Профессионал

      — Тут хорошо пахнет, — радуется Нудл, торопливо отщёлкивает ремень и высовывается из окна, подставляя голову под свежий солёный ветер. — Совсем не как в городе. Мёрдок, сделав очередную затяжку, выдыхает прямо в лобовуху и заворачивает к заброшенной гавани.       — А то! Это тебе не тухлятина с рыбой. Нюхай, сколько влезет.       — Мы с родителями на море ездили, — гордо добавляет Туди, ковыряя ногтем в сколотых зубах, — каждое лето. У меня в Брайтоне тётка живёт, до октября в заливе купается.       — Чё ж ты раньше не сказал-то? — Мёрдок кидает окурок за окно, роется в бардачке: как и ожидалось, бутерброд остался только один, самый несчастный, без сыра, — и зевает. — Могли бы в Брайтоне шикануть, а не в этом чёртовом Гастингсе. Не больно далеко ехать!       — Я забы-ыл.       — Голова, блять, дубовая! Туди, заглянув в зеркало заднего вида, сияет своей самой очаровательной неполнозубой улыбкой, и, в общем-то, из-за этого не поймёшь, извиняется он или смеётся.       — Слышь, Мэдс, — подаёт Рассел голос, — чего тебе не нравится Гастингс?       — Музыкантам подают плохо.       — Болтаешь, будто сам что-то знаешь.       — Право имею. Я здесь в шестьдесят шестом неделю жил.       — Всего неделю?       — А чё, непонятно, почему я сдрыснул?       — Ладно, ладно. Не заводись. Мёрдок жуёт бутерброд, придерживая руль коленом, и облизывает пальцы: от Гастингса веет протухшими мидиями, морем, горьким от йода и соли, и липким, безвозвратно запоздалым холодным летом. Море везде пахнет одинаково, — будь то Лондон, Гастингс или Вальпараисо, британские острова или американский континент. Всё едино.       — Море! Нуддл вываливается из машины, настороженно смотрит под ноги: нет ли битого стекла? — а потом, сорвавшись с места, бежит к воде, с визгом влетая в неё с разгону и поднимая веер солёных брызг, и хохочет, протирая пальцами глаза. Когда Мёрдоку было десять лет и он впервые оказался на берегу, он поступил точно так же.       — Мне кажется, ребёнок доволен, — резюмирует Туди, снимая сандалии вместе с носками, и с видимым наслаждением зарывается пальцами в перемешанный с галькой и ракушками песок.       — Ты, блять, прямо гений логики!       — Ладно тебе, не ворчи. — Туди делает несколько шагов к морю, наступает на дохлую медузу, ойкает и шлёпается в песок у старого пирса, но тут же переваливается на спину и блаженно пялится в небо, раскинув руки. — Смотрите, как тут красиво. Мёрдок озирается, но не видит ничего сверхпримечательного и пожимает плечами.       — Обычное побережье. Видал и получше.       — Зато нет ни пластика, ни мусора, — вскользь замечает Рассел, скидывает потрёпанные кеды и, связав их шнурками, забрасывает на сиденье через окно. — Даже окурков.       — Ага, — соглашается Туди, всё ещё валяясь на песке.       — Поясницу застудишь, Стюарт. Осень ведь.       — Я только на пять минуточек, а, Рассел? Мёрдоку очень хочется расшевелить Рассела, пнуть Туди в рёбра, заорать, попрыгать, что угодно: в конце концов, разве не для этого они выехали к морю, если Мёрдок регулярно проделывает такое на причале Лондонского порта, когда ему очень хочется поорать в никуда, — где ещё кричать, если не над водой? Мёрдоку и сейчас хочется кричать, — но море накатывает на пляжную косу и пирс, где лежит Туди и распространяет флюиды истинно буддийского покоя, берег молчит, Рассел молчит, а Нудл гуляет в волнах, как крошечная заморская русалка, — прямо в шортах и пёстро-цветочной рубашке.       — Мэдс, вытаскивай её из воды! Кстати, касательно Нудл. Да.       — Не холодно, лапша?       — Не-а. Давай, залезай!       — Будешь мокрая — в машину на сиденье не пущу.       — Я уже, — без обиняков информирует Нудл.       — Дура!       — Мэ-э-э, вредный козёл! — скалит девчонка зубы и показывает язык, но тут же ёжится, дует губы и, усевшись на корточки, ищет что-то на мелководье: рубашка облепила её спину, щёки у неё бледные, а пальцы дрожат, — на берегу ветрено, но Нудл и не думает жаловаться. — Смотри, Мэдс, тут крабы! Мёрдок закатывает глаза, стаскивает колючий свитер через голову, не расстегнув ворота, и подходит по киселю медуз, мидий и гниющих водорослей: краб наконец-то ловится и возмущённо хрустит жвалами, и Нудл аккуратно тянет его за лапку, чтобы разглядеть клешни, и в её глазах плещется гавань.       — Мэдс, а ты никому не расскажешь?       — М-м?       — Я раньше никогда не купалась в море.