Несравненный

Фэн Сяо, услышав это, натянуто улыбнулся, отчего уголки его глаз чуть приподнялись. — Вот незадача. Я встречал заместителей главнокомандующего бюро Цзоюэ, мужчину и женщину, не говори, что ты — один из них. Тон его речи подразумевал: «Давай, продолжай врать, посмотрим, что еще ты придумаешь». — Откуда тебе знать, настоящего ли Чжансуня Бодхи ты видел? — спросил Цуй Буцюй. — О? Цуй Буцюй с неизменным выражением лица продолжил нести чушь: — Даже хитрый заяц роет несколько нор, что уж говорить о членах бюро Цзоюэ. Во время выполнения дел императорского двора нам часто приходится скрывать свои личности. Иметь одного или двух двойников — обычная практика. В конце концов, я могу использовать только ум, в отличие от командующего Фэна, который с помощью превосходных навыков боевых искусств может расправиться с кем угодно без суда. Фэн Сяо подозревал, что его только что высмеяли, назвав простаком с сильным телом [1], но к равнодушному тону речи Цуй Буцюя было не придраться. — Тогда кто командует бюро Цзоюэ? Как его зовут? — Даже я ни разу его не видел. Этот человек никогда не показывается на публике. Каждый раз он разговаривает с нами, стоя за темной ширмой. Его голос очень слаб, вероятно, он уже пожилой человек, — Цуй Буцюй говорил складно и уверенно, как будто его слова были правдой. Фэн Сяо нахмурился и подумал: «Может, это евнух Чжэн, что пользуется доверием императрицы и всегда стоит у нее за спиной?» — Его голос мягкий и ласковый? — Его голос ничем не примечателен, если не считать, что принадлежит пожилому человеку. Фэн Сяо вздохнул. — Даочжан Цуй — одаренный человек, обладающий непревзойденным умом. Какая жалость, что ты все еще подчиняешься кому-то и вынужден терпеть преграды в лице других людей. Было бы лучше, будь ты во главе! Они продолжали подшучивать друг над другом, даже оказавшись в такой ситуации. — Разве? — ответил Цуй Буцюй. — Но ведь над господином Фэном тоже стоит министр наказаний. Фэн Сяо улыбнулся. — Министр наказаний существует только на словах. В конце концов, бюро Цзецзянь отличается от бюро Цзоюэ. Императора и императрицу, конечно, называют Двумя Совершенномудрыми, но государство все-таки принадлежит одному человеку. Между приказами императора и приказами его жены есть непреодолимая разница. Послушай моего совета: твое положение заместителя главнокомандующего — ничто. Лучше уж присоединись к бюро Цзецзянь, и я отдам тебе место четвертого командующего. Тогда ты получишь исключительное право распоряжаться чужими судьбами. Все, что тебе может дать тебе бюро Цзоюэ, можем предоставить и мы, а все, что они не могут тебе дать, мы все равно дадим. Цуй Буцюй с интересом спросил: — Если я перейду на твою сторону, то буду подчиняться тебе так же, как подчиняюсь главнокомандующему бюро Цзоюэ сейчас, так в чем же разница? — Разница большая, — ответил Фэн Сяо. — Как обычный старик может сравниться с моей превосходной внешностью, моим выдающимся талантом, что ниспослан небом, и моей способностью радовать сердце и глаз? Цуй Буцюй: «…» — Если ты будешь любоваться мной каждый день, твое настроение улучшится. А если твое настроение улучшится, то твое тело, естественно, исцелится само по себе без всяких лекарств. Разве это не огромная выгода? Немного помолчав, Цуй Буцюй внезапно сказал: — Второй командующий Фэн, ты и правда самый красивый человек из всех, кого я встречал. Фэн Сяо приподнял брови. — Само собой разумеется. Ты осознал это только сейчас? Цуй Буцюй откровенно добавил: — А еще самый бесстыжий. Фэн Сяо рассмеялся. — Разве тот, кто способен вершить великие дела в этом мире, может быть робким и слабым? Так называемая «совесть» только связывает человека по рукам и ногам, не давая ему сделать даже маленький шаг. Взгляни на Фо Эра. Он, очевидно, проиграл мне, но все равно продолжил настаивать, что я отвлекся от битвы, чтобы сохранить свою гордость. Человек, который так дорожит своей репутацией, никогда не сможет полностью раскрыть свой потенциал, как бы ни стремился к власти и силе. Если Бага-Ышбара хан окружил себя такими людьми, боюсь, он тоже не способен совершить великое дело. — Насколько мне известно, хоть Фо Эра и называют первым мастером боевых искусств среди тюрков, в последние годы таланты появлялись в тюркских племенах из поколения в поколение. Чоллыг-Джагбу-Бага хан из Восточно-тюркского каганата — один из выдающихся мастеров, не говоря уже о покойном Хулугу. Даже Елоухэ, подчиненный Апа-хана, который выглядит хрупким и изящным, словно женщина, в битве двигается, как змея, и обладает незаурядными навыками. Силу этих людей нельзя недооценивать… Фэн Сяо слушал очень внимательно, но Цуй Буцюй, не успев закончить предложение, зашелся в кашле. Цуй Буцюй прикрыл рот рукой, но кашель пробивался сквозь его пальцы, становясь все более яростным. Очень скоро он не смог сдерживаться. Если бы Фэн Сяо не избавился от убийц Тринадцати павильонов Юньхая, их бы тут же обнаружили. Вслед за кашлем острая боль, будто бы пожирающая кости, начала распространяться по внутренностям, очень быстро охватив все тело до самых кончиков пальцев. Даже в висках застучало. Эти симптомы означали, что курения Найхэ пришли в действие. Тело Цуй Буцюя всегда было слабым, потому ситуация усугубилась вплоть до того, что он испытывал в сотни раз большую боль, чем испытывали бы другие люди в тех же условиях. Но даже в этот момент Цуй Буцюй не подал виду, что ему плохо, не издал ни одного болезненного стона, только кашлял. Бюро Цзецзянь не первый раз использовало курения Найхэ. Фэн Сяо однажды собственными глазами видел, как курения Найхэ заставили одного крайне одаренного мастера боевых искусств горько плакать. В таком состоянии он ответил на все вопросы. Его разум остался поврежден, даже когда яд полностью растворился, большая часть его воли оказалась безвозвратно разрушена, а состояние тела медленно ухудшалось. Он не получил необратимых увечий, но казался неизлечимо больным. Однако Цуй Буцюй, не владея боевыми искусствами, обегал вслед за Фэн Сяо половину города, сдерживая яд в своем теле, и только сейчас позволил ему проявиться. Цуй Буцюй, в конце концов, был членом бюро Цзоюэ, а не заклятым врагом Фэн Сяо. Не было ли использование на нем курений Найхэ переходом разумных границ? Впервые в жизни Фэн Сяо, второй командующий Фэн, задумался о правильности своего поступка. Однако очень скоро он отбросил эту бессмысленную сентиментальность и убедил себя в том, что пожалел Цуй Буцюя, только потому что сам сейчас был ранен и отравлен. — У меня есть с собой немного курений Найхэ, — сказал он Цуй Буцюю. — …Мне не нужно, — Цуй Буцюй свернулся калачиком, чтобы согреться. От курений Найхэ не существовало лекарства. Единственное, что можно было сделать, — вытерпеть бесконечные страдания, позволить яду ослабить свое действие и самостоятельно исчезнуть из организма. Мастера боевых искусств могли использовать внутренние силы, чтобы временно подавить яд. Кроме того, чтобы несколько облегчить боль, можно было излечивать подобное подобным — использовать больше курений Найхэ, чтобы подавить действие яда. Однако при таком способе следующее проявление курений Найхэ принесет вдвое больше страданий. Впрочем, отравленные люди часто предпочитали временными мерами получить краткосрочное облегчение, а весь риск оставить на потом. — В пещере темно, холодно и влажно, — возразил Фэн Сяо. — Ты и так слаб, а станет еще хуже. Воспользуйся этой возможностью. Когда яд подействует в следующий раз, ты сможешь отдохнуть в тепле. В любом случае тебе будет лучше и комфортнее, чем сейчас. Цуй Буцюй чувствовал, что его лоб становится все более и более горячим, а сознание постепенно угасает. Голос Фэн Сяо звучал словно в отдалении и был едва различим. — Если я поддамся один раз, наступит и второй. Чтобы решить эту проблему навсегда, лучше всего не допустить первого раза, — его глаза были плотно закрыты, а брови — сведены к переносице. Он усмехнулся, всеми силами стараясь преодолеть изнуряющую боль: — Мне довелось пройти через гораздо более мучительные испытания, а это... Это — ничто. Брови Фэн Сяо слегка дрогнули. Он хотел спросить подробности, но услышал вой снаружи. Недавно затихший ветер снова разбушевался и свирепо ворвался в пещеру вперемешку со снегом и дождем. В одно мгновение холод пронзил до костей. Фэн Сяо открыл рот, но яростный порыв ледяного ветра тут же проник в его тело и немедленно сказался на отравленной ране на плече. Фэн Сяо тоже невольно начал кашлять. Начав, он больше не мог остановиться. Бесконечно длинной ночью два человека вместе сидели в пещере и непрерывно кашляли в унисон, будто напевая какую-то песню. Если тигр спустится в долину, то обидеть его могут даже собаки. Им не хватало только волчьего воя снаружи. Едва эта мысль мелькнула в голове, как некто будто бы откликнулся на нее, и Фэн Сяо действительно услышал смутный волчий вой, что доносился с обрыва сквозь ветер и снег. Он скривил губы и посмотрел на сидящего рядом Цуй Буцюя. — Эй. Цуй Буцюй направил все оставшиеся силы угасающего рассудка на борьбу с ядом и не обратил на него внимания. Фэн Сяо пару раз кашлянул. — Я тоже ранен. Не хочешь подойти? Если сядем вплотную, то сможем согреться. Цуй Буцюй с трудом приоткрыл глаза, нахмурился, размышляя, и наконец понял смысл слов Фэн Сяо. — Катись сюда, — сказал он. Фэн Сяо: «???» Увидев, что Цуй Буцюй совсем не шевелится, он подумал, что у того действительно не осталось сил. Потому Фэн Сяо пришлось заткнуть свою гордость, придвинуться к Цуй Буцюю и притянуть его в свои объятья. Мысленно он выругался: «Как, черт возьми, этот почтенный [2] оказался в подобной ситуации?» Если подумать, всему виной был только один человек. Пэй. Цзин. Чжэ. …… Пэй Цзинчжэ, стоя у ворот поместья Лу, чихнул три раза подряд. Он даже не успел подумать, все дело в простуде или же кто-то ругает его за спиной, потому что тоже столкнулся с проблемами.