искренняя радость, склонность к капризам. Миссис Фицджеральд целыми днями сидела у окна и смотрела на серое небо, играя с обручальным кольцом и браслетами. — Какая отвратительная шутка! Мерзкий розыгрыш! Кто-то на кладбище установил могильный памятник для Скотти! — бормотала миссис Фицджеральд. — Какие жестокие люди! Ведь Скотти в Англии, она мне вчера звонила… Да, вчера. Разберись с этим, Скотт! Как можно терпеть такое безобразие… — Да, конечно, милая, — лаконично отвечал Фицджеральд, положив руки на хрупкие плечи жены, и тихо добавлял: — Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива.