Среди нас

Крохотная ванная. Старая лампочка скудным жёлтым светом освещала древний полотенцесушитель, навесную полку с кучей пустых тюбиков для бритья, грязное зеркало над умывальником и тесную ванну со старой целлофановой занавеской, а воздух уже пропитался запахом прелости. Босые ноги мёрзли на голом кафеле. Я разбросал по полу грязные вещи, которые давно хотел отнести в прачечную, но уже который месяц собирал в кучу около раковины, откладывая стирку на потом, — теперь стоял на них. Уже не так холодно. В раковине валялись баночки из-под желе: около пятидесяти штук. Все эти рыжие баночки — с моим любимым, апельсиновым вкусом — в полутьме больше походили на толстый слой многолетней ржавчины, который я никогда не смогу отскрести. Я взял первую баночку, откупорил крышку, перевернул и потряс — тихий шлепок и тишина. Взял вторую. Открыл, перевернул — шлепок. Открыл, перевернул — шлепок. Иногда желе так легко не выскальзывало, поэтому я выковыривал его пальцами. На коже и под ногтями оставался холодный, склизкий и липкий слой, а в нос бил химический запах апельсинового ароматизатора. Я ни о чём не думал, но в памяти настойчиво крутились истории, которыми зачитывался уже несколько дней, и теперь слышал их, будто кто-то сидит рядом и читает вслух монотонным голосом. Когда был студентом, я общался с парнем, увлекавшимся звёздами. Он жил в отдаленной части восточного Вашингтона, где небо было хорошо видно вдали от светового загрязнения. Однажды он пригласил меня и ещё одного друга навестить его семью на День благодарения, и мы согласились. Мы вышли ночью в поле, по колено заросшее травой, и наблюдали за небом — оно было настолько чистым, что мы видели кучу падающих звёзд. Вдруг один из друзей указал на яркий свет и спросил, что это такое, а другой — тот, что интересовался астрономией, — ответил, что не знает. Свечение походило на планету, но, очевидно, в ту ночь не должно было быть никаких видимых планет, к тому же оно как бы подпрыгивало вверх-вниз, а затем, как свеча или что-то в этом роде, погасло, словно сгорело. Это было необычно само по себе, но оказалось не самым странным за тот вечер. Мы особо ничего не думали об этом — только пошутили, что видели НЛО, — пока не наткнулись на парня. Посреди поля. Я до сих пор понятия не имею, как он туда попал: мы видели довольно далеко во всех направлениях и заметили бы, как он ходил. Парень был примерно нашего возраста. На нём не было ни обуви, ни рубашки — только джинсы. Он сидел, обхватив руками колени, и дрожал. В ту ночь был конец ноября, поэтому никто никогда не выходил на улицу без рубашки, не говоря уже о куртке. Мы боялись подойти к нему, поэтому спросили издалека, всё ли с ним в порядке. Он уставился на нас и тихо сказал, что да. Он не казался пьяным, но по его дрожащему голосу стало ясно, что ему холодно. В конце концов, мы подошли к нему и спросили, как он туда попал, но он ответил, что не хочет об этом говорить и что ему нужно в больницу. Мой друг позвонил в 9-1-1, и несколько полицейских приехали со скорой помощью на ближайшую заправку, до которой мы все дошли пешком. Пока мы их ждали, я одолжил парню куртку. Он нам так ничего и не рассказал, только спросил, как нас зовут и что мы делаем, и поинтересовался у моего друга о паре созвездий. Полицейские задали нам несколько вопросов, и врачи увезли парня. Я позволил ему оставить куртку себе. Один из друзей рассказал эту историю своей семье на следующее утро. Я тогда уже совсем забыл о свечении в небе, но он связал эти странные обстоятельства. Его семья назвала историю жуткой, но решила, что мы просто натолкнулись на наркомана. Я встал на колени и запустил руки в желе, расплывшееся по дну ванной. Холод. Чавканье. Липкость. Едкий запах, который застревал в горле и вызывал приступы кашля. Желе уже успело подтаять и теперь стекало с пальцев густыми рыжими соплями. Не то. Чего-то не хватало. Я встал и вышел из ванной. Поспешно зашагал по маленькому коридорчику-прихожей, заглянул в гостиную. Подлетел к письменному столу и не задумываясь дёрнул за ручку выдвижного ящика. Только сейчас почувствовав, что та прилипает к коже, я вспомнил, что не помыл руки. Неважно. Потом уберу. Я рыскал то в одном ящике, то в другом, пачкая липкими руками папки, бумаги и канцелярскую мелочёвку, пока в самом нижнем, заваленном хламом, не нашёл небольшую жестянку с чёрной малярной краской — недавно красил ею забор, но всю не использовал, а выкидывать было жалко. Теперь пригодилась. Откупорив ножницами крышку, я поспешил обратно в ванную. Воздух стал ещё тяжелей — теперь к запахам прелости и апельсинового желе добавился едкий душок краски, оседавший в лёгких и душивший меня. Понадобилось некоторое время и терпение, чтобы выковырять со дна жестянки густую, местами засохшую краску: сначала мешал и выскребал её ножницами, после собирал со стенок пальцами, вываливая последние чёрные капли в ванну с желе. Когда мне было лет двенадцать или около того, я почувствовал что-то твёрдое и круглое в мочке уха. Все, кому я это рассказывал, уверяли, что это простой прыщ под кожей — обычное явление для моего возраста. Но он был там ПОЛГОДА. Раздосадованный, я решил вытащить эту штуку: она прощупывалась очень близко к поверхности кожи, и я проткнул то место стерилизованной иглой. Кровь, блять, повсюду. Я, чувствуя эту штуку, коснулся дырки, которую только что сделал, и оттуда выскочил крошечный шарик. Он был из чёрного металла, совершенно круглый и с мелкими вмятинами, как у мяча для гольфа. Пока я вертел этот шарик в окровавленных пальцах, он выскользнул, пару раз крутанулся вокруг слива раковины и провалился в сифон. В двенадцать лет я понятия не имел, что с этим делать, а родители не поверили ни единому моему слову и сказали в следующий раз просто помазать прыщи маслом чайного дерева… Только с тех пор у меня никогда не было ничего подобного. Когда я выскреб всё, что мог, отшвырнул банку в сторону и под металлическое бряцанье окунул руки в желе. Это больше не было желе. Это была липкая, слюнявая жижа вперемешку с чёрными комьями. Я набрал её в ладони, сжал в кулаках — она просачивалась сквозь пальцы с приглушённым чавканьем, стекала до запястий и шлепками падала в ванную. Я месил жижу в руках и протирал её в пальцах в надежде уловить то невесомое чувство, которое испытал в больнице и около заправки, хотел увидеть и вспомнить больше, понять, почему я это вижу и что это значит. Но ничего не происходило. Я, по локти вымазанный в краске и липкой слизи, по-прежнему сидел на коленях перед холодной ванной и с трудом вдыхал исходивший от неё едкий запах. Не работает. Ничего не работает. Сколько бы раз я ни пытался повторить те ситуации, снова увидеть те видения, ничего не получалось. Зато страх с каждым днём всё сильнее нависал надо мной. Как объяснить всё то, что я видел? Каждый день, каждую грёбаную минуту я думал об этом и не мог дать ответа. Я боялся рассказать кому-либо о своих видениях, боялся услышать и подумать, что окончательно свихнулся, закрывшись в доме и беспомощно наблюдая за тем, как моя жизнь превращается в кошмар. Тревожные сны преследовали меня каждую ночь и крепко отпечатывались в памяти. Я не знал, сколько дней уже не спал. И не хотел знать. Я не чувствовал времени и просто сидел в тёмной комнате, из последних сил сдерживая подступающие слёзы, или обессиленно смотрел в потолок, чувствуя, как тупая боль разливается от бока по всему телу. Я запачкал и заклеил все зеркала в доме — особенно то, что в спальне, — и больше не смотрел на себя, даже когда переодевался: каждый раз я невольно смотрел на уродливый, ещё розовый шрам и вспоминал всё то, что случилось в Колорадо. Я разрывался надвое. Хотел, как советовал Майкл, забыть всё как страшный сон и жить дальше, но не мог: один чёртов вопрос, на который я не находил ответа, постоянно крутился в голове. И весь этот кошмар начался с того случая у заправки. Мы с Артуром тогда не поехали к нему домой. Точнее, я отказался. Я чувствовал некоторую неловкость и тревогу и не хотел лишних вопросов, так что, не глядя в его сторону, попросил отвезти меня домой. Артур какое-то время молчал, наверняка пристально смотря на меня, а после потребовал обещания, что я приду на его семейную вечеринку в честь Хэллоуина, которая должна была состояться через три дня. Я пообещал, только чтобы поскорее попасть домой и заснуть на кухне, изрядно напившись. Когда настал день вечеринки, я до последнего надеялся улизнуть от обещания, но ничего не получилось: Артур задавил меня упёртостью и чуть ли не силком заставил переступить порог его дома. Огромный пентхаус в центре элитного района Нью-Йорка. Дорогая мебель и дорогущие тематические украшения. Множество блюд, большая часть из которых для такого нищеброда, как я, — настоящие деликатесы с неимоверным ценником. Не было никого, кроме меня, Артура и его радушных родителей, но мне было некомфортно и завидно находиться рядом с ними. Казалось, они словно смеялись надо мной. Угощайся, Том. Ведь за всю свою жизни ты никогда такого больше не съешь. Надеюсь, тебе здесь удобно. Ведь наши стулья в разы комфортней твоей дешманской кровати. Смотри, какой подсвечник из черепа. Правда красивая вещица? Смотри, пока можешь, ты ведь в жизни не подержишь столько денег, сколько стоит один этот подсвечник. Мне было тошно рядом с ними. И я злился на Артура за то, что он никак не хотел отпускать меня домой, а после вообще предложил остаться у него на ночь — его родители с радостью поддержали эту «хорошую» идею. Я так и не ушёл домой. — Том, ты долго там будешь копаться? Артур зовёт. Я поспешно одеваюсь, спускаюсь вниз — в большую светлую столовую, обставленную изящной старомодной мебелью. Никогда раньше не видел этого места, но оно почему-то кажется мне родным и знакомым. Этот буфет, эти картины в массивных рамках на стене, этот стол, застеленный белоснежной скатертью до пола. За ним уже сидят Артур и Джесс. Артур, одетый в белый смокинг, неспешно потягивает красное вино из бокала, а Джесс — заворожённо любуется своим пышным свадебным платьем, не притрагиваясь к салату в тарелке. Я сажусь напротив них. — Почему вы так разодеты? — Том, ты что, забыл? У нас с Джесс сегодня свадьба! А потом мы улетаем на Кубу, где проведём медовый месяц. Я совру, сказав, что не ожидал этой новости, но она была довольно… внезапной. Это меня удивило и ввело в ступор. — Вы серьёзно? Я впервые слышу о вашей свадьбе. — Радуйся, что вообще узнал, — с холодом в голосе отвечает Артур. — Ты сидишь взаперти, с нами не общаешься и что-то скрываешь, а нам нельзя? — Вот именно, — согласно кивает Джесс. — Но давайте не будем ссориться. Мы тут сидим не для того, чтобы ворошить обиды, а поручить тебе, Том, присматривать за нашим домом, чтобы его не взорвали. — Э… что? — Не заморачивайся об этом. Просто выполняй работу, которую мы тебе с Джесс поручили. С особой внимательностью следи за этой вещицей, — Артур с трепетной осторожностью касается подсвечника в форме черепа, из макушки которого торчит зажжённая, тающая свеча, тепло улыбается и тихо добавляет: — Как-никак, подарок от мамы. Артур ставит подсвечник передо мной и вальяжно встаёт. Он уже хочет уйти, но Джесс, всё это время пристально смотревшая на меня, приглушённо произносит его имя и взглядом указывает в мою сторону. — Ах да, чуть не забыл, — виновато бормочет Артур и добавляет уже громче, смотря на меня сверху вниз: — В честь нашей крепкой дружбы, у нас для тебя подарок. Артур щёлкает пальцами, и Гордон, одетый в чёрный фрак, тут же выносит из-за двери блюдо, прикрытое серебряным куполом, и с поклоном ставит его передо мной. — Это что? — Шикарный десерт, который приготовила Марта, — поясняет Джесс и от нетерпения закусывает губу. — Попробуй, Том, тебе точно понравится. Под взбудораженные переглядывания Артура и Джесс я поднимаю купол и с отуплением рассматриваю содержимое: нечто чёрное и желеобразное размазано по белоснежной тарелке. Я протыкаю это ложкой — из надрыва вытекает тягучая вязкая слизь, отдающая запахом сырой земли и крови. — Это… Это точно съедобно?.. — Я поглядываю на счастливых друзей, поднимая ложку, с которой сопливой струёй стекает склизкое блюдо, и морщусь от отвращения. Брезгливо отодвигаю от себя тарелку, чувствуя привкус щёлочи в горле. — Спасибо, конечно, но я не буду это есть. — Почему?! — обиженно восклицает Джесс. Из-за её реакции мне теперь кажется, что этот «десерт» готовила она, а не Марта. Это бы многое объяснило. — Эм… ну… просто аппетита нет. — А я погляжу, у тебя по-прежнему много оправданий, — вежливо произносит Гордон. Он стоит сбоку от меня и прожигает ледяным презрительным взглядом поверх широкой оправы очков. Джесс громко хмыкает и говорит, обиженно скрестив руки на груди: — Артур, он отвергает наше внимание. Это оскорбляет меня. — Может, хватит уже, а?! — кричит на меня Артур, ударив кулаком по столу. — Хватит всё время унижать и обзывать Джесс! — Да я даже ничего не сделал! — Молчать! — Артур свирепеет ещё сильнее. Шагая взад-вперёд около стола, он цедит сквозь зубы скрипучим голосом: — Такой презент тебе не нравится… Хорошо. Тогда будет тебе подарок в разы лучше. Он два раза хлопает в ладоши, и четыре копа заносят в столовую большой продолговатый ящик. Его ставят на пол, и ломом отдирают деревянную крышку — из ящика тут же доносится едкий запах смрада, от которого начинает кружиться голова. Щурясь и зажимая нос, я заглядываю внутрь. В глазах всё темнеет. В ящике лежит гнилое, распотрошенное тело. Туловище разодрано и завалено сизо-красными внутренностями, в которых копошатся сотни белых опарышей. С лица содран слой кожи — уцелел только лоб, на котором бурыми кляксами выведены косые буквы: ТОМСТИВ. Не в силах произнести ни звука, я пячусь от трупа прочь и смотрю на стол, около которого стояли Артур, Джесс и Гордон. Там никого нет. Меня сбивают с ног, валят в ящик с трупом и, держа за грудки, бьют по лицу и в живот до звона в ушах и разливающейся жгучей теплоты. Я закрываюсь руками, прижимаю ноги к груди и, крича и рыдая от пронзительной боли, понимаю, что истекаю кровью. Валяюсь в бурой луже, которая становится всё шире и шире, и умираю. Я слышу хлопки. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлопки раздаются ритмичным громом, который давит, оглушает со всех сторон. Слышен насмешливый хохот. Я открываю глаза. Кругом — огромный зал с множеством камер и ряды сидений, занятые зрителями, которые следят за сценой. С цветных диванов вскакивает хрупкая девушка в длинной юбке и, стирая со щёк слёзы, кричит: — Вы не понимаете! Я видела всё это своими глазами и хочу предупредить как можно больше людей быть осторожными! Зал хлопает громче, заглушает её голос. Я хлопаю вместе с ними. — Что, не верите мне? Смеётесь? Сами потом виноваты будете! По залу проносится волна смеха. Я смеюсь вместе с ними. Девушка отчаянно смотрит на зал и останавливает взгляд на мне. Смотрит пристально, с укором в глазах. — А ты почему смеёшься? Тебе смешно? Подыхать в грязи на дороге тоже смешно? Я ничего не отвечаю, и она убегает за кулисы. Зал ревёт ей вслед. Я вскакиваю с места, хочу догнать её, но меня дёргают за руку и с силой тянут на место. — Сиди тихо и не рыпайся, — в самое ухо рычит приглушённый голос. Майкл следит за мной блестящим свирепым взглядом. — Мне выгодно, чтобы ничего не выяснилось, и ради этого я сделаю всё что угодно. Я киваю, истерично сглатывая. Майкл начинает хлопать. — Не допрос, а пустая болтовня: чайного сервиза с печеньями только не хватает. — А ты думаешь, я не заебался? Я смотрю в другую сторону. Ли и Эбби сидят рядом со мной и сверлят уставшими, безразличными взглядами. Тоже хлопают в ладоши. Хлоп. Хлоп. Хлоп. Хлоп. — Эй, Том. — Том. — Том. С передних мест оборачиваются Артур, Джесс и Гордон. Смотрят на меня, встают, остервенело хлопая в ладоши. — Том. — Том. — Том. Встаёт Майкл. Встают Ли и Эбби. Хлопают. Окружают меня. Я хочу встать, убежать от них, но не могу: я по рукам и ногам привязан к стулу. Они скалятся, чернеют, нависают надо мной. Это не люди. Чёрные безликие монстры, уставившиеся на меня. — Пожалуйста… Не надо… Прошу… Они шипят. Набрасываются на меня. Я истошно заорал. Мне не хватало воздуха — я судорожно глотал его, сминая футболку на груди. Вдох, выдох, вдох, выдох. Щеки, виски и уши были мокрыми, по спине пробежал холодок. Вдох, выдох. Вдох, выдох. В ушах перестало звенеть, и с глаз спала чёрная пелена. Я был в той же комнате, где заснул. Я был в доме Артура. Вдох… Выдох… Я истощённо повалился на подушку — вся мокрая. Бесцельно поглядел на потолок. Кругом было тихо и темно. За окном стояла глубокая ночь. Я больше не засыпал. Нельзя. Мне было гораздо спокойнее сидеть при свете ночника и слушать окутывающую меня тишину, чем видеть очередные кошмары. Та девушка… Мысли о ней не давали покоя, потому что казалось, что я уже где-то видел эту хрупкую фигуру, растерянные, мокрые от слёз глаза и слышал этот робкий и одновременно громкий дрожащий голос. Я бесцельно смотрел на потолок и думал, где и когда видел ту девушку. Точно. Я вышел из задумчивого ступора, только сейчас почувствовав, как сильно ноют шея и спина, а ногу покалывает от онемения. Посмотрел на часы. 4:47. В комнате, где я сидел, не было ни компьютера, ни планшета, а телефон, который Артур подарил на замену старого и навсегда утерянного, я оставил дома — он слишком громоздкий, чтобы носить его в кармане и не чувствовать, а постоянно таскать в руках или сумке не хотелось. А мне было нужно хоть как-то выйти в интернет. Я вслушался. Тихо. Только где-то вдалеке, за окном, слышалось тихое рычание мотора. Я встал и как можно бесшумнее подошёл к двери, нажал на ручку и заглянул через щель в коридор. Никого. Радостные лица с фоторамок смотрели мимо меня. Я крался вдоль стены босиком и чувствовал, как холодный ветер скользит по полу и сковывает ноги. Добрался до распахнутой двери, откуда сквозило ночным морозом, — до комнаты Артура. Тёмные занавески невесомо подрагивали у раскрытого настежь окна, а Артур, чуть ли не полностью подмяв под себя одеяло, безмятежно сопел, уткнувшись лбом в стену. На окоченевших ногах я прокрался мимо него к письменному столу, где стоял ноутбук. Нажал кнопку пуска. Ноутбук тихо зашуршал, но казалось, этот еле уловимый звук разбудит Артура и вызовет много вопросов, а рискнуть унести ноутбук к себе я боялся. Тёмный экран быстро сменился на однотонную бежевую картинку с запросом ввести пин-код. С замиранием в сердце я ввёл цифры: 1511. После недолгой загрузки мне открылся рабочий экран. Отлично. Я сначала даже не поверил, что зайти оказалось настолько легко, но, к моему безграничному счастью, Артур был тем, кто ставит один и тот же пароль абсолютно везде. Этот же пин-код был у него на телефоне. Вскоре, побродив в интернете, я нашёл то, что искал — выпуск «Новости с Джей-Джей» с той самой девушкой из сна. Мией Кобб. Я не мог пересмотреть выпуск — иначе бы разбудил Артура, — но мне хватило одних только фотографий Мии, чтобы почувствовать облегчение. Я почему-то верил, что она станет той, кто выслушает и поймёт меня. Захотел связаться с ней. Поговорить. Попросить помощи. Но всем, что я смог найти, были обсуждения её слов и ссылки на её аккаунты в Facebook и Instagram, которые оказались закрытыми и пустыми. Как неожиданно. Больше я ничего не нашёл. Пальцы окоченели от холода, Артур часто вертелся, да и времени уже было почти шесть утра. Мне стоило поскорей выключить ноутбук и уйти к себе в комнату. Раздался стук в дверь. Я сидел под тусклым светом лампочки, уперевшись лбом в бортик ванны. Холодно. Руки замёрзли и еле шевелились под высохшим слоем желе и краски. В дверь снова постучали. Я медленно встал и словно в полудрёме поплёлся в прихожую. Не было ни единой мысли, кто ко мне ломился, да и не волновало меня это — я бы в любом случае только повернул задвижку и ушёл в гостиную. Но не успел я доковылять до двери, как после очередного настырного стука тихо щёлкнул замок и кротко скрипнули петли… а у меня возникло резкое желание рывком захлопнуть дверь и закрыться на все работающие замки. — Эй-эй-эй! Тебе не кажется, что поступать так с девушкой как минимум невежливо? — раздался торопливый голос, а через порог проскользнул мысок ботинка, не дав двери окончательно закрыться. — Ты права, Барби… — покачав головой, согласился я. — Но мне плевать. — Ты прогоняешь меня, но даже не знаешь, зачем я пришла. — И знать не хочу. — Но у меня есть то, что ты ищешь! — почти отчаянно вскрикнула Джесс, когда щель между дверью и косяком почти захлопнулась у неё перед носом. — У меня есть это! Да посмотри же ты, Том! — кряхтела Джесс по ту сторону двери, налегая на неё всем телом, чтобы та не закрылась окончательно. — Чёрт, Том… ну пожалуйста!.. Не будь таким… вредным. — Ладно. — Я резко раскрыл дверь, от чего Джесс чуть не растянулась у меня на пороге, но, к счастью, удержалась на звонко цокающих каблуках. — Я посмотрю, но только чтобы ты наконец-то отсюда ушла. — Ну спасибо. Джесс поправила растрепавшиеся волосы, достала из сумки розовую папку и кокетливо улыбнулась, пока не уставилась на меня, обеспокоенно осматривая с головы до ног. — Ч-что с твоими руками?.. В её глазах читались непонимание, беспокойство и, кажется, даже страх. — Это то, зачем ты сюда пришла? Спросить, что у меня с руками? — холодно осведомился я. — Нет, но… — Тогда нечего спрашивать. Тебя мои дела не касаются. Джесс ещё какое-то время смотрела на меня встревоженным взглядом, а потом еле заметно кивнула и протянула розовую папку: — Вот то, для чего я пришла. — Она как-то виновато поглядела мне в глаза и прибавила: — Не смотри на меня так свирепо. Кажется, ты это очень усердно искал, так что ещё благодарен будешь. Я тяжело выдохнул, закатив глаза. Никаких слов — одни эмоции, причём не самые положительные. — Искал что? — лениво поинтересовался я и прислонился к дверному косяку. — Ту девушку. Как её там… — Джесс раскрыла папку и, заправив прядь за ухо, пробежалась взглядом по содержимому. — А, Мия Кобб, точно… — Откуда ты… Я не договорил: вырвал папку из рук Джесс и судорожно просмотрел четыре страницы текста с фотографиями. Здесь было всё: имя, дата рождения, образование, место проживания и даже небольшая сводка о семье. Это было целое досье на Мию Кобб. Пока я, не веря своим глазам, бегло прочитывал содержимое, явно повеселевшая Джесс довольно рассказывала: — Хочешь знать, откуда я о ней узнала? Так и быть, расскажу. В общем, мне по психологии задали сделать проект, но ноут у меня, как назло, умер: он вообще не включается, что бы я с ним ни делала. Сегодня Марго его в ремонт отдала, но мне кажется, легче уже просто новый купить. Короче говоря, неважно. Важно то, что Артур любезно одолжил мне свой, а я в истории браузера случайно увидела довольно любопытные запросы и решила узнать побольше про эту Мию у одного хорошего друга. Вот и… — Артур об этом знает? — Я ему ничего не рассказывала. — Она недоумевающее захлопала ресницами. — А что, надо было? — Нет. Он не должен ничего узнать. — Джесс покорно кивнула, дав так обещание держать рот на замке. — А с чего ты взяла, что искал это именно я? Джесс самодовольно улыбнулась и, вновь заправив прядь волос за ухо, сказала: — Во-первых, по твоей бурной реакции. А во-вторых, ты заходил со своего профиля в Facebook. Знаешь, очень грустно, что у тебя там нет ничего интересного. — В тот момент я мысленно выдохнул и порадовался, что та страничка пустая и почти мёртвая. — Кстати, а кто эта девушка? Она тебе что, нравится? — Совсем бестолковая, что ли? Джесс обиженно пожала плечами: — Я просто предположила. — Воцарилось неловкое молчание, но ненадолго, потому что Джесс кокетливо спросила: — Ну так что? Я молодец? — Молодец тот, кто тебе всё это нашёл и на бумажке распечатал, — ответил я, тряхнув папкой. — Но спасибо. Наверное, впервые в жизни рад твоему любопытству. — И ту же добавил, понизив голос: — Только больше таких номеров не выкидывать, поняла? — Конечно. — Джесс улыбнулась. У неё явно было хорошее настроение. — Ну, я тогда пойду: не хочу опоздать в салон. Она кокетливо пошевелила в воздухе пальцами — отвесила своё фирменное прощание, — бодро зацокала по тротуару и вскоре растворилась среди толпы, а я поспешно закрыл дверь и, усевшись на диване, ещё раз вчитался в чёрные буквы на сиреневой бумаге. Мия Кобб, 26 лет. Родилась и выросла в Ланкастер, штат Пенсильвания. По последним данным сейчас живёт там же. Ланкастер, Пенсильвания, значит. Меня переполнило мимолётное чувство радости: в отличие от Колорадо, Пенсильвания не так далеко от Нью-Йорка, так что туда можно спокойно добраться самостоятельно. Я воодушевлённо поспешил к ноутбуку. Если куплю билеты на самолёт, то за сто тридцать баксов окажусь в Ланкастере уже через сутки. Только вот, если прибавить затраты на мотель и еду… Много. Выходит слишком много. Только в душе всё равно теплилась робкая надежда, и я, встав, забегал по квартире. Я доставал все заначки, разложенные по комнатам: из-под матраца в спальне, из бывшей банки кофе на кухне, из-под лампы в гостиной. Я складывал сложенные и скрученные банкноты на стол и с азартом вновь бросался бегать по комнатам, кусая губы и судорожно вспоминая, где я ещё прятал деньги. Я выворачивал карманы курток и штанов, обшаривал все сумки и портфели, ползал по полу, собирая закатившиеся монеты, и, еле шевеля губами, бормотал: — Пять долларов… десять долларов… два доллара… пять центов… Я набрал нужную сумму, но прекрасно понимал, что если потрачу её сейчас на какой-то дурацкий билет в Пенсильванию, то буду бесповоротно обречён. Хотя у меня было ещё немного… Я подошёл к книжной полке, достал роман «Остров сокровищ» и с волнением отыскал между страницами тонкий затёртый конверт. С этими деньгами мне хватит… Нет. Это уже слишком. Безумно срываться в незнакомый город на последние деньги, да ещё к незнакомой девушке из телевизора. В прошлый раз мне повезло — Шоу впустили к себе в дом… только проблем у меня тоже прибавилось. Я понимал это и не хотел новых проблем, решил, что лучше уж ничего не знать, чем жить в постоянном страхе, не имея ни цента в кармане, поэтому спрятал конверт в книге, а собранные деньги разложил обратно по тайникам. Только меня не покидали мысли о Мие Кобб и билете в Ланкастер. Навязчивые мысли. Я лежал бессонной ночью в кровати и невольно думал, где бы достать ещё денег. Подработка — слишком долго, к тому же за месяц я потеряю столько же, сколько заработаю; продавать нечего, а лезть в нечистые махинации я точно не собирался. Но я всё же кое-что придумал и с нетерпением и волнением ждал, когда первые лучи солнца осветят чёрное небо.

***

Резко хлопнув дверью, я рывками снял одежду и отшвырнул её в сторону, залез в холодную ванну и повернул скрипучий вентиль крана. Ледяная вода отрезвляла, а журчащий и пенящийся поток, закручиваясь в воронку и проваливаясь в черноту сифона, успокаивал. Горячиться — последнее, что мне сейчас нужно. Сам виноват. Я был явно не в себе, когда решил, что просить помощи у Джесс — хорошая идея. Знал ведь, что ничего не получится, а потом ещё и аукнется, но всё равно пришёл к ней и напрямую сказал, что мне нужны деньги. Джесс была удивлена, но отчего-то улыбалась, как последняя идиотка, и согласилась дать мне взаймы, но только при одном условии: я должен погулять с ней весь день. Я согласился. И что из этого вышло? Да ничего хорошего! Всё пришло к тому, что она настойчиво засыпала меня расспросами. «Зачем тебе деньги?» «Это из-за той Мии?» «Если не скажешь, то денег не увидишь». И ещё смотрела на меня с таким лицом, с каким дети выклянчивают в магазине игрушки: они уже готовы разреветься, устроив грандиозное наводнение, упёрто воют под родительским ухом и катаются по полу, и неважно, что их капризы раздражают окружающих, что родители пришли купить совсем другое и что это будет уже сотая игрушка, которая через несколько часов неизбежно станет неинтересной, а весь этот концерт только нервотрёпки ради. Меня переполняли эмоции, которые сложно разделить и назвать по именам — хотя среди них точно были злость, отчаяние, обида и облегчение, — все они ударили по затылку с такой силой, что даже потемнело в глазах. Я пытался, я хотел, я старался банально понять Джесс и подружиться с ней, но в голове не укладывалось, как можно быть такой пустой и бестолковой. Все усилия полетели в мусорку, отрикошетив от стены избалованности и полного игнорирования чувств других людей. Хотя мне стало немного легче — проблема не во мне. А в ней. Успокоившись, я прошёл в гостиную, включил телевизор, прибавил громкости, плюхнулся на диван и включил ноутбук. Вполуха слушая фильм, безразлично просматривал новостную ленту. Никогда не понимал этого: часами напролёт механически просматривать мелькающие тексты и бестолковые картинки, которые, по большому счёту, не имеют никакой ценности, а потом ещё заряжать все эти телефоны с компьютерами, лишний раз накручивая счётчик электроэнергии, чтобы следующий день бездумно потратить на то же самое, — но мне нужно было отвлечься, и такое занятие казалось лучшим вариантом. Только вкладка с авиабилетами притягивала внимание сильнее. Нужно об этом забыть. Я потянул стрелку к вкладке нажать на крестик. В шуме голосов, раздалась мелодичная трель. Закрыв вкладку, я поднялся с места, отыскал телефон и принял звонок. — Том, ты сейчас где? — Голос Артура звучал встревожено. — Дома. А что? — У тебя же всё хорошо? Никаких проблем нет? — Э… Нет, всё нормально. — Я вернулся в гостиную и продолжил листать ленту. — А почему спрашиваешь? Нажмите «Далее» — Мне недавно звонила Джесс и сказала, что ты хотел занять у неё денег. — Я цыкнул. Предательница. — У тебя какие-то проблемы? Арендную плату задолжал? Введите данные. Нажмите «Далее» — Да иди ты к чёрту, Артур! Я никогда не задерживаю аренду, понял? Иначе с этой старухой Гердой проблем не оберусь. — Что, всё ещё хуже? — просипел Артур. Казалось, ещё чуть-чуть и он упадёт в обморок. — Ты что, вляпался в какие-то долги? «Далее». Оплатить позднее. Забронировать. — Нет, нет, просто хотел кое-куда сгонять. Но сейчас мне это больше не нужно, так что забей. Спасибо, что доверяете нам! — Уверен? — Да-да. Всё, Артур, отстань. Я тут из-за твоей болтовни куда-то не туда зашёл. Не слушая, что говорили Артур и телевизор, вчитался в текст на экране: Электронный билет на авиарейс из Нью-Йорка в Ланкастер успешно завершён. Спасибо, что доверяете нам! — Блять, Артур, ты уёбок! Я из-за тебя купил этот блядский билет!