Часть 17
21 июня 2020 г. в 10:29
— Пока, ребята! — кричит Майк с порога прямо в спины своих друзей, которые легкой и непринужденной походкой расходились по домам. — Спасибо, что пришли, было весело! — и легкая улыбка на его губах медленно таяла по мере удаления силуэтов. А когда на горизонте маячило лишь яркое красное платье Мейфилд и жёлтая куртка Джейн, ощущение реальности, покинувшее его ещё ночью, после того, как он узнал свою фразу, начало возвращаться. Осознание медленно подкатывало к горлу. И когда входная дверь закрывается, а ветер перестаёт обдувать фарфоровые щеки Майка, на него будто разом вываливается весь прошедший день.
Громко топая по лестнице, он осознавал, что каждый шаг давался все труднее и труднее. Он взял паузу в почти двухлетних отношениях. Фраза соулмейта самая идиотская из возможных. С матерью отношения до сих пор натянуты до пределов. А мелькающая в голове Мейфилд так вообще усугубляла ситуацию в тысячу раз.
Открывая дверь в свою комнату, Уилер первым делом смотрит на стол, где лежит учебник по математике. И сразу же в груди начинает что-то полыхать. Она обняла его. И то крутящее в животе чувство с очень большой натяжкой можно назвать отвращением. Если Майк был бы чуть трезвее, то наверно плюнул бы на это дело, но, когда притащенные Лукасом напитки били в голове в гонг, разобраться с этим хотелось именно здесь и сейчас. Хотелось, на самом деле, многого. Бежать, сломя голову, выпрашивать на коленях прощение у Джейн, которая все несколько часов смахивала слёзы и поправляла то и дело фальшивую улыбку. Хотелось прийти к Уиллу и узнать, что, черт побери, значат его взгляды на ту же Хоппер. Ведь Майк Уилер точно не слепой, в конце концов, догнать Мейфилд и узнать, какого черта она произнесла его фамилию, приперлась к нему в дом и сияла, не иначе как самая отполированная ваза в мире.
Узнать, откуда в ней силы не препираться с ним весь вечер, откуда смелость смотреть Лукасу прямо в глаза, когда тот сжимает под столом кулаки; откуда терпение отвечать на вопросы его матери о семье. Откуда чёртово «Уилер», вылетевшее из ее поганого... поганого рта. Эта мысль остаётся последней и будет витать ещё долго, отбиваясь о стены уже пустой комнаты.
Майк понимает, что совершенно не знает, что может ей сказать, только когда ноги уже ужасно ноют от бега, а Мейфилд появляется в поле зрения. Одна, идущая под светом фонарей, держащая в руках туфли, явно ей натиравшие. Уилер почти видит ее улыбку от того, как приятно греет ещё чуть тёплый асфальт стопы, но все же продолжает идти к ней. Совершенно не зная, зачем и почему.
— Мейфилд, может, объяснишься? — кричит он за десять метров до неё, попутно сплевывая накопившуюся от бега слюну. Она останавливается моментально, расправляя спину и наклоняя голову чуть влево, будто готовясь к бою.
— Что-то случилось? — почти обеспокоено спрашивает она, чуть-чуть не дотягивая до нужного уровня заботы.
— О-о-о-о, безусловно, что-то случилось, — проговаривает парень сквозь сильную отдышку.
— И что же? — неуверенно тянет она, хмуря рыжие брови.
— А ты у нас такая глуповатая, что не понимаешь? — Уилер сам не замечает, что слова «тупая шлюха», вертевшиеся в голове, он заменяет на гребанное прилагательное с уменьшительно-ласкательным суффиксом.
— Ты не умеешь пить, Уилер, совершенно, — произносит Макс, выпившая, на самом деле, даже не меньше, чем Майк.
— А ты у нас разбираешься в этом? — парень приближается настолько, что Мейфилд может почувствовать тяжелое дыхание на своих голых плечах.
— Ты уже второй раз ко мне докапываешься с нифига, пребывая в пьяном состоянии. Черт, я уже переживаю за свою жизнь! Ты, случаем, не маньяк? — Мейфилд пытается наиграть испуг и сделать шажочек назад, но алкоголь бьет в голову, и она только шатается, кое-как удерживая равновесие.
— И это я не умею пить, — саркастично, вновь в своей задиристой манере произносит парень.
— Так, послушай... - машет рукой она.
— Нет, это ты меня послушай! Твои фокусы со мной не прокатят, — Уилер сжимает кулаки, совершенно не собираясь ими махать, просто потому, что эта ситуация уже похожа на гребанную комедию.
— Какие фокусы? Ты совсем уже свихнулся? Я просто хочу домой. Уже достаточно поздно, и нам ещё завтра с самого утра делать проект, если ты не забыл, — Уилер быстренько кидает взгляд на свои часы, убеждается в том, что девушка права, но полностью игнорирует этот факт и продолжает.
— Нет, Макс, ты постоишь тут и выслушаешь меня, - настойчиво говорит он.
— Я не собираюсь выслушивать твои пьяные бредни, Уилер. Ты мне уже надоел. Гребанная неделя тишины была прекрасной, - она говорит это почти искренне. Не хочет! Не хочет разбираться во всей этой херне! Надоело, что ничего не понятно. И пора заканчивать пустые метания.
— Да что-то не похоже, что тебе нравилась эта тишина. Ты первая ее нарушила, - резонно замечает он.
— Мне стоит просить прощения за то, что я поздравила тебя с Днём Рождения? Ради Бога, прости, Уилер! Я не знала, что это так заденет твои чувства... — прожевав обиду, она ее сразу же выплевывает, — Как, кстати, фразочка? Джейн ее уже произнесла, или ты приперся сюда, чтобы поплакать мне о том, что не она твоя судьба? — выпаливает девушка намного злее, чем сама планировала, и на долю секунды в ее голове проскакивает мысль, что сказала она это зря.
— Закрой свой рот! — вот только стоит Майку нагрубить ей, и эта мысль, совершенно глупая, тут же из головы Макс просто вылетает!
— А то - что? Что ты сделаешь, Уилер? Ничего не можешь. Ты даже не смог остановить человека, которого любишь. Делать паузу - что за гребанная чушь — пора бы наконец прекратить это, и Мэйфилд начинает "козырять".
— Ох, даже так! Уже растрепала тебе? — удивленно, обиженно даже, но все же зло спрашивает он, и Максин отчего-то тоже становится до жути неприятно.
— Я узнала первая и хотела тебе сегодня об этом сказать! И если бы ты не был таким упертым козлом, то, может быть, Джейн бы не сделала этого. Почему ты ее вообще не отговорил? — возмущается она, так сильно, что даже начинает активно жестикулировать руками.
Но в ответ девушка получает только всепоглощающую, словно тьма, тишину. Майк отводит взгляд на фонарный столб, что стоит прямо за Мейфилд и, видимо, прикидывается восковой статуей.
— Нечего сказать, Уилер? Я удивлена. Ты ее хоть любишь? Или ты попросту гнилой насквозь? — Мейфилд бросила бы еще парочку оскорблений, но Майк резко хватает ее за руку, пытаясь притянуть к себе. Вот только девушка, даже не задумываясь, тут же вырывает свою руку, ударяя прямо в грудь.
— Уилер, отпусти! — шипит Мейфилд.
— У меня есть имя, Макс! — его немного шатает назад от толчка девушки, но он тут же спешит вернуться на место, кроме того, он даже подходит ближе.
— Что? — он почти засмеялся, увидев ее искреннее удивление.
— Имя. Скажи его, — повторяет Уилер, делая еще один небольшой шаг к Максин.
— Что за... — Майк хватает ее за плечи, больно сжимая, отчего девушка почти шипит.
— Скажи мне мое имя, — просит он уже третий раз, повторяет, как мантру, но на этот раз смотрит прямо в глаза. В них нет агрессии, как в первый раз, нет угрозы, как во второй. В его глазах видно только печаль, такую сильную, что в голову Максин приходит совершенно глупая мысль.
— Уилер, тебе пора, — вот только мысль эту она сама выгоняет, стараясь даже не вспоминать о ней. Но получается как-то совершенно плохо, потому что руки парня все еще на ее плечах, а глаза смотрят прямо в душу.
— Говори — вновь просит парень, тихо, но все равно слишком резко.
— Майк... - растерянно произносит она и сама же пугается звучания его имени.
— Чувствуешь это? — его глаза в тумане, и единственное, на чем он держит внимание, - это ее глаза. Горят. Они горят, искрятся, будто вместо вен у неё оголенные провода. А она сама опаснее любого напряжение. Она - чистое-чистое безумство, без капли примесей.
— Катись к чертовой матери... — цедит она в пятнадцати сантиметрах от его губ. Почти выплевывает это ему. Нагло. Как умеет лишь она. И даёт ответ на вопрос Уилера. Чувствует. Едва ли это можно разрезать ножом, то, что между ними. Воздух разряжен, в нос ударяет цветочный запах, снова и снова заставляющий Уилера вдыхать воздух.
— Только с тобой, - тихо заключает он. Уже смирился.
И внутри него разгорается что-то. Что-то такое, что давно пропало в ходе эволюции и отличающее разумных людей от диких зверей. Что-то, бушующее, крутящее целые вихри в его сердце; что-то, завывающее волчьей тоской по недостижимой луне. Охота. Добыча. Он не соображает. Животный инстинкт движет им, когда он впивается в ее губы. А она сразу же поддаётся, плавится от его прикосновений. Послушная, созданная точно под его руки, заточенная будто под его рост, в ней тоже это было. Доисторическое, животное.
Их объединяло одно чувство, и лишь его одного всегда хватало сполна, чтобы столкнуть их лбами. Этого всегда хватало. Сейчас же, когда она вжималась пальцами в его локти, будто боялась, что он окажется плодом ее фантазии или очередным слишком реальным сном, это перевалило за все возможные границы. Это желание, это чувство запретного заполняло вокруг все, буквально каждую маленькую трещинку асфальта, впитывалось в деревья. Уилер притягивает ее ближе, а она вжимается в его тело, будто трется послушной кошкой о ноги хозяина.
Они не могут оторваться друг от друга. Они не могут даже восстановить сбивчивое дыхание, но продолжают поцелуй. Может ли кто-то им помешать? Два огонька. Созданы единым, но разделены, не могут признать друг в друге половину и мучаются. Сгорают. А теперь нет больше никого. Только они одни в круге света от фонаря, под светом, в своей стихии. И вокруг тьма, норовящая их коснуться, но отступающая под силой света.
Они одновременно отстраняются, но лишь на миг. Глотнуть кислорода. Не могут смотреть друг другу в глаза и избегают этого. Знают, что, посмотрев, все разрушат. И снова границы стираются, размываются. Макс чувствует, как в груди что-то болезненно и вместе с тем сладко заныло. Майк не может думать, чувствовать. Если пока что Мэйфилд с огнем смирилась и сразу пустила внутрь, то ему пришлось пройти многое, прежде чем прийти, признать. Проиграть. Кому? Себе, ей, огню.
И пока полыхающие сердца, выбивали грудные кости, вырываясь друг к другу, никто из них даже не замечает, как остановившаяся в нескольких метрах от них синяя машина, стоявшая и освещающая дорогу уже как пару минут, быстро заводится и скрывается за следующим поворотом, оставляя Макс и Майка одних на улице.