***
Билли. Билли, который лежит прямо по центру коридора, с торчащей в вене иглой и лужей рвоты около головы. Дальше, словно листая чертов фотоальбом со старыми исключительно черно-белыми фотографиями, вспоминается, как она, своими слабыми, дрожащими руками, тащит его по грязным, мокрым ступенькам старого дома. Она падает, поскальзываясь на грязи, из последних сил встает, снова пытается тащить Харгроува, но падает, еще больше пачкаясь в мерзостной грязи. Рёв машины, дикий, будто зверь, громко бьющий по ушам. Дождь, барабанящий по голубой крыше машины. Она, севшая впервые за руль, но сразу же мчащая сквозь тусклый свет фонарей по встречной полосе. Красный свет светофора, не останавливающий ее, превышение скорости, кажется, раза в три, огни и сирена полицейской машины, что мчит сзади нее. Все это в тумане до сих пор. Собственная истерика, запах чертовой грязи, наркотиков и чего-то еще, мерзкое, бьющее по обонянию так, что нос жжет. И ручьи слез вопреки всем ее правилам: не стоит плакать и паниковать в стрессовых ситуациях. — Не смей подохнуть, ты слышишь?! - орет Макс, хотя прекрасно понимает, что Билли ее не слышит. — Не смей, черт бы тебя побрал! - кричит Мейфилд, чуть ли не врезаясь в грузовик из-за слез, полностью заполнивших ее глаза. Ей бы хотелось с облегчением выдохнуть, увидев возвышающуюся крышу больницы, но у нее просто не получается. Истерика не отпускает, а ком в горле растет с каждой секундой. — Харгроув, запомни этот день. Я спасла твою жопу, - дрожащим, хриплым голосом выдавливает она, пытаясь успокоить саму себя. Не получается. Зато получается крикнуть из ещё не остановившейся машины, о том, что ей нужна помощь. Потом тянущиеся словно самая липкая и мерзкая жевачка дни, остояние на грани жизни и смерти Билли; следующую, кажется, неделю - слезы ярости, беспомощности его отца и ее матери, даже ее самой; редких молитв Сьюзан, которые иногда произносились в комнате, эхом отталкивающиеся от белоснежных стен больницы. Из всего этого ее будто пинком выталкивает хлопок двери дома.***
Прямо перед Макс, направляясь к своей собственной машине, которая аккуратно припаркована возле развалюхи Билли, уверенной, быстрой походкой с подпрыгивающими туда-сюда кудрявыми волосами идет никто иная как Карен Уилер. Мейфилд на секундочку замирает в ступоре, вероятно давая себе время переварить увиденное, а потом резко разворачивается и без какого либо разбега и подготовки буквально влетает в дом, громко хлопая входной дверью совсем забыв о том, что оставляет за собой мокрые и грязные следы, которые ей самой и убирать. — Билли, скажи мне, ты совсем ненормальный?! - орет Макс с нотками непонимания, какой-то детской обиды и даже разочарования. — Где ты, черт побери? - ещё громче взрывается Мейфилд, когда, заходя в его комнату, видит, что она пуста. В конце концов, рассеяно пялясь в пол на кухне, до нее доходит, что Билли, должно быть, просто пошел в душ после... после того, о чем ей думать сейчас совсем не хочется. Глаза Макс, кажется, покрыты дымкой, из-за которой ее чувство самосохранения исчезает, а на его место приходит желание кого-то придушить, вместе с которым обнажаются ее острые клыки и когти. Тук, тук, тук. Удары настолько сильные, что на хлипенькой двери буквально остаются вмятины. Звуки в ванной постепенно стихают, на несколько секунд во всем доме зависает полнейшая тишина, которая звенит у неё в ушах настолько сильно, что остаётся удивляться почему кровь из ушей ещё не солилась. Билли разрушает ее первым, резко выкрикивая: — Давно не получала?! - слышно, как Харгроув пытается вылезти из полной ванной, но, видимо, из-за привычных теперь бесчисленных доз наркотиков тело его подводит, и он поскальзывается, наверняка с трудом удерживаясь на ногах. — Сейчас я выйду и оторву все твои рыжие патлы! — Какого хера, Харгроув?! — огрызается в ответ она, совершенно не задумываясь ни о последствиях, ни о том, что говорит, просто произнося то, что первым приходило на ум. Дверь неожиданно резко открывается, а полуголый Билли тут же натыкается на разъяренный взгляд младшей сестры. Он даже не совсем понимает, почему она так зла, но разве это когда-нибудь мешало ему? — Максин, клянусь тебе, я сейчас буквально в сантиметре от того, чтобы окунуть тебя головой в толчок, так что завались и убирайся отсюда, — его от природы серые глаза (сейчас они скорее красные, потому что полопавшихся капилляров больше, чем целых, раза в три) с как обычно расширенным зрачком распахиваются от ярости так сильно, что кажется, еще немного - и из них полетят искры. — Что Карен Уилер делала в этом доме?! С тобой? — напрямую спрашивает Мейфилд, поставив в ступор Харгроува. — Карен? — тупо переспрашивает он. — Да, блять. Карен-замужняя-черт-ее-дери-мать-троих-детей-Уилер. — Оооо, — видимо быстро, сложив два и два, Харгроув сразу же прикинул свои следующие слова, — Я бы мог тебе описать, что, как и в каких позах она тут делала, но, думаю, тебе это все знакомо по твоим потрахушкам с патлачом. У них это семейное, да? — Билли криво улыбается, полностью довольный своей шуткой. — Что? — успевает спросить Мейфилд, а после кривится от одной только этой глупой мысли, промелькнувшей со скоростью света однако от этого не менее тошнотворной. Она и Уилер! Да это же небо и земля, две чертовы параллельные линии. — Невероятные способности к сексу. Может, обсудим, как брат с сестричкой, что твой дружок перенял от своей сексуальной матери? — шатаясь, он облокачивается на дверной проем и, проводя рукой по торсу, криво играет бровями, — может тебе что-то посоветовать? Как доставить малолетнему ушлепку побольше удовольствия. — Ты такой отвратительный. Серьезно, Билли, не подходи ко мне. Меня тошнит от одних твоих слов. — Ах, тошнит. Тогда какого черта ты тут устроила? Раньше тебе было плевать на того, кто оказывается в моей кровати. А сейчас ты чуть дверь не выломала, чтобы выяснить что-то по поводу его матери. И это я отвратительный? — он снова злится, перестает мерзко ухмыляться и приближается ближе к Максин, немного пригибаясь. — Да что ты несёшь?!— Мейфилд, в свою очередь, выравнивается, будто пытаясь казаться выше и страшнее, что получается, конечно, не очень хорошо. Выдают глаза, которые все равно цепляют за его спиной торчащий гвоздь, не выдерживая вида брата. — Хотеть трахнуть дружка своей лучшей подруги... Макси-и-и-ин, разве так поступают хорошие девочки? Я, конечно, знал, что у тебя странное представление о дружбе, но чтобы настолько... — Билли приподнимает брови, и на лице его виднеется издевательское, ложное сожаление. — Билли, черт? Это уже даже не смешно она, — ищет слова, едва запинаясь, —... она замужем. У неё семья. Она старше тебя на двадцать ебаных лет! — девушка устало выдыхает, устало закатывая свои яркие голубые глаза, — мы приехали за новой жизнью, — переводит тему, так быстро, что Билли и не успевает понять, как она огибает тему затронутую им. — Что, Билли? Макс... Промывать мне мозг по поводу наркотиков, читать мораль, будто я в сраной церкви или в школе для неправильных деток, тут мы первые. Это мы всегда готовы. А признать, что течёшь от Уилера, мы не хотим? — продолжает давить на, как ему кажется, больную мозоль своей сводной сестры. — Ты ошибаешься, — едут выплёвывает она, напольном серьезе отвечая на его грязную теорию, — Он мерзкий, даже ты менее раздражающий. Вы отбросы общества. Таких как вы не должно существовать, — ее голос дрожит, вместе с тем дрожат и сжатые в кулаки руки, — Вы - грязь. — Как скажешь, Максин. Запомни лишь одно, ты слеплена из того же самого. Хоть ты и считаешь себя, выше меня. У тебя у самой куча дерьма за спиной. Ты не чуть не лучше. Ты такая же, лишь потому что каждое мое слово - это правда, чистой воды, хоть ты этого ещё и не видишь, благодаря своей тупоголовости. Но когда до тебя дойдёт. Я хочу, чтобы ты знала, что я видел это в тебе с самого начала. Ты можешь одурить кого хочешь, но не меня, Макс. Ооооо, совсем нет. Я вижу тебя и меня тошнит от этого, — тихо, практически рычит ей прямо в лицо от чего у неё, почти начинает дёргаться глаз. —Тебя тошнит от новой, грязной дозы, — единственное, что она таки выдавливает из себя, на что Билли лишь криво усмехается. — Ещё раз выкинешь такое, и тебе не уйти на целых ногах, — фыркает он, совершенно не веря в ее слова, и разворачивается, громко захлопывая за собой дверь.