Наследие Птолемея

      С тех пор как меня вызвали впервые, прошел уже целый год, и можно сказать, что со временем я доверился Птолемею. Я действительно поверил в него, но я не собирался высказываться об этом рядом с другими джиннами. Все же у меня еще оставалась какая-то гордость, а наши отношения со стороны действительно казались глупыми и нелепыми. Пожалуй, мои чувства разделяли только те, кого тоже призывал Птолемей, но это и все. Мы с Птолемеем часто разговаривали, и я привык к тому, что он постоянно расспрашивает меня о моей сущности и об Ином Месте. И я действительно ценил это.       Джинн, который ценит дружеское общение с человеком. Честное слово, если бы кто-нибудь из Иного Места сказал мне что-нибудь в этом роде, я бы его тут же проглотил, чтобы не слышать подобных абсурдных идей. Но после того как я много месяцев провел рядом с Птолемеем, мне пришлось признать, что между человеком и джинном действительно может существовать дружба. При определенных обстоятельствах, конечно же. Вот только не надо ничего преувеличивать и додумывать за меня, хорошо?       Ну ладно, так о чем это я хотел сказать?       В тот день я выполнял самые обычные и ничем не примечательные просьбы жителей Александрии. Помнится, я проглотил тогда еще одну тучу саранчи, освободил трех коров, которые увязли в грязи на берегах Нила, и отыскал любимое украшение какой-то женщины. Его выронил на улице ее муж, который чего-то испугался. После того как я покончил со всеми делами, Птолемей закрыл главные ворота, и мы расселись на террасе. Там он снова начал задавать свои вопросы.       — А сколько тебе лет, Рехит? — спросил он меня, как всегда не в силах сдержать любопытство.       В этот раз Птолемей решил сразу перейти к делу. Он мне еще никогда не задавал подобных вопросов, и, признаться, мне было сложно найти подходящий ответ.       — Не знаю, — наконец ответил я. — Но я намного старше тебя, это уж точно.       Птолемей улыбнулся чуть шире. По его взгляду было понятно, что он ждал от меня каких-то объяснений и не хотел пропускать ни слова из моей речи.       — Ты правда не знаешь, сколько тебе лет? Хочешь сказать, что все существа из Иного Места появились в одно и то же время? Или, может быть, там отсутствует само понятие времени?       Я задумался. Как применить человеческое понятие к существам из Иного Места? Я покачал головой. С Птолемеем иногда было трудно общаться.       — Я тебе уже объяснял, что в Ином Месте не существует отдельных личностей. Есть лишь сущность, которая объединяет нас всех. Поэтому действительно можно сказать, что все духи появились в одно и то же время. Более того, то, что ты называешь временем, в этом мире течет совершенно по-другому — не так, как в Ином Месте. Это я говорю, исходя из собственного опыта.       Птолемей взял свои записи, по-прежнему внимательно меня слушая. Видимо, мне нужно было продолжить свои объяснения, иначе он не успокоится.       — В Ином Месте также существует понятие времени, но оно отличается от здешнего. В этом мире время никогда не останавливается, и за ним можно наблюдать с помощью смены сезонов, течения реки или солнца, которое идет с востока на запад.       Я поудобнее устроился на земле в образе писца. Пора было переходить к более сложным объяснениям.       — В Ином Месте мы просто все вместе существуем. Мы оказываемся в водовороте сущности и воспоминаний, и в нашем окружении нет ничего, что бы обозначило ход времени. По правде говоря, я даже не уверен, что время там всегда течет с одной и той же скоростью.       Птолемей нахмурился, но знаком велел мне продолжать.       — Возраст… это человеческое понятие, и тебе будет сложно вычислить, сколько мне на самом деле лет. Можно, например, подсчитать человеческие годы, которые прошли с тех пор, как меня впервые вызвали на Землю, но вряд ли это что-то даст. В этом мире я никогда не задерживался надолго и каждый раз проводил здесь не больше нескольких лет. Часто так бывало, что перед новым призывом проходили десятилетия или даже столетия. Если так подумать, за последнюю тысячу лет я провел здесь всего лишь несколько месяцев.       Мой хозяин перестал писать и задумался.       — Ты рассказываешь интересные вещи, Рехит. И ты прав, время действительно можно назвать сугубо человеческим понятием. Но все же, появляясь в этом мире, вы становитесь отдельными личностями и накапливаете какой-то опыт, который, как у нас считается, приходит с возрастом.       Я тихонько рассмеялся. Надо сказать, что я сильно сомневался в справедливости утверждения Птолемея. Как вы уже знаете, у него был двоюродный брат, и я не думал, что он когда-нибудь поумнеет. Признаться, я встречал несколько гиппопотамов, которые выглядели гораздо умнее, чем этот ничтожный червь, который был родственником Птолемея.       Птолемей бросил на меня вопросительный взгляд, но я решил, что не стоит делиться с ним своими мыслями, и счел за лучшее вернуться к нашему разговору.       — Вряд ли опыт человека зависит только от времени.       Птолемей кивнул, соглашаясь с моими словами.       — А вот что касается джиннов… ну что ж, нам, в отличие от людей, не нужно как-то определять себя по отношению к другим. При встрече достаточно лишь раз взглянуть на седьмой план, и тут же станет ясно, кто из нас, скорее всего, сожрет другого. Это в данном случае важнее всего.       Правда, это относится только к самым настоящим существам из Иного Места. Туповатые бесы, например, не способны видеть дальше четвертого плана. Для нас они служат легкой закуской и в целом больше ни на что не годятся. Способность видеть на седьмом плане очень важна для тех благородных существ, к которым относятся джинны — в особенности те, которые, подобно мне, обладают невероятным умом. Благодаря этому умению можно легко определить, что важнее в определенной ситуации: сделать оскорбительный жест или почтительно отсалютовать. К последним случаям, например, относится встреча с маридом.       Раздумывая об этом, я вдруг вспомнил о том, что сам Птолемей пока что достаточно молод. В его лице до сих пор сохранялись детские черты, и было понятно, что ему еще расти и расти. Однако он был намного мудрее большинства хозяев, с которыми я имел несчастье общаться в течение последнего тысячелетия.       Это доказывает лишь одно: то, что возраст является типично человеческим понятием. И невероятно глупым.