Стирая границы

— Снова нос повесила, — заметил Бенджамин за ужином, когда Вайолет стала безразлично ковыряться в немецких колбасках, возле которых на белой тарелке была линия медовой горчицы и острого соуса. — Что-то пошло не так? — он сделал глоток тёмного пива и выразил свою догадку шёпотом: — Вы что, с Луисом поругались?.. — они переглянулись с Амели, и этого было достаточно, чтобы Вайолет медленно встала из-за стола и, забрав карточку от номера, побрела в отель — Луис поторопился за ней, на ходу доедая кусочки сыра в брусничном соусе, которые он осторожно завернул в картонку. Взрослые не сказали больше им ни слова. Тёмный вечер, сошедший на Пирей, был сладок от ароматов акаций и медовых сладостей: на небольшой площади рядом с отелем развернулся передвижной базарчик со статуэтками, с фонариками, с развесными конфетами и орешками. Люди, проходившие между рядами, улыбались, переговаривались чаще всего на певучем греческом языке, в их руках как по волшебству возникали денежные помятые купюры. Торговцы зазывали к себе в свои магические красные, синие, зелёные палатки, и изредка в толпе возникали лица туристов, которые на разных языках переговаривались друг с другом — была среди них и английская речь, и французская, и даже далёкая русская... Поближе к дороге стояла чёрная карета, запряжённая двумя бурыми жеребцами. Извозчик частенько разрешал иностранцам погладить их бархатистые морды, особенно детям. И Пирей дышал. Делал глубокий вдох, заполнялся морским духом, и выдыхал — медленно и отрывисто, ругаясь гудками белых яхт с именными подписями на бортах. Городской же маяк с красной шапочкой горел этой ночью в своё удовольствие, спасая поздних моряков, показывая им путь к пристани... Вайолет брела по освещённой фонарями улице, а Луис поспевал за ней, всё выспрашивая, в чём дело да что случилось... Она вздохнула, остановившись возле фонтанчика на входе в отель — прозрачные струи взмывали с шипением вверх из глотки акулы, и на мгновение все заготовленные слова исчезли, сорвались, пропали. Они попросту иссякли, застряли в горле горьким комком, который было даже не выплюнуть. Тихонько заиграла музыка из проезжавшего мимо автомобиля, на заднее стекло которого прилепили Минни Маус в красном платье и с красным ободком на голове. Вайолет почувствовала, что вот-вот рыкнет, заругается, выместит всю свою злость на Луисе, но сдержалась. Сдержалась, невольно стиснув кулаки от досады, от боли. — Она меня бросила, — сипло выдавила из себя Вайолет, подставляя ладонь под струю холодной воды. — Она звонила мне в кинотеатре — она там с какой-то шлюхой в клубе развлекается, пока меня нет, — она процедила это медленно и с чувством, ощущая, как к её сердцу вновь подступала злость — бурлящая и саднящая, будто бы ей на раны посыпали солью. — Она меня бросила... — она повторила. — Я с самого начала говорил, что у вас ничего не выйдет, — с учёным видом ответил Луис. — Вай, расслабляйся — это же хорошо, что она от тебя отлепилась. Я-то помню, какой она была — вечно цеплялась за выгоду, манипуляторша, вампирша энергетическая. Ей всегда нужна подпитка, она живёт, питаясь одним лишь негативом, деньгами и влиянием. Кажется, она и жить-то без этого не может... — протянул он, припоминая былые годы. — Я видел, что случилось с несчастной Ритой — Минни просто поигралась с ней и бросила. — Но со мной она не игралась, — мрачно проговорила Вайолет. — Почти три года мы с ней существовали бок о бок, и почти никогда такой херни не выскакивало. Она была... — Примерной, правильной, доброй, покладистой, — перечислял Луис, загибая пальцы. — Брось, Вай, это были игра и обман с самого начала. Она же тобой пользовалась, когда вы устраивали общие поездки, например. Ты разве не помнишь, кто расплачивался за все ваши расходы? — Я, но я делала это потому, что мне хотелось это делать, — возразила Вайолет, чувствуя, что её глаза начинали щипать. — Мне казалось, что я поступаю правильно... зная, из какой семьи они с сестрой вышли... — она ступала по тротуару, шаркая старыми кожаными сандалиями. Погрузившись в свои мысли, они вернулись в отель, а дальше, плюнув на номера, спустились в кафешку на нижнем этаже: она напоминала скорее чайную, чем обычный ресторан. Гламурные чёрные чашечки, посуда, пирожные и чай разных видов, да даже горячий шоколад был у них в меню... Вайолет невольно вспомнила, что Минни обожала горячий шоколад — но не жидкий, совсем дешёвенький, а бельгийский, густой, тягучий, который можно было черпать ложкой... Она тряхнула головой, прогоняя прочь настойчивый образ. — Думаешь, она меня никогда не любила?.. — Вайолет села в мягкое кофейно-коричневое кресло, положив телефон на столик вниз экраном. — Просто пользовалась мной, как... — Как бесплатным пробником одеколона, — Луис дополнил её и кивнул, когда музыка в чайной заиграла немного громче обычного — звучала старинная мелодия арфы. — Ей было наплевать на тебя изначально. Ты была для неё просто выходом из ситуации. Ты была пропуском в жизнь, которую, по её мнению, она заслуживала, — он помолчал, давая Вайолет осмыслить полученную информацию, а вокруг этим поздним вечером было очень тихо: обычно на этот этаж забегали несносные дети за очередной порцией мороженого, шлёпая шлёпками по чёрно-белой начищенной плитке, отражавшей потолок с роскошными люстрами — десятки идеальных огоньков. Взрослых тоже было не видать: частенько кто-то да заходил сюда из чистой вежливости посреди ужина, чтобы посидеть в красивом зале с хорошей акустикой и белыми роялем, который находился в центре площадки, окружённой балкончиками и водой, искусственными цветами и зарослями плюща... — Думаешь, я была дурой, что доверилась ей? — спросила Вайолет, смотря на него исподлобья после долгого молчания. — О, ещё какой, — утвердительно кивнул Луис, всё косясь на белый рояль; его к нему будто тянуло, — ты вроде выросла в коллективе настоящих змей, но так и не научилась отличать их от нормальных девушек... я поражён, Вай. А я ведь тебя предупреждал: не ведись на её симпатичную мордашку, не ведись... но кто ж я такой, чтобы меня слушать, правда? — он одарил её сочувствующей улыбкой. — Но, знаешь, что не делается, всё к лучшему. Просто обрати внимание на эту Клементину. Я, конечно, так просто не сдамся — она меня очаровала своей загадочной греческой природой, но тебе стоило бы к ней присмотреться. Что-то мне подсказывает, что за её широкими жестами скрывается что-то большее... — Луис, тебе бы в психологи идти, а не в композиторы, — фыркнула Вайолет, услышав тихую вибрацию телефона. — Я не собираюсь бросаться на первую встречную после разрыва, я не такая, — отрицательно покачала головой Вайолет. — Мне нужно время... и много фотографий. И много красивых мест. И много шашлычков из курицы... Я бы отправилась в Афины — нам с самого начала говорили, что там гораздо больше достопримечательностей, чем здесь... может, стоило бы поговорить с отцом об этом?.. — она сняла с шеи фотоаппарат и пролистала несколько фотографий — последние были с Клементиной: смуглая, она едва ли не светилась изнутри вместе с этой своей приятной улыбкой — солнце во плоти. Сохранились и другие снимки. Вайолет поймала момент, пока Клементина возилась с цепью на своём жёлтом велосипеде, перед тем как они уехали из ресторана «На волне». — Твой телефон скоро со стола упадёт, — напомнил ей Луис. — До тебя кто-то пытается достучаться. Может, ответишь? Может, это Клементина?.. — он протянул последнее с ухмылкой заговорщика. — Прекрати, — вздохнув, Вайолет отложила фотоаппарат и подняла дрожавший телефон: вся их переписка была забита сообщениями. От Минни. Она не стала смотреть её — даже из интереса. Лишь занесла палец на кнопкой «заблокировать» и нажала на неё, помедлив несколько секунд, когда на экране вспыхнуло: «Всё это ничего не значит». Один щелчок — и оповещения смолкли. Минни больше не могла писать ей сообщения. Однако та не сдавалась. Тогда телефон завопил на немецком, сообщая о входящем звонке. Луис с интересом наблюдал за ней, положив подбородок на руки. — Это она. — Минни? — спросил Луис и получил утвердительный кивок. — Может, ответишь, чтобы поставить на всём этом точку? — предложил он, бегая взглядом по залу, где, за стойкой, стояла симпатичная девушка-официантка, правда, старше их обоих. Почти такая же смуглая, как Клементина. Может, разве что, немного посветлее, и её волосы были заплетены в маленькие светлые косички. Она протирала чёрные чашки и следила за небольшим холодильником, где продавались питьевые йогурты и быстро нашинкованные салатики. — Я не хочу слышать голос этой суки прямо сейчас, — прошипела Вайолет и отключила звук на телефоне. — Она ещё даже не протрезвела. Опять будет тыкать в меня своей шлюхой Варей или как там её звали, — она снова взяла в руки фотоаппарат. — Хочу сфотографировать порт — но не знаю, где бы найти подходящее место... здесь ведь нигде нет никаких возвышенностей или скал или чего-то такого... — она вернула фотографию, где Клементина смело держала её за талию — совсем чисто и понятно обозначая свою неведомую позицию. Луис тогда сумел сфотографировать их трижды: первый снимок у него вышел как надо, а вот все остальные Клементина не смотрела в объектив — вместо него она разглядывала Вайолет краем золотого глаза, продолжая обаятельно улыбаться. — Пойдём в номер, Вай, вместе посмотрим по карте какие-нибудь достопримечательности, — предложил Луис. — Их, конечно, не так много, но они есть даже в этом городе, — он поднялся с кресла и поманил её за собой. — И я бы на твоём месте не забыл включить телефон — Клементина ведь обещала позвонить, — намекнул он. — А я дурак — я до сих пор не знаю её номера телефона — пока что ты вырвалась вперёд, но это ненадолго! У меня всё ещё есть потрясающий план! — он по-злодейски засмеялся, нажимая на кнопку вызова лифта, так что пожилая пара невольно на него покосилась, проходя мимо и подтаскивая за собой маленькие цивильные европейские чемоданчики. — Хорош, Луис, о нашем «соревновании» скоро прознает весь этот отель: не только ведь мы говорим тут на английском, — буркнула Вайолет, засунув телефон в сумку, чтобы лишний раз не видеть пропущенные звонки от опьянённой Минни. — Давай хотя бы до номера дойдём в тишине, дуралей? — она невольно взглянула на себя в зеркале внутри лифта, когда он начал плавный подъём на седьмой отель. Медленно и с музыкой. Её видок навевал далеко не образ отдыхающей американки из Ричмонда, а скорее пойманного с поличным перевозчика кокаина на десятые сутки в обезьяннике. Все мрачные мысли отражались на её бледном лице, в её глазах, и даже губы намекали на потрёпанное настроение — пожёванные и покусанные. До номера они добрались без приключений — только Луис всё напевал свою мелодию, которую он придумал буквально во время разговора. Такое случалось частенько: он шёл по коридору, щёлкая пальцами и бормоча себе под нос: «Рояль и арфа, свирель, барабаны на фоне...». Прибранный номер уже ждал своих гостей. На кроватях уборщики расставили лебедей из белых полотенец, на столе установили прозрачное блюдце с мятными леденцами и пополнили мини-бар, где не хватало нескольких бутылочек с коньяком и тоником. Вайолет тут же бережно устроила фотоаппарат на столе, сумку — на стуле, а телефон взяла в руки, плюхнувшись на свою раскладную кровать. Луис устроился скромно в небольшом бежевом кресле, возле которого стояла высокая напольная лампа с узорчатым абажуром. В его руках тоже был телефон — но без наушников в этот раз. Он что-то тыкал в нём, убирал, обновлял, сосредоточенно что-то добавлял, и вскоре из маленьких динамиков заиграла странная мелодия — «рояль, арфа, свирель и барабаны на фоне». Вайолет словно на мгновение оказалась в древности, когда вокруг люди верили в мифы и богов, в Троянскую войну и в яблоко раздора... но Луис всё равно как-то недовольно хмурился — будто что-то выбивалось из его композиторского замысла. Вайолет хотела спросить его, в чём дело, но одёрнула себя, ведь она не смыслила в музыкальных делах так же, как делал это Луис — ну подумаешь, могла спеть пару простых песен или поддерживать другие голоса в хоре. Это совсем другое. — Мне мама сказала, что ты передумал поступать в Вашингтоне, — решила спросить Вайолет. — Ты же говорил, что попадёшь туда без проблем, в чём дело? — спросила она, стараясь отвлечься от собственных проблем. — Понимаешь... — протянул Луис. — Я получил результаты экзаменов. Не скажу, что я ими доволен... в общем, я не прошёл в Сент-Луис, только в Бостон и Филадельфию. В моём случае Бостон... это самый выгодный выход. В Филадельфию я точно не поеду — то место не для меня. Понимаешь, не те люди, не тот университет — я не чувствую, что принадлежу тому городу... К тому же в Бостоне есть «ред соксы», — он улыбнулся. — Всегда хотел посмотреть на их игру вживую, — он помолчал. — К тому же мы будем там жить в одной квартире как «парочка», и пока наши родители будут так думать, мы сможем делать всё что захотим. Будем устраивать вечеринки, приводить симпатичных девочек... мечта ведь, правда? Вайолет нахмурилась, включив странную передачу про поваров на греческом, а Луис снова углубился в свой телефон — в программу для создания мелодий, исправляя незаметные изъяны. Частенько случалось так, что он уходил с головой в своё хобби. Тогда его взгляд затуманивался — точно в голове у него звучали целые симфонии... Вайолет была удивлена, что он не проходил по баллам в Сент-Луис: если бы они только знали его способности, оторвали бы с руками и ногами у других университетов. Луис же золотой самородок, талант! На плоском экране женщина, умудрённая возрастом, ловко замешивала сливочный соус к жареным грибам, пока Вайолет размышляла, чем бы помочь своему другу... Да, она могла бы посоветовать ему не останавливаться ни перед чем, всё равно попытать счастье, связаться с нужными людьми — ведь иногда университеты брали и тех студентов, у кого были слегка занижены оценки на экзаменах по сравнению с теми результатами, которые они ожидали получить... да что уж там, её саму на курс «искусство и фотографии» взяли, несмотря на низкие баллы за экзамены. Вайолет просто с самого начала точила зубы на бостонский университет — посылала некоторые свои проекты, фотографии... Луису стоило бы делать тоже что-то такое, а не сразу опускать руки и плыть по течению. — Может, пошлёшь им хоть одну свою композицию? — спросила Вайолет. — У тебя же их сотни, ты занимаешься этим серьёзно почти что с младшей школы. — И что я напишу? — спросил Луис. — «Вот, я не прошёл к вам по баллам, но я пишу охерительные мелодии, вот вам несколько для затравки — другие мои проекты более грандиозные. Я принесу вашему университету известность», так, что ли? — он грустно усмехнулся, налив себе стакан минералки и отпив из него глоток. — Вай, я же не такой наглый как Марлон, вот он бы так и поступил... — Марлон твой — ссыкло, он бы никогда так не сделал, а ты сделаешь, иначе получишь от меня щелбан, — с чувством проговорила Вайолет. — У тебя есть все возможности, ты не дурак, у тебя есть даже талант — а ты знаешь, как мало людей по-настоящему талантливых? Их крупицы, и ты одна такая частичка. Пробуй, не будь идиотом. — Ладно, ладно, — замахал Луис руками. — Я доделаю эту мелодию и отправлю её им. Если я опозорюсь — это будет только твоя вина, Вай, запомни это, — он перевёл взгляд на телевизор и усмехнулся. — Не знал, что ты собираешься стать поваром. Может, сделаешь фондю, чтобы поднять мне настроение? — протянул он уже не так печально, как сделал бы это несколькими минутами ранее. — Идиот! — усмехнулась Вайолет, бросив в него подушку. — О, так ты мне объявляешь войну подушками? — смеялся повеселевший Луис, перехватив пуховый снаряд. — Всё, это будет кровавое и жестокое побоище, и победитель у него будет только один! — он перебрался на кровать родителей Вайолет, перехватил лебедя и зашвырнул его на раскладной диван. Вайолет скрылась за подлокотником, когда её телефон на покрывале снова завибрировал — единственная вещь, которая остановила Луиса от очередного нападения. — Тебе снова звонят. Проверь. Может, это Клементина? — Это Минни — сто процентов, — подобрав телефон, сказала Вайолет, но увидела на экране «Клементина» и улыбнулась ещё шире — совсем как дурочка. — Охуеть! Это действительно Клементина! — она приложила палец ко рту, призывая Луиса к тишине, и тот согласно кивнул, собирая разбросанные подушки. — Вайолет? — это в самом деле был голос Клементины. — Я предлагать завтра сходить... м... прогуляться по городу. Я знать много красивых мест... в общем... — она будто кого-то отгоняла от себя, шикала на греческом. Вайолет различила два имени «Эй-Джей» и «Пенелопа». — В общем, мне зайти за... в отель?.. — У тебя наверняка завтра будут дела... — Я работать до часа завтра, — пояснила Клементина. — После часа — я вся твоя, — более звучно сказала она, запнувшись на середине. — Я иметь в виду... — Я поняла, — улыбнулась Вайолет. — Тогда до завтра? — Да, до завтра...