Среди нас

Я снова стучу в закрытую дверь. Снова торчу на пороге. Вслушиваюсь в тишину по ту сторону двери и изредка поглядываю на пустой навесной цветочный горшок над порогом соседского дома, который протяжно скрепит и гремит цепями, когда порывы сквозного ветра раскачивают его из стороны в сторону. Почему она мне не открывает? — Эй, Мия, поверь мне! Я просто хочу поговорить! — кричу в замочную скважину, услышав движение в прихожей. Это начинает надоедать. У меня же полно свободного времени, которое я с большим удовольствием проведу на крыльце дома. Но больше ждать мне не нужно — дверь открывается. Мия стоит на пороге и недоверчиво смотрит на меня, не выпуская дверной ручки. Она снова запрётся, если я не то ляпну. И больше не откроет. — Я с миром, — примирительно подняв руки, спокойно говорю я. — Правда. — Предлагаешь мне пустить тебя к себе в дом? Она не перестаёт мерить меня взглядом. — Ну-у… Можем поговорить и здесь, если хочешь, мне без разницы. Но всё же лучше где-то там, — указываю за спину Мии. — Там атмосфера более… подходящая для нашего разговора. Мия колеблется. Стоит в нерешимости, не выпускает дверной ручки: то пробегается взглядом по мне, то настороженно осматривает пустующую улицу и молчит. Так же молча она отходит в сторону и жестом приглашает зайти. Я краем глаза слежу, как Мия закрывает несколько щеколд на двери, и бегло оглядываю кухню, в которой оказался: на столешницах и обеденном столе стоят картонные коробки. Мия совсем недавно собирала вещи, части из которых, видимо, ещё не нашла места, поэтому кухонные полотенца, некоторая посуда и упаковки из-под еды лежат возле коробок. — Ты куда-то переезжаешь? — не удержавшись, спрашиваю я, когда захожу в гостиную, тоже забитую коробками. Тут уже давно всё собрано, а окна почему-то заколочены досками изнутри. — Вовремя же я к тебе успел наведаться. — Э… ну да. Вроде как, — сконфуженно бормочет Мия. — Так о чём ты хотел поговорить?.. — О тебе. — Сажусь на диване, убрав с него коробки, и смотрю на Мию. Она растерянно глядит на меня, обхватив локти ладонями. — Ты присаживайся, — пододвигаюсь ближе к краю дивана и хлопаю по сиденью, — не надо стоять там в углу. Это же твой дом. — А, да?.. Спасибо. Когда Мия осторожно садится рядом на диване, не зная, куда деть свои руки, и явно стараясь не смотреть на меня, я продолжаю разговор: — Я хочу поговорить о твоих словах в программе с Джей-Джей и… — Я не хочу об этом говорить, — перебивает Мия. — Я сильно потом настрадалась и теперь понимаю, что сделала большую, просто огромную… глупость. — Если ты думаешь, что тебе никто не верит, то это не так. Я верю. Мия робко поднимает на меня взгляд и отчего-то выглядит так, словно готова расплакаться. Нет, её глаза уже мокрые. — Это не смешно… — Я серьёзно, — напористо возражаю я. — Я верю тебе, потому что сам увидел нечто похожее. Нечто… непонятное и жуткое. Я чуть не умер и теперь каждую ночь мучаюсь от кошмаров, а днём боюсь абсолютно всего. У тебя ведь так же? Мия еле заметно кивает. По её лицу видно, что она верит мне, и меня переполняет облегчение. Да, это то, что мне нужно, — понимание. Именно поэтому я искал Мию, хотел встречи с ней — мы похожи и понимаем, что каждый из нас чувствует. — Послушай, Мия… — Я кладу ладонь поверх сцепленных в замок рук Мии, не даю ней вскочить и вырваться, уверенно продолжаю: — Давай станем партнёрами? Мия замирает. Смотрит на меня непонимающим, взволнованным взглядом. — Я имею в виду, что мы похожи, потому что видели нечто непонятное и боимся этого нечто, и лучше, чем кто-либо ещё понимаем, каково это — жить в постоянном страхе. В одиночку жить так страшно. Я вместе… ну, думаю, вместе будет легче, — это поддержка и всё такое… Да и в командной работе мы наверняка больше узнаем о том, что видели. Мия какое-то время смотрит на меня молча, но вскоре тихо говорит, понурив взгляд: — Мне страшно тебе доверять… Я… я боюсь, что ты мне сможешь как-то навредить и… — Зачем мне это делать? — непонимающе возражаю я. — Знаешь, сколько сил, времени и нервов я потратил, чтобы найти именно тебя и встретиться именно с тобой, а не с кем-то ещё? Зачем мне вредить тебе? Мия виновато пожимает плечами. — Не знаю… Просто у меня такое чувство, понимаешь? — Она взволнованно смотрит мне в глаза. — Чувство, что ты всех убьёшь… и сам умрёшь. Эти слова пугают меня и вводят в ступор. Но я, не переставая смотреть на Мию, сжимаю крепче её руки и говорю как можно убедительнее: — Я никогда так не сделаю. Я никогда не сделаю тебе больно и другим не позволю. Мия поднимает взгляд, и теперь мы смотрим друг другу в глаза. Долго смотрим. Кажется, Мия ещё сомневается, никак не может решиться и сейчас высматривает во мне подсказку, которая скажет, как ей поступить. — Пообещай мне это, — с неожиданной уверенностью отвечает Мия. — Пообещай, что не предашь свои слова и меня. — Обещаю. Мы оба еле заметно улыбаемся. Я счастлив, потому что теперь я не один. И наверняка Мия чувствует себя так же. Мия встаёт, предлагает мне выпить чашку чая — я встаю вслед за ней, с радостью принимая предложение… И Мия падает. Падает на сырой холодный асфальт посреди тёмной улицы и, хрипя, зажимает горло. Не сводит с меня молящего взгляда. Я не понимаю, что происходит, пытаюсь поговорить с ней, разжать её руки, успокоить. Чувствую что-то жидкое и тёплое, слышу удушающий запах железа и только потом понимаю, что все мои руки в крови. Когда Мия неподвижно смотрит на меня стеклянными глазами, а воздух содрогается от злорадного смеха. В нескольких шагах передо мной стою я. В костюме, в чёрном пальто и с зализанными назад волосами. Нет. Это не я. Это мой двойник. Он игриво вертит перед собой пистолетом, перекладывая его из руки в руку, словно никак не может им налюбоваться, и посматривает на меня исподлобья с хищным оскалом. — Упс, кажется, я кого-то застрелил, — без толики сожаления говорит он. — Эта штука опасная, да? — Ты… Ублюдок… — цежу сквозь зубы, из последних сил наблюдая, как двойник играется с пистолетом. Ещё чуть-чуть, и я бы набросился на него. — Зачем ты её убил? Она же ничего плохого не сделала! — Действительно, Том, зачем ты её убил? Не приставай бы ты к ней, она была бы жива. — Подонок… Сваливаешь на меня свои грехи? — На тебя? — со смехом повторяет двойник. — Кажется, ты кое-чего не понял. Тебя нет. Есть только я, и никого больше, понимаешь? Я, — он прикладывает руку к груди, — Том Стив, а ты… — поднимает пистолет и наводит его на меня, — ты будешь следующим. Раздаётся оглушительный выстрел. Я нервно дёрнулся, раскрыв глаза, когда почувствовал боль в спине. Лежал на чём-то твёрдом и не мог свободно пошевелиться. Только когда боль утихла, я понял, что лежу не на диване, а на полу, запутавшись в пледе. Мне не хотелось вставать. Лежал в кромешной темноте, слушал, как тикают часы, и вглядывался в серые окружавшие меня вещи. Темнота душила. Казалось, что комната движется — сужается и расширяется — и кто-то копошится в углу, ждёт, когда я потеряю бдительность и засну. Выпутался из пледа и включил торшер возле дивана — тусклый жёлтый свет заполнил комнату, и она замерла. Нечто в углу тоже затихло. Но тревога никуда не делась. Что мне теперь делать? Я не знал ответа. Да, я встретился с Майклом. Но так ничего и не узнал. Да, я нашёл Мию. Теперь она мертва, а я потерял все надежды, которые на неё возлагал. Больше нет никого, кто мог бы понять меня и правда помочь. Я один. Какой смысл в том, что я снова в Денвере? После той жуткой ночи… убийства Мии и нападения двойника… я прилетел в Денвер первым же рейсом, тут же, в аэропорту наткнулся на Майкла, который, как оказалось, работает на таможне, и после короткой словесной перепалки в итоге остался ночевать в гостиной у него дома. Но что дальше? Как и раньше Майкл не рад мне. Да, он впустил к себе в дом, когда я этого потребовал, но он намерен в ближайшее время отправить меня в Нью-Йорк. Здесь что-то поменялось. Я надеялся, что хотя бы Хлоя будет рада меня видеть — в прошлый раз мы хорошо поговорили по душам, — но когда я во второй раз переступил порог дома Шоу, она смотрела на меня так, будто впервые видит, даже спросила у Майкла, кто я такой. Она не помнила, как мы познакомились. Ещё Майкл мешал нам нормально поговорить. Поспешно отвёл Хлою в сторону, что-то шепнул на ухо и поцеловал в щёку, а меня проводил в совершенно другую комнату подальше от Хлои. Даже не разрешил мне поужинать вместе с его семьёй: принёс мне тарелку и ушёл, закрыв дверь. Так я и сидел в одиночестве, пока все не улеглись спать, а Майкл не выделил мне диван в гостиной для сна. Тогда-то я и понял, что абсолютно одинок. Я бросил Артура и Джесс — я признаю это. Но я не хотел ехать вместе с ними в больницу и ждать, пока Джесс осмотрят. У меня не было на это времени. Двойник хотел убить меня. Я должен был немедленно уехать из Ланкастера. Сейчас я не знал, где Артур и Джесс и что они делают. Да это уже и неважно: наши натянутые отношения лопнули. Я облокотился на подоконник и хотел посмотреть, что творится за окном, но ничего не видел: тёмная улица расплывалась перед глазами чёрно-жёлтым пятном, а горло сжимало изнутри. Почему?.. Почему всё это происходит именно со мной? Почему я не могу жить так же, как другие, спокойной тихой жизнью, без убийств, больниц, крови и кошмаров? Что я сделал, чтобы заслужить такое? Чем провинился в прошлой жизни перед богами, духами — да хоть кем угодно?! Что мне с этим делать?.. Я плакал. Тёплые, влажные слёзы стекали по щекам и крыльям носа, щекотали ноздри, бежали дальше по губам и подбородку. Я чувствовал их солоноватый вкус, не мог сглотнуть ком в горле и сделать вдох: лёгкие сжимало изнутри, и я не мог издать ни звука. Я плакал, и мне становилось легче. Страх, ненависть, горе, зависть, отчаяние — всё это выплеснулось наружу. Я остался пуст. Ничего не слышал и не чувствовал. Только сидел на полу, прижавшись к подоконнику, и уставшим, мыльным взглядом смотрел на ворсинки ковра… Пушистые… мягкие… местами потускневшие… с маленькими, еле заметными пылинками и крошками… Наверное, тут кто-то ел печенье… Интересно, как давно я у себя не убирался?.. Всё как-то не было времени. Надо будет обязательно пропылесосить, пыль протереть, вещи постирать… их там наверняка с гору накопилось… И плесень вывести надо будет. Да, обязательно… Не знаю, сколько я так сидел, размышляя ни о чём, пока отчего-то не вспомнил чёрный силуэт, вспомнил, как бежал прочь от Артура, вспомнил кошмары, мучавшие меня. Вспомнил — и тревога окутала меня. Что это? Человек? Сверхъестественное существо? Моя фантазия? Откуда взялся этот двойник и почему он хочет убить меня? Я не мог дать ответа. У меня были кусочки пазла, которые никак не складывались в одну картину. Чего-то не хватало. Я не был уверен, что тот чёрный силуэт не ночной кошмар. Всё моё расследование — сущий абсурд: уцепился за этих дурацких инопланетян, хотя никогда не верил в такую глупость. Только снова и снова видел перед глазами одно и то же и зарисовывал на листке. Я взял с телевизионной тумбы восковой мелок и блокнот — на одной его странице были разноцветные человечки, а на другой выведены какие-то цифры с мелкими подписями, — сел на постели, перевернул лист, коснулся чистой бумаги. Слабо давя на мелок, повёл кистью вверх — раздалось тихое шуршание, и на листе появилась ровная серая линия. Ещё движение — новая линия. Загипнотизированный этим еле слышным шуршанием бумаги, я выводил прямые, ломаные, волнистые линии — появлялся рисунок. Линии переплетались, пересекали друг друга, создавали замысловатые узоры, но в них я видел одно: человеческий силуэт, с длинными руками и без лица. Он дребезжал, таращился на меня и молчал. Ждал чего-то. Что ему от меня нужно? Почему он смотрит на меня и всё чернеет, чернеет, чернеет? Насмехается надо мной. — Что ты делаешь с моей семейной бухгалтерией? — раздалось за спиной. Вздрогнув от неожиданности, я случайно перечеркнул рисунок и обернулся, схватившись за сердце. Какого чёрта он так тихо подкрался?! — Отдай её, — невозмутимо повторил Майкл. — Кого? — Ясно. — Майкл упёрся локтем на спинку дивана, потянулся вперёд и, выхватив у меня блокнот, сказал: — Вот это — моя семейная бухгалтерия. Я туда все расходы записываю. — Он критически осмотрел листы. — А ты мне тут всё изрисовал. — Если что, тут и до меня было нарисовано. — Уже неважно, — выдохнул Майкл и положил блокнот рядом с телевизором. — Почему не спишь? — Да так, бессонница… Майкл глухо помычал, кивнув головой. — Ясно. Видимо, у меня сегодня тоже. — Майкл окинул меня критическим взглядом. — Ладно. Пойдём на кухню. Он неспешно прошёл мимо меня, замер на проходе и, дождавшись, когда я выйду из комнаты, погасил свет в гостиной и зажёг на кухне. Жестом указал мне садиться за стол, а сам поставил чайник кипятиться. — Что, устроим ночное чаепитие? — ухмыльнулся я, заметив, как Майкл достаёт из кухонного шкафчика коробку чайных пакетиков. — Я буду, а ты — нет, — сказал он и из другого шкафа выудил пачку хлебцев и сахарницу. — Если не хочешь. — Нет, я буду. Это я просто так сказал… к слову пришлось. Майкл снова глухо помычал, только протяжней, чем в прошлый раз. Приглушённо забулькала вода, и Майкл, подняв клубящийся паром чайник, разлил кипяток по кружкам. Аккуратно, без стука, поставил их и сахарницу на стол, рядом бросил пачку хлебцев и, со вздохом подтянув штанины пижамы, уселся на стул рядом со мной. Пока мой чайный пакетик медленно окрашивал воду в буро-коричневые разводы, я наблюдал за Майклом. Он взял сахарницу, наклонил её над кружкой — сахар с тихим шебуршанием посыпался в горячую воду, но вскоре перестал. Я уже потянул к ней руку, ведь пришла моя очередь, но Майкл снова наклонил сахарницу, засыпая новую порцию к себе в кружку. — На зубах ничего хрустеть не будет? — не удержавшись, спросил я. Когда Майкл взял сахарницу в руки, она была полная, сейчас же песка в ней было меньше половины. — Нет. Всё же размешалось, — в который раз вздохнув, ответил Майкл. Ему явно не хотелось со мной разговаривать. — Ясно. — Всё, что я мог ответить. Наступила тишина, давящая, неловкая, настолько безмолвная, что ход часовых стрелок в гостиной, глотки чая и редкий скрип стула Майкла казались оглушительными. И опять мы сидим. Молчим. Вот зачем он позвал меня сюда? Думает, что я у него что-нибудь украду? Да сдалось мне его барахло. Своего хватает. Главное, чтобы он не видел и не слышал, как я недавно рыдал… — Зачем ты вернулся? — с внезапной серьёзностью спросил Майкл. Он — слишком уж мрачный для того, кто распивает ночью чай, — сидел, откинувшись на спинку стула, и одной рукой задумчиво крутил кружку на столе. — Я просил тебя здесь не появляться, но ты меня проигнорировал. — Я же сказал, что хочу всё узнать. — Что значит твоё «всё»? — напористо перебил меня Майкл. — Что ты собираешься делать, когда узнаешь? Так сложно успокоиться и жить, как раньше? Я молчал и отрешённо смотрел на обручальное кольцо на пальце Майкла. — Я не знаю… — честно ответил я. — Я уже совсем не понимаю, что происходит и что мне стоит сделать. Я… я был в Ланкастере, хотел встретиться с одной девушкой и встретил там своего двойника. — Рука Майкла замерла. — Он хотел убить меня и… за один вечер он отобрал у меня всё… мои надежды и ценную память о прошлом. Я замолк, и кухня погрузилась в прежнюю давящую тишину. Только через какое-то время Майкл глубоко вздохнул и тихо, будто самому себе, сказал: — Зря. Очень зря. Том. — Я посмотрел на Майкла и увидел его подавленное выражение лица. Он выглядел спокойным, но я чувствовал, что он мысленно проклинает меня: — Ты зря это сделал. Ты не должен был лететь в Ланкастер, а потом сюда, да ещё и ко мне: у этих городов есть глаза, и они пристально следят за тобой, а теперь, возможно, и за мной. Понимаешь? Ты сейчас меня очень подставил. — Нет, я не понимаю, — упёрто ответил я. — Я не понимаю, что плохого я сделал, чтобы подставить тебя, и не понимаю, почему ты мне ничего не говоришь. — Я это делаю не только ради себя, — повысив, голос сказал Майкл, — но и ради тебя тоже. Если бы ты не шлялся, где не надо, а жил, как и раньше, в своём Нью-Йорке, всем было бы гораздо лучше. — Заткнись! — крикнул я, стукнув кулаком по столу. Тихо брякнули ложки, а за края моей кружки пролилось немного чая, к которому я так и не притронулся. Но меня это не волновало. Я отчаянно кричал на Майкла: — Хватит учить меня, как поступать! Если бы я не то, если бы я не это — я сам могу решать, что мне делать, и не один только я во всём этом виноват! Я не сделал ничего плохого, чтобы меня за что-то попрекали! — Хватит, — повелительно скомандовал Майкл. — Нет, не хватит! Почему я должен всё это выслушивать и держать в себе?! Думаешь, я хотел, чтобы кому-то было плохо?! Чтобы умерла Мия, Джесс попала в больницу, чтобы Артур меня ненавидел?! Думаешь, я сижу по вечерам за чашкой чая и думаю, что вот, надо бы к Майклу ввалиться, ему нагадить и свалить в закат?! Я делаю, что считаю нужным, потому что не знаю, как мне стоит поступить. Я ничего не знаю, понимаешь? Я опёрся локтями на стол и закрыл лицо руками, звучно и глубоко дыша, — ещё чуть-чуть, и я был готов разрыдаться. Меня трясло, и я никак не мог успокоиться. — Ты прав, — тихо сказал Майкл. — Не из-за одного тебя всё так произошло. Мы все тут постарались. Только нельзя пускать всё это на самотёк, понимаешь? Тебе нужно вернуться домой, успокоиться и постараться возвратиться к прежней жизни. Согласен? — Я ничего не ответил, даже не пошевелился. — Завтра я достану тебе билет до Нью-Йорка, а сейчас тебе нужно отдохнуть. Хорошо? Я еле заметно кивнул, но Майклу этого было достаточно, чтобы встать со стула и предложить разойтись по кроватям. Как же паршиво понимать, что, если ты никуда не высовываешься, всем от этого будет лучше. Я тихо встал, когда Майкл, вымыв кружки и поставив их сушиться, выключил воду и подошёл ко мне — тогда-то я и заметил, как он еле заметно улыбнулся, словно натянул приветливость на лицо. Он просто хотел от меня побыстрее отделаться. Он вышел за мной следом из кухни, щёлкнув по выключателю, и застыл на месте: ждал, пока я залезу под одеяло. Я специально повернулся к нему спиной и коротко хмыкнул. Разглядывая в сумраке шероховатую ткать дивана, я слушал тиканье часов и ждал, когда Майкл наконец уйдёт. — Долго ещё стоять тут будешь? — проворчал я. Ответом мне была безмолвная тишина. Полежав ещё немного, но так и не дождавшись ухода Майкла, я отбросил одеяло и приподнялся на локти с ворчанием: — Ну что тебе нужно? Может уже уйдё… Кроме меня в комнате никого не оказалось. А я ведь даже не слышал, как и когда он ушёл… Словно в темноте растворился. Я измождено плюхнулся на подушку и закрыл глаза. Только заснуть всё равно не смог.

***

Я тихо закрыл за собой дверь, оглядел припорошенную снегом улицу и, выдохнув клуб пара, сошёл с крыльца дома. За всю ночь я ни разу не сомкнул глаз, а наутро начался полный кавардак: Катти устроила истерику, потому что не хотела идти в школу, но Майкл, чмокнув Хлою в щёку, чуть ли не на руках вынес кричащую девочку на улицу. Только тогда в доме всё затихло. Пока Хлоя убирала со стола завтрак, я обессилено валялся на диване, чувствуя, что наконец-то смогу поспать… но проснулся уже через сорок минут. Как бы ни ворочался и ни накрывался одеялом, сон не шёл. Бесцельно лежать мне не хотелось — всегда от этого в голову лезли дурные мысли, — а Хлоя, которую я нашёл на втором этаже на мой вопрос, не нужна ли ей помощь, что-то быстро печатая за компьютером, помахала кистью руки в воздухе и, не отрываясь от монитора, пробормотала: — Мамочка сейчас очень занята, милая. Иди лучше погуляй. Собственно, я так и сделал. Я шёл по пустой тихой улице, изредка вздрагивая от прохладного порывистого ветра. Вокруг — гробовая тишина. Я всю свою жизнь провёл в Нью-Йорке, где все постоянно куда-то спешат и что-то делают, а здесь всё так неспешно и тихо, что кажется, город просто вымер. Даже центральные улицы Эстес Парка выглядели серыми, узкими и совершенно скучными, что, наверное, типично для всех горных городишек. Несколько часов я бродил по магазинным лавкам и улочкам, зачем-то на последние деньги купил себе целый пакет безделушек, сидел на лавочке и наблюдал за незнакомцами, занятыми своими делами, подкрепился в скромной кафешке семьи Коперов. На обратном пути, когда меня уже начинала угнетать местная тишина и размеренность, меня кто-то окликнул. Это был пожилой индус — уже совсем сгорбленный седой старик. Он сидел на лавочке и опирался на костыль между ног. Когда он сказал: «Молодой человек, можно вас на минуточку?», мне хватило мимолётного взгляда, чтобы понять, что он обращался именно ко мне — так пристально уставилась на меня пара серых, почти прозрачных глаз со старчески опухшими веками. Недоумевая, я подошёл к старику. — Скажите мне, молодой человек, — причмокнув губами, медленно проговорил он, не сводя с меня взгляда, — вы ведь не местный? К чему этот вопрос и стоит ли на него вообще отвечать? Я не знал. Но долго стоять и молчать, удивлённо уставившись на старика, не хотел, поэтому достаточно быстро согласно кивнул. Старик тут же улыбнулся, оголяя свои кривые жёлтые мелкие зубы и, грозя мне сморщенным пальцем, сказал на распев: — Я знал это, молодой человек. Я всех в городе знаю, а вас впервые увидел. Переехали к нам? — Нет, я… У меня тут дальние родственники живут… Навестить приехал. Старик понимающе покачал головой. — Родственники — это хорошо… И к кому же это вы, молодой человек, приехали? Вот я и попался. Ну кто за язык тянул про родственников ляпнуть?! Про Шоу говорить абсурдно — если Майкл об этом узнает, то наверняка мне голову оторвёт, — а больше я здесь никого и не знаю. Но если я не выкручусь, этот приставучий старик заподозрит меня во лжи. А оно мне совсем не надо. Я уже был готов просто убежать от бледно-серых глаз, которые с прищуром смотрели на меня, пока в мыслях всё путалось и мешалось. Все звуки вмиг замолкли, и яркой вспышкой в памяти вспыхнула фамилия, почему-то показавшаяся очень знакомой; я без раздумий выпалил её: — Копер. Семья Коперов. — Коперы? — Старик в раздумчивости потёр выдающийся подбородок. — Не знал, что у Джонатана есть такой родственник. — Просто мы очень, очень дальние родственники. Он мне троюродный дядя по материнской линии, так что… — Как любопытно! А как вас, молодой человек, зовут? — Э… Эрик Брайан. — Чудесно. Рад знакомству, мистер Брайан. А я Оскар Хант. Будем знакомы. Он протянул мне дряблую сморщенную руку и выжидающе посмотрел на меня. Не знаю почему, но меня бросило в дрожь, и внутренний голос настырно твердил, чтобы я смывался от этого старика, да побыстрее. — Простите, — затараторил я, демонстративно тряхнув пакетом, — но у меня руки заняты. — Можете поставить пакет на лавочку. — Оскар кивнул в сторону, показывая свободное место. — Э… нет. Мне нужно спешить: бегаю с поручениями, все дела… Время уже много, наверное, надо бежать. — Я мелкими шажками отдалялся от лавочки. — Извините. Рад был знакомству! Как-нибудь, может быть, ещё пересечёмся! И, отвернувшись от застывшего в изумлении старика, поспешил прочь. Уже вечером меня ждал сюрприз от Майкла: стоило ему перейти порог дома и молниеносно подойти ко мне, меня уже затащили в гараж и прижали к стене за грудки. — Ты сегодня выходил на улицу? — сквозь зубы процедил Майкл. Он был явно в плохом расположении духа. — Выходил? — Нет. Говорят, если ты ведёшь себя расслабленно, то люди лучше тебе верят… только если эти люди не Майкл, повисший над тобой и вжимающий тебя в стену до боли в спине. Я не хотел говорить правду, потому что чувствовал, что ответ «да» ничего хорошего не сулит, но по лицу Майкла, тому, как он выдвинул нижнюю челюсть, сжал губы и сверлил меня взглядом, я понял, что он видит меня насквозь. — Врёшь ведь, — с неожиданной спокойностью сказал Майкл и отстранился. — И что с того? — возникнул я, наблюдая, как Майкл треплет свои волосы и медленно шагает взад-вперёд рядом с машиной. — Я же тебе не заложник и могу выйти на улицу, когда захочу. — Да, не заложник, — пробормотал Майк и, резко развернувшись ко мне, закричал: — Но зачем разговаривать, с кем не надо, да ещё так неумело врать?! У тебя совсем мозгов нет, что ли?! Я смотрел на рассерженного Майкла и не понимал, что сейчас происходит. — О чём ты говоришь?.. О том старике? — Да, о том старике, — рявкнул Майкл. — Какой дальний родственник Копера? Какие вообще родственники у Джонатана, которого даже не существует в этом городе?! Страх. Вот, что окутало меня. А я наивно надеялся, что выкрутился из той щепетильной ситуации. Но подумаешь тот старик — меня больше волновало другое. — Откуда ты вообще это знаешь?.. — Мне сказали. Это же очевидно. — Майкл никак не мог успокоиться и всё накручивал шаги возле машины. — Вот прям хочется взять какую-нибудь арматуру… — Майкл рывком повернулся ко мне, замахнувшись рукой, — и забить тебя до смерти. — Да что я тебе вообще сделал?! — перепуганно вскрикнул я. — Подумаешь, какому-то старику соврал… — Подумаешь?! — перебил Майкл. — Какому-то старику?! Да ты не старику соврал, а ты меня почти похоронил живьём! А всё потому, что мелешь то, чего не знаешь, и лезешь туда, куда не нужно! — А с какой стати я должен ограничивать себя ради других?! Я имею полное право ходить, где хочу, и разговаривать, с кем хочу! — Да как ты не понимаешь?! Больше нет своих и чужих, всё, мы теперь в одной лодке. — Из Майкла вырвался короткий нервный смешок. — Мы оба по уши в дерьме.