— Эта встреча прошла продуктивнее, чем предыдущая, но я все еще чувствую, что мне тут не рады, — формально шутит Гаара, и Какаши вынужден так же формально усмехнуться в ответ.
Они не виделись, наверное, с того самого злополучного похищения и смерти Гаары. А парень здорово преобразился: шутит даже и подначивает.
— Не обращай внимания. Старейшины сейчас слишком озабочены обороноспособностью... Ну и состоянием хокаге.
Юго-восточный ветер гонит прелую прошлогоднюю листву между колких иголок молодой травы на газоне. Забирается под штанину, холодит кожу.
— Я не завтракал, прогуляемся до ближайшей лавки? – спрашивает он Гаару. – Там не слишком уютно, но готовят достойно.
— Согласен. Я голоден. С утра только гостиничный омлет с фасолью осилил.
Они неспешно бредут до лавки, пока Гаара делится подробностями двух сомнительно успешных встреч со старейшинами. Он злится на снобизм, фальшивую вежливость, недоверие к его специалистам в области «экстренной связи и новейших технологий военной инфраструктуры». Они, старейшины, конечно, его едва ли дальше третьего сложноподчиненного предложения слушали. И не потому что глупы, а потому что предвзяты. Гаара соплив и амбициозен. Он мальчишка, преисполненный идеализмом и утопическими стремлениями к эфемерному мировому благу. Он прав, но от его правды мало что зависит, пока эта правда не поселится в головах других.
Какаши по старшинству, и Гаара не перечит, предлагает средний стол слева. Они усаживаются и вчитываются в простенькое, составленное от руки меню. Какаши старается не удивляться количеству позиций в заказе Гаары: он тоже когда-то был подростком, любил мясо, рис и копчености.
— Я был бы рад, если бы ваша кандидатура всерьез рассматривалась на должность хокаге, — вдруг говорит Гаара и склоняет голову на аккуратный жест девушки с кухни, поставившей перед ним горячую чашку с зеленым чаем.
— Слухи ходят, — неохотно признает Какаши. – И, надо сказать, все это довольно волнительно.
Он провожает взглядом легкое покачивание девичьих бедер и изящное движение руки. Поднос скользяще опускается на столешницу.
— Разумеется, от моей точки зрения ничего не зависит, – Гаара ставит чашку на стол, не отрывая от нее ладоней, и встречается взглядом с Какаши, – но я полагаю, вы бы отлично справились с обязанностями хокаге.
Не похоже, что он просто льстит или пытается наладить дружеские взаимоотношения. Гаара не из числа паршивых и скользких политиков, он всегда откровенен в том, что чувствует. Видимо, поэтому лицемерам и старательно нализывающим зад чиновникам весьма непросто найти с ним общий язык. В столице, поговаривают, чинуши рангом повыше очень не любят, когда он садится за стол переговоров.
— А-а, — небрежно отмахивается Какаши и отводит взгляд, — в тебе говорит элементарная симпатия.
Замызганный в дорожной грязи резиновый мяч ударяется о деревянную балку строительных лесов и мчится с подскоком прямиком в коричневую лужу. Мимо проносится босая и такая же заляпанная по самые уши ребетня с гоготом и хлюпающим звуком увязающих в сырой почве ног. Вот же влетит кому-то дома.
— Не думаю, — нарушает молчание Гаара, отрываясь от созерцания той же картины. – Канкуро говорит, что в кадрах я разбираюсь гораздо лучше, чем в людях.
— Я бы так не сказал.
— Нет, он прав. Я редко чувствую людей, — он вдруг отводит взгляд, устремляя его куда-то, уж не на яркое ли отражение солнечных лучей в стеклах дома напротив? – И я зачастую склонен давать второй шанс тому, кто этого не заслуживает. Мне дорого это обходится.
Какаши смотрит на него, на мальчишку, за плечами которого груз такого дерьма, что мало какой взрослый это потянет и не свихнется в конечном счете. Гаара говорит иначе, рассуждает иначе, выглядит иначе и редко сходится с ровесниками в интересах. Только Наруто что-то да сковырнула в нем, просочилась сквозь броню и нашла, как да и чем увлечь, раскачать обычного ребенка с его верой в никогда не опускающих руки героев, магию, супероружие и непременную победу добра над злом. Тихий, замкнутый ребенок, хвостом следующий за Наруто по улицам Конохи вдруг вымахал в почти мужчину. Но он навеки запомнил одно: раз ему, недостойному и смертельно опасному, дали второй шанс, быть может, он и сам способен менять людей. Да только ведь одного твоего желания и веры недостаточно для этого мира, ты же это знаешь, Гаара.
— И то верно, — вздыхает Какаши и коротко стучит указательным пальцем по виску. – Все мы заложники наших травм.
Гаара улыбается, так по-взрослому, понимающе.
— Если я перестану верить в то лучшее, что есть в людях, я вряд ли смогу увидеть мир таким, каким себе воображаю.
— В реформаторах, Гаара, должно быть здоровое соотношение мечтаний и реальных возможностей, — назидательно говорит Какаши, отодвигает блюдце с недоеденной закуской и небрежно трет ладони о штаны.
— Именно поэтому я все еще на посту и порчу жизнь членам Совета.
Какаши не сдерживает смешка.
— Этого у тебя не отнять.
А Гаара заметно подрос, из черт лица уже вымывается детскость и мягкость. Он и раньше особой детской непосредственностью и наивностью в облике не отличался. Слишком не располагающая к этому пора тогда была в его жизни. Мрачность и жестокость сменились на задумчивость и твердость. Стержень какой-то внутренний стал проступать в движениях, скупой мимике, жестах. В общем, пацан торжественно вошел в пору полноценного созревания, ест вон с охотой, и не заботясь о том, что Какаши за это время едва лишь салат да закуски осилил. Он даже выглядит, кажется, взрослее сверстников, или это южная кровь берет верх? Уже и девушкой обзавелся, и предложение сделал, и спят они уже третьи сутки в его номере.
Какаши говорит:
— Я гляжу, вы с Наруто перестали скрываться, — как-то слишком топорно вышло, сейчас точно ощетинится. – Люди сплетничают, что ты оплачиваешь ее номер в дорогой гостинице.
Ну вот пожалуйста, с лица мгновенно спала задумчивая безмятежность. Взгляд Гаары рублено, по прямой, перемещается от окон, к тарелке, недопитой чашке и Какаши, наконец.
— Быстро же разносятся слухи по Конохе.
Больше такта и фактов. Меньше давления на то, что составляет, в понимании Гаары, его частную жизнь. Умение сглаживать углы всегда было в крови Какаши, сколько он себя помнит. А в общении с Гаарой его выручали их взаимная симпатия и опыт наставнической возни с непростыми детьми.
— Чему ты удивляешься? Наруто — девушка с недавних пор популярная. Людям теперь особенно интересно, с кем она общается и проводит время. Да и ты личность, мягко говоря, небезызвестная. Завистниц у Наруто теперь тоже хватает.
— Это я настоял на втором номере, — вздыхает Гаара и отводит взгляд, ему неприятно об этом говорить.
Ясно, ближе к делу.
— Но она там не ночует, если я правильно тебя понимаю?
Гаара молчит. Видимо, лимит его откровенности на сегодняшний день исчерпан.
— Я ни в коем случае не вмешиваюсь в твою личную жизнь. Так что, если ты поделился всем, что тебя беспокоит, я не настаиваю. И болтать на стороне не стану, естественно.
— Я не понимаю, — и злится он сейчас тоже исключительно на собственную откровенность. Сколько же дерьма у тебя в голове, парень? – Она не принимает мое предложение, но спит со мной, называет парнем, а потом стыдится косых взглядов. Этому есть какое-то разумное объяснение? Потому что я начинаю чувствовать себя идиотом, от которого и требуется разве что наличие полового органа.
Какаши кидает быстрый взгляд на поваров, снующих меж облаков густого пара, и кассира за стойкой, улыбающегося и болтающего с дородной девицей и мальчишкой лет семи.
— Ты разошелся, парень. Угомонись.
— Прошу прощения, — Гаара слишком быстро берет себя в руки, а значит снова подавляет свою эмоциональную нестабильность.
И как этому донельзя серьезному, правильному, взращенному в суровых обычаях Ветра парню, намертво застрявшему в своей подростковой влюбленности, объяснить, что Наруто сама нихрена не знает, чего хочет? И главное, как потом не оказаться тем, на кого падет вся ответственность, если эта сладкая парочка разругается, а потом счастливо сойдется, негласно назначив обидчиком кого-то третьего. Это его первые отношения, и Гаара, по всей видимости, одинаково обдолбан гормонами и желанием строго следовать культурным обычаям. Какаши чувствует себя домохозяйкой, отчаянно зависшей на сто тридцать второй серии мыльной оперы, идущей по кабельному каждый будний день. Его мутит.
Какой из него тут советчик? Он свои-то отношения радостно просрал добрый десяток с лишним лет назад. А потому сейчас так упоенно зачитывается книжонками покойного Джирайи-сана, того еще неудачника по части романтических связей и семейных уз, зато отлично познавшего прелести продажных девок за несколько сотен рё в час. Он совершенно точно не тот, кто может и вправе давать молодому парню какие-либо советы по части отношений. На Гаару давят его культурные обычаи и парадоксальная для юного возраста внутренняя сознательность. А Наруто хочет стать хокаге, и это не лечится. Она, конечно, тоже привязана к Гааре давно и необратимо, но, судя по всему, не настолько, чтобы довольствоваться ролью покорной жены. Культурный конфликт, мать его.
Гаара не похож на того, кто отчаянно просит совета, он скорее увяз в топи собственных противоречий, а в попытке выбраться из нее излишне откровенничает. Через пару лет этот парень знатно возмужает, станет разборчивее в женщинах и начнет рассуждать куда масштабнее и смелее Какаши. Так и будет. Но сегодня он впервые столкнулся с тем, что не понимает женщину. Добро пожаловать в клуб, парень!
— Ты ведь не ради совета вспылил сейчас? – спрашивает Какаши, и ему самому стыдно за эту ясно звучащую в голосе надежду.
Разговор слепого с глухим, чтоб его.
— Нет, — не разочаровывает Гаара.
— Я так и думал.
Гаара кисло полуулыбается. Эта его дежурная улыбка для прикрытия неловкости, и только. Формальная, почтительная.
И почему-то только сейчас у Какаши в мыслях поселяется полная уверенность, что он, возможно, окончательно просрал и эти свои доверительные отношения с Гаарой из Песка.
* * *
Она крепко обнимает его у центральных ворот деревни. Гаара открывает глаза и цепляется взглядом за вяло переговаривающихся наблюдателей на посту. Они скребут по ним равнодушным бюрократическим взором и возвращаются к ленивому заполнению документации.
Шикамару и Шизуне стоят чуть поодаль и терпеливо дожидаются, когда наконец героиня Конохи отцепится от казекаге. Гаара читает это по их скучающим лицам и разочарованно вздыхает.
Не хватало еще, чтобы он чувствовал вину за то, что вынуждает людей задерживаться здесь.
Он медленно скользит ладонями вдоль изгиба позвоночника, ощущая под пальцами синтетическую гладкость спортивного костюма, и опускает их на талию, слегка надавливает.
— Всё, Наруто. Отпускай меня.
— Нет, — решительно возражает она, только сильнее уткнувшись лицом в шею.
Горячее дыхание касается обнаженной кожи, следом мягкость губ запечатлевает дразнящий поцелуй над воротом одежды.
За эти четыре дня она слишком привыкла к касаниям и откровенной демонстрации чувств. Он, разумеется, тоже. Но, ради всего святого, не на глазах же охраны и официального сопровождения!
— Прекращай. На нас смотрят.
— Ну и пусть.
Точно таким же голосом она пыталась выразить слабый протест, когда на следующую ночь после окончания месячных он неспешно стягивал белоснежные трусы с ее бедер, касался губами и языком влажной, розовой кожи. Решительно подтягивал Наруто ближе и заставлял раздвигать ноги шире. Пачка презервативов так и осталась лежать нетронутой в дорожной сумке.
— Не глупи.
Наруто неохотно и со вздохом вселенского осуждения отстраняется, лишь задерживается ладонями на его плечах. Смотрит в глаза, корчит гримасу разочарования и уныния.
— Ну что с тобой?
— Все в порядке.
— Не ври мне. Я слишком хорошо знаю, — ее палец твердо упирается в грудь, — что у тебя здесь.
Гаара снова кидает взгляд на заканчивающих ставить печати и листать пропускную документацию наблюдателей.
— Сейчас не имеет смысла это обсуждать. Я разозлюсь. Ты расстроишься. Не так я хочу закончить эту встречу.
Он хотел бы уберечь ее от косых взглядов, от шепчущегося за спиной мужского и женского окружения. Но у него слишком высокое положение, а она слишком обычная девушка без приданного, влиятельного клана, только прогремевшая на всю деревню, благодаря своим незаурядным способностям и упрямому нежеланию сдаваться. Они перестали играться в по-детски забавную дружбу между мальчиком и девочкой. Они назвали себя парой, они об этом демонстративно заявили, держась за руки и коротко целуясь вот буквально несколькими минутами ранее.
И взгляды обычно равнодушного окружения вдруг заострились и зачерствели. Теперь Наруто не просто хулиганистая девчонка, возящаяся с замкнутым мальчишкой из Песка. Она теперь откровенно спит с казекаге. А насколько серьезно можно относиться к девушке, которая кувыркается с мужчиной при деньгах и статусе, но который фактически не может на ней жениться. Которому просто запрещают публично заявить о желании жениться. Она сама же и запрещает. Она сама же злится и обижается на осуждение в глазах женщин и любопытство в глазах мужчин.
Будь они из одной деревни, одного положения, никто бы и слова не сказал. Но Гаара высокопоставленный мужчина из страны Ветра, которому разрешается иметь по статусу жену и несколько наложниц. Кто такая Наруто для такого, как он? Ну очевидно. Доступная девица.
— Всегда ты так, — говорит ему Наруто, и взгляд ее становится серьезным. – Начнешь разбираться в себе, запутаешься, разозлишься и решишь все за меня. В отношениях обычно люди говорят друг с другом.
Надо же, какая удивительно зрелая мысль для обычно не отягощенной психологическими изысканиями Наруто. Здорово. Здорово, наверное, когда ты говоришь это своему парню, который всего лет так пять назад не решил пересмотреть свои взгляды на жизнь. Который всегда был совершенно стабилен и открыт. Но Наруто крупно не повезло. Она имеет дело с ним, с Гаарой, и не стоит, наверное, лишний раз вспоминать через что ему пришлось пройти, чтобы обрести хрупкую гармонию с собой.
— Прости, — говорит Гаара устало. – Если когда-нибудь я и освою это умение говорить по душам, то это будет очень нескоро.
— Я знаю, — вдруг широко улыбается Наруто и хватается обеими руками за его запястье. – Но ты стараешься.
Гааре хочется улыбнуться этой абсолютно естественной и ничуть не преувеличенной непосредственности. Наруто в него верит, и он обязан оправдать ее ожидания.
* * *
«Таким образом, руководствуясь пунктом 7 статьи 115 Международного договора о сотрудничестве, инициирую право на созыв Собрания пяти действующих каге. Информация о дате, времени и месте проведения Собрания будет направлена в Ваш адрес позднее. На данный момент ведутся переговоры с представителями независимых сторон о возможности принять делегации пяти деревень».
Гаара отчаянно вздыхает и откладывает письмо в сторону.
Что же, Саске Учиха, это закономерная и незамедлительная реакция на твою выходку. Возможно даже, тебя официально признают международным преступником высокого класса, за голову которого будет назначена достойная награда. Еще вероятнее, будет инициировано официальное преследование с правом уничтожения. И, можешь быть уверен, в этот раз никто второго шанса тебе давать не станет. Слишком дорого обошлась Конохе мягкость госпожи Цунаде, отказавшейся в свое время вести продолжительные поиски сбежавшего отступника.
И Гаара совершенно точно расположен поддержать райкаге, даже если тот будет настаивать на смертной казни. Саске сам виноват. Он выбрал собственный путь, и путь этот изначально ни к чему хорошему привести не мог.
Если кого и можно в данной ситуации пожалеть, то это, пожалуй, настолько узкий круг близких ему людей, что впору ощутить себя бесчувственным выродком. Наруто. Какаши. И не столь близкая и понятная Сакура. По ним это известие ударит довольно сильно. Какаши безусловно, прикроет глаза, может, выругается и позволит себе немного выпить, но смирится. Сакура? Гаара слишком плохо понимает ее и, вообще, женские эмоции подобного рода, он через них не проходил. Он может принять пронесенную сквозь годы детскую влюбленность, но не столь болезненную до психологической зависимости привязанность к человеку, которому на тебя и твоих близких откровенно плевать.
А Наруто… Наруто, боги, никогда и ни с чем подобным смириться уж точно не захочет. А значит, они встретятся на Собрании, куда она помчится просить каге о милости, и ей придется выслушать все, что Гаара об этом думает. Даже если это и будет значить, возможно, окончательный разрыв отношений. Девушка девушкой, его мечты о счастливой личной жизни этими самыми мечтами, но есть международные нормы, есть хрупкий и иллюзорный мир, есть благополучие людей, живущих в нем. Ничто из этого не стоит его эгоистичного желания быть счастливым. Да и вряд ли он сможет себя простить, если позволит преступнику уйти от заслуженного наказания.
Гаара передает письмо первому секретарю с просьбой взять на особый контроль.
— И, Сатоши, — обращается к нему Гаара, и тот резко вскидывает голову, отрываясь от чтения письма. Только очки немного съезжают к кончику носу.
— Да, Гаара-сама.
— Когда придет официальное приглашение с повесткой, — Гаара указывает на письмо, – направьте его, пожалуйста, мне незамедлительно, где бы я ни находился.
— Конечно. Обязательно, Гаара-сама.
Гаара проходит в сторону личного кабинета, опускает ладонь на гладкую ручку двери, когда вдруг слышит за спиной.
— Это ведь не так часто случается, Гаара-сама, я прав? Грядет что-то нехорошее?
Остался только один – девятихвостый биджу. Джинчуурики – Наруто Узумаки. Это не просто бессмысленная и беспощадная потеря военных ресурсов, это угроза мировой безопасности. Вот какие вопросы он намерен разглядеть в повестке Собрания, Саске с его новым громким званием профессионального преступника Гаара согласен обсуждать в последнюю очередь.
Он не в детском саду и даже не в академии, где надо проявлять тактичность и осторожность в общении с детьми, плохо ориентирующимися в современном мире. Он на посту и окружен людьми достаточно квалифицированными, серьезными, знакомыми с последствиями войн и международных конфликтов не понаслышке. Сатоши старше его лет на пять, определенно. Он из благополучной семьи. Его отец оставил службу года так три назад, ушел в строительство и коммуникации. Мать содержит лавочку с травами и медикаментами. Парень никогда особенными боевыми навыками не отличался, миссий высокого ранга или трагичных случайностей на его долю не выпадало. Такой невероятно удачливый тепличный цветок, этот Сатоши. Даже кровавое прошлое Гаары его коснулось исключительно сплетнями и перешептываниями коллег. А ведь он уже думал, что не существует в их деревне человека, слабо представляющего, кто такой этот загадочный Гаара Песчаного Водопада.
Помилуйте боги, Сатоши не ребенок, он старше его, он чиновник в военной сфере, у него есть кое-какие сформировавшиеся представления о суровом и жестоком мире ниндзя. Но Гаара все равно запихивает свойственную ему прямолинейность поглубже в глотку, глотает, а потом слабо, но обнадеживающе улыбнувшись, оборачивается к столу первого секретаря.
— Нет, не думаю, — Гаара вздыхает, признавая, что ложь вышла уж больно искусственной. – Я не позволю. Или, во всяком случае, сделаю все, чтобы ничего дурного не случилось.
Сатоши поправляет очки и неловко трет кончик носа. Итак, он смутил парня двадцати двух лет отроду. Потрясающе.
Гаара качает головой и скрывается за дверью личного кабинета. Хрена собачьего он когда-нибудь научится элементарному общению.
