И все те пути ведут к тебе

       — Джейн, хватит быть такой занудой, я не хочу праздновать свой день Рождения, — Майк уже сбился с счету, но, кажется, он повторял это раз уже в пятый или даже шестой. Его собственная девушка выносит ему мозг уже минут десять точно, так что ему остается только молиться, чтобы звонок на урок прозвенел как можно быстрее (хотя нельзя сказать точно, что это его спасет, Джейн же все равно сидит с ним за одной партой).        — Как это не хочешь? Тебе будет семнадцать, и ты, наконец, узнаёшь, кто твой соулмейт! Важное событие, — с энтузиазмом повторяет она, тщательно проговаривая все слова чуть ли не по слогам, на что Майк закатывает глаза.        — Хей, я уже знаю кто он. И это ты. Слышишь? — он кладет свою ладонь на ее, полностью накрывая, и аккуратно поглаживает, но девушка отступать не собирается.        — Ты не можешь знать наверняка!        — Ты опять начинаешь? Мы сто раз обсуждали это. Даже если ты не мой соулмейт, это не изменит ровным счетом ничего… — подумав где-то с секунду и поняв, что это будет очень хорошим аргументом, Майк добавляет, — я люблю тебя, Джейн.        — Ты не понимаешь. Твой соулмейт — это твоя судьба. Тебя будет тянуть к ней! Это нельзя просто взять и игнорировать, — она вытягивает ладошку, немного расстраиваясь и опуская голову.        — Значит, моей судьбой будешь ты.        — У тебя все так просто. Не говори мне, твой я соулмейт или нет, ладно? Я дождусь своего Дня Рождения и узнаю сама.        — Это же бред, — он снова говорит с недовольством, и Джейн, знающая его достаточно долгое время, почти уверена, что он сдерживает себя, чтобы не закатить глаза        — Майк, пожалуйста, — буквально молит она, хотя не надеется на адекватный ответ от него.        — Как скажешь, только больше мы об этом не говорим тогда. До твоего семнадцатилетия, — Уилер думает, что на этом с глупыми вопросами они закончили, как от Джейн прилетает:        — Ладно. Ты позовёшь ее? — Уилер сразу же понимает, о ком речь, даже несмотря на то, что она не упоминает это гадкое имя, и настроение его за несколько миллисекунд скатывается просто к чертям.        — Зачем? — глупо спрашивает он, на секунду запуская себе в голову образ Мейфилд и ту странную сцену в игровых автоматах, от которой на весь вечер остался маленький осадок. И как же стыдно признавать, что в какой-то момент он, глядя прямо ей в глаза, представил, как эти голубые глаза закрываются, а практически алые обкусанные губы врезаются в его собственные. Уилера передергивает, и он начинает вслушиваться в слова своей девушки.        — Она моя лучшая подруга, девушка Лукаса, еще она хорошо ладит с Уиллом и Дастином, — говорит она, будто это что-то жутко очевидное, само собой разумеющееся, и это Уилер тут задает глупые и раздражающие вопросы.        — Да, но меня она бесит. Так что ответ на твой вопрос — нет, не позову. Могу ли я хоть один день прожить без упоминания Мейфилд, хотя бы свой День Рождения? — говорит он, вскакивая с места, даже несмотря на то, что до звонка осталось не менее пяти минут.        — Куда ты, Майк? — растерянно спрашивает Хоппер, собираясь вскочить за ним, но тот махает рукой, показывая, что этого не нужно.        — Подышать, — Джейн не понимает всего смысла этого слова и спокойно садится на своё место, уже начиная разговор с не пойми откуда взявшимся Уиллом, который точно уловил посыл своего друга. Ему душно рядом с Джейн.        А сейчас где-то далеко-далеко злобно, мерзко, с ноткой хрипотцы хихикают силы, управляющие всем на этой планете. Ведь стоило Майку выйти из школы, просто переступить через порог заднего выхода, как обычно не смотря под ноги, в него тут же что-то влетает.        — Мейфилд, Слава Богу, почти девять утра, а я тебе ещё не видел. Уже переживать немного начал. Где же ты пряталась? — язвительно спрашивает Уилер, показательно отряхивая несуществующую пыль со своей футболки. Мейфилд лишь морщится, неосознанно проводя параллель между ним и Харгроувом, и почему-то создаётся ощущение, что они берут свои заумные словечки из одно и того уже пособия, с названием «Как быть невероятным придурком».        — Уилер, ты правда считаешь себя достаточно остроумным? Или тебе просто захотелось со мной поговорить? — она недовольно цыкает, откидывая огненные волосы назад.        — Ну куда уж нам, простым смертным, до калифорнийских рыжих шл…        — Что, прости? — совершенно не желая дослушивать его и без того понятную фразу, перебивает она его и мысленно отмечает, что на эту роль больше подошла бы его мать.        — Что за лизню ты устроила в коридорах с Лукасом? — неожиданно для них обоих выплёвывает Уилер, припоминая инцидент двухдневной давности. И они оба зависают на какое-то мгновение, наверное, понимая, что этот вопрос перешёл границу из простой неприязни и открывал что-то новое. — Меня чуть не стошнило, — добавляет он, мерзко кривясь, на что Мейфилд лишь улыбается да так, что хочется поскорее пойти и посмотреть на сварочные искры или яркое-яркое солнце, чтобы ослепнуть и не видеть ничего более.        — А что такое? У тебя с этим проблемы какие-то? — Макс делает маленький шаг вперёд, не отводя взгляда от Уилера, который уже начинает теряться. «Не в этот раз, идиот. У меня сегодня настроение только на победы.»        — У меня нет, а у тебя, видимо, да. Или как объяснить твои подглядывания за мной и Джейн? Что, уже своих влажных фантазий не хватает? — он самодовольно улыбается, будто придумал что-то совершенно остроумное и невероятное, зато недовольное лицо Макс говорит об обратном.        — Уилер, дорогой мой, если ты считаешь, что обжимания, в которых ты участвуешь, можно назвать хоть на малюсенькую капельку влажными, то ты ещё тупее, чем думаешь, — говорит она и зачем-то хлопает Уилера по плечу, даже не думая, что скорее всего это их первое соприкосновение, не считая события двухминутной давности. Левое запястье жжется.        —Я-то тупее? — брыкается Уилер, собираясь отодвинуться от руки Мейфилд, но почему-то остаётся ровно на своём месте.        — И да, прежде, чем раскидываться словами, следил бы лучше за своей семьей, — Мейфилд говорит это спокойно, почти с удовольствием, ни капли не подумав. Совершенно точно не подумав своей дурацкой рыжей головешкой, не подумав о последствиях, и честно, сейчас ей захотелось прикусить свой язык.        — Что? — Уилер на секунду опешил и чуть пошатнулся назад, давая ей наконец вдохнуть воздух за последнюю минуту.        Она теперь же даже готова трепаться с ним еще добрых десят минут, но никак не смотреть на то, ка Уилер удивленно открывает и закрывает рот, не зная что ответить. «Нет, нет, я не хочу выигрывать так»        — Ничего, Майк, — ещё одна ошибка, Мейфилд точно оставила все серое вещество из своего мозга где-то дома вместе с утренним душем.        — Майк? — Уилер кривится не от того, как звучит его имя с ее уст, а от того, с каким видом Макс его произносит. Извиняется. Но он не слышит в ответ ничего, Мейфилд продолжает глупо молчать, так что решает начать говорить сам. — Эй, скажи мне, что ты имеешь в виду. Пожалуйста, — он видит, каким виноватым, полным сожалением о сказанном, взглядом она смотрит в пол, и понимает, что это вовсе не провокация. Это то, что она не удержала в себе и теперь расплачивается. — Макс!        Она поднимает глаза на него и смотрит так открыто, даже не верится, что это она еще пару мгновений назад выплевывала ему кучу гадостей в лицо. Что за чертовы метаморфозы?        — Я… слушай, просто забудь, ладно?        — Нет, не ладно. Если дело касается моей семьи, то я обязан знать правду, — Майк уже давно догадался, вот только не хочет этого признавать. Ещё пару дней назад, увидев странное поведение своей матери, он понял все, понял и зарыл эту мысль в своем подсознании как можно глубже, совершенно точно не собираясь мириться с этим. Но откуда об этом знает Мейфилд? Ещё одна догадка всплывает в голове, и Уилеру сразу же дурнеет.        — Даже так, Мейфилд… — он хватает ее за плечи, пытаясь снова заставить смотреть ему в глаза, — это твой брат-торчок, да?        — Майк, я не… — она не в силах продолжить, не в силах, несмотря на их неприязнь, поступить с ним вот так. Как с ней когда-то мать, легко заявившая ей о романе ее настоящего отца с его секретаршей.        — Просто скажи это, — цедит он, понимая, что это звучит скорее как «сломай меня.» И почему-то дойдя до момента, когда Макс может выйти победившей, сил нажать спусковой курок своего пистолета нацеленному Уилеру в голову у нее нет. — Скажи, — наверное, ему кажется, что слова эти звучат опасно, но Мейфилд видит на дне глаз маленькую надежду.        — Мне жаль, Майк, — он выдыхает, и кажется, целый мир рушится прямо у неё на глазах. В его глазах, кажется, можно увидеть, как земля трескается по швам на кучи маленьких отдельных «островков», как дома, стоящие там, разваливаются кирпичик за кирпичиком, даже деревья со злобным треском раскалываются на пополам.        — Катись… — его голос ломается вместе с тем мирком в его глазах, но он все же продолжает говорить, несмотря на ужасную боль в горле. — Катись к черту со своей жалостью, Макс.        В этот день в школу никто из них двоих так и не пришёл.