«Школа, в 9:00, у стенда с объявлениями на первом этаже»
— Вау, он приглашает тебя на утреннее свидание, — ехидничает Джису. Юрим не оценивает юмора. Это очень странно. В двеять ноль-ноль, когда все ученики будут в коридоре, когда будет полно людей, что он хочет ей показать? И то, как хорошо он знает места в школе… он явно с ними каждый день там находится, это, может быть, даже их одноклассник. То, что его помощники с ними в одной школе — и так давно понятно. Но если насчёт самого Хёгва ещё были сомнения, то теперь их нет. Он учится с ними. — Либо учился, но перевёлся, раз мы никак не можем его поймать, находясь в школе, — предполагает Хёнджин. — Сколько же у него тогда «ушей», — протягивает Ёнджун. Выстрел. Звук разбитого стекла. Все подскакивают и мчатся на первый этаж. Они застают сгорбившегося Минхо, который держится за плечо. — Твою мать, — ругается он. Ребята замирают буквально на две секунды. Осознание будто пробивает током. В него выстрелили. Джису срывается с места, за ней и остальные. Она подбегает к нему и смотрит в лицо. — Ты как? Парень в ответ болезненно стонет. Да уж, глупый вопрос, видно же. Но она человек, задать такой вопрос — это рефлекс. Они укладывают парня на стол, а Субин подходит к разбитому окну и присматривается. Никого. — Я выйду, осмострюсь, — предупреждает он, но прямо перед дверью Рюджин загорождает ему путь. — С ума сошёл? А если и с тобой что-то случится? Это настолько неожиданно, что Субин оказывается вплотную к ней. Прикосновение её груди, скрытой под школьной блузкой и бюстгальтером, расстегнув который, можно почувствовать и коснуться, зажать между пальцами… Боже, о чём он думает?! Парень тут же отскакивает от неё. Это же всего лишь Шин Рюджин, он даже девушку в ней до этого момента не видел, в самом деле! Ох уж эти гормоны… А если расскажет об этом брату, тот сразу ответит, что ему явно женщины в жизни не хватает. Рюджин замечает его смущение, но не реагирует. — Должен идти тот, кого нет в списке, — отмечает Чанбин, закончив расстёгивать рубашку Ли. — Я пойду. — Нет, — отрезает Йеджи. — Никто не пойдёт. Я понимаю, что нам всем хочется раскрыть это дело и жить спокойно, но давайте не будем совершать необдуманных поступков. Ирон согласно кивает: — На Минхо напали в моём доме, понимаете? — её голос дрогнул. — Даже здесь… небезопасно. Боже, если он знает их адреса, то что же им делать? Те, кому он мстит, не могут даже переночевать у тех, кого нет в списке, потому что он знает адрес той же Ирон. Он следит за ними и узнает, где они, в любом случае. Они могли бы оставить телефоны в этом доме, а сами пойти к кому-нибудь позже, но если он напишет кому-то сообщение? Вышлет задание, а этот кто-то не выполнит его по понятной причине, что тогда? Опасно рисковать. Но Ирон теперь боится оставаться в своём же доме. Сначала Джису говорит, что останется с ней, но после соглашается с Чанбином, что лучше, если это будет он, потому что на него не охотятся. С ним будет безопаснее. Ранение слабое, да толком и не назовёшь это ранением, как замечает старший Чхве. Он говорит, что скорую помощь можно и не вызывать. Парень дезинцифирует руки, просит Ирон дать аптечку и интересуется, есть ли у неё пинцет со специальными зубчиками, на что она даёт отрицательный ответ. Ну, хотя бы пассатижи? Хоть это есть. Ирон находит пассатижи с самыми длинными губками, кипятит и выкладывает на кусок марли. — Значит так, — решительно произносит парень. — Мне нужны стерильные бинты и много кипячёной воды. Ирон кивает, будто отдавая честь, и вслед слышит: «И спринцовку не забудь». Йеджи изумлённо смотрит на то, как Ёнджун промывает рану водой, протирает кожу вокруг антисептиком. Он делает это очень умело. — Наш дедушка — военный, — объясняет Субин, видя недоумение девушки. — Каждое лето, что мы к нему едем, пытается воспитать в нас солдат. Но Ёнджун научился у него извлекать пулю не потому что заинтересован в том, чтобы быть похожим на него, а потому, что ему это интересно с медицинской стороны. На самом деле, повезло, что это лишь плечо, иначе бы Ёнджун не рискнул. Например, сделай он что-то не так, если бы пуля попала в грудь или брюшную полость, это привело бы к летальному исходу. Да и скорая помощь могла бы не успеть. — Ёнджун собирается стать доктором? — переспрашивает Йеджи, глядя на то, как он спринцовкой собирает натекающую кровь. — Никогда бы не подумала. Минхо старается сдерживаться, но всё равно брыкается против воли, и Юрим приходится его держать. Ёнджун справляется. Он извлекает пулю, обрабатывает рану и, когда встаёт, слышит, как стоящая рядом Йеджи с улыбкой отмечает: — Ты будешь хорошим врачом. Он даже не удостаивает её взглядом. «Противный». Казалось бы, вечер и без того выдаётся ужасным, но всё становится ещё хуже, когда Ирон рассказывает, что возвращается в Китай через неделю. — Завтра я забираю документы со школы. К этому Джису точно не готова. Она даже не думала о том, что новость покажется ей настолько страшной. Она останется одна? Да, с ней будут братья, даже остальных, с кем она вынуждена общаться, в какой-то степени готова назвать друзьями, потому что они уже многое прошли вместе. Но лучшая подруга у неё одна, и именно она оставляет её. — День перед твоим отъездом мы проведём только вдвоём, не думая ни о каких маньяках; мы просто, как раньше, будем гулять и общаться. Голос Джису звучит твёрдо. Твёрдо и убито. Мрачно, тихо. Но чётко. — Лиа… — И это — решено, — перебивает её подруга каким-то злобным тоном. Она на секунду жмурится, резко разворачивается и идёт к машине, которую Ёнджун выбрал, как любимую из трех автомобилей, что есть у его семьи. Братья идут следом за ней, с ними Минхо, которого они решают отвезти домой. Субин предлагает помощь, но Ли отказывается: уж до машины он в состоянии сам дойти, его же не в ногу ранили. После того, как все уходят, Ирон продолжает молча смотреть на ночной перекрёсток. — Ей просто нужно время, чтобы переварить, — пытается встряхнуть подругу Со. Она ничего не отвечает, только входит обратно в дом, закрывает за Чанбином дверь на ключ и поднимается в свою комнату, чтобы расправить кровать. И правда, Джису лишь нужно переварить. Уже когда их автомобиль останавливается у дома Ли и братья проводят его внутрь, а девушка остаётся в машине, она задумывается о том, что в этой ситуации просто не на кого злиться. — Ты прав, — вдруг говорит Ван, когда он заходит в спальню. Девушка слабо улыбается и просит его выключить свет, когда он будет ложиться. — Постой, — прерывает её он. — А… где мне спать? Ирон теряется. Она думала… — Ах, да, конечно, — Ирон вскакивает с кровати и подходит ближе. — Можешь спать в папиной комнате, она напротив моей. Со кивает, почти выходит, но останавливается. Его будто осеняет. Парень оборачивается. — Ты же не думала, — он медлит, — что мы будем… спать вместе? Яркий румянец приливает к щекам Ирон, и она нервно теребит ткань шортиков. А почему нет? За решёткой спали вместе, у него спали вместе, так что же? Вместо ответа девушка делает шаг к нему, оказавшись совсем близко, и Чанбин отходит дальше ровно на столько же. Он очень мягко отталкивает от себя Ирон и говорит: — Я не знаю, что у тебя в голове, но… мы ведь друзья, правильно? Да, просто друзья. Ирон энергично кивает, желает спокойной ночи и, вытолкнув его за дверь, выключает свет и ложится спать. Или делает вид, что ложится спать. Состояние у неё слишком паршивое. Чанбин это знает, понимает, потому не уходит, а опускается на пол и прислушивается. Всхлип. Ещё один. И ещё один. Со вздыхает, поднимается и аккуратно открывает дверь, но девушка всё равно слышит и мигом протирает глаза. — Всё в порядке, — говорит он, подойдя к её постели и жестом приказав подвинуться. Когда он ложится, Ирон прижимается к нему всем телом и даёт себя обнять. Она чуть не плачет. И не из-за чего-то конкретного. Она просто устала. А в его объятиях очень спокойно.***
Вокруг красный. Очень много красного. Обычная комната обычных цветов, но все они будто перекрыты красным. Это как фильтр при видеомонтаже. Много посторонних звуков, но все они приглушены, и девушка не может разобрать ничего, кроме одной-единственной фразы, которая на фоне всей этой какофонии звучит очень отчётливо и просто била по вискам. — Слишком поздно. «Слишком поздно» «Поздно» «Поздно» Пистолет, кровь и женский крик. Крик Йеджи. Девушка просыпается в холодном поту. Эти кошмары когда-нибудь сведут её с ума. А Хёгва только этого и добивается. Такое чувство, что он даже не человек, а существо, которое лезет в сознание и пытается сломать психику. Она помнит слова, но не сам голос; помнит место, где находилась, но уверена, что никогда там не была. Хван отдышалась, успокоилась и посмотрела на будильник. Пора в школу.***
Как только первый урок заканчивается, ученики на первом этаже поднимает настоящий шум. Юрим помнит о сообщении и направляется к школьному стенду без какого-либо желания. Сердце с каждым шагом стучит всё сильнее и готово просто выпрыгнуть, когда она видит толпу ребят, которые живо что-то обсуждают. Она набирает в лёгкие побольше в воздуха и протискивается, всё время с кем-то толкаясь. То, что Хо видит, заставляет сердце не то что выпрыгнуть — оно будто рухнуло куда-то. Это её фотографии, сделанные в клубе, когда она… Их пять, все с одного ракурса. Он стоит где-то с правой стороны от Хёнджина, потому что тот точно был напротив. Ребята вокруг шепчутся, говорят о ней гадости, но она не слушает эту толпу зевак, плевать на них. Нельзя давать волю эмоциям, Хёгва этого не получит. — Она работает стриптизёршей? — Даже мерзко стало. — Я бы такую, ух, — ржач. На неё давят со всех сторон, и очень сложно сосредоточиться, быть спокойной. Какой-то парень тыкает пальцем в последнюю фотографию и говорит другу: «Ты посмотри, какая задница, а ведь это ещё в белье!», за что тут же получает сильный удар по лицу. Ученик падает, а остальные притихают, видя того, кому принадлежит удар. Хёнджин грубым движением срывает последнюю фотографию. — Хотите посмотреть на голых девушек — включите порно, — он сминает её в руке. — Вон отсюда! Пока толпа рассосётся, Хван успеет несколько раз бросить нецензурные выражения, а потом вдруг посмотрит на Юрим с нежностью: — Ты в порядке? — Да, — она чувствует прикосновение к своему плечу. — Убери руку. Парень её слушает. Юрим выглядит абсолютно спокойной, неужели ей правда всё равно на эту ситуацию? Видимо, после вчерашнего сообщения готовилась ко всему. На самом деле, Юрим просто понимает, что долго так сохранять спокойствие перед ним не сможет. В голове всё ещё противные голоса и фразы. Девушка хочет быстро уйти от него подальше, но её хватают за руку. Она оборачивается и вопросительно уставляется на Хёнджина. — Я тебе помог. И? Он хочет услышать слова благодарности? — Мне не нужна благодарность, — словно мысли читает. — Я хочу, чтобы ты сходила со мной на свидание. Она не ослышалась? Хёнджин, который её отшил, теперь вдруг зовёт на свидание? Он начинает оказывать ей знаки внимания, она это замечает, но то, что он делает, не внушает ей никакого доверия. — Чего ты хочешь? — Я же сказал, — отвечает Хван. — Свидание. — Ты думаешь, я такая дура? — с желчью в голосе произносит девушка. — Ты понимаешь всю абсурдность ситуации? Боже, Хван уже начинает жалеть, что решился на эту авантюру. — Давай анализировать, — она начинает загибать пальцы. — Я с тобой флиртую, ты меня отшиваешь. Мне легко свыкнуться с этой мыслью, потому что я знаю, что вскоре мне понравится кто-нибудь ещё. Что-то в твоём мозгу щёлкает, и теперь ты начинаешь флиртовать со мной. Если так подумать, то… что? Она делает вид, что задумывается. — Ах, да. Теперь моя очередь тебя отшивать, — она бросает на него последний взгляд и разворачивается. — Goodbye, au revoir, adios! Да, с ней будет сложно.***
В столовой в этот раз очень много людей, но любимый столик Джисона, слава богу, никто не занимает. Хоть слухи о нём уже прекращаются и вроде бы он со всеми общается, как раньше, иногда всё равно хочется посидеть одному за этим столом. Ну, или с кем-то, но не с компанией. Хочет он того или нет, но Субин замечает его, когда Хан идёт к тому самом столику, и зовёт к ним, но парень с улыбкой отказывается. Там Джису. Тогда Чхве решает сам сесть к нему за стол, что приятно удивляет парня. Они больше говорят, чем едят, но когда Субин кладёт в рот кусочек говядины, Джисон вдруг спрашивает: — Ты же не интересуешься стрельбой, да? Это заставляет того поперхнутся. — С чего, — кашель. — С чего ты взял? Хан подаёт ему стакан воды, тот начинает его опустошать и снова давится, когда Джисон говорит: — Ты подозревал меня, да? Весь красный, наконец, откашлившись, он недоуменно уставляется на друга: — С чего ты взял? — Да брось, — продолжает он ковырять салат палочками. — У тебя всё на лбу написано. Ты цеплялся буквально за всё, что я говорил, когда мы гуляли вместе. И смотрел на меня так… — Как? — Вот так, — Джисон корчит страшную рожицу, за что получает в лицо салфеткой от смеющегося Субина. — Ну, и к какому выводу ты пришёл? — становится серьёзнее он. Субин тоже стирает улыбку с лица и отвечает: — Я тебя не подозреваю. Ты обычный парень, с которым я хочу продолжить общение. Джисон облегчённо выдыхает. — Но если честно, — напряжённо говорит Чхве, — меня всё ещё настораживает то, что ты постоянно находишься там же, где и мы. — Это не более, чем случайность! — сразу взмахивает руками Хан. — Я сам не знаю, как так выходит… Субин молча кивает и дёргается, когда Джисон в шутку восклицает, что это судьба. Напуганный Су называет его придурком, и они дружно смеются, а потом он произносит: — Но если причины нахождения на той же заброшке ты смог нам объяснить, то… что насчёт клуба? Зачем и как ты туда попал? Клуб… Боже, ответить ему честно? Примет ли он его после того, как узнает правду? Не забудет ли о своих же словах о нем? Джисон открывает рот, чтобы ответить, но не успевает этого сделать, потому что рядом с ним появляется Джису, которая сообщает брату, что забирает его новоиспечённого друга ненадолго. Что ж, он не возражает. Джису не просто «забрирает его ненадолго». Она выходит с ним из столовой, вытаскивает на улицу, и, скорее всего, о еде парень может забыть. — Надо поговорить, — Лиа присаживается прямо на ступеньки школьного крыльца. — Это насчёт моего брата. Что-то она не особо хотела с ним говорить всё это время. Джисон не показывает, но он, на самом деле, очень рад, что она с ним заговорила. Может, теперь он хотя бы узнает причину прекращения их дружбы? — Я вижу, вы стали неплохими приятелями. Он неоднозначно кивает. — Так вот, — она вздыхает. — Ты можешь перестать с ним дружить? Он не ослышался? — Что, прости? Как ему объяснить, чтобы не задеть? Да тут никак, только напрямую. — Помнишь, после чего я перестала с тобой общаться? Джисон задумывается: — После того, как узнала о моей ориентации… Но я никогда не считал это реальной причиной! Мы же так давно дружили, ты не могла кинуть меня из-за этого. — Я и не из-за этого… Хан вслышивается. Ну же? Из-за чего? — Ты же знаешь, что я рассказывала о тебе братьям постоянно: «Джисон то, Джисон это», в какой-то степени, я… восхищалась тобой. Твоим характером. Тем, какой ты разносторонний, ты — редкий экземпляр. Она мягко улыбается. — Но потом я узнала о тебе это и… — Разочаровалась? — как-то грустно усмехается он. — Нет, — сразу опровергает это Джису. — Для меня это ничего не значило. Но я перестала говорить что-то о тебе моим братьям, потому что знала, что твоя ориентация — именно то, что не стоит упоминать. Я начала думать об этом и, в конце концов, решила просто забить. Это просто тот факт о тебе, который будет известен только мне — так я решила. Остальные Чхве не узнают, но… — Но? — Правда всегда всплывает наружу, — девушка прижимает к себе ноги и опускает голову на коленки. — И я знала, что если ты будешь рядом, рано или поздно они узнают. Я не хотела, чтобы у нас были проблемы. — Боже, да какие проблемы, Лиа? — повышает тон Джисон. — Субин — гомофоб! — не сдерживается и она. — Я знаю! — отвечает Хан в её манере. Джису успокаивается и уже тише спрашивает: — Знаешь?.. Парень нервно выдыхает и опускает взгляд, рассматривая лужу от недавнего дождя. — Он был бы против нашей дружбы? И что? Неужели ты бы из-за его мнения отказалась от общения со мной? — Нет, — не задумываясь, отвечает Чхве. — Но у тебя могли быть проблемы, а я этого не хотела. Поэтому… я решила прекратить это хотя бы на время. Друг слабо улыбается и приобнимает её: — Джису, мне всё равно, что он — гомофоб. Если он правда считает меня своим другом, если я ему хоть немного нравлюсь… он примет меня таким, какой я есть. Джису хотела бы поспорить, но вместо этого кивнула и положила голову на плечо друга, давая обнять себя покрепче. Она скучала. Юрим думает, что и с обсуждением за спиной справится, что не будет обращать на это внимания, и поначалу так и было. Но это продолжается весь учебный день. Даже на уроках она слышит, как ученики перешептываются, и на последнем не выдерживает, получает разрешение выйти. Девушка идёт на школьный двор. Сейчас урок, никого нет, полная тишина. Что может быть лучше? Но не успевает она насладиться одиночеством, как на горизонте появляется неуклюжая Ли Чэрён. Лучше бы задалась вопросом, что может быть хуже… — А ты чего вышла? — спрашивает она, когда та подходит к ней. Та отвечает ей тем же вопросом. — Не хочу видеть и слышать этих снобов, — пожимает плечами Юрим. — Ну, и я так же. Хо усмехается. Учитывая то, что её задевают только сегодня, а с Чэрён это происходит ежедневно. Можно ли её считать сильной? Определённо. Юрим постепенно начинает охватывать чувство стыда, которое она быстро в себе притупляет. — На самом деле, я просто задумалась о том, как ты себя чувствуешь, и… — Так, — остановливает её жестом Юрим. — Не надо. — Хорошо. — Даже не начинай. — Я поняла. Ещё жалости ей не хватало. Она выходит, чтобы расслабиться и не думать об этом, а не наоборот. Хотите до слёз довести? Не получится. И почему ей кажется, что все люди вокруг — злые? Да потому что так и есть. В итоге, они молчат минут пять, и это уже заставляет ощущать себя неловко. — Гадкий утёнок, — говорит первая Хо. — Как там с твоим парнем? На самом деле, неинтересно. Просто первое, что в голову приходит. Чэрён тут же краснеет и вздрагивает: — Хюнин Кай н-не мой п-парень! Юрим даже слегка удивляется: — Я думала, вы нравитесь друг другу. — Ну, да, но… этого недостаточно. Хо хмурится. А что ещё-то нужно? — У нас было всего два свидания, кажется, я ему нравлюсь, но… О, боже! Она вдруг закрывает лицо руками, Юрим чуть не подпрыгивает на месте от неожиданности. — Ты чего? Девочка слегка хлопает себя по щёчкам, делает глубокий вдох-выдох и отвечает: — Я просто вспомнила, что вчера он пытался меня… поцеловать и… О, божечки! Она снова проворачивает те же действия, и Юрим не сдерживает смеха. Поцеловать хотел, ну и реакция. — А чего ты ожидала, если нравишься ему? — Ну, просто, — она мнётся. — Никогда даже не думала о том, что у кого-то может появиться желание поцеловать меня. Я хотела, но… струсила? Не знаю. — Это нормально, — выставляет перед ней руку Юрим. — Это обычная реакция на первый поцелуй, такое у многих бывает. — И… как ты справилась с волнением? — Я? — переспрашивает Хо. — О, у меня такого не было. Чэрён понуро опускает голову. Ей бы опыт со стороны. — Я понимаю, что мы совсем разные, — начинает издалека Хо. — Я популярна, ты — нет, я экстраверт, ты интроверт, я красива, а ты — нет… — Хватит. — Вот, — щёлкает пальцами Хо. — После чего ты попросила остановиться? Когда я упомянула внешность. Опять. Ты всё ещё не научилась воспринимать что-то о своей внешности, будь то хорошее или плохое. — Почему ты вообще начала говорить о внешности? — недоумевает Черён. — Ты ещё и глупая, — бормочет собеседница. — Мы говорили о поцелуе, я перечислила наши различия и ты пропустила всё мимо ушей, но остановилась на внешности. — Как я могу пропустить мимо ушей, когда ты говоришь обо мне такое? — Так, понятно, — она вскакивает с лавочки и складывает руки. — Давай тогда напрямую. Тебе не хватает уверенности. — Да причём тут моя внешность? — Да притом, — начинает закипать Хо, — что уверенность начинается с принятия себя. Как ты можешь быть уверенной в том, что готова ответить ему, если не уверена в том, что достойна того, чтобы он тебя желал? — Но я принимаю себя, — тихо отвечает Ли. — У меня получается, в последнее время. Юрим присаживается на корточки перед ней и смотрит в глаза. — Тогда не бойся делать то, чего действительно хочешь. Юрим права. Если он готов принять её, то и она должна принять себя. В первую очередь. Иначе кого он принимает? Её другую сторону? Нет. Это всё — она. И она должна быть единым целым с собой. — Не думай, что я стала как-то иначе к тебе относится, — уведомляет Хо, вставая на ноги. — Для меня ты тот же Гадкий утёнок. Чэрён знает, что она специально. Для меня. Вот именно, для тебя. Для кого-то ещё. А для себя она Гадким утёнком точно не будет. Чэрён окликает одноклассницу, когда та уже стоит на крыльце. — Спасибо, — слышит она, когда оборачивается. На лице отражается еле заметная улыбка. Она уходит, ничего не сказав в ответ. «По-моему, это я должна была благодарить», — думает Юрим, понимая, что обсуждая с Чэрён её личную жизнь, она почти забыла о том, что происходит в школе.***
После школы Ирон идёт гулять с Сону. Она всё-таки соглашается. Даже не так — она сама ему пишет. Во-первых, ей нужно развеяться. Во-вторых, слова Чанбина в тот день врезались в сознание, всё ещё неприятно отчеканиваясь на подкорке. «Мы ведь просто друзья, правильно?» Да, до недавних пор она сама говорила так. Это же правда. И она не знает, что нашло на неё той ночью, когда она подошла к нему так близко, сейчас бы нашла себе оправдание. Вот только его слова задевают настолько, что это даёт ей понять и принять тот факт, что может, с его стороны это просто дружба, а с её — нет. Если бы она это не сделала, если бы он так не ответил, было бы проще, потому что она бы не задумалась об этом так скоро. Решив, что это временное помешательство, учитывая то, что они провели много времени вместе и что это обязательно пройдёт, девушка решает дать шанс Сону. К тому же, Чанбину она неинтересна, ей ничего не мешает. Желания сходить с ним на свидание нет, но она надеется, что позже появится. Чанбин ждёт её у выхода, чтобы они прошлись немного вместе, но та выходит с Дон Сону и, сделав вид, что не замечает его, проходит мимо. Ван понимает, что поступает по-детски, но уже поздно жалеть. Будто бы это вызовет у него злость или ревность. Нет, конечно. Но что сделано, то сделано.***
А вот Джису после школы сразу же направляется к Минхо, даже не предупредив его, хотя понимает, что не каждому будет приятно, если к нему придут без предупреждения. Как бы не хотелось признавать, она беспокоится. Рану обработали, он восстанавливается, но это ничего не меняет. Вот у Чэрён сегодня дополнительные, как она узнала, а если ему нужно сменить повязку? А если рана загноилась? Хотя если бы его сестра знала об этом, она бы вряд ли вообще оставила сегодня брата одного. Скорее всего, он умолчал. Благо, она помнит адрес. Сначала девушка звонит в звонок, но не слышит шагов. Ждёт, стучится — ничего. «А если с ним что-то случилось?» — пугается своих же мыслей Джису. Она подходит к ближайшему окну и чуть ли не прилипиает к нему, пытаясь что-то или кого-то разглядеть. Дверь тихо открывается, и она слышит знакомый голос: — Что ты делаешь? Чхве тут же отходит от окна и неловко посмеивается: — Я? Ничего. На нём обычные спортивные штаны и домашний свитер, прикрывающий повязку. Волосы растрёпаны. Спал. Но цвет лица хороший, ему явно лучше. — Я хотела узнать, как ты. Минхо отвечает, что могла бы написать, Джису в долгу не остаётся: он всегда игнорирует её сообщения на Rispo. И позвонить не могла: у неё нет его номера. Она спрашивает, может ли войти. — А у меня есть выбор? — Нет, иначе тебе будет плохо, — самодовольно улыбается Чхве и переступает через порог. Да, внутри всё выглядит не лучше, чем снаружи: обои, которые давно пора менять, обшарпанные потолки, плесень, но пожалуй, это единственные явные минусы, потому что сами комнаты содержатся в чистоте и из-за этого выглядят настолько хорошо, насколько это вообще возможно. Но Джису не покидает чувство, что в этом доме даже вдвоём невероятно одиноко и пусто, а ведь он маленький. А если бы был большим? Насколько сильно тогда ощущалась бы пустота? Вот она, неполноценная семья. Минхо терпеливо ждёт, пока она перестанет всё разглядывать, а потом девушка интересуется, как его рана, на что получает ответ, что всё хорошо. — Раздевайся, — говорит Чхве, и парень на секунду выгибает бровь, а потом до него доходит истинный смысл. — Я же сказал, всё в порядке. — Я поверю только тогда, когда сама это увижу, — упирается она. Ему приходится послушать её и снять свитер: лишь бы ушла скорее. Повязка уже никакая, господи, и это он называет «хорошо»? Она снимает шарф и пальто, вешает всё и приказывает принести аптечку, а сама моет руки и проходит в ближайшую комнату, где есть кровать с порванным матрасом. Джису заправляет чистую простынь, накрывает одеялом и присаживается. Вскоре Минхо приходит с аптечкой и садится рядом. — Я сходил сегодня в тот магазин. — Ты ходил куда-то в таком состоянии? Неудивительно, что повязка так быстро испортилась. Лежал бы себе дома — и крови было бы меньше. Минхо игнорирует её упрёк и продолжает: — Есть несколько имен, но это за трёхмесячный период. Парень кивает в сторону записки на небольшом деревянном столе. — Я позже сфотографирую список и скину в общую беседу.***
Джисон должен признаться. Да, он стесняется своих отношений, да, не хочет, чтобы знали одноклассники, потому что потом от многих ему мало не покажется. Но его друзья должны знать. На то они и друзья, он не намерен скрывать это от них. По сути, что такого в ориентации, чтобы думать: признаться или нет? Когда человек рождается натуралом, он же не думает об этом, о том, как признаться, стоит ли вообще это делать. Потому что это нормально. Почему тогда такие, как он, думают об этом? Потому что это ненормально? Что-то Джисон ничего ненормального в себе не замечает. В том-то и проблема. Это принято считать ненормальным, и пока люди поймут, что ориентация не влияет на характер человека и не делает его ужасным, Джисон, наверное, умрёт к этому времени. Он мог бы не говорить. Но если Субин узнает это не от него, то будет хуже, особенно учитывая его отношение к ЛГБТ. Потому лучше, если он скажет сам. Рискнёт. Он решил, что скажет это лично, ждёт его на крыше спорткомплекса уже минут двадцать. Тот опоздывает из-за пробок, но всё же приходит. — Ты сказал, это что-то важное. Чхве откровенно не понимает, зачем видеться на крыше. Джисону хочется адреналина или чтобы Субин помучался, поднимаясь по лестнице несколько этажей, потому что лифт сломан? Наверное, первое, потому что Джисон сидит, свесив ноги. И голова не кружится. Субин садится чуть дальше. — У тебя же боязнь высоты, — вспоминает Субин и только тогда замечает, что голова опущена, но вниз он не смотрит. Глаза закрыты. — Ты не представляешь, сколько смелости мне понадобилось, чтобы подойти к краю, ещё и сесть вот так, прямо у основания. Джисон по-доброму усмехается. — Я могу испугаться чего угодно, хён, — он переставляет ноги на верхнюю поверхность. — Но я никогда не боюсь рисковать. Субин не понимает, к чему он клонит, но если у этого странного паренька сейчас реально закружится голова, он хотя бы успеет его поймать. — Скажи, нас ведь можно назвать друзьями? Субин мнётся. Они провели вместе всего день, но провели прекрасно, по сути. Учитывая его быструю привязанность, то… — Ну, думаю, да… А что? Джисон отвечает, что тогда может и рискнуть. — Я не ответил тогда на твой вопрос о том, как попал в клуб. Да, Чхве помнит. Но неужели он позвал его ради этого? Тут должно быть что-то ещё. — Я просто захотел сходить туда, и… мой парень провёл меня, так как он старше. Учитывая то, что он теперь сидит полностью на крыше, а значит, боком, парень знает, что перед ним Субин, и открывает глаза, встречаясь с поражённым взглядом напротив. Чего-чего, а этого Чхве не ожидал. Он никогда не думал, что ему сделают такое признание. Он даже не знает, как на это реагировать. Субин ненавидит педиков, а его, как он решил для себя, друг только что признался в этом. Какого хера? — Я понимаю, что тебе сложно принять это, но надеюсь, ты поймёшь, — бормочет Джисон. Постепенное молчание вскоре перерастает в крупную ссору из-за негодования Чхве. Как он вообще мог это скрывать? — Я мог бы и не рассказывать, но я рассказал! — воскликает Хан. — А если бы не сказал, было бы лучше? Я должен был сразу тебя предупредить? Это же бред! — Да, это — бред! — он подходит и говорит чуть тише: — Но я хотя бы не рискнул с тобой связываться. Это звучит с таким презрением, которого Субин не хочет проявлять. Не проконтролировал. «Не рискнул связываться». Он что, кусок дерьма? — Понятно, — хрипло отвечает Джисон. — Значит, мы не друзья. Он отворачивается, лишь бы бывшему другу в глаза не смотреть, но совсем забывает о том, что стоит на краю крыши, и случайно смотрит вниз. Голова кружится, перед глазами мутнеет. Джисон поскальзывается и в следующий момент чувствует резкий прилив воздуха, будто по лёгким ударили. Но это быстро проходит, ибо секунда — и кто-то держит его за руку, не даёт упасть. Джисон не смотрит вниз, там пропасть, далёкая твёрдая земля, о которую разбиться — раз плюнуть. Сразу поднимает взгляд наверх: лицо Субина, рука, что держит его — не страшно. — Не противно меня трогать? — язвит Хан. — Сейчас не время, ты так не думаешь? — подмечает парень и напрягает мышцы, поднимая его обратно. Субин отпускает его, но сердце стучит, как бешеное. Вот тебе и адреналин. Подумать только, он чуть не допустил чью-то смерть. Смерть… друга? От этой мысли, от мысли о том, кого он только что чуть не потерял, стало не по себе даже. Он понимает, что не может просто взять и оторвать от себя Джисона, но и принять просто так не может. Субину нужно подумать и разобраться в себе.***
— Скажи, ты видел того, кто стрелял в тебя? — интересуется Лиа. Минхо отрицательно качает головой. — Я никого не видел, но вспомнил о сообщении, которое мне постоянно приходит: фотография с пистолетом и надпись: «Твой час придёт», я рассказывал, помнишь? — Да, — отвечает Джису. — Но это ли он имел в виду? То, что на тебя нападут. — Не думаю, что это было покушение, — хмыкает Ли. — Целились в плечо, да и неглубоко пуля попала. Либо кто-то просто промазал. Скорее, первое. Как они заметили, он вообще не пытается их по-настоящему убить, только запугивает. Но делает это жестоко. Остаётся лишь зафиксировать повязку, поэтому Минхо сейчас сидит спиной к девушке, чтобы той было удобнее. Последний штрих. Пока Джису делает это, не может не смотреть на мышцы на его спине. Выглядит так мужественно, что хочется потрогать, но надо сдерживать себя. Но если только коснуться? Всего один раз. Как бы задеть невзначай. Она дотрагивается пальцем его кожи буквально на пару секунд, совсем легонько, но этого хватает, чтобы парень резко обернулся. Что ж, она всё равно закончила. Джису сразу убирает руки. Минхо молчит, словно ничего не замечает, и это молчание заставляет её чувствовать себя взволнованно. А как ещё ей себя чувствовать, когда она находится наедине с полуголым парнем в его комнате? Она даже не знает, чего от него ждать. Минхо становится ближе, но она не сдвигается с места, смотря куда угодно, только не на него. Что он делает? Знала бы она, что у него в голове, посмотрела бы в глаза, может, увидела бы в них то отчаяние, которое он не скрывает сейчас. Она пришла к нему, она о нём заботится, как тут не почувствовать что-либо? Даже элементарную благодарность. Он её игнорирует, он не подпускает, а она всё равно пишет, приходит, просто игнорирует тот факт, что они из разных миров. Так может, и ему пора начать игнорировать? Либо хреновое состояние играет свою роль, либо ему действительно становится на всё похер, но он опускает голову и зарывается лицом в её шею, опаляя горячим дыханием. Джису замирает, зрачки расширяются. — Что ты… — Ветровку пришлось постирать, — шепчет он, щекоча тем самым её кожу. — Но она тобой пахла. Джису блаженно прикрывает глаза, давая ему вдыхать свой запах снова и снова.***
Ирон надеется, что ей станет легче, она не будет думать о своих проблемах, но нет. Сону не смог её развлечь, да и не сказать, что сильно старался. В парк сходили, в кафе сходили, просто гуляли, но всё не то. Сону не при чём, это у неё слишком плохое настроение, ей не надо было идти на свидание. Тем не менее, когда он позвал её к себе, чтобы посмотреть фильм, наивная девушка согласилась и даже выставила фото у его дома в сторис, подписав «Идём смотреть фильм» и добавив милые смайлики, не признаваясь в этом, но в душе надеясь, что это увидит Со. И он видит, фыркает и закрывает. Пусть делает, что хочет. Чанбин кусает сэндвич и открывает переписку на Rispo: Минхо отправляет список покупателей. Довольно маленький, но взгляд цепляется за одно-единственное имя, которое он уже слышал. И Со почему-то кажется, что это явно не тёзка. Ирон только ему назвала это имя, когда они остались наедине, и он спросил. Остальные знали его только как «парня, которому она нравится». Дон Сону. Сэндвич падает на землю, Чанбин срывается с места и на бегу записывает ребятам голосовое сообщение. Лишь бы ветер не сильно перебивал и они разобрали слова. Будет неудивительно, если он просто купил маску Гая Фокса для другого случая, но Чанбин твёрдо уверен, что он замешан, и не потому, что тот ему не нравится. Боже, Ирон пошла к нему домой. Твою мать. Она в опасности. Он игнорирует все дальнейшие сообщения от друзей, которые спрашивают, где он и о ком говорит, потому что разобрать было довольно сложно. Впрочем, кто-то расслышал, понял и объяснил остальным. Игнорирует даже обычные сообщения, приходящие на телефон:«Наконец-то, а-то мне уже стало скучно»
Следом:«Беги быстрее, ей недолго осталось»