Изморозь

— Вот те на, и правда снег, — хмыкнул Сюэ Ян. Он стоял, подпирая плечом дверной косяк, и все ждал, когда же чертов Сун Лань развяжет узел, в который завязал язык, и сдаст Синчэню, с кем тот все это время жил в одном доме. К его удивлению, этого все не происходило и не происходило, а потом и вовсе не произошло. Синчэнь явно начал замерзать и ушел в дом — помогать А-Цин с очагом и ужином. Сун Лань последовал за ним и, задержавшись на пороге, посмотрел Сюэ Яну в глаза — тяжело, холодно, нелюбезно, с какой-то неприятной оценкой. Сюэ Ян прилично оскалился в ответ. Они не обменялись ни словом за все время ужина. Говорила в основном Слепышка — что снег слишком рано, что теперь хлопот не оберешься, и все травы побьет морозом, и что надо делать какие-то запасы на зиму, а у них ничего нет, и спать в гробу холодно, и одеяло прохудилось, а крышу никто так и не починил, и течь усиливается… — Почему ты спишь в гробу? — спросил ее Сун Лань. А-Цин замялась. — Да как-то так повелось, даочжан Сун. Летом-то там прохладно и свежо, а зимой мы переносили гроб в дом. — Но это ведь неудобно, — вырвалось у Сун Ланя. — Почему бы просто не сделать еще одну кровать? — Да кто бы мне ее сделал! — хмыкнула Слепышка. — Даочжан слеп, а этот палец о палец не ударит, бездельник! Сюэ Ян кинул в нее куском редиски. А-Цин возмущенно взвыла, ткнув в него пальцем: — Вот, вот, смотрите, девочек бьют! — Друг мой! — засмеялся даочжан, забирая руку Сюэ Яна и прижимая к своим коленям. Сюэ Ян вырываться не стал, только бросил довольный взгляд на Сун Ланя. Тот предпочел отвернуться к Слепышке и предложил: — Я сделаю тебе кровать. Только покажи, где хорошие доски. — Ой, правда? — обрадовалась Слепышка. Синчэнь рассмеялся. — В самом деле, Цзычэнь, — сказал он. — Помоги, если тебе не трудно? Сам видишь наш быт… — Вижу, — ответил Сун Лань. — Потому и предлагаю. Так и провели остаток вечера — обсуждая то первый снег, то кровать для А-Цин, а как пришло время ложится спать — разошлись. Сун Лань со словами, что на улице непогода, уступил Слепышке устроенную ему лежанку и сам ушел спать на улицу в гроб. Сюэ Ян, выждав некоторое время, выскользнул за ним следом. — Как хорошо ты смотришься в гробу, даочжан Сун Лань, — прошипел он, склоняясь над ним. В рукаве у него был спрятан нож, и лезвие приятно щекотало кожу. — Иди спать. Синчэнь ждет, — голос Сун Ланя звучал равнодушно, но Сюэ Ян, впившись взглядом в его лицо, сразу понял цену этому равнодушию. Но бледной шее быстро и тревожно билась жилка. — А ну скажи мне для начала, — прошептал он, наклоняясь совсем близко к уху Сун Ланя, — почему ты не рассказал Синчэню, кто я? Что за игру ведешь? Хочешь его забрать себе — так чего же не заберешь? Он знаешь как хорош… Рука Сун Ланя, взметнувшись вверх, вцепилась в его горло. — Убил бы тебя на месте прямо сейчас, — холодно ответил Сун Лань, не повышая голоса. — Но не хочу расстраивать Синчэня. — Так почему… правду ему… не открыл? — Я же сказал — не хочу, — внятно и жестко проговорил Сун Лань. — Правда убьет его. Правда о тебе. Я не хочу снова причинить ему боль. Он оттолкнул Сюэ Яна с такой силой, что тому пришлось ухватиться свободной рукой за гроб, чтобы удержать равновесие. Сун Лань равнодушно закрыл глаза и задышал спокойно и ровно. Сюэ Ян несколько мгновений смотрел на него, борясь с желанием всадить нож в его горло и посмотреть, как густая багровая кровь зальет черный шелк его одежд и запятнает древесину, а потом повернулся и, пошатываясь, пошел в дом. Даочжан сидел на кровати, одетый в одну только нижнюю рубашку. Его рука рассеянно поглаживала одеяло. В углу комнаты ворочалась, засыпая, А-Цин. — Куда ты ходил? — спросил даочжан, услышав, как он вошел. — Помогал даочжану Суну устроиться на ночь. Гроб под навес перетаскивали, — привычно солгал Сюэ Ян и забрался ему на колени, на ходу скидывая сапоги. Даочжан обнял его, заваливаясь на спину, и устроил головой у себя на плече. — Еще одна зима, — прошептал он. — Вроде холода пришли. А мне тепло. Спасибо. Сюэ Ян вздрогнул. Никогда раньше даочжан его не благодарил — за что бы? — За что спасибо-то? — проворчал он, устраиваясь поудобнее. От даочжана пахло чистым мылом и травами, с которыми он постоянно теперь возился. — Вот за это, — даочжан повернулся и накрыл губами его губы, и это был самый ласковый поцелуй в жизни Сюэ Яна. Возможно, потому что их в целом у него случалось не так уж много. Возможно, потому что этот поцелуй был одним из последних. Сердце Сюэ Яна сжала холодная ледяная рука. Он не хотел терять даочжана! Он давно уже оставил идеи о мести и унижении — они растаяли в прошлом, как в тумане. Все, что он говорил Сун Ланю на дороге, было правдой, все до последнего слова. Дом, семья — все это дал ему даочжан. Триста раз искупил уже все, что сделал. Да и значения это уже не имело. Сюэ Ян навис над даочжаном на вытянутых руках, рассматривая белеющее в темноте лицо, узкие губы, ненавистную, перечеркивающую лицо повязку, черную паутину волос. — Мой... — хрипло прошептал он, не зная, как выразить все то, что давило ему на сердце. Даочжан улыбнулся — как всегда улыбался только Сюэ Яну — и поднял руку, отводя с его лба упавшую челку. — Иди ко мне, — позвал он. Сюэ Ян тихо, сдавленно застонал и подался в раскрытые для него объятия.