Несравненный

Цяо Сянь сидела в павильоне для чайных церемоний, наблюдая, как мерцает янтарного цвета чай, отражая лучи заката. Постепенно последние лучи солнца исчезли, хозяин зажег свечи и подошел спросить Цяо Сянь, не желает ли она миску горячей лапши в бульоне. Цяо Сянь отказалась. Она не привыкла к горькому и соленому чаю. В бюро Цзоюэ все знали, что помощница главнокомандующего, Цяо Сянь, любила кислый сливовый чай. Однако в приграничных землях холода еще не отступили, потому ни следа сливового чая не было. Когда Цяо Сянь пятый раз поднесла чашку к губам, сделав маленький глоток, морщины между ее бровями разгладились. Наконец появился Чжансунь Бодхи. Он вышел из мастерской Весенних ароматов, словно они с Цяо Сянь давно договорились встретиться, и медленно направился к чайной. — Ты опоздал на целый час, — сказала Цяо Сянь, едва Чжансунь присел. — Ты пришла слишком рано, — ответил Чжансунь Бодхи. — Выяснил что-нибудь? Чжансунь Бодхи немного заколебался. — Эти духи создала женщина, которую называют «госпожа Мяо». Она очень хорошо знакома с разными запахами и способна создать необыкновенные ароматы. Юньюнь сумела выделиться в мастерской Весенних ароматов не без помощи этих благовоний. Если бы Цуй Буцюй или Фэн Сяо были здесь и услышали имя «госпожа Мяо», то тут же вспомнили бы о пропавшей наложнице посла из Юйтяня, госпоже Цинь Мяоюй. Однако их здесь не было, а Чжансунь и Цяо Сянь ничего не знали. Впрочем, даже так Чжансунь и Цяо Сянь в общем догадывались, зачем Цуй Буцюй приказал им разыскать морозный аромат цветов сливы. — Должно быть, эта госпожа Мяо и есть тот человек, которого главнокомандующий хотел найти, — сказала Цяо Сянь. — Вы провели вместе целый день, но ты смог разузнать лишь такую малость? Чжансунь Бодхи молча посмотрел на нее, подразумевая: «Что в таком случае выяснила ты?» — Сначала я следила за ее служанкой, — ответила Цяо Сянь. — Кто бы знал, с какой ревностью она подсматривала за тобой и госпожой Юньюнь. Тогда, чтобы ударить противника его же оружием, я притворилась раненым мастером боевых искусств, который случайно зашел в мастерскую Весенних ароматов, и попросила ее помочь мне. Увидев мой жалкий вид, она забыла о настороженности, так что я смогла задать пару вопросов. Цяо Сянь обладала холодной, возвышенной красотой. Если же она притворялась мужчиной, то холод превращался в равнодушную сдержанность и легкое высокомерие. Одно только это могло заставить женщин потерять голову. А если смотреть слишком долго, то границы между мужчиной и женщиной в облике Цяо Сянь совершенно терялись. Впервые взгляд Чжансуня задержался на Цяо Сянь, и на лице его появилось замешательство. — Так ты все-таки мужчина или женщина? — Ты так долго изучал буддийские писания, неужели не знаешь, что все на этом свете иллюзорно и любая внешность может оказаться ложной? — спокойно ответила Цяо Сянь. Чжансунь молча покрутил в руках буддийские четки, а затем прошептал: «О, Амитабха!» [1] — Ты права. Я познал еще не все дхармы. — Разве между тобой и Юньюнь ничего не было? — удивилась Цяо Сянь. Выражение лица Чжансуня не изменилось. — Я узнал все, что нужно, использовал ее жизненные центры, чтобы она потеряла сознание, и сразу ушел. Проснувшись, она, возможно, вспомнит Чжансуня Бодхи, но не то, как потеряла сознание. Теперь их пути навсегда разойдутся. Выражение лица Чжансуня Бодхи слегка изменилось, но буддийские четки в руках очень скоро вернули его к реальности. Он редко спрашивал что-то сам, но сейчас открыл рот и сказал: — Что ты выяснила? — От служанки я узнала, где найти госпожу Мяо, — ответила Цяо Сянь. — Она сказала, что Юньюнь тайно приобрела поместье и изначально собиралась переехать туда, как только сможет выкупить себя. Госпожа Мяо помогла Юньюнь прославиться в мастерской Весенних ароматов, потому та захотела отблагодарить ее и позволила временно разместиться в этом поместье. Хотелось бы мне посмотреть, что это в конце концов за госпожа Мяо. — Уже стемнело, почему мы все еще не там? — спросил Чжансунь Бодхи, подняв голову. Цяо Сянь не ответила, позвав хозяина и попросив пару мисок лапши в бульоне. — Еще рано, давай поедим, прежде чем отправляться в путь. Чжансунь Бодхи кивнул в знак согласия. Он действительно не был силен в вопросах выяснения истины. Если бы ему дали выбор, он предпочел бы сражаться с противником в отчаянном бою. Юньюнь недавно была довольно сговорчива, однако губы Чжансуня остались плотно сжаты, даже когда он вышел из мастерской Весенних ароматов. Только сейчас он немного расслабился. Цяо Сянь взглянула на него и вдруг сказала: — Бюро Цзоюэ все еще нуждается в людях по сравнению с бюро Цзецзянь. Если бы рядом с главнокомандующим находился кто-то, обладающий одновременно умом и храбростью, возможно, ему не пришлось бы противостоять врагу лично, как сейчас. — Лучше позволить главнокомандующему заняться делами, чем смотреть, как он полмесяца прикован к постели. К тому же это улучшит его здоровье, — Чжансунь редко произносил такие длинные фразы. Цяо Сянь нахмурилась. — Однако в руках Фэн Сяо он определенно не испытывает ничего хорошего. Между делом им уже подали лапшу. Больше никто не разговаривал, они оба молча съели суп. Это была обычная постная лапша. Пшеничная мука ничем не уступала столичной, суп, естественно, был приготовлен из чистой колодезной воды, сверху плавал мелко нарезанный лук и немного диких съедобных трав. Хотя здесь не было ни одного куска мяса, это все еще была довольно сытная пища. Вкус этой лапши, само собой, отличался от того, что обычно ели Чжансунь и Цяо Сянь. Однако если ты очень голоден, а на улице трескучий мороз, миски горячего бульона хватит, чтобы согреть желудок и позволить приятному чувству распространиться по всему телу и прогнать усталость. Цяо Сянь и Чжансунь подумали об одном и том же. Как было бы хорошо, будь главнокомандующий здесь. Сейчас они даже не знали, может ли он выпить миску лапши в горячем бульоне?

***

Цуй Буцюй, естественно, не пил горячий бульон с лапшой. Более того, он вынужден был стоять на снегу, терпеть холодный ветер и сдерживать кашель. Однако он был в особенно хорошем настроении. Потому что Фэн Сяо на его глазах попал в безвыходное положение «один против пяти». — Принеси нефрит, — Фэн Сяо приказал Пэй Цзинчжэ. Пэй Цзинчжэ замер, не понимая, что задумал Фэн Сяо, однако в конце концов развернулся и очень скоро принес нефрит из поместья. Сегодня вечером серебристый лунный свет был особенно ярким, нефрит сиял в руках Пэй Цзинчжэ сильнее обычного, изысканный и блестящий в самом центре. Можно было даже разглядеть тонкое зеленое свечение. Этот камень, несомненно, был прекрасным нефритом, даже если не имел отношения к нефриту Небесного озера. Все присутствующие уставились на самоцвет, и глаза их медленно засияли. Фэн Сяо приподнял голову и неторопливо сказал: — Вы пришли сюда ради нефрита? Из пяти незваных гостей только девушка в желтых одеждах хотела просто посмотреть на нефрит, а все остальные молчали, не раскрывая свои цели. Воцарилась неловкая тишина. Никто не собирался открывать рот, словно соревнуясь, у кого больше терпения. Фэн Сяо никуда не спешил, а Цуй Буцюй тем более. Дрожал от беспокойства только Пэй Цзинчжэ. Он знал, что его мастерства недостаточно, и не хотел навлечь позор на Фэн Сяо, потому глубоко вдохнул и постарался подавить волнение. Девушка в желтых одеяниях первой нарушила молчание: — Я пришла сюда раньше других и не собираюсь становиться врагом бюро Цзецзянь. Я всего лишь слабая женщина, уже глубокая ночь и здесь завывает ледяной ветер. Господин Фэн, прошу, пожалейте меня и позвольте взглянуть на нефрит, чтобы я смогла сдать задание, когда вернусь. Она едва заметно улыбнулась. Ее лицо было невыразительным, однако мелодичный голос трогал за живое и вызывал желание слушать, потому все присутствующие невольно бросили на нее взгляд. Цуй Буцюй незаметно окинул взглядом двор и заметил, что только два человека не посмотрели на девушку в желтых одеждах. Один из них носил вуаль, и невозможно было определить, мужчина это или женщина, а второй был из тюрков. Внимание тюрка с самого начала принадлежало Фэн Сяо. Только талантливые мастера боевых искусств не позволили бы чему-либо отвлечь себя от цели. Что же касается человека в черном, который наполовину прятался в тени... Он стоял очень далеко, наклонившись набок, и левой рукой поддерживал запястье правой, то и дело поглаживая его. Цуй Буцюй слегка прищурился. Фэн Сяо совсем не замечал остальных. Он смотрел на девушку в желтых одеяниях так, словно она была единственным гостем на этом дворе. Увидев ее улыбку, он тоже улыбнулся. — Ты так вежлива и воспитана, что сначала я должен отдать нефрит тебе. Однако я даже не знаю твое прекрасное имя. Если ты возьмешь его и сбежишь, где мне потом искать тебя? Девушка в желтых одеяниях поклонилась со сложенными руками и сказала: — Меня зовут Бин Сянь. Фэн Сяо приподнял брови. — Твоя фамилия Бин? Какая редкость. — Имя — всего лишь способ обращаться к человеку. Например, вы, господин Фэн, — непревзойденное дарование, удивительный талант, с которым никто не может сравниться, как бы вас не называли, не так ли? — Твои слова мне по душе, в отличие от тех необразованных людей! — рассмеялся Фэн Сяо. — Почему бы такому чуткому и понимающему человеку как ты не присоединиться к бюро Цзяцзянь? Обещаю бережно к тебе относиться. У нас тебе не придется глубокой ночью сидеть на крыше под холодными ветрами! Бин Сянь расплылась в улыбке и хотела что-то сказать, как вдруг увидела, что Фэн Сяо взял нефрит из рук Пэй Цзинчжэ и бросил его со словами: — Поскольку ты нравишься мне больше всех, я сначала одолжу нефрит тебе! Бин Сянь оказалась застигнута врасплох. Она никогда бы не подумала, что Фэн Сяо скажет «одолжу» и тут же сделает это, потому без лишних раздумий оттолкнулась от крыши изящными ступнями и бросилась прямо к нефриту, как если бы ее тело ничего не весило! Она была быстра, но нашелся кое-кто быстрее. Человек в белой вуали и мужчина в серых одеяниях почти одновременно протянули руки к нефриту. Тюркский воин, даже не взглянув на самоцвет, неожиданно обнажил длинный меч, от которого исходила сила, подобная разрушающимся горам и бурлящим водам, и бросил его в направлении Фэн Сяо. Это движение было настолько великолепным, что даже Цуй Буцюй, стоящий позади Фэн Сяо, почувствовал налетевший ветер. Он невольно отступил назад, почти врезавшись спиной в стену, как вдруг кто-то дернул его в сторону. Моргнув, он понял, что оказался в объятьях Фэн Сяо. Однако тюрок уже добрался до них, его меч пролетел над макушкой головы, и Цуй Буцюй почувствовал, как пучок его волос ослаб и те немедленно рассыпались по плечам. Мастера уровня Фэн Сяо определенно знали, что такой упреждающий удар меча, по крайней мере, выбьет нефритовую шпильку, скрепляющую волосы. Чтобы его собственная прическа не превратилась в хаос, Фэн Сяо использовал Цуй Буцюя в качестве заслона от ветра. Цуй Буцюю даже не нужно было зеркало, чтобы понять, что с взъерошенными волосами он выглядел, как сумасшедший. Волна гнева накрыла его изнутри, и он немедленно громко выругался: — Ты, по фамилии Фэн, бесстыжий ублюдок! В следующее мгновение он заметил, что тюрок косвенно помог ему отомстить: поскольку Фэн Сяо уже вступил в ожесточенный бой с противником, у него не осталось времени пререкаться с Цуй Буцюем. Мужчина в серых одеждах едва дотронулся до нефрита и не успел обрадоваться тому, что оказался на шаг быстрее других, как вдруг самоцвет в его руках неожиданно распался на части, превратившись в пыль, которая тут же рассеялась по ветру. Оставшиеся двое людей, что боролись за нефрит, в недоумении уставились на него.