Путы наваждения

      С того дня, как Катрин чуть живая, голодная, со сбитыми в кровь ногами и в отрепьях пришла в Орлеан, миновали семь дней. Но с течением времени из её облика постепенно изглаживались следы перенесённых тягот. Вновь немного округлились щёки, лицо приобрело здоровый цвет, исчезала болезненная худоба Катрин. Немалую роль в этом сыграли здоровый сон под крышей тёплого жилища и на мягкой перине, вкусное и полноценное питание — не сравнится с одной только водой, которую молодая женщина пила из ручья. Жизнь в комфорте определённо очень ей шла. За эти дни успело произойти всё же немало событий: 8 мая 1429 года Жанна д’Арк с войсками сняла осаду города, вошла через его ворота народной любимицей, как о ней говорили многие люди в городе — это совершенно чуждая роскоши юная и прекрасная девушка с чистым и добрым взглядом голубых глаз, не задирающая нос перед простыми людьми и держащаяся среди дворян так, будто была рождена не в крестьянском доме. Катрин не успела свести более близкое знакомство с Девой, как прозвали Жанну, но ей хватало и других забот. Уезжая куда-то по делам после снятия осады Орлеана, Арно и Ксантрай уплатили за три месяца вперёд за апартаменты, которые снимали в гостинице, оставив за главную Катрин. Сама же Катрин такому повороту не очень обрадовалась, поскольку не так она представляла свою совместную жизнь с Арно под одной крышей. В своём уме молодая женщина строила планы, как день за днём ей удастся смягчить к себе и крепче привязать графа Монсальви, который уже и так относится к ней без прежней враждебности, без ненависти. Воображение услужливо рисовало ей картины, как она и Арно вместе проводят время, общаются, узнают что-то новое друг о друге, вместе совершают прогулки по городу, Катрин увлечённо рассказывает ему о любимых детских радостях своего далёкого прошлого — когда она была ещё совсем девчонка. Но всем планам Катрин не суждено было сбыться, поскольку Арно уехал куда-то на неделю по делам и утянул за собой Ксантрая. Катрин же осталась дома совсем одна. Конечно, Арно поручил Катрин присмотру верных ему и Ксантраю людей, представил её всем как свою любимую троюродную кузину, чтобы быть уверенным в её безопасности, перезнакомил с хозяевами гостиницы, разрешил ей свободно пользоваться теми немногими книгами — которые он и его друг Ксантрай захватили с собой коротать свободное время, как и своими вещами… Арно и Жан даже оставили Катрин в её личное пользование немалую сумму денег — чтобы молодой женщине не пришлось в чём-то знать отказ и на несколько приличных платьев… Но Катрин от этого было мало радости. На оставленные деньги она покупала продукты и заказала себе у портного два плаща и три самых скромных, но изящных платья, пару туфель и башмаков заказала у обувного мастера, стоимость всего этого вместе не была крупной. В остальном же Катрин придерживалась строгой экономии, хотя денег ей хватило бы на шесть месяцев. Со скукой она боролась с помощью книг, её голод по человеческому общению она утоляла в разговорах с охраняющими её людьми или с хозяевами гостиницы, иногда она коротко могла обмолвиться несколькими словами в вежливой беседе с другими постояльцами гостиницы. Прогулки по городу добавляли ей немного положительных эмоций — времяпровождение в четырёх стенах и скуку нельзя назвать хорошими спутниками для молодой женщины. Первое время Катрин немного сожалела о том, что она лишена возможности погулять по городу одна. Постоянное присутствие рядом двух или трёх-пяти вооружённых людей во время её выходов в город вызывало у Катрин чувство неуюта. С другой стороны — она обещала Арно и Жану не искать на свою голову приключения и никуда не ходить одна, держаться подальше от неприятностей, и Катрин оставалась верна своему обещанию — как бы сильно ей ни хотелось совершить прогулку одной. Но в один из дней — ощущая на себе постоянно пристальные взгляды, как будто раздевающие её, молодого мужчины с волосами и короткой бородой иссиня-чёрного цвета… Видя этого рыцаря часто глядящим на неё — когда она проветривала жилище или развешивала на прилегающей к гостинице площадке постиранное бельё на верёвках, Катрин смогла оценить все преимущества наличия у неё охраны. И если раньше Катрин спокойно оставляла на ночь окно своей спальни открытым, полагая, что ей нечего опасаться, живя на втором этаже, то теперь на ночь она непременно закрывала окно перед тем, как лечь спать. В остальном же мало что омрачало её будни. Катрин имела возможность полноценно питаться после всех пережитых тягот на пути в Орлеан, спала на мягкой перине и чистых простынях — не под кустом или не рядом с корнями деревьев, над её головой была крыша, если вдруг ей станет холодно — у неё в достатке дрова для розжига камина. У неё была возможность принимать горячую ванну. Правда, книг Арно и Жан прихватили с собой всё же очень мало, чтобы занять не знающую, куда себя деть, Катрин — молодая женщина умудрялась быстро всё прочитать за считанные дни, что потом только и оставалось перечитывать. Но хоть что-то для коротания досуга. На завтрак, обед и ужин Катрин нередко готовила одной себе то, что придёт ей на ум, как подскажет воображение. По апартаментам уехавших по делам Арно и Жана Катрин скоро уже расхаживала как полноправная хозяйка, иногда позволяла себе таскать одежду Арно, немного робела и стеснялась всё делать по своему вкусу она только первое время. Усилиями молодой женщины в доме прибавилось изящных вышитых полотенец и сшитых занавесок. Свой же гардероб Катрин пополнила на два платья, сшив их самостоятельно. Одно из платьев немного повторяло по фасону те платья, которые Катрин видела на иллюстрации в книге о Тристане и Изольде. Второе же было целиком и полностью плодом фантазии самой Катрин: приталенное в поясе, с пышными рукавами и становящееся расклешённым книзу, в зоне лифа расшитое искусственными цветочками из ткани и в талии. Число творений её неуёмных рук пополнил сшитый Катрин из белой ткани и набитый опилками медвежонок — со сделанной из вязальных ниток рыжей чёлкой, чёрными глазками-бусинами и с чёрным носиком-пуговкой, с вышитой нитками улыбкой… По мнению Катрин, этот рукотворный медведь внесёт нотки уюта в обстановку. По большей части Катрин не приходилось переживать чьё-то непрошеное внимание. Жизнь она вела уединённую и тихую, не лезла никому на глаза. Если кому из знати при встрече в городе случайно доводилось вовлечь её в разговор, то Катрин неизменно держала доброжелательно-вежливую дистанцию. Выразить радость от того, что осада Орлеана снята, что пример Жанны воодушевил французов на то, чтобы бороться за свою страну и отстаивать её. Немного поболтать о том, что погода установилась довольно хорошая, приятно просыпаться по утрам. Обсудить любимые книги или спросить о том, как идут дела. На попытки молодых людей ухаживать за ней Катрин всегда неизменно оставалась верна своей позиции, что эти вопросы лучше обсуждать с её «кузеном» мессиром Монсальви, когда он вернётся. Поток ухаживаний на этом не прекратился. Тогда Катрин не придумала ничего лучше, чем просто сказать правду — она любит своего «кузена» и останется верна только ему. В вежливых и тактичных выражениях Катрин объясняла, почему она не может никому ответить на любовь, ведь сердцем её давно владеет «с детства любимый троюродный брат». Как и хотела Катрин, попытки за ней ухаживать прекратились, сменившись доброжелательным и вежливым отношением — многих восхищала смелость молодой женщины, которая ради того, чтобы быть с любимым человеком, не побоялась пешком и в обветшалой одежде паломницы прийти в Орлеан, когда на дорогах полно опасностей. Катрин осталась этим более чем довольна, поскольку не испытывала никакой нужды в том, чтобы за ней увивались толпы поклонников, ей не было никакой нужды в чьих-то обожании и восхищении. Если только, конечно, со стороны временно покинувшего Орлеан графа Монсальви — вот чьему вниманию радовались бы её сердце и душа. Катрин не ожидала, что её скромная персона, всего лишь ожидающая возвращения возлюбленного с его другом, заинтересует такую личность как Жанна, но всё же это случилось. Дева нанесла ей визит одним ясным днём, принеся в качестве угощения корзинку яблок и ежевичного отвара без алкоголя. Пусть не готовая к такому визиту, Катрин встретила гостью очень приветливо и пригласила расположиться в гостиной, где гораздо больше удобств, чем в коридоре. Не прошло получаса, как Катрин и Жанна уже уютно устроились на сваленных на пол подушках с кресел в гостиной, распивали принесённый Жанной отвар и уплетали на скорую руку приготовленный Катрин яблочный пирог. Катрин расспрашивала Жанну о том, как проходили её годы взросления в родительском доме, что стало причиной тому, что Жанна в столь юном возрасте взяла в руки меч и подняла его на защиту Франции, не страшно ли ей было подвергать себя такому риску. На эти вопросы Жанна отвечала с добродушной безыскусностью и искренностью. Росла она в зажиточной крестьянской семье, где помимо неё ещё были братья и сёстры. Один из них, Пьер, тоже отважился пойти по стопам сестры, что заставляет Жанну терзаться тревогой за него, младшая сестра же растёт кроткой и доброй девочкой — тоже носит имя Катрин. Именно поэтому Жанна пояснила для своей собеседницы, почему невольно ощутила к ней симпатию. Как Жанна честно ответила Катрин на её вопрос, не страшно ли было идти воевать, конечно же, было страшно. Но эта молоденькая девушка восемнадцати лет нашла в себе силы справиться со своим страхом, потому что видеть свою родную страну под игом врагов она устала намного сильнее, чем боится погибнуть. И сама Катрин, чувствуя в Жанне добрую, светлую, любящую справедливость и правду душу, не испытывала никакого страха быть с ней честной. Поведала о том, что ей приходится для всех поддерживать легенду, что она троюродная кузина Арно де Монсальви, чтобы избегать домогательств, что велел ей делать сам Арно, разумеется, желая ей добра — как сам же сказал. Рассказала о том, что её происхождение такое же скромное, как и у Жанны, про свои детские и совсем молодые годы. Какие-то тяжёлые моменты из прошлого Катрин постаралась не описывать подробно, чтобы не заставлять терзаться добрую и сопереживающую душу Жанны. Но молчать о том, как она не смогла защитить Мишеля Монсальви от озверевшей толпы, и как по её же, Катрин, вине был повешен не сделавший в жизни никому зла её отец Гоше Легуа, молодой женщине было очень больно. Как и не смогла скрывать Катрин историю своего принудительного замужества, и как за её желание отделаться от ныне покойного мужа поплатился лучший друг Катрин — Барнабе. Сама себя Катрин осуждала за гибели отца и Барнабе до сих пор, и она была готова к тому, что её также будет за это осуждать Жанна. Вот тут ей суждено было ошибиться, потому что в сердце Девы не нашлось порицаний для Катрин, как бы себя не казнила она сама. Жанна лишь выразила своё сочувствие, что Катрин пришлось всё это пережить, потерять дорогих людей. В голубых глазах этой доброй и храброй девушки не было ни капли презрения, вряд ли сострадательное и благородное сердце Жанны вообще было на это способно. Зато девушка крепко обнимала сорвавшуюся в слёзы Катрин, успокаивающе гладила её по голове, шептала на ухо слова утешений, что от всего услышанного она не станет иметь о Катрин худшего мнения. Пусть немного, но Катрин утешили слова Лотарингской Девы, которая отвела её в спальню немного отдохнуть, заботливо укрыла одеялом и ещё долго просидела с Катрин, рассказывая ей разные весёлые случаи из своего детства, чтобы прогнать из головы Катрин грустные мысли. Лишь вечером Жанна собралась уходить обратно в дом четы Буше, где её столь радушно приняли. Разумеется, Катрин не могла не попросить Жанну о том, чтобы она стала частой гостьей в её доме, как будет располагать свободным временем, и Жанна согласилась, чем вызвала у Катрин высказанную ею тёплую признательность. Как поняла Катрин, именно этого ей в последнее время не хватало — чтобы её выслушали и поняли, не осуждали, посочувствовали, и отступило ощущение, что у Катрин в груди вместо сердца огромная чёрная дыра. Удивительно, что способны сделать доброта и человеческое участие с душой человека!.. И Катрин была благодарна Жанне за это. Так вот у Катрин в окружении появился человек, кого она смогла бы назвать своей доброй подругой. Пусть между нею и Жанной была разница в целых одиннадцать лет, всё же ничто не мешало добрым подружеским отношениям между молоденькой девушкой восемнадцати лет и взрослой женщиной лет двадцати девяти. Их обеих сблизило равное происхождение, они обе узнали жизнь с её неприглядных и жестоких сторон в очень юном возрасте, обе разделяли общие ценности. В компании Жанны Катрин уже более сносно переносила своё временное одиночество, пока Арно и Ксантрая не было, и она была очень благодарна Жанне за то, что та не преминула ввести её в круг знакомых четы Буше. «Пусть Арно и Ксантрай пока что не вернулись из своей поездки, но благодаря Жанне моё пребывание в Орлеане стало намного приятнее — она чудесный человек», — посетила однажды Катрин мысль во время одного из визитов Жанны к ней в гости.