Все мы здесь

Артём, сидя в кресле напротив панорамных окон, задумчиво наблюдая за жизнью большого города. «Высоко сижу, далеко гляжу», — лениво подумал он, скользя взглядом по укутанной в серый снег Москве. Солнца не было уже несколько недель, если тучи расходились, то только ночью, а под утро небо снова затягивало свинцовое покрывало. Стрелецкому было грустно. И не только из-за пасмурной погоды. Обычно это ощущение пропадало, когда приходили новые клиенты и Артём раскрывал очередное преступление, из-за которого взрослые люди вели себя, как дети, но в моменты, когда посетителей не было, на Стрелецкого наваливалась хандра. И после встречи с Петром она стала ощутимо крепче. «Ты завидуешь», — сурово подумал Артём и одна эта мысль заставила его скривиться, словно он проглотил лимон целиком. И в самом деле, зависть грызла Стрелецкого изнутри, особенно теперь, когда он не был занят работой. Это казалось несправедливым. Они с Кондратием стабильно встречались, пусть и не в самые лучшие времена, а теперь, когда обстановка вокруг мало-мальски наладилась, они не могли увидеться, а ведь Артёму было уже почти тридцать лет. Стрелецкий вскочил с кресла, заметался по кабинету. Вслед за завистью накатила тоска. Он ужасно скучал по Кондратию и винил себя, потому что в последний раз они расстались на отвратительной ноте. «А что, если мы больше никогда не увидимся? — С ужасом подумал Артём, замирая на месте, словно дикий зверь в свете автомобильных фар. — Нет, нет, этого не может быть. В конце концов, если не в этой жизни, так в следующей…» Это было слабым утешением. Кто знает, может, это — его последняя жизнь. Артём не до конца понимал, как это всё вообще устроено, поэтому немного опасался, но все эти опасения затухали под очередной волной зависти. Нет, он, конечно, по-дружески тепло относился и к Арбузову и к Бестужеву-Рюмину, но, чёрт возьми, чем они были лучше него? Почему оба нашли тех, кого любили, а Стрелецкий по-прежнему был один? Стрелецкий рухнул в кресло, снова вскочил так, что перед глазами пробежала тёмная пульсирующая рябь. Нужно было срочно отвлечься. Рабочий день тянулся невероятно медленно. У Артёма побывала блёклая женатая пара, которая сама не могла определиться, нужно ли им расстаться или нет. Какой-то нервный мужик, боящийся всего на свете, истеричная барышня… Когда на Москву опустились колючие чёрные сумерки, в голове у Артёма была сплошная мешанина из образов, разговоров и чужих проблем. Он должен был покинуть свой кабинет с наслаждением, потому что очередной рабочий день подошёл к концу, но вместо этого чувствовал себя отвратительно. Игнорируя свою проблему, Стрелецкий загонял себя в тупик. Ему становилось всё хуже, но он не знал, к кому обратиться. Кто мог помочь психологу? Такой же мозгоправ, у которого тоже проблем хватает? И что Артёму сказать на приёме? «"Знаете, я тоскую по человеку, которого впервые встретил двести лет назад и мы периодически виделись в разное время, а теперь вот никак не можем друг друга найти. Посоветуйте, что мне делать»? Так, что ли? Артём провёл ладонью по коротким волосам, вышел из здания бизнес-центра, даже не потрудившись застегнуть куртку. Холодный воздух тут же проморозил всё тело до самых костей. Стрелецкий поёжился, сунул руки в карманы и быстро направился к метро, переставляя ноги на автомате. Ещё никогда он не испытывал такого сильного желания напиться, как сейчас. Только вот подходящей компании у него не было. Собираться со старыми друзьями было бы самоубийством, тем более, Стрелецкий был уверен, что сейчас они все очень заняты. А кроме них у Артёма и не было собутыльников. Всё это время он не заводил ни друзей, ни отношения, гоняясь за призраком. Может, они с Кондратием вовсе никогда не встретятся и останется Артём на всю эту жизнь одиночкой. Эти мысль заставила Стрелецкого замереть прямо посреди дороги и буквально пару секунд спустя кто-то со всего маху врезался в него. Артём не успел среагировать, только краем глаза заметил, как невысокий парень, судорожно взмахнув руками, плюхнулся на скользкий асфальт с тихим визгом и отчетливым хрустом. — Прости, — Артём подал парню руку. — Кто ж так резко тормозит, вашблагородие? — пробормотал он, с трудом поднимаясь на ноги и прижимая левую кисть к груди, отчаянно морщась. — Ты что, из девятнадцатого века вылез? — не удержался Артём от смешка. Ну и обращение, надо же. — И что у тебя с рукой? — Да, — простодушно ответил парень, но тут же добавил: — то есть, нет. С рукой всё в порядке. Извините, мне идти надо. Стрелецкий смерил парня внимательным взглядом. Русые, немного рыжие волосы у него топорщились, как у кота, который перестал вылизываться, под глазами залегли тёмные круги. Бедолага явно замучился, а тут ещё и упал так некстати. Артём сам не знал, почему вдруг в нём проснулась такая жалость, но он просто не мог бросить этого пацана на произвол судьбы. Что-то подсказывало Стрелецкому, что если он сейчас упустит шанс, другого ему не дадут. — Слушай, дай мне тебе помочь. Всё-таки ты из-за меня свалился. — Мне правда надо идти, — парень отступил, снова сморщившись от боли в потревоженной руке. — Меня хозяин прибьёт, если я опоздаю. — Что за глупости? — фыркнул Стрелецкий. — Крепостное право отменили сто пятьдесят лет назад. Нет у тебя хозяев. — Ну, ладно, начальник. Но он всё равно меня уволит и мне негде будет жить. — Дай я хоть посмотрю, что у тебя с рукой, — настаивал Артём. Ему уже становилось по-настоящему холодно и то, что этот мальчишка упрямился, ещё и злоба разбирала. — Потом лично позвоню твоему этому начальнику-извергу и скажу, что ты опоздал из-за меня. Парень ещё немного поколебался, а потом всё же пошёл за Артёмом, стараясь не сильно тревожить руку. — Тебя хоть как зовут-то? — спросил Артём, всё же застёгивая куртку. Поёжившись, он поглядел на бизнес-центр. Хорошо, что он всё ещё работал. — Валя, — прерывисто сказал парень, быстро дыша, как пёс, сумевший улизнуть от людей из собачьего отлова. — Артём. — Что, — он нервно облизнул губы, — прямо так, без отчества? — Не люблю формальности, — сообщил Стрелецкий, открывая дверь. — Давай, заходи. В лифте, при ярком освещении, Валя стал выглядеть ещё хуже. Он был бледным, худым и замученным. И так несчастно прижимал к себе покалеченную руку. С ней была главная проблема, потому что пока Валя вытащил её из рукава, то прокусил себе нижнюю губу, но даже не пискнул. Осторожно и несколько неуклюже плюхнулся в кресло, отвернул голову. — Вот зараза, — выругался Артём, присаживаясь на корточки напротив Вали, осматривая его руку и с неудовольствием отмечая, что кисть уже опухла, хотя прошло всего ничего. — Что там? — просипел Валя, цепляясь потемневшими от боли серо-зелёными глазами за противоположную стену, только чтобы не смотреть на свою руку. Боль, которая растекалась от неё по всему телу красноречиво говорила о том, что всё совсем нехорошо. — Возможно, она сломана, — неуверенно сказал Артём. — Я не очень большой спец по этой части. Думаю, стоит поехать в травмпункт. — Нет! — Валя дёрнулся, несчастно зашипел, а потом вскочил, вернее, попытался, но рухнул обратно. — Мне нельзя в травмпункт. И не надо, вообще ничего. Спасибо, я пойду, правда, он меня выгонит, отпустите, пожалуйста… — Ладно, ладно, — Артём поднялся, отступил на несколько шагов, оказываясь возле письменного стола. — Я дам тебе свой номер, хорошо? Если что, позвонишь мне, я скажу твоему шефу, что ты опоздал из-за меня. Справедливо рассудив, что Валя не сможет записать телефон Стрелецкого, он сам написал его на бумажке и проследил, чтобы она скрылась во внутреннем кармане куртки. Валя кое-как оделся, в сопровождении Артёма спустился на лифте и был доведён до метро. Только когда состав, который увёз Валю, скрылся в тоннеле, Артём понял, что не получил номера для обратной связи.