Изморозь

Сюэ Ян шел по дороге спиной вперед, закинув руки за голову. На лице его играла хищная улыбка. — Вот ты, значит, какой, даочжан Сун Цзычэнь! — усмехнулся он. — Какой? — ровно спросил Сун Лань. Лицо его по-прежнему ничего не выражало, а в руках он держал корзинку, доверху наполненную самыми крепкими, свежими и чистыми овощами. — Как ты здорово отмутузил этого мерзавца! Честное слово, я бы сделал так же! Только мне пришлось бы замарать руки о его немытое туловище, а ты даже рук не запачкал. Вот зачем вам, даочжанам, эти дурацкие метелки! Сун Лань и бровью не повел. Сюэ Ян продолжил: — Вот не подумал бы, что беленькие чистенькие даочжаны будут бить невинных простых людей… — Добро должно быть с кулаками — никогда не слышал? — уронил Сун Лань. — Если человек собирается творить несправедливость или зло, его надо остановить. Я не бил его — я его проучил. Он не ожидал от меня этого — потому в следующий раз будет вежлив с любым, кто покажется ему похожим. — Ха! Ты так думаешь? — хмыкнул Сюэ Ян. — Похожий, ну надо же… Почему, ты думаешь, ты так выделяешь из всех? — Потому что я сильный и я в своем праве, — пожал плечами Сун Лань. — А еще я могу отказаться помогать или запросить за помощь деньги, которых у него нет — а такие, как он, всегда думают наперед и ищут выгоды. Потому я могу найти на него управу, а ты нет. Сюэ Ян немедленно ощетинился. — Почему это, ты думаешь, я управы не найду?! Сун Лань холодно посмотрел ему в глаза. — Потому что Синчэнь до сих пор приносит с рынка гнилые овощи. Сюэ Ян едва не укусил себя за язык, до такой степени ему не хотелось признавать правоту Сун Ланя. Но так уж получалось — в глазах местных жителей он был никем и пылью, как и Слепышка, бродячим псом, которого боятся, но не уважают, а даочжан не считал нужным добиваться чужого уважения. Сун Ланя уважали — это было видно по тому, как затихали разговоры, как смотрели на него торговцы и прохожие, как подбадривали его зеваки, собравшиеся вокруг лотка торговца Чу. Сун Лань не был калекой, как и не был местным, привыкшим сносить подобное обращение — он бы гордым заклинателем, от которого исходила сила, превышающая силу всех местных жителей сразу. А главное — он был странником, чужаком, который придет и уйдет, оставив разбираться с последствиями — на нем не отыграешься, ему не отомстишь, не сдержишь, как порыв холодного ветра в особо ненастную ночь. Сун Лань шел — и все вокруг покрывалось инеем. Сюэ Ян даже в лучшие годы в Ланьлине не умел добиться такого впечатления. Даже расшитые пионами золотые одежды не скрывали его уличного происхождения. Он скрипнул зубами. Вот за это он их и ненавидел… Сун Лань, словно почуяв, куда свернули мысли Сюэ Яна, остановился и поставил корзинку на землю. — Что? — Сюэ Ян с вызовом вскинул бровь и качнулся вперед. Сапог с хлюпающим звуком провалился в грязь. Накрапывал дождь, и дорогу снова начало размывать. — Для чего это все? — резко спросил Сун Лань. — Что ты затеял? — Что, ты не намерен обнажить свой знаменитый меч и снова попробовать сделать во мне пару дыр? — осклабился Сюэ Ян. Сун Лань сложил руки на груди. — Сначала — ответ, — коротко сказал он. Сюэ Ян ощетинился. — Какой ответ тебе нужен? — Я спросил: что ты затеял. Ради чего несколько лет тайно остаешься рядом с Синчэнем? Сюэ Ян расхохотался. — Какой ты смешной, даочжан Сун! Почему ты решил, что у меня есть какой-то скрытый план? — Потому что ты — Сюэ Ян. Вряд ли твоя натура могла измениться. Значит, ты что-то затеял. Говори. Лезвие Фусюэ бесшумно сверкнуло в воздухе. Сюэ Ян прыснул: — И опять ты за свое. Думаешь, угрожая мне, чего-то добьешься? — Говори, — холодно повторил Сун Лань. Во всем его облике видна была решимость стоять до конца. — Мне даже стало интересно, даочжан Сун Цзычэнь… — хищно протянул Сюэ Ян. — А сам-то ты как думаешь? Для чего мне оставаться неузнанным рядом с моим злейшим врагом Сяо Синчэнем, жить с ним под одной крышей, одним бытом? Что за коварство я затеял, раз я не изменюсь никогда, и у меня обязательно есть план? — Я много думал об этом, но так и не смог понять, — вынужден был признать Сун Лань. — Потому я и задал тебе вопрос. — Давай поразмышляем вместе! — развел руками Сюэ Ян, продолжая шагать спиной вперед. На этой дороге он знал каждую яму и трещину, что давало ему дополнительные преимущества, если придется все-таки сражаться. Но Сун Лань не спешил нападать — точно в самом деле дожидался ответа. Неужто готов был поверить в то, что скажет Сюэ Ян, а не признать заранее каждое его слово ложью? — Так вот! Я, как тебе известно, босяк из Куйчжоу, — весело проговорил он и поднял вверх покалеченную руку, привлекая внимание к перчатке. — А пальца у меня нет с семи лет. Вот что у меня было за детство: меня обманывали, били и заставляли подъедать помои за домашним скотом! Потому я вырос какой вырос, и уже тогда-то встретил Цзинь Гуанъяо. — Это мне известно, — холодно кивнул Сун Лань. — Потому я удивился, узнав, что ты внезапно исчез из Башни Кои. И еще сильнее удивился, когда нашел тебя здесь. Ведь после того, как ты уничтожил мой монастырь, ты вернулся в Ланьлин как ни в чем не бывало. — Верно, а после я оттуда исчез, — хмыкнул Сюэ Ян. — Точнее, меня исчезли. Все-таки твой храм сочли совсем уже перебором. Вот так бывает, когда не доводишь дело до конца! Пальцы Сун Ланя, сжимающие меч, заметно побледнели. — И вот представляешь, как я удивился, — как ни в чем не бывало продолжил говорить Сюэ Ян, — когда открыл глаза и увидел, что спас меня даочжан Сяо Синчэнь! Ух, у меня руки чесались отомстить ему! Вот только в то время я едва мог ходить — как видишь, хромаю до сих пор. А два глупых слепца — даочжан и Слепышка — уступили мне кровать, чтобы не беспокоить лишний раз мои раны. И отдавали мне лучшие куски ужина! А даочжан столь чист и благороден, что даже не трогал мой меч и не выспрашивал имени! Ну какая же все-таки поразительная глупость… Впрочем, он и при глазах был не то чтобы зряч… Щеку как обожгло. Лезвие Фусюэ остановилось в опасной близости от глаз. Сюэ Ян поспешно нагнул назад, стирая кровь со щеки. — Эй, даочжан Сун, мы так не договаривались! Хочешь, чтобы я говорил — так слушай и не торопи, а то это очень невежливо! — Говори, — почти прорычал Сун Лань. — Убери меч, — нахмурился Сюэ Ян. И в самом деле убрал. Даже в ножны вернул — Сюэ Ян проводил взглядом гаснущий блеск лезвия Фусюэ, усмехнулся с непонятно откуда набежавшей горечью и продолжил: — Меня не гнали, я и остался. А что? Куда мне было идти? Обратно в Ланьлин — так мне там и рады! Да и не хотелось особенно. Почему бы просто не пожить нормальной жизнью? — Правду, — холодно процедил Сун Лань. — Не веришь? — хмыкнул Сюэ Ян. — Ну конечно, куда тебе. У тебя был тепленький монастырь, кровать и похлебка по расписанию, небось? А пожил бы на улице с мое, не стал бы так говорить. Когда живешь в грязи, начинаешь особенно ценить постель — и в первую очередь не удобство, чистоту и мягкость, а то, что она вообще есть, эта постель. И из нее тебя не гонят, можно спать в свое удовольствие, потому что она твоя собственная в твоем собственном доме! Последние слова он буквально выплюнул в лицо Сун Ланю. Он чувствовал, что ступил на опасную дорожку, заговорил о чем-то, о чем раньше запрещал самому себе даже думать, но остановиться уже не получалось — его несло, как ветром носит листья над высушенной ноябрьской землей. — У меня никогда не было ничего своего. Даже тело не всегда мне принадлежало — рабов и детей не спрашивают, чего они хотят, а чего нет. Мне переехали руку телегой за то, что я сделал работу и ждал, что мне заплатят обещанное. Ведь так поступают честные люди? Или вот так? Он снова ткнул Сун Ланю в лицо перчаткой. — Ланьлин, — только и уронил Сун Лань, и Сюэ Ян расхохотался. — Ланьлин! — повторил он. — Ты подумай… Ланьлин! Его лицо внезапно приняло ожесточенное, дикое выражение. — В Ланьлине у меня не было ничего своего! — крикнул он. — В Ланьлине все принадлежало Цзинь Гуанъяо — даже кандалы в пыточной, и те были в его владении. Он выбирал, как и чем распорядиться. Не я. Сюэ Ян отошел на несколько шагов и наклонился, упираясь руками в колени, пытаясь отдышаться. Его вдруг начало трясти. — Ты не понимаешь… — пробормотал он. — Ты же чистенький даочжан… Что ты можешь понимать… Он пошатнулся и сел прямо посреди дороги. Сун Лань посмотрел на него и опустился на одно колено так, чтобы видеть его глаза. Рука его все так же сжимала рукоять Фусюэ, но он больше не делал попыток обнажить меч. — Я не понимаю, — кивнул он. — Так что уж постарайся мне объяснить. — У меня никогда не было дома, — глухо сказал Сюэ Ян, уставившись в землю. — Знаешь, такого, где я сам был бы хозяином, и никто не указывал мне, что делать и куда идти. Крыша над головой — хоть и протекает, но точно есть каждый день, и не придется спать на соломе. Еды, какой-никакой, хватает на троих. Он резко и коротко стукнул кулаком по земле, забрызгивая грязью и без того перемазанные сапоги. — Мы так хорошо жили, — выдохнул он. — Так хорошо. Никто нам был не указ. А ты пришел и все испортил! Сюэ Ян резко поднялся на ноги и пошел вперед по дороге, повернувшись к Сун Ланю спиной. Сун Лань молча двинулся следом. Если Сюэ Ян в глубине души надеялся, что он испарится, истает в туманной вечерней дымке, пока они добираются до дома, этого не произошло. Сюэ Ян прошел мимо даочжана, едва коснувшись его руки своей, и, хлопнув дверью, скрылся в доме.