***
Ирон стоит около плиты и готовит любимое китайское блюдо папы — курицу Гунбао. Пока арахис жарится, девушка поправляет белый фартук и собирает распущенные волосы в небрежный лёгкий хвостик и раскладывает по тарелкам приготовленное мясо. Она редко готовит, но делает это отменно, и сегодня ей просто захотелось порадовать папу, который вернётся более уставшим, чем обычно: работник не смог выйти в свою дневную смену, и ему пришлось заменить его. Ван довольно улыбается результату. Осталось лишь добавить сушёный красный перец. Вот блин, думает она, когда понимает, что забыла его купить. Что ж, до прихода папы ещё есть время — успеет и в магазин сходить, и приготовление закончить. — Так, — кивает своим мыслям Ирон, снимает фартук и идёт в прихожую, где обувается и надевает лёгкую куртку.***
Ноги уже ломятся от усталости, Джису уже не обращает особого внимания, где находится, главное — за Минхо, и это далеко, очень далеко. Когда он останавливается, тем самым заставляя её сделать то же самое, она в шоке осматривается: они приходят к мосту «Джамсу», и девушка думает, что если он сейчас и по нему решит пройти, она просто не выдержит: это самый длинный мост не только в Сеуле, но и во всём мире. А если его ждут, и он проедет на машине по «Банпо» — верхнему ярусу моста? Она же просто потеряет след. «Клянусь, готова выругаться, — чуть ли не хватается за голову Лиа, — Идиотка, надо было просто пойти домой». Тут парень поворачивается и спрашивает: — Нагулялась? Она перестаёт корить себя, замирает и высовывает голову из тени. — Да, я с тобой говорю. «Чёрт», — морщится она — и выходит полностью. — И как давно ты заметил? Минхо задумался: — Ну, ещё до того, как мы дошли до Сокчхо… То есть, ещё до того, как он зашёл в этот проклятый магазин, да? Джису набирает в лёгкие больше воздуха и делает непроницаемое лицо. — Решил поиздеваться надо мной? — произносит она спокойным голосом. — Не думал, что завтра в школе тебе же будет хуже? — Пусть, — пожимает плечами Ли. — Такой шанс я не мог упустить. — Псина, — с отвращением говорит девушка. Лиа разворачивается, чтобы уйти, но он останавливает её: — Так зачем ты шла за мной всё это время? Я не забыла, зачем шла за ним всё это время. Я решила уйти, потому что поняла — он привёл меня так далеко, просто чтобы посмеяться, значит, я не поймаю с поличным. Больной. Пройти столько ради недолгого чувства триумфа. Неужели это стоит того? А ведь не только он меня не любит… Значит ли это, что другие люди тоже готовы так поступать? «Вспомни о Хёгва». Точно. Я не злюсь на свою шавку, потому что то, что он устроил — детский сад по сравнению с маньяком по переписке. Он сделал это один раз, а Хёгва не даёт мне нормально дышать уже не первую неделю. Хорошо, твоя взяла, обвинения сняты. — Забудь, — отмахивается Джису. — Это уже не имеет значения. Она вновь делает попытку уйти, но он снова не отпускает: — Подозревала меня? Девушка выдыхает, выпустив изо рта пар воздуха. Уже темно и немного холодно. — Я не обязана отвечать. Он понимающе кивает, зная, что ответа можно было и не ожидать, но вдруг она передумывает. Кое-что её до сих пор интересует. — Скажи, почему и куда ты ушёл из актового зала сегодня, в самом разгаре отбора? На его лице появляется еле заметная улыбка: — Я не обязан отвечать. — В моём же тоне? — с усмешкой говорит она. — Ты серьёзно… Минхо разворачивается и идёт прямо к мосту «Джамсу», вызвав недоумение Лии. — Я с тобой не закончила, — кричит она вслед, а потом бормочет: — Этот идиот хочет, чтобы я пошла за ним? Она смотрит назад, понимает, что не знает дороги домой, и ищет глазами хоть кого-то, кто сможет помочь, вот только людей катастрофически мало, и те — туристы. Девушка открывает «карты», вбивает название своей улицы — и телефон вырубается. — Эй, — Джису пытается его включить. — Не смей, только не сейчас. С тех пор, как Чанбин вернул ей телефон, он периодически вырубается, и его очень тяжело включить. Что этот недохакер намутил? «Говорил Субин отнести в ремонт, теперь страдай, Джису, будешь больше брата слушать». На самом деле, она бы отнесла, но её график настолько изнуряющий, что каждый раз, уходя с занятий, Лиа думает только о том, как сильно хочет домой, и нет никакого желания идти куда-то ещё. Вот тебе и результат лени. Она фыркает и идёт к парню, что сидит на бетонной дороге.***
Ирон держит руки в карманах, спокойно идёт по улице, освещённой одними фонарями, и наслаждается ночным воздухом. До магазина остаётся несколько метров, как вдруг ей становится неспокойно. Она поворачивает голову и видит за собой силуэт: какой-то невысокий человек в чёрной одежде и ботинках, объёмной куртке и с кепкой на голове идёт за ней неторопливыми шагами. На его лице чёрная тканевая маска, и она не может даже узнать в нём кого-то. «Он не преследует меня, — говорит Ван сама себе. — Не преследует…» Она успокаивает себя и заходит в магазин. Пройдя чуть дальше к стеллажам, девушка оглядывается. Он тоже здесь. Паника накрывает Ирон, и она прячется за ближайший прилавок несмотря на то, что за ним может стоять только персонал, и женщина лет тридцати в форме поражается «наглости молодёжи» и приказывает ей встать и выйти. В ответ Ирон только шикает, и продолжает осторожно высматривать того человека. Он ходит, ищет её и умело скрывает лицо, а потом, видимо, оставив попытки, выходит из магазина. Девушка встаёт из-за прилавка, облегчённо выдыхает, извиняется перед женщиной и под недовольное бормотание той идёт за тем, за чем пришла. Но тревожность её не отпускает.***
— Отведи меня обратно, — приказным тоном говорит Лиа. — Или хотя бы объясни, как добраться. Но парень будто совершенно не слышит её. Она цокает и присаживается рядом, свесив ноги над рекой Ханган. Скинуть бы его сейчас в эту реку. — Попроси нормально, — заговорил Минхо. — Может, я тебе и помогу. Такого поведения Чхве не ожидала, ведь в обычно он себе такого не позволял: она говорила, он делал. По-другому с ним и не привыкла. — С чего ты так со мной разговариваешь? — не показывает своего удивления. — В школе ты мне так ни разу не отвечал. — В школе ты мне платила, — отвечает Ли в её манере. Та фыркает: — Ради бога, — она достаёт из рюкзака кошелёк и открывает его, чтобы достать деньги, но вдруг тёплая ладонь накрывает её руку. Сейчас ей холодно, и тепло разливается по всему телу, от чего становится так приятно, что не хочется, чтобы это тепло пропадало. До тех пор, пока она не осознаёт, от кого это тепло исходит, и не отдёргивает руку. Минхо усмехается: ну да, полная неприкосновенность. — Не надо. — Определись уже, — она всё-таки достаёт деньги. — Я и не просил, — он поясняет: — Вне школы мне это не нужно. Джису сводит брови к переносице: — Судя по тому, как ты терпел всё это время наше отношение к тебе, мне казалось, деньги для тебя — чуть ли не самое важное. — Это правда, — честно отвечает тот. — Но всё зависит от целей. — И… какие у тебя цели? — спрашивает она без особого интереса. Он наклоняется к её лицу, и Джису зависает. Это непредсказуемо с его стороны, он слишком близко, его глаза слишком близко, она видит своё отражение в них слишком близко. — Это тебя не касается. Слова и то, что он отодвигается, заставляют её прийти в себя. Минхо слышит её прерывистое дыхание, но не зацикливается на этом, потому что она унимает его буквально через пару секунд. Я бы позволила себе думать, что ничего не почувствовала. Но проблема в том, что я ненавижу себе лгать. Ложь себе — худший поступок по отношению к своей личности. Мы все лжём, и я, конечно, не исключение. Но если лгать себе снова и снова, это становится чем-то вроде привычки, и со временем заврёшься настолько, что начнёшь верить в свою ложь. Поэтому я стараюсь не врать самой себе, даже если очень хочется. Но я постоянно лгу другим.***
Ирон расплачивается за покупку и идёт на выход, но останавливается у автоматических дверей. А что если он там, на улице? Что если поджидает за углом? — Но до дома же мне надо дойти, — говорит себе она и, сжав кулачки, выходит. Всё будет хорошо, думает, перед тем, как чья-то рука в перчатке грубо накрывает её рот. Ван начинает брыкаться, пытается кричать, пока её куда-то оттаскивают, и, в конце концов, со всей силы наступает на ногу. Человек издаёт гортанный рык, а она бежит куда глаза глядят. Он срывается за ней. Пакет в её руке немного мешает, да и набит он разными продуктами (она не удержалась от того, чтобы купить чего-то вкусненького), и видя, что он догоняет, девушка с размаху кидает в него купленное. Хоть как-то остановит. «Прости, папа, сегодня, сегодня ты поешь курицу без приправ». Её дом в другой стороне и сворачивать обратно опасно, поэтому она, не останавливаясь, бежит вперед. Она знает, к кому пойдёт, если сейчас пересечёт улицу. Человек в маске отстаёт, но лишь немного, он в любой момент может её догнать. Ещё чуть-чуть. Ещё чуть-чуть. Поворот. Осталось всего ничего — и она будет у Чанбина. Только бы услышал, что она стучит, только бы дверь открыл. Она бежит так быстро, что не замечает, как с волос на тротуар спадает резинка. Она тяжело дышит, когда останавливается в нужном месте и сильно стучит, то и дело постоянно оборачиваясь. — Чанбин, — зовёт она, — Чанбин, открой, пожалуйста! Сердце бьётся в страхе, голова гудит, а дышать становится всё сложнее. Замок щёлкает, ей открывают, и кажется, теперь она в полной безопасности, хотя дверь ещё не закрыта. Чанбин и опомниться не успевает, как на него кидаются с объятиями, обхватывают шею и утыкаются в плечо. Он не успевает увидеть лица, но перед тем, как посмотреть в глаза этого человека, по запаху карамели понимает, что это Ирон, и его руки несмело ложатся на талию девушки. — Что случилось? Ван отходит и с трудом просит закрыть входную дверь, что он и делает. — Там кто-то… Кто-то… — всхлипывая, она не может построить полную фразу. — Кто-то есть… там… — Ты хочешь сказать, тебя преследуют? Он получает утвердительный кивок. — Я сейчас, — он собирается выйти, но Ирон хватает его за руку. — Нет, — восклицает она. — Не уходи, не оставляй меня! Со подходит ближе и успокаивающе гладит по волосам. — Не бойся, я посмотрю и вернусь, хорошо? — А если он всё ещё там, — говорит китаянка с дрожью в голосе. — Если он не ушёл, если он нападёт, а ты… — Так, — парень прикладывает палец к её губам, заставив замолчать. — Я сам кого хочешь трону, не переживай. Он чуть наклоняется, чтобы быть на одном уровне с её лицом и, пристально смотря в глаза, блестящие от солёных кристаллов, говорит: — Подожди здесь, — он вытирает большим пальцем слёзы. — И не плачь. Чанбин поворачивает ручку двери и в следующий момент скрывается за ней. Теперь Ирон переживает не за себя, а за него.***
Лиа не перестаёт требовать объяснений, а Минхо упёрто молчит. — Если ты не говоришь, значит, ты что-то скрываешь. Он пожимает плечами, мол, думай что хочешь. Это её не выводит, она, сохраняя спокойствие, меняет тему: — Я, кажется, сказала тебе помочь мне вернуться. — А я, кажется, сказал, что следует просить лучше, — всё-таки отвечает он. — Если ты не принимаешь деньги, тогда как, по-твоему, «лучше»? — Ну, не знаю, — наигранно протягивает Ли. — Может, по-человечески? По-человечески? — Хорошо, — она поворачивается к нему всем телом и складывает ноги по-турецки. — Научи меня. На секунду на его лице возникает изумление, а в голосе слышится смешок: — Ты хочешь, чтобы я научил тебя нормально просить? — И что в этом такого? — хмурится девушка. Он пристально смотрит на неё, как будто переваривая сказанное, и в итоге говорит: — Ладно, — усмешка не пропадает с лица. — Для начала назови меня по имени. Она медлит, морщится так, словно ей попался старый рамён, и выговаривает: — Минхо… — «Помоги мне попасть домой», — диктует парень. Она повторяет. — И волшебное слово, — он улыбается, глядя на её недовольное лицо. — Пожалуйста, — и бормочет: — Унесу это в могилу. — Молодец, Чхве Джису, — он касается её плеча. — Быстро учишься. Она тут же сбрасывает с себя руку. — Соблюдай дистанцию, пси… — тут же замолкает, ловя на себе хмурый взгляд. Он ведь может заставить её ещё раз нормально просить. Я могу просить прощения, я умею быть благодарной, хотя в это верят не все. Но он же… он же… жалок. Шавка. Просить его о чём-то сложно, хотя бы потому, что я его не уважаю. Пусть меня будут считать стервой, при моём отношении к людям, но я считаю, что он просто не достоин уважения. Не только моего, а вообще. Дело не в том, что человек ниже по статусу, не во внешности, ни в чём из этого. Дело в характере и поступках. В школе он послушно делает всё, что мы скажем, причём за деньги. Унижаться ради денег? Ненавижу это. Сейчас, когда мы здесь, на мосту, одни, он вдруг начинает разговаривать со мной, как с человеком своего уровня. Лицемерие? Ненавижу это. Исправляется: — Минхо. Он удовлетворённо кивает и встаёт: — Пойдём, я отведу тебя домой. Лиа ничего не отвечает, поднимается — и в этот момент у неё начинает идти кровь, она инстинктивно прикрывает нос рукой. — Что это с тобой? — Ли замечает кровь, стекающую между тонкими пальцами, и достаёт из сумки пачку салфеток. Он достаёт одну и протягивает ей, но она поворачивает голову в другую сторону. — Не надо. Парень закатывает глаза, подходит ближе и, воспользовавшись тем, что она зажимает нос уже слабее, обхватывает пальцами её запястье и опускает, а второй рукой подносит салфетку к лицу и аккуратно вытирает кровь, капли которой просачиваются сквозь недавно сухую ткань. В этот момент из множества отверстий моста «Банпо», который находится над «Джамсу», начинает выходить разноцветными струями вода. Фонтан включили. Дело в ночи. Говорят, лунный свет придаёт романтики. А может, дело в «Лунной радуге», как называют этот фонтан. Иначе как объяснить то, что она с места сдвинуться не в состоянии? Джису смотрит на него завороженно, так, словно ей впервые выпадает возможность разглядеть черты лица напротив: ровный очерченный подбородок, сосредоточенный взгляд чистых, очень чистых глаз. Она видит в нём что-то, чего не замечала ранее, но не понимает, что именно. Но его действия, то, как она просто стоит, а он вытирает её кровь, заставляют почувствовать заботу со стороны. А забота — это приятно.***
Ирон не находит себе места. Она ходит кругами по помещению, садится за компьютер, встаёт, снова ходит, нервно покусывает губы и пытается не думать о плохом. Она хочет выйти на улицу и найти его, но Чанбин сказал ждать здесь. Пару раз Ван всё-таки выглядывает наружу, убеждается, что он ещё не идёт — и волнение накрывает с новой силой. Когда становится совсем невыносимо (вплоть до того, что хочется грызть ногти, локти и чуть ли не выбежать наружу), девушка опирается руками об пол, поднимая ноги вверх и прижимая их к стене. Она стоит вот так вниз головой и прикрывает глаза, как делает каждый раз, когда слишком сильно нервничает в ожидании чего-то. Конечно, не везде так можно делать, люди будут смотреть на тебя, как на странную, но если ты одна, почему бы нет? Это действительно успокаивает её. Именно в этот момент возвращается Чанбин и не без улыбки спрашивает: — Что ты делаешь? — Чан! — восклицает Ирон и, потеряв равновесие, падает, но тут же встаёт, несмотря на боль, и бежит к парню. — Ты в порядке? Ты видел его? Цел? Она трогает его лицо, потом руки, плечи, и просто засыпает вопросами, пока не получает утвердительное: «Всё нормально». — Я его даже не нашёл, если честно. — Но почему тогда тебя так долго не было? — недоумевает она. — Проверял, нет ли его поблизости, чтобы ты могла спокойно пойти домой. — Судя по времени, ты сам прошёл до моего дома, — сводит брови к переносице девушка. — Нет, но район осмотрел, — он проходит мимо неё и останавливается у своего стола. — Как предусмотрительно с твоей стороны, — саркастично подмечает Ирон. По правде, приятно настолько, что она изо всех сил старается спрятать улыбку. Опасно, но он сделал это ради неё. Чанбин просто умолчал о том, что знай он, где находится её дом, проверил бы весь путь до туда. — Что ж, — негромко произнесла Ирон. — Я пойду… — Останься, — тут же сказал Со, включая ноутбук. Он достал две приставки из выдвижного ящичка и показал их ей, заговорщически улыбнувшись: — Сыграем?***
Минхо и Джису идут по освещённой фонарями аллее. Они ушли с моста минут пятнадцать назад и, по словам Ли, скоро дойдут до остановки. — Часто у тебя такое бывает? — спрашивает он. Лиа понимает, что он имеет в виду. — Да, в последнее время. Может, действительно, ночь и тишина настолько успокаивают её, что она устаёт даже быть той, кем привыкла быть — Лией, поддерживать свой статус, который сама себе заработала. Сейчас хочется быть просто человеком, который разговаривает с человеком, и не имеет значения, с каким. Да, обстановка умиротворяет. — Родители знают? — Только мама, — сухо отвечает Джису. — Но ей всё равно. Парень вопросительно смотрит на неё, но та больше ничего не говорит, намекая, что не хочет делиться подробностями. — Тебя… это задевает? Чхве отрицательно качает головой. — Она любит меня. Больше он не задаёт вопросов, и теперь желание прервать молчание появляется у Джису: — Просто иногда мне кажется, что я — просто способ осуществить её мечты. Она не хочет жалости или чего-то в этом роде. Ей кажется, что она говорит это самой себе, что просто, наконец, делится своими мыслями, а Минхо играет роль незнакомого слушателя, с которым она больше и не встретится. — У меня недостаток витаминов. Раньше мама была моделью, но после моего рождения у неё произошёл гормональный сбой, и она не смогла вернуться в форму. Она немного располнела, выглядит хорошо, но моделью ей уже не быть. Поэтому мама направила все свои силы на то, чтобы этого добилась я. Хочу ли я этого? Нет. Говорила ли об этом ей? Тоже нет. Почему? Она так воодушевлённо рассказывает о том, что когда-нибудь я буду блестеть на обложках глянцевых журналов, что у меня нет сил говорить ей это. Я не хочу такую профессию, но ещё больше не хочу её расстраивать. — Давай зайдём в тот магазин, — Минхо показывает в сторону небольшого магазинчика в нескольких шагах от них. — Зачем? Он не отвечает, ускоряет шаг, и девушка поспешно идёт за ним. Они заходят внутрь, посетителей почти нет. — Каких витаминов тебе не хватает? — спрашивает Ли, изучая стеллажи с продуктами. — У меня будут проблемы, если я съем что-то питательнее диетических продуктов, — тихо отвечает Джису. — Поедем отсюда. — Хорошо, значит, главное — хотя бы тебя нормально покормить, — игнорирует её парень и идёт дальше, а девушка подходит к отделу с выпечкой и с лёгкой грустью смотрит на вкусные горячие булочки. Женщина за прилавком стоит к Минхо спиной и следит за тем, как готовится курица гриль, а когда оборачивается, он просит дать ему несколько куриных крылышек. Пока она осторожно заворачивает горячую курочку в фольгу, Минхо следит за Джису, что так смотрит на выпечку, а потом берёт в руки телефон. Фотография. Фотография Джису со стороны. В этом самом магазине. Сейчас. А ещё рука с пистолетом. Он где-то здесь. Минхо забирает из рук женщины упакованные крылышки и быстрым шагом направляется к Джису, попутно схватив ещё булочку. — Надо уходить, — парень берёт её за руку и ведёт к кассе. — Как можно быстрее. — Что происходит? — недоумевает Чхве. Минхо оплачивает покупку и на выходе из магазина отвечает: — Хёгва был там. — Тогда надо вернуться, — говорит Джису, уже точно уверенная в том, что Минхо никак не связан с Хёгва. И правда, предположить, что это кто-то из них, когда они все в опасности — глупо. — С ума сошла? — Это шанс узнать, кто он. Если мы будем осторожны, возможно, сможем… — У него был пистолет, — перебивает парень. — Хочешь, чтобы тебя прикончили? Вперёд. Он разворачивается и уходит, а Джису кричит вслед: — Он бы не стал нападать в общественном месте, умник! Он идёт дальше. — Я с тобой говорю, — возвращается её приказной тон. — Стой на месте! Она растеряно смотрит по сторонам и не находит себе места. Нет, это не выход. — Ли Минхо! — он останавливается. — Подожди меня, — добавляет: — Пожалуйста. Тот оборачивается, она видит самодовольную улыбку, которая ей не нравится. «Пользуешься моей слабостью, да? Мерзавец». Подходит, вырывает из его рук пакет и, фыркнув, обходит парня. Минхо усмехается и идёт за ней.***
— Ты опять проиграл, — издевательски тянет Ирон и игриво бьёт Чанбина кулачками по груди. — Да, да, тебе просто везёт, — вяло произносит он. — Просто кое-кто плохо играет, — на лице появляется хитрая ухмылка. — Я на это не куплюсь, — отвечает парень и получает обиженное «ну вот». — Просто я давно ни с кем не играл, вот и всё. Ирон вмиг становится серьёзнее и медлит с вопросом, который крутится у нее в голове. — А ты… не думаешь вернуться домой? Чанбин откидывается на спинку стула и закрывает глаза, будто задумавшись. — Ты говорил, вы не ладите, но прошло несколько недель… — Не думаю, что родители хотят меня видеть, — он откладывает джойстик в сторону. — Они рады только моему брату. Я не такой, как он, не такой, каким они хотят меня видеть. Видно, что он не хочет об этом говорить, и ей не следовало начинать, но… Но так нельзя. Он очень худой, потому что плохо ест, он мало спит — это видно по глазам, и от этого немного… больно, совсем чуть-чуть. — Ты и не должен быть таким, — уверенно произносит Ирон, вглядываясь в его лицо. — Ты — это ты, и если они не могут принять тебя таким, какой ты есть, то… это не близкие, а просто люди, с которыми ты знаком дольше, чем с кем-либо, вот и всё. «Близкие» — это не только кровь. «Близкие» имеет гораздо большее значение. Если ты не нужен им таким, какой ты есть, значит, они хотели клона старшего сына, а не второго ребёнка. Чанбин внимательно вслушивается в каждое слово, отчеканивает у себя в голове и создаёт в сердце отдельную дверцу, за которой хранятся фразы Ирон. Девушка опускает взгляд, поправляет выбившийся локон, и спрашивает, проводит ли он её, на что тот отвечает согласием. По дороге они зайдут в магазин, где Ирон снова купит необходимые продукты.***
Они стоят на остановке, автобус опаздывает уже минут на двадцать, становится всё холоднее. Минхо видит, как Джису ёжится и переминается с ноги на ногу, хотя она старается не показывать того, что замёрзла. — Держи, — Чхве, которая до этого с невероятным аппетитом уплетала уже третье куриное крылышко, вдруг чувствует, как на её плечи накидывают какую-то кофту. — Сними это с меня, — требует Лиа. Сама она не может, иначе испачкает спортивную ветровку парня. Она сверлит его взглядом, а он, видя эти надутые щёки и запачканный едой ротик, не сдерживает смеха. — Что смешного? Он хочет ответить, но тут, наконец, подъезжает автобус. — Пойдём скорее, — Минхо тянет её за собой. — Эй, я ещё не доела… Они залетают в автобус с малым количеством пассажиров, но и те уставились на Джису, что застыла с куриным крылышком в руках. Минхо проводит её к задним сидениям, как маленького ребёнка. Она се садится у окна, он — рядом. Джису откусывает кусочек мяса, когда парень шепчет, что есть здесь запрещено. — А мне можно, — шёпотом отвечает девушка и уже собирается откусить снова, но что-то её останавливает. Кажется, что все взгляды направлены на неё. Вот кто просил его говорить ей это? Теперь ей неловко. — Прикрой меня. — Что? Не успевает он понять, как Джису наклоняется. Минхо сначала не понимает, что делать, а потом прикрывает её своей курткой. — Ты скоро? — спрашивает он. — У меня уже рука болит. В ответ слышит: «Я ещё не доела булочку». — Неужели нельзя было потерпеть, пока мы выйдем, — ругается тот. — Тебя же стошнит. Она резко высовывает голову из-под куртки и их лица оказываются в нескольких сантиметрах друг от друга. — Не стошнит, — утверждает Джису. Её рот измазан клубничным джемом, а взгляд такой уверенный, что это и сама ситуация забавляют парня, поэтому, когда она снова принимается за булочку и не смотрит на него, Минхо прыскает в кулак.***
В магазине Ирон получает сообщение. Она ожидает от кого угодно, но не от него, ведь ей он обычно не пишет. Хотя бы потому, что она не входит в список «жертв». Это не просто фотография. Это Джису в магазине, и чей-то нацеленный на неё пистолет. Сердце пропускает сильный удар, кажется, оглушающий всё вокруг, Ирон не думает, бежит к выходу из магазина, Чанбин, до этого державший в руках пачку чипсов, срывается за ней. — Ирон! Путь им преграждает охрана: — Куда с неоплаченным товаром? Ирон бросает сушёный перец и готовится выйти, но и её, и Чанбина всё равно перехватывают, заламывают руки за спину и надевают наручники. — Полиция разберётся. «Чёрт, — думает Со. — Менты».***
Парень и девушка идут между домами в полной темноте, от которой спасает только фонарик на телефоне Минхо. — Почему так плохо, — ноет Джису, держась за живот. — Я предупреждал. Та смотрит на него со злостью и замолкает. Как бы забавно не выглядело то, с каким аппетитом она ела купленное, с другой стороны, это, наоборот, вызывало не самые приятные мысли по типу «её действительно так плохо кормят?» — Поговори с матерью, — неожиданно слышит она. — Если будешь держать в себе, ничего хорошего из этого не выйдет. — Если решу высказать всё, тоже ничего хорошего не выйдет, — отвечает Джису в его манере. — Зато тебе станет легче, — пожимает плечами парень. — Не факт, — Чхве останавливается напротив него. — Не всем людям становится легче от того, что они делятся с кем-то своими переживаниями. Я точно не из таких людей. И потом — в этом нет смысла. Мы просто поссоримся, а затем всё снова будет так, как хочет она. Он чуть наклоняется к ней и тихо произносит: — Если ты — личность, а не кукла с ниточками, то в твоей жизни всё будет именно так, как хочешь ты. Если бы однажды ей сказали, что она будет думать над словами этого парня, она бы холодно и твёрдо ответила «нет». Но сейчас она думает о его словах, взвешивает на весах свою позицию и его позицию, чтобы понять, какая лучше. А лучше — ничего не менять. Или размышлять об этом дома, будучи одной в своей комнате.***
Чанбина и Ирон привозят в участок, допрашивают, но не отпускают, сказав, что так как они несовершеннолетние, их должны забрать родители. Ван переживает за Джису, звонит ей, пока есть возможность, но телефон оказывается недоступен. Чанбин старается успокоить её тем, что телефон Чхве просто частенько глючит после того, как он его отдал, и с ней, скорее всего, всё в порядке, но это мало помогает. Сама Джису, тем временем, пока они с Минхо сидят в автобусе, который довезёт их уже до последней нужной остановки, то и дело пытается включить свой телефон, но ничего не получается ни с первой попытки, ни с пятой, ни с десятой. В конечном итоге, она сдаётся и смотрит через окно на улицы ночного города. Так спокойно. В голове держатся слова Минхо. Поговорить или нет? Да или нет, да или нет, да или нет… Погрузившись в размышления, она и не замечает, как засыпает. Минхо вдруг чувствует тяжесть головы на своём плече. Он смотрит на спящую девушку и пару секунд слабо улыбается. — Видишь? — слышит он перешёптывания двух парней, что сидят впереди. — Почему мне так не везёт? Они, наверное, даже ровесники, только вряд ли из их школы. — Поверь, — говорит им Минхо, заставляя обратить на себя внимание. — Мне вот с этим, — он кивает в её сторону. — Явно не повезло.***
Джису старается зайти домой тихо, чтобы никто её не заметил и она могла спокойно пройти в свою комнату. Не то чтобы было настолько поздно, но мама в курсе её дополнительного расписания и сразу устроит допрос, а этого ей хочется меньше всего. Но ничего не получается, ещё когда она только кухню пересекает. Кто-то включает свет, и девушка на секунду зажмуривает глаза от неожиданности. Слишком ярко. Когда глаза привыкают к свету, она различает перед собой… маму. — И где ты была? — со строгим лицом говорит мать. — Я задержалась, извини, — уходит от ответа дочь и идёт в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. — Я задала вопрос, — женщина следует за Джису, у которой голова просто гудит, она вообще не хочет об этом говорить. Чхве оборачивается. — Мама, пожалуйста, давай завтра, хорошо? — она выдыхает м отворачивается, но её ловят за руку. — Что за запах? — щурится мама. — Это… мясо? Ты ела мясо и… что-то сладкое? С каждым словом её глаза становились всё шире и шире. Джису вздыхает. Надо было отговорить Минхо идти в этот магазин. Но ей так хотелось поесть. — Ты нарушила режим питания? — повышает тон женщина. Ответ очевиден. Да, конечно, да. — Да, — девушка виновато опускает голову. - Мне жаль… Мама не веря смотрит на неё. Это её послушная дочь? Дочь, пришедшая домой ночью, в мужской ветровке, нарушившая режим питания в один момент, причём так сильно. А до этого ещё и история с фотографиями… Джису видит разочарование в глазах напротив, знает, что это тот взгляд, который она никогда не хотела бы от неё получить, но… почему-то не чувствует отвращения к себе, которое, как она думала, будет испытывать. Она вообще ничего такого не чувствует. Ни вины, ни жалости, как бы это не было эгоистично. Мать холодно произносит: «Поговорим завтра», и идёт обратно в кухню, но дойти не успевает, потому что слышит, как громко и уверенно звучит голос дочери: — Да. Да, я съела мясо, а потом ещё и булочку, — она спускается с лестницы обратно. — Это такое ужасное преступление? Она подходит ближе, пристально смотрит: в глазах матери больше нет льда, в них скорее недоумение от прямоты Джису. Ты не Ледяная королева, мама, ты так не сможешь. У нас разные взгляды, ты — не я. — Я сделала что-то ужасное, мама? — лицо девушки не выражает ничего, кроме поддельного интереса и холода. — Джису, дорогая, — спокойно начинает женщина. — Ты стала слишком… своевольной. — Своевольной? — усмехается дочь. — Может, ты хочешь сказать свободной? Мама открывает рот, чтобы что-то сказать, но так ничего и не говорит, слушает её: — И тебе это мешает? У тебя была свобода в юности, тебе не прививали чужие желания, ты делала то, что считала нужным, почему я так не могу? Она ждёт ответа, но не получает его. Ответить нечего. — Посмотри на меня, мама, — немного молчит, даёт время рассмотреть себя, свое лицо. — Я знаю, что похожа на тебя, и не только внешностью. Но не настолько. Скажи мне, кого ты видишь перед собой? Отражение себя? — Джису… — Я — не ты, мама, — добивает она. — Я не твоя копия, я не клон, у меня есть свои мысли, чувства и желания, пусть даже по мне и не скажешь. А знаешь, чего я хочу? Её тон становится все выше: — Возможности строить свое будущее. Даже если в итоге я буду разочарована, даже если всё пойдёт не так, как я хочу, я не буду жалеть, потому что оно будет моё! Не твоё, не кого-то другого — моё, понимаешь? И если ты не готова с этим мириться, если ты так сильно жаждешь дёргать меня за ниточки, как кукловод, лучше сдай меня в интернат, выстави из дома, откажись от меня, просто забудь обо мне, но не смей делать из меня себя, это всё равно невозможно! Что бы я не делала, ты чем-то недовольна, и так будет всегда, потому что мне тобой не стать. Только собой. Она видит, что женщина так ничего и не может сказать, и тянет с последними словами. Отходит, делает первые шаги по лестнице и напоследок говорит: — Я знаю, что разрушаю твои мечты, и мне жаль. Но за свои слова я извиняться не буду, потому что вместо ежедневных «хорошо, мама», «да, мама», «ты права, мама», я наконец-то сказала то, о чём думаю. Спокойной ночи.***
Минхо проходит через порог небольшого дома и сразу натыкается на вешалку у тумбочки: их прихожая слишком узкая. Он тянется рукой, пока снимает обувь, и включает свет. — Оппа, где ты был так долго? В проёме сразу возникает худенькая фигура невысокой девочки. Она уже в пижаме, но спать явно не собирается, скорее всего, не могла уснуть, пока брат не пришёл. — Извини, возникли, — он вспоминает Лию, — проблемы. «Да, наверное, иначе это и не назовёшь». Чэрён подбегает к нему и, пока он снимает обувь, забирает у него куртку. — Я волновалась. — Я же оставил тебе сообщение, что всё хорошо. Ли надула губки: — Но ни где ты, ни когда ты вернёшься не сказал. Ты голоден? Парень снова вспоминает девушку, точнее, то, как она забавно выглядела, когда ела, и издаёт смешок, а потом отрицательно качает головой. — У меня есть кое-что для тебя, — он достаёт из кармана красивую коробочку и протягивает сестре. — Оппа, — изумлённо произносит Черён. — Не надо было, и так мало денег… Он выставляет ладонь перёд ней, заставляя замолчать и как бы говоря «не смей перечить». Младшая Ли послушно открывает коробочку, и на лице сразу появляется счастливая улыбка: — Оппа, это же… Они однажды проходили мимо магазина с сувенирами, и Чэрён остановилась буквально на минуту, простой кулончик в форме звезды поразил её своей красотой, и Минхо это заметил. — Спасибо, — она накидывается с объятиями и чуть не валит брата с ног. — Полегче, — смеётся он. Она отпускает его, подходит к зеркалу и, надев кулон, спрашивает: — Ну, как я выгляжу? Мне идёт? Парень нежно улыбается ей, гладит по волосам и говорит: — Он всего лишь украшает твою улыбку. Моя сестра самая красивая. Это заставляет её улыбнуться еще шире. Она знает, что брат говорит это искренне. А ещё знает, что так считает только он… Чэрён отбрасывает плохие мысли о ненужных людях и воодушевлённо говорит: — А давай посмотрим фильм? Я как раз смотрела классный фильм, пока ждала тебя. Она берёт его под руку и ведёт в кухню, где есть маленький телевизор. — И о чем он? — О маньяке, которого никак не могут поймать, — она хлопает в ладоши. — Он очень интересный. Старший Ли закатывает глаза и с улыбкой говорит: «Опять ты за своё».***
Джису заходит в свою комнату, прижимается спиной к двери и выдыхает. «И правда, легче». Обычно она этого не чувствует, когда что-то кому-то рассказывает. Видимо, этот случай — другой. Ей очень нужно было высказаться. Зато от того, что поделилась этой проблемой с Минхо, она теперь чувствует небольшую тяжесть. Когда она говорила ему это, всё ощущалось по-другому, как будто она действительно говорит с незнакомцем, которого больше не встретит. Но он не незнакомец. Она его встретит завтра в школе. И он знает о ней то, чего ей бы не хотелось. Чхве не знает, как дальше будет общаться с матерью, не знает, как та будет вести себя с ней, но и думать об этом не хочет. Сил уже почти не остаётся. Она снова берёт телефон, садится на кровати и пытается его включить. Получилось. Пока он включается, она чувствует приятный запах прямо рядом с собой и только сейчас понимает, что ветровка, которая пахнет хозяином, всё ещё на ней. Девушка снимает её и не удерживается от того, чтобы понюхать этот запах. Морской бриз? Джису вдыхает и блаженно прикрывает глаза. Запах свободы. И этой свободой пахнет… Минхо. Осознание заставляет резко распахнуть веки и кинуть ветровку в сторону, будто обжигается. Она берёт включившийся телефон и заходит в Rispo, где её заваливают сообщениями некоторые ребята со школы, которые ею восхищались. Отвечать совсем не хочется. Джису заходит в их общий чат, понимает, что там нет ничего нового, и ей кажется очень странным то, что Хёгва перестал писать кому-либо из них. Это очень странно. В списке участников чата она находит Минхо и открывает его профиль. Хочет ли она благодарить за его слова? Нет. Но благодарна ли она? Да. Джису просто чувствует, что если не сделает это, не уснёт сегодня. Она нажимает «написать сообщение», шепчет себе, что не верит, что делает это и набирает текст, насколько раз стирая и восстанавливая, пока всё же не решается отправить. А потом ей приходит уведомление о пропущенном звонке, и девушка тут же набирает подругу.***
Минхо сидит рядом с сестрой, глаза которой уже закрываются, и получает сообщение. Он мог бы предположить, что это Хёгва, но нет. Джису. Чхве Джису. Он протирает уставшие глаза, ему, наверное, мерещится. Нет, это она. Открывает сообщение. SnowQueen18: Спасибо.***
Что ещё произошло той ночью, которую Ирон и Чанбин провели за решёткой, Джису рассказала матери о своих мыслях, а Чэрён почувствовала себя чуть ли не самой счастливой девочкой на свете? Той ночью Юрим листала ленту в социальной сети и наткнулась на фотографию, сделанную девочкой, что была у неё в «друзьях». Дело не в людях на фото. Дело в фоне на фото. Там изображен клуб «Sinner», а рядом хорошо видны выгравированные золотым цветом цифры: 0152. Той ночью Джисон сидел в своей комнате и задумчиво вертел в руках резинку, которую сегодня обронила Ирон, когда убежала.